***
Тэхен сидел в гостиной особняка, поглядывая на экран телевизора и тихо усмехаясь, смотря какое-то глупое шоу, где люди едва ли не в грязи валялись, чтобы получить в награду за пройденные на скорость испытания пару миллионов вон. Рука на автомате доставала из большой чаши фундук, отправляя орешки в рот, а взгляд был до того заинтересован, что он не отвлекался даже на Чон Хосока. Мужчина спускался по лестнице и, хмурясь, смотрел в его сторону. — Сколько можно жрать? Твоя жопа скоро не влезет в дверь, Ким Тэхен. Ты заметил, что она стала вдвое больше с первой нашей встречи? — скривился он, все же обращая на себя внимание. — Столько, сколько захочу. И я Чон Тэхен, даже если тебе это не нравится, — Тэхен, не отрывая взгляда от телевизора показательно вытянул руку с кольцом на безымянном пальце и помахав ей Хосоку. — Смена фамилии в бумажке не делает тебя Чоном, — на грани слышимости бросил альфа, уходя в сторону выхода из особняка. — Твои тупые подколы не делают тебя остряком в моих глазах, — громко отозвался Тэ в ответ, тихо хихикнув. После свадьбы Хосок Тэхена не трогал и как будто пытался обходить стороной. А к тому, как этот идиот с ним разговаривает, омега, можно сказать, привык. Этого было достаточно для комфортного проживания теперь уже в своем доме. Хосок поморщился, натягивая на ноги ботинки, и тихо заматерился, когда у него зазвонил телефон. Увидев на экране номер Юнги, альфа поднял трубку, прижав телефон к уху плечом. Все же, ему стоило разобраться со шнурками и наконец покинуть дом, чтобы Тэхен, по-хозяйски восседающий на диване в гостиной, не мозолил ему глаза. Чертову блядь так и хотелось придушить, но он был бессилен перед Чонгуком. Чон-старший четко дал понять — если Хосок тронет Тэхена, последствия будут плачевными, даже не смотря на их братскую связь. — Что надо? Вспомнил о том, что у тебя есть друг в моем прекрасном лице? — поинтересовался он, но на фоне услышал лишь тяжелый вздох. — Чонгук ранен. Он у Намджуна, я привез его сюда минут двадцать назад. — коротко отозвался Юнги. Хосок на мгновение замер, но затем продолжил свое занятие. Чонгука часто ранили раньше. Не новость. — А чего он сам не набрал? Не хочет со мной разговаривать? — съязвил Хоби, но, услышав напряженное молчание на той стороне линии, выпрямился и мельком глянул в сторону гостиной, — Я, блять, не догнал сейчас. Ты чего заткнулся? — Пулевое ранение в левый бок. Это было покушение. Напали в лифте в офисном здании. Он без сознания, сейчас под наркозом. Потерял много крови. — Ты, блять, прикалываешься, да? На кой хер ему ты, если его чуть не ебнули в собственном офисе, в ебаном лифте? — прошипел Хосок и на всякий случай отошел подальше от гостиной, крепче сжав пальцами телефон. Но Юнги, кажется, не горел желанием отвечать ему на все заданные вопросы. — Он просил пока что ничего не говорить Ким Тэхену. Только в случае летального исхода или когда он очнется. — Ты чего мелешь, блять? Мин Юнги, какой летальный исход? Ты головой приложился? Подойди к Намджуну, пускай выдаст тебе пару таблеточек, может, перестанешь нести хуйню. — шикнул Хосок и замолчал, шумно выдыхая и потирая переносицу. — Набери мне, когда Джун закончит. Сразу же. Как ветер чтоб метнулся к мобильному и позвонил мне, иначе я приеду к чертовому складу и вынесу тебе и Джуну мозги, смекаешь, друг? Юнги не ответил. Положил трубку сразу после того, как Хосок закончил свою пламенную речь. Хосок нервно перешагнул с ноги на ногу, поджав губы, и снял с ног ботинки. Когда Чонгук, так сказать, выходил из строя, главенство над семьей брал на себя его младший брат. Именно поэтому стоило остаться здесь, чтобы в случае чего его не искали по всему городу. Враг ждать не станет, если вдруг Чонгук решит любезно покинуть этот мир. В их жизни всякое могло случиться. Альфа еще раз заглянул в гостиную, услышав тихий смех Тэхена, и задумчиво потер затылок. Говорить Тэхену о случившемся пока действительно не стоило, истерящего омегу рядом с собой Хосок терпеть не станет. Чимину также необходимо скрыться в особняке и желательно даже на территории не мелькать. А лучше им двоим держаться рядом с ним, чтобы тот мог присматривать за обоими. Покушение, почти удачное убийство главы клана — это серьезно. А учитывая, что у Чонгука еще нет наследников… Альфа хотел было вернуться в сторону своей комнаты, пройдя обратно к лестнице, но когда он уже почти дошел до конца, послышался звон разбитого стекла. — О состоянии пострадавшего главы корпорации Чон Чонгука на данный момент ничего неизвестно. Свидетели заявляют об обширном ранении и доставке пострадавшего в госпиталь. Предположительно ранение оценивается как тяжелое. Нападавшим был альфа, его личность устанавливается. Перейдем к следующим новостям, — громко вещали с экрана телевизора, на котором отчетливо виднелась заблюренная съемка окровавленного пола и стен лифта. Тэхен смотрел на экран, не отрываясь. Он не чувствовал, как осколки от тарелки, что выпала из его рук, больно впились в ногу, а пальцы предательски задрожали. — Чонгук, — слетело с его губ, прежде чем он вдруг сорвался с места, собираясь подняться по лестнице. Ему нужно к Чонгуку. Узнать где он, что с ним, позвонить ему и услышать любимый голос. Такого ведь не могло произойти? Не мог ведь он погибнуть от рук черт пойми кого среди дня? Невозможно. — Стоять! — вдруг рявкнул Хосок, словив Тэхена посреди лестницы, крепко удерживая того за плечи и, кажется, даже делая больно. Но ему было откровенно плевать. Перед ним стояла задача: не позволить Тэхену узнать о случившемся раньше времени, и он успешно эту задачу проебал. Спасибо новостям, что ворвались в экранное время посреди тупого корейского шоу. — Отпусти меня, блять! Я должен ему позвонить, сейчас же! Я должен быть с ним! — воскликнул Тэхен, отбиваясь от рук Хосока и быстрым шагом направляясь в сторону комнаты, чтобы взять телефон и переодеться. Он поедет к нему, где бы Чонгук ни был. — Заебись, езжай. Тебя подбросить? Пускай твою тупую башку прострелят где-нибудь в пути, может, у Чонгука станет на одну проблему меньше, — Хосок вопреки своим словам пошел вслед за решительно настроенным омегой, чьи дрожащие руки отворили дверь комнаты. Тэхен не ответил, подхватил мобильный, набирая номер Чонгука и нервно кусая губы, рвано выдыхая. — Ну давай же, возьми трубку, — нервно зашептал он, измеряя шагами комнату и оглядываясь в поисках первой попавшейся одежды. Хосок тихо хмыкнул, опершись плечом о косяк двери, и сложил руки на груди, наблюдая за омегой. Тот, кажется, на панике соображал совсем уж туго. — Ты всерьез надеешься дозвониться ему сейчас? — коротко бросил Хосок, когда заметил, что омега набирает тот же номер уже в третий раз. Тэхен отнял трубку от уха, разглядывая фото Чонгука на экране, и сильнее прикусил губу, чувствуя мерзкий металлический привкус во рту. Почему Хосок так спокоен, черт возьми? — Тебе совсем плевать на него? Ты его хотя бы любишь? Он же твой брат, черт возьми, — уже тише произнес Тэхен, покачав головой, — ты еще больший ублюдок, Чон Хосок, чем я думал, — буквально прошипел Тэхен. Страх мгновенно сменился злостью, и он, раздраженно откинув мобильный на постель, достал из шкафа джинсы. И он никак не ожидал, что Хосок, потерявший терпение, подойдет ближе и резко одернет его за плечо, развернув к себе. Ладонь альфы больно сдавила щеки Тэхена, а в глазах плескалось еще большее раздражение, чем в тот раз на кухне особняка. — Ты, тупая блядь, нихера не знаешь и не понимаешь. Так что закрой свой членоприемник и послушай. Чонгук ранен, и сейчас он у Намджуна. Братец решил, что говорить тебе о случившимся не стоит, потому что твоя тупая башка мгновенно решит помчаться к нему на помощь. Но чем ты сможешь ему помочь? Окей, сейчас ты выскочишь из дома, попрешь к нему, даже зная, где он находится, а потом словишь пулю в лоб, потому что нападение на главу клана подразумевает собой желание уничтожить клан полностью. И поверь мне, где-то сейчас сидит ублюдок, который ждет твоего выхода в свет, чтобы размазать остатки твоих мозгов по асфальту, — прошипел Хосок. Тэхен поморщился от боли, ударив альфу по руке, чтобы тот наконец отпустил его щеки, и сделал шаг назад, тяжело и рвано дыша носом. Такой Чон Хосок пугал. Когда он оказывался ближе, чем в метре от него, он по-настоящему пугал Тэхена, который совсем не знал, чего ожидать от этого повернутого. — И что ты мне предлагаешь? Сидеть на заднице ровно и ждать, когда Намджун позвонит мне и скажет, что я больше не увижу своего мужа? — холодно отозвался Тэхен, вздернув подбородок. Хосок шумно выдохнул, на мгновение прикрыв глаза и сосчитав до десяти. На деле, нихера не помогал ему этот способ успокоиться. Он подошел к окну, на всякий случай задернув шторы, и оглянулся на Тэ. — Я предлагаю взять себя, блять, в руки, сесть здесь и не отсвечивать. Ты там нахер никому не сдался сейчас, ни Чонгуку, ни Намджуну. Когда Джун приведет его в порядок, он позвонит. Первое, что зацепило Чонгука в тебе — был твой мозг. Не разочаровывай хотя бы его, иначе он поймет, что я был прав, а ты туп, как пробка. Сделай хотя бы вид, что думаешь головой, а не жопой. Хосок развернулся и, выйдя за дверь, громко хлопнул ей, заставляя Тэхена вздрогнуть. Омега тихо выдохнул и, обняв себя за плечи, присел на край кровати, глянув в сторону зашторенного окна. Ничего никогда не будет нормально. Он знал, на что шел, соглашаясь на этот брак.***
— Чем порадуешь, супер-доктор? — спросил Хосок, принимая вызов Намджуна. — Состояние стабильное. Он везунчик, потому что пуля прошла насквозь в паре миллиметров от селезенки, никакие внутренние органы не повреждены. Но он потерял много крови, так что я сделал ему переливание. Он скоро очнется. Пару раз пытался проснуться во время операции. Вряд ли он останется здесь, так что подготовьте ему постель. Горячие ванны нельзя, душ будет можно через пару дней, когда рана хоть немного затянется. Обтирание — вот его спасение. На перевязки я буду приезжать утром и вечером. Необходимые таблетки дам с собой, распишу дозировки. Ему нужно максимально отдыхать и минимально двигаться, так что скажи Тэхену, что секс на ближайшие пару недель отменяется. — Слышишь, Тэ? Дядя-доктор сказал, что выполнять свой профессиональный долг тебе пока что нельзя, — Чон-младший криво усмехнулся в сторону Тэхена, но тот продолжал смотреть взволнованно, расхаживая по гостиной. Его глаза от волнения стали такими же большими как у Чонгука. Тупые, как у влюбленной лани. Чимин, сидящий в кресле напротив, отпил вино из бокала и тихо вздохнул, наблюдая за обоими. Тэхен своим мельтешением вызывал у омеги легкое головокружение, но он ничего не говорил. В конце концов, Мини тоже волновался, только проявлялось это немного не так, да и волнение было не только о главе клана. Только вот мысли о Мин Юнги он старательно прогонял из головы, убеждая себя, что сейчас не время о нем беспокоиться. — Я понял. Дай знать, как братишка проснется, я ему позвоню. Уверен, он соскучился по моим подколам, — бросил Хосок в трубку. — Уже. Слышу как он ворочается в койке. Я ушел. Намджун скинул вызов сам. У него сейчас было занятие поважнее болтовни с Хосоком.***
Чонгуку показалось, что он открыл глаза, но перед ними была темнота. Закрыл, открыл, ничего не изменилось. Сделал это снова, и никаких изменений. Копошение и чей-то голос отдавались слуху эхом, от которого кружилась голова и ничего не желало проясняться. Хотелось спросить, не сдох ли он, но язык не слушался, как и голосовые связки, а мозг в упор отказывался работать, как будто все извилины вдруг превратились в тупое желе, и нейроны лишились возможности передавать друг другу сигналы. Отвратительное ощущение. Моргнув еще раз, альфа зажмурился от слишком яркого света. Намджун светил фонариком в глаза, проверяя реакции зрачков, но Чонгук, отходя от наркоза этого не понимал. — Все нормально, скоро придешь в себя. Я бы делал дозу меньше, но ты пытался проснуться посреди операции несколько раз. Понимаешь, что я говорю? Чонгук вообще ничего не понимал. Картинка хоть и прояснялась, но была слишком размытой, ничего не разобрать. Даже силуэт был ему непонятен. Первое, что альфа почувствовал в своем теле — боль в боку. Туда его ранили, это он помнил. Сейчас там уже не было той пульсирующей боли, как когда он пытался добраться от лифта к выходу, теперь она стала тупой и тянущей, надоедающей. От нее хотелось избавиться как можно скорее, тем более, что он не мог уловить больше ничего, чтобы попытаться сосредоточить внимание на чем-то другом. Моргнув еще несколько раз, он уловил силуэт Намджуна и громко выдохнул. Значит не умер. Чонгук не помнил, чтобы наркоз отпускал его так долго. Он стареет? Вспомнились шуточки Хосока на эту тему, и в голове зазвучал насмехающийся голос брата. — Мне нужно домой, — прохрипел Чонгук, снова закрывая глаза и опуская голову на подушку. Голова кружилась и ему казалось, что он почти сел на постели, хотя на деле лишь немного приподнял голову. — Поедешь. Ты, честно говоря, немного заебал убегать, как только открываешь глаза. Не думал, что лучше хотя бы денек отлежаться, чем вскакивать и ехать куда-то прямо сейчас? — поинтересовался Намджун, проверяя капельницу и вскидывая брови. Он хотел сказать что-то еще, но заметив, что Чонгук потянулся к трубке от капельницы, что была вколота в его руку, поспешил убрать ладонь главы клана подальше, — Я тебе выдерну, идиот. Романов перечитал? Повредишь вену — штопать не стану. Отправлю твоему мужу хладный труп, — фыркнул Намджун, и Чонгук сдался, тихо простонав и откинувшись обратно на подушку. Сознание постепенно приходило в норму. Он помнил, как сражался в лифте, как сел в машину, а затем темнота. Не сдох — и на том спасибо. — Отойду от твоего сраного наркоза и уеду. Скажи Мин Юнги, чтобы подготовил машину, — сухо отозвался Чонгук. Намджун только тяжело вздохнул. — Поспи еще пару часов. Поедешь хотя бы к ночи, сейчас только шесть вечера. Ты почти восемь часов проспал. Скоро станет легче, — проговорил он, поджимая губы. — Я сделал тебе переливание. Ты потерял не много, но достаточно крови. После такого лучше особо не дергаться. — Мне нужно домой, — упрямо повторил Чонгук и выдохнул, прикрыв глаза, — Ранение серьезное? Не помню, чтобы меня так вырубало. И крови было много. — Поедешь, как оклемаешься, Чонгук, — настойчиво повторил Намджун. Он мог бы заниматься сексом с Тэмином, а вместо этого штопал бессознательную тушку, которая теперь пыталась сбежать. Только на словах, правда, потому что двигаться Чонгуку было заметно тяжело, — Никакие органы не задело, просто сквозное ранение. Дуракам везет, есть такая поговорка. Знаешь ее? Чонгук хмыкнул и посмотрел на руку, из которой торчала игла капельницы. — Вытаскивай это. Я должен ехать домой, — проговорил Чонгук, отчего-то вмиг поменяв свое решение о том, что от наркоза ему нужно отойти. Что ему мешает отойти от него в машине или дома, верно? — Чонгук. Тебе нужно еще поспать. — Вытаскивай. — упрямо повторил он. Намджун вздохнул и, повернув колесико системы до нуля, осторожно отклеил пластырь от кожи и вынул иглу. Он перевязал руку Чонгуку и помог ему сесть на постели. — Ненавижу наркозы… Все плывет, — выдохнул глава клана и зажмурился, как будто бы это могло помочь ему сфокусировать зрение. — Твоя рубашка с дырками и в крови, как и брюки. Не думаю, что Тэхену стоит видеть это, согласен? — мужчина коротко кивнул, понимая, что подобное может вызвать у омеги болезненные воспоминания о Джуно, а Тэ только начал приходить в себя. Не стоило тревожить его психику, — Я дам тебе свою рубашку и джинсы. Помочь одеться? — Вот уж ширинку застегнуть я в состоянии самостоятельно, Джун. Давай без вот этой хуйни, окей? — усмехнулся Чон и посмотрел на бинты, поджав губы. — Я буду приезжать два раза в день: утром и вечером, — Намджун оставил рядом с Чонгуком стопку одежды и даже чистые носки. Только белье было его, Чонгука, — Пару дней попрошу тебя не принимать душ, Тэхен с радостью поможет тебе с простыми обтираниями. Завтра привезу тебе специальные пластыри, чтобы ты смог мыться. И, прошу тебя, хотя бы несколько дней соблюдай постельный режим. Не надо сразу срываться и носиться по работе. Тебе не двадцать лет, Чонгук, регенерация уже не такая быстрая. Не рискуй своей жизнью попусту. — Не нуди, Намджун. Я разберусь. Под тяжелый вздох Намджуна, который сразу понял, что никакие его рекомендации не будут исполняться, Чонгук принялся одеваться. Надо признать, что еще никогда ему не было так тяжело и больно надевать джинсы, но помощь от кого бы то ни было он, будучи в сознании, уж точно не примет. Поэтому и его личный доктор стоял в стороне, даже не пытаясь помочь. Легче всего было с рубашкой. Если бы только не головокружение, которое накрыло, стоило лишь подняться с койки. Но остановить его больше никто не пытался. Наоборот, Джун выглянул за дверь, за которой, видимо, все это время находился Мин Юнги, и сказал ему готовить машину к отъезду. Альфа немедленно принялся за исполнение приказа, а Намджун вернулся к Чонгуку. Стоило быть рядом, чтобы тот не покалечился еще больше. — Ты обломал мне охуенный секс сегодня. Чонгук тихо усмехнулся и мотнул головой. — Ублюдок, что решил меня грохнуть, лишил меня охуенного секса на неделю. Так что не пытайся мне жаловаться на несправедливости этого мира. Намджун ничего не ответил, только хмыкнул и пожал плечами, мол, не жалуюсь я, просто оповещаю. Голова кружилась сильно, поэтому и до машины Чонгук шел с помощью Юнги, иногда опираясь на его плечо. Оставалось лишь надеяться на то, что до приезда домой он немного отойдет. Он даже чувствовал, что буквально с каждой минутой двигаться и воспринимать окружающую его информацию становилось легче. Особенно на улице, когда он смог наконец вдохнуть свежего воздуха. Чон сел в машину на заднее сидение, откинув голову на подголовник, и прикрыл глаза. — Езжай осторожно. Не тряси его слишком сильно по объездным дорогам, лучше по трассе. Дольше, конечно, но хотя бы так, — негромко посоветовал Намджун Юнги, что коротко кивнул в ответ и занял водительское место. Машина тронулась с места, и начальник охраны оглянулся на своего босса через зеркало заднего вида. — Господин Чон уже в курсе того, что Вас ранили, — негромко проговорил он, а Чонгук, приоткрыв глаза, еще несколько секунд пытался понять, почему Юнги называет Хосока господином Чоном. Лишь после до него дошло, и он глянул на свой испорченный пиджак, лежащий в машине, достав из кармана разбитый телефон и поджав губы. На заставке стояла фотография Тэхена со свадьбы, но сейчас из-за трещин не было видно даже его лица. Чонгук попытался разблокировать телефон, чтобы позвонить Тэхену, но когда понял, что экран попросту не реагирует, поморщился и отбросил ставшую бесполезной технику в сторону. — Дерьмо, — тихо пробормотал он, снова прикрывая глаза и потирая ладонью ноющий бок, чувствуя кончиками пальцев неровности от бинтов. — Он в норме? — негромко поинтересовался Чон, а Юнги кивнул, не подумав о том, что Чонгук может этого не увидеть из-за закрытых глаз. — Порывался поехать к Вам, но Хосок не позволил ему. Он, господин Пак и Ваш брат сейчас дома. Чонгук коротко кивнул и, расслабленно откинувшись на сиденье, посмотрел в окно. Хотелось немного приоткрыть его, но учитывая ситуацию, лучше не рисковать. Обидно будет следом за одним ранением получить сразу второе. В лоб. Тэхен наверняка там места себе не находит. В последнее время он остро реагировал на все, особенно после свадьбы, но Чонгук списывал состояние омеги на непрекращающиеся стрессы. О нем стоило бы заботиться чуточку больше, но Чон просто не мог найти для этого времени. Постоянные проблемы, которых, кажется, становилось все больше с каждым часом, не позволяли ему находиться рядом с мужем хоть немного чаще. — Завтра в десять будь готов отвезти меня в здание администрации. Подготовь нескольких ребят, чтобы с нами были еще люди из охраны. Приставь самых лучших и ответственных к Тэхену и Хосоку. Чимин пусть из дома не высовывается. И нужно будет усилить охрану особняка. — Будет сделано. Юнги хотел бы сказать, что ехать куда-то завтра утром очень безрассудно, но промолчал. Он уж точно не в том статусе, чтобы спорить с Чонгуком. Да и он никогда не позволял себе валяться в постели, даже если был ранен. Остальная дорога до дома прошла в тишине и спокойствии, они больше не разговаривали. Чонгук даже ничего не сказал о том, что они поехали долгим путем, понимал, что его тело не скажет спасибо даже за самую незначительную ямку в асфальте. Помочь себе выйти из машины альфа не позволил. Хотелось курить, но после наркоза лучше бы ему воздержаться от никотина. Его Чонгук решил заменить прохладным вечерним воздухом, который вдохнул полной грудью. — Не стоит задерживаться на улице, — предупредил Юнги. Кивнув, мужчина направился к дому. От помощи своего телохранителя он решил вновь отказаться. Предстать слабым он не мог себе позволить даже перед собственной семьей, перед самыми близкими людьми. Они и без того знают намного больше слабостей Чонгука, чем стоило бы. А Тэхен, увидев, что Чонгук едва держится на ногах, будет волноваться и переживать еще больше. Не нужно. Однако, даже тот факт, что в дом Чонгук вошел самостоятельно и без посторонней помощи, Тэхену легче не сделал. Стоило едва услышать, как открывается входная дверь, омега обернулся и сорвался с места, быстрым шагом выйдя из гостиной в сторону прихожей. Чимин и Хосок успели лишь переглянуться, прежде чем пойти следом. Тэхен остановился в дверях, и его взгляд скользнул по Чону, что остановился на месте, не решаясь даже наклониться, чтобы снять обувь. Они просто смотрели друг на друга несколько секунд, не отрываясь, глаза в глаза. Чонгук думал о том, что омега сейчас зайдется в криках, сетуя на то, что Чонгук, идиот, не хотел говорить о случившимся. Но вместо ожидаемой злости совершенно внезапно для себя услышал тихий всхлип. Тэхен в несколько шагов добрался до Чонгука, крепко обняв его за шею и спрятав лицо в ее изгибе, оставляя на теплой коже альфы соленые капли. — Ненавижу твою работу, Чон Чонгук, слышишь? Ненавижу. Мужчина осторожно обнял омегу, чувствуя, как тот начинает дрожать и плакать все сильнее и сильнее. — Я жив, Тэ, все хорошо, — успокаивающе шептал он, но Тэхен не успокаивался, наоборот плакал все громче. Его как будто бы накрывала самая настоящая истерика. — А если бы… если бы я тебя потерял? Ты хоть… ты понимаешь? — шептал он, срываясь на горячие громкие слезы. Эмоции, что он держал в себе все это время выходили наружу истерикой. Хосок, стоящий в стороне, наблюдая за этой сценой, вдруг словил себя на мысли, что сейчас, в эту самую минуту, Тэхен напоминает ему папу. Единственного человека, который любил Хосока по-настоящему. И он никогда не видел, чтобы хоть кто-нибудь переживал за Чонгука так же, как папа, до этого самого момента. Flashback Двадцать два года назад — Чем ты тут занимаешься? — спросил Чонгук, заглядывая за плечо младшего брата, но тот быстро накрыл рисунок собой, немного смяв краешек неловкими пальчиками. — Не смотри! Еще нельзя смотреть! — щенок добермана сорвался с лежанки и ткнулся носом в голую ногу Чонгука, защищая Хосока. Но Чон не боялся ее и, отстав от брата, уложил Фею на спину, принимаясь чесать животик, улыбаясь на громкое и довольное дыхание. — Фея сегодня игривая. Хосок-а, а ты хочешь поиграть в поход? Давай соберем рюкзаки как настоящие путешественники и отправимся в поход? — Как в той книжке, которую вчера читал нам папа? — спросил Хосок, перевернув листочек рисунком вниз и убирая карандаши в пенал. Папа всегда просил их убирать за собой, даже если в доме есть прислуга. — Да. Хочешь? — Конечно! Братья тут же нашли у Чонгука в шкафу пару небольших рюкзаков и спустились в кухню, чтобы набрать провизии для будущего похода. Хосок не спрашивал, как и куда они отправятся в поход, оба думали только о великом путешествии, что ждет их обоих. — Вы чего здесь? — спросил старший повар, большой и грузный мужчина, которого Хосок почему-то боялся, а вот Чонгук наоборот — очень любил. — Джусок-ним! — радостно воскликнул Чон-старший, не обращая внимания на то, как младший брат трусливо спрятался за его спину. Увидел бы это отец, Хосока ждал бы серьезный разговор, — Мы хотим поиграть в поход! Дай нам с собой что-нибудь вкусное. Взяв у брата рюкзак, Чонгук отдал оба низко и раскатисто рассмеявшемуся повару. Хотят дети поиграть в великую экспедицию, пусть поиграют. Мужчина сделал им коробочки с сандвичами, быстро скрутил кимпаб, заварил вкусный чай в пару термосов и бросил по бутылке воды в рюкзаки. — А нам точно хватит? — привередливо спросил Чонгук, взяв протянутый поваром рюкзак. — Ты сначала это съешь. За завтраком и половины тарелки не осилил, я все видел. Чонгук на такое замечание поморщился. — Не люблю кашу. Не готовь ее больше на завтрак, — повар снова рассмеялся и потрепал Чонгука по волосам. Он достал из кармана пару карамелек и отдал их Чонгуку, зная, что тот обязательно поделится с братом. Маленький альфа с грустью посмотрел на конфеты в своих ладонях, — Отец запрещает нам есть сладкое, Джусок-ним. — А ты ему не говори, и он ни о чем не узнает, — мужчина подмигнул, а Чонгук, просияв улыбкой, убрал карамельки в карман шорт. Он обязательно поделится ими с Хосоком, когда они выйдут за территорию особняка. Чонгук повесил рюкзак на плечи, придержав лямки, и направился на выход из кухни, по дороге перехватив за руку Хосока, который все продолжал опасливо коситься в сторону повара. — А мы возьмем с собой Фею? — поинтересовался мальчик, забирая свой рюкзак у брата, цепляясь за его руку и вопросительно вскидывая брови. Чонгук ведь главный в походе, значит, стоило у него спросить, прежде чем брать собаку с собой. Гук задумался, почесав указательным пальцем висок, и закачал головой. — Не нужна нам Фея в походе. Она маленькая, ей всего несколько месяцев, вдруг мы ее потеряем? А еще она ест жуков, которых я собираю. Гадость, — заявил Чонгук, со всей серьезностью глянув на поникшего Хосока. Он закивал и наконец отцепился от руки брата. — А как мы уйдем в поход, если отец и папа не разрешают нам выходить за ворота? — вдруг осенило Хосока, и он даже притормозил у выхода из дома. Однако Чонгук, кажется, уже все придумал. — Узнаешь. Давай, идем скорее. Иначе придет отец, и мне снова придется заниматься с господином Хичолем корейским. Чонгук потянул Хосока за руку, спускаясь на цокольный этаж особняка по лестнице для прислуги, и опасливо огляделся. Благо, здесь никого не было. — Нам сюда, — прошептал Чонгук и, подбежав к большой железной двери, потянул ту за ручку. На удивление, дверь легко поддалась, а Хосок удивленно вскинул брови. — Отец не разрешает смотреть, что за этой дверью, Чонгук, — тихо предупредил младший, но Чонгук на него только шикнул, призывая к молчанию. — Там что, лабиринт? Как у минотавра? — зашептал он, проходя вслед за братом и позволяя ему тихо закрыть дверь за собой. Чонгук на вопрос Хосока закатил глаза. — Ты что, глупый? Минотавров не существует. Это лабиринт отца. Главное нам его здесь не встретить. Иначе никакого похода, так что тихо, — шикнул Чонгук, приложив палец к губам, и помчался вперед первым. Хосок быстро перебирал ножками, пытаясь успеть за братом. Он озирался по сторонам, пытаясь понять, куда они выйдут. Но отстав от брата, Хосок, держа лямки тяжелого для его маленьких плеч рюкзака, побежал, чтобы догнать его. — Чонгук, подожди, — тихо заныл он, — Я устал, давай не будем бежать, — попросил он, и Чонгук, взяв брата за руку, кивнул. — Ладно, не будем бежать, но надо идти быстро, хорошо? Давай, поспешим. — А ты уже ходил здесь, да? — посмотрев на старшего брата, Хосок в любопытстве приподнял брови. — Ходил. Хотел найти нам новое место для игр. Там есть поляна, я тебе покажу. Хосок довольно кивнул. Чонгук не просто так не брал его с собой, а для того, чтобы показать ему новое интересное место, в котором они смогут поиграть, поэтому он не стал обижаться, как изначально хотел. — Только не надо собирать жуков, ладно? И червяков. Я знаю, что ты бросил одного мне в капюшон вчера. Он там умер и высох, я сегодня утром увидел, — грустно вздохнул Хосок. — А мог бы жить. Вдруг у него были дети, Чонгук? Теперь они будут расти без папы. Чонгук покачал головой. Он никогда не понимал излишней жалости младшего к живым существам. И ладно бы он жалел птичек да собачек, Хосоку было жаль даже муравья или мерзкого червяка. — Мы пришли, — оповестил он и толкнул железную дверь. В глаза, привыкшие к полумраку странного подземного хода, назначения которого дети не понимали, ударило яркое летнее солнце, а кожи коснулся горячий воздух. От контраста оба поежились. Пока Чонгук закрывал дверь, Хосок потянулся, делая несколько шагов вперед. Он обернулся и указал вперед. — Это же наш дом! — удивленно воскликнул младший, замечая, что они довольно далеко отошли от дома. Ну, точно лабиринт! Он же вывел их в самом лесу, а выходили они из дома. И почему отец не рассказывал им о нем? Почему не разрешал сюда ходить? — Ага, — самодовольно хмыкнул Чонгук, поправляя лямки рюкзака. — Здорово, правда? Пойдем, покажу тебе поляну. Это самое настоящее путешествие, Хосок-а! Но сначала нам нужно пополнить энергию, держи. Чонгук достал из кармана карамельки, которые дал ему повар Джусок, и отдал одну младшему. — А куда фантик? Если отец увидит у нас фантики, нам влетит, — спросил Хосок. Чонгук развернул свою конфету, отправил ее в рот и помог брату сделать то же самое, а фантики бросил на землю и потянул младшего за собой, — Чонгук-а, мусорить нехорошо. Папа ругался бы, если бы увидел, как ты разбрасываешь мусор, — взволнованно говорил младший, оборачиваясь на подхваченные ветерком прозрачные обертки конфет. — Папы здесь нет. Не говори ему и меня не будут ругать за то, что я мусорил. Хорошо? Пойдем скорее, на поляне сейчас должно быть очень красиво. Чонгуку не терпелось показать брату место, которое он нашел. Только бы вспомнить, где она. Туда прямо или нужно повернуть налево после этого большого дерева? Чонгук остановился, задумавшись и разглядывая оба пути, прежде чем обернулся и понял, что крыша дома уже не виднеется за деревьями. Ну и ладно, не так уж сильно ему нужно ориентироваться на дом, чтобы вернуться к нему, когда они закончат играть. — Мы заблудились? — спросил Хосок. — Со мной ты точно не заблудишься, не бойся. Пойдем, нам сюда, — уверенно сказал Чонгук и потянул брата прямо. — А у меня зуб начал шататься. Передний. Не хочу, чтобы он выпадал, я тогда буду шепелявить как ты, — поделился Чон-младший с братом, чем вызвал тихий смех впереди. — Наоборот. Он должен выпасть поскорее, тогда вырастет новый. Папа сказал, что новые зубы будут с нами всю жизнь. У меня осталось совсем немного зубов, которые должны выпасть. Я все пытаюсь расшатать один, но он не поддается. Хочешь, я вырву тебе этот твой зуб, который шатается? — предложил Чонгук, искренне желая помочь. — Ты что? — Хосок закрыл от брата рот ладошкой, чтобы тот ни в коем случае не добрался до его зуба, — Это больно будет! Не надо. Он сам выпадет. Чонгук только пожал плечами. — Ну как хочешь. А вот вдруг он не выпадет, и тогда у тебя будут все новые зубы, а один старый. И всегда будет шататься. Тогда никакого печенья, понимаешь? — проговорил Чонгук, сунув руки в кармашки шорт, а Хосок тихо фыркнул. — Так не бывает. Папа сказал, что они всегда у всех выпадают, и старых не остается. — буркнул он, а Чонгук прищурился. — Ах, папа сказал? Ну, тогда еще ты можешь начать что-нибудь есть, и твой зуб выпадет, а ты не заметишь и проглотишь его. И он останется навсегда у тебя в животе. Вот тогда-то и вспомнишь, что брат тебе хотел помочь, а ты отказался. — заявил Чон-старший, а глаза Хосока испуганно расширились. — Я не хочу его глотать, — пробормотал Хосок, закачав головой и потерев свой живот. Что, правда останется? Что-то ему слабо верилось. Но раз старший брат так сказал… — Тогда давай я его вырву. Будет не больно. Честно, — заверил Чонгук, обернувшись на брата. Хосок только надул губы в ответ. — Я не хочу, чтобы ты лез ко мне в рот руками, — буркнул он. — Тогда давай выбьем. Я несильно ударю, прямо по нему, и он выпадет, — предложил Чонгук, делая еще несколько шагов, идя спиной вперед. Хосок с сомнением посмотрел на Чонгука, который широко улыбнулся, демонстрируя отсутствие переднего зуба, и нахохлился. — Ну, ладно. Вот придем домой, тогда и попробуем, — согласился он. У Чонгука зубы выпадали быстрее, а значит, и вырастут тоже быстро. Наверное, Хосок даже немного завидовал старшему. Но раз Чонгук ему поможет, значит, все замечательно. Он всегда был вот таким, умным и понимающим, ему ведь было целых шесть лет! На целый год старше Хосока. — Нам еще долго идти до поляны, о которой ты говорил? — спросил Хосок. Хотелось кушать, даже в животе заурчало, и старший, услышав это, тихо вздохнул, но тут заметил виднеющееся сквозь ветви озерцо. — Давай остановимся здесь? Смотри, — он указал вперед и, взяв младшего за руку, побежал вперед, — Тут озеро, Хосок-а! — воскликнул он, — Можем покушать, а потом искупаться. Хочешь? — У нас же нет плавок, Чонгук, как мы будем купаться? — спросил Хосок и остановился, выдохнув, когда они были уже на берегу. Чонгук задумался и почесал висок. — А мы разденемся. И одежда тогда не намокнет. Тут никого нет, можно и голыми купаться. Садись. Чонгук сел на песок и потянул младшего брата за руку, усаживая его рядом. Они достали контейнеры с тем, что им приготовил повар, и принялись кушать, запивая все водой, потому что чай был слишком горячий. — А в озеро можно будет пописать, когда я туда зайду? — спросил Хосок, жуя свой кимпаб. — Папа не разрешает так делать, но я вот что думаю. Если вода холодная, то можно и пописать. Тогда вокруг тебя станет тепло, и ты быстрее привыкнешь к воде. А еще можно дольше не выходить на берег, чтобы согреться, — с умным видом сказал Чонгук. Хосок согласно кивнул и продолжил кушать. Сейчас он чувствовал себя свободным. Они могли делать здесь все, что хотели. Можно было бросить фантик, спрятаться за спину старшего брата и крепко держать его за руку. Отец такого не разрешал и ругал Хосока, даже если он приходил спать к Чонгуку и обнимал его после кошмаров. Только папа за него всегда заступался. И Чонгук, когда находил в себе смелость для этого. Но Хосок не обижался, понимал. Он и сам боялся отца до дрожи в коленках. Только сейчас думать об этом не хотелось. Закончив с едой, ребята разделись и плюхнулись в воду. И оба потеряли счет времени, вокруг раздавался только детский заливистый смех обоих, когда они брызгали друг в друга водой или пытались друг друга утопить. Но вскоре и правда стало холодно в воде, и Чонгук потянул брата на берег. — Давай одеваться и возвращаться домой, — сказал старший, натягивая на мокрое тело прилипающую футболку. — Хочу еще здесь побыть, — капризно сказал Хосок и надул губы. — Мы завтра еще придем, хорошо? Если нас хватятся и не найдут, у нас будут проблемы, Хосок-а. Нужно возвращаться, ладно? Хочешь, я попрошу Джусок-нима дать нам еще конфет? Грусть тут же сменилась довольной улыбкой и размашистыми кивками. — Хорошо. Пойдем. Они оба оделись и, взяв рюкзаки, направились обратно к дому. Над лесными деревьями виднелся закат, и солнце стремительно опускалось за макушки высоких елей. Чонгук задумчиво кусал свою щеку изнутри, оглядываясь, но уверенно шагал вперед. Он точно помнил, что они проходили мимо вот этого большого камня, поэтому и не говорил Хосоку о том, что не совсем помнит, как они шли в самом начале. Жаль, не удалось показать ему ту поляну, о которой он говорил. Наверное, она была немного ближе, но Чонгук попросту не заметил нужных деревьев, вот и повел брата в другую сторону. Они шли уже довольно долго, и если еще совсем недавно солнце виднелось за пышными кронами, то сейчас на лес опустились мрачные сумерки, а воздух значительно похолодел. — Чонгук-а, а долго нам еще идти? — негромко заныл Хосок, дергая брата за руку. — Нет. Я помню, что мы вот здесь были, когда шли к озеру. Уже почти пришли, — заверил его Чонгук, шмыгнув носом и утерев его тыльной стороной ладони. Они натягивали одежду на мокрые тела, поэтому ткань слегка намокла и теперь от каждого дуновения ветра, оба ежились. Было холодно. — А разве мы тут уже не проходили чуть-чуть раньше, Чонгук-а? Не по пути сюда, а вот прямо сейчас, — вдруг пробормотал Хосок, останавливаясь на месте и оглядываясь. Чонгук так же остановился, чтобы не уходить далеко от брата, и поджал губы. — Нет, конечно. Я бы запомнил. Хосок согласно кивнул и, подойдя ближе, взял брата за руку. Так ему было спокойнее. Чонгуку, к слову, тоже, так что старший сжал ладошку в своей руке покрепче и повел его дальше, пытаясь разглядеть среди деревьев впереди крышу особняка. От ветерка оба поежились, но Чонгук не спешил напоминать о горячем чае в их рюкзаках. — Мы заблудились, да? — осторожно спросил Хосок, замечая напряжение на лице старшего, и поджал губы, тихо заплакав. — Я хочу к папе, Чонгук-а. Домой. Хочу к Фее. Ее никто не покормит, если я не вернусь, — всхлипывая, Хосок сквозь слезы делился своими страхами, утирая мокрые щеки от соленых разводов. — Значит я не смогу подарить папе букет, который мы нарвали? Давай больше никуда не пойдем? Давай останемся здесь, а? Нас обязательно кто-нибудь найдет. Чонгук вздохнул и, остановившись, обернулся. Он вытер брату лицо и заглянул в глаза. — Давай еще раз попробуем, ладно? Мне кажется, нам нужно свернуть вон там, между теми деревьями и мы увидим крышу особняка. Если я ошибся, тогда мы остановимся и попьем чая, ладно? Папа говорит, что нужно выпить горячий чай, если холодно. Так и сделаем. Хосок кивнул и, шмыгая носом, пошел за братом снова, глядя ему в спину. Чонгук как будто совсем не боялся, и Хосоку казалось, что он тоже не должен. У них ведь разница всего лишь в годик, значит, он должен быть таким же храбрым, как старший. И, если уж быть честным, ему всегда хотелось равняться на Чонгука, но вот в такие моменты, когда они куда-то вляпывались, особенно. Свернув за деревьями, о которых говорил Чонгук, они ожидаемо не увидели крыши дома. Старший тяжело вздохнул и посмотрел на Хосока. — Прости… Кажется, мы и правда заблудились. Но я уверен, что нас будут искать и обязательно найдут, поэтому давай не будем плакать? Попьем чай и дождемся помощи. Хосок тихо всхлипнул, еще раз утер с ресниц слезы и закивал. Если Чонгук сказал не плакать, значит, он должен его послушаться. Чонгук никогда не говорил ерунды, только правильные вещи. Поэтому Хосок опустился вместе с ним на землю у дерева и достал из рюкзака термос с чаем, повторяя за старшим братом. Тот уже не был горячим, скорее сильно теплым, и очень сладким. Таким, как братья любили. — Давай я уберу цветы в рюкзак, чтобы они не помялись, хорошо? — спросил Чонгук и, получив кивок младшего, убрал небольшой букетик полевых цветочков в рюкзак. — А что, если нас никогда не найдут? — совсем тихо вдруг зашептал Хосок, разглядывая ранки на своих коленках и принимаясь сдирать с них засохшие корочки. Чонгук нахмурился, шмыгнув носом, и закачал головой. — Найдут, Хосок-а. Обязательно найдут. Главное никуда отсюда не уходить, и вот увидишь, папа и отец кого-нибудь за нами отправят, — уверенно заявил он, отпивая чай из термоса и ежась от подувшего ветра, что сейчас, казалось, забирался даже под ребра. Хосок поежился и весь сжался от вечерней прохлады и Чонгук, заметив это, обнял брата за плечо и прижал к себе поближе. Так и ему самому было теплее. — А меня Хичоль хвалил недавно. Сказал, что я быстро запоминаю. Быстрее тебя, представляешь? Но я ему не верю, думаю, он меня обманывает и слишком много хвалит, чтобы я больше старался, — попытался отвлечься от мрачных мыслей Хосок. — Как думаешь, что сегодня на ужин? — спросил он. Они играли в воде после того как покушали и сейчас казалось, что в желудке кроме завтрака не было совсем ничего. Кушать хотелось очень сильно. Стоило бы оставить кимпаб, как Хосок хотел, но контейнер в его рюкзаке был совсем пустым. — Не знаю, Хосок-а, — вздохнул Чонгук. Он тоже хотел кушать, — Наверное, что-нибудь вкусное. Жаль, что не токпоки. Отец запретил повару их готовить. Сказал, это не полезно. — А у тебя в рюкзаке ничего не осталось? — Хосок увидел, что старший отрицательно мотает головой, и обнял теплый термос, прижавшись к Чонгуку поближе. — Если я сейчас усну, мне станет теплее и еще нас быстрее найдут. Давай попробуем немного поспать? — предложил Чон-младший. — Спи. А я буду тебя защищать и охранять твой сон, чтобы тебя не испугал ни один червяк, — заверил Чонгук и обнял младшего покрепче. Наступила тишина. Слышно было только как вечерние птицы перепрыгивают с ветки на ветку, и как ветер тихонько шелестит листвой. Если бы они не заблудились, Чонгуку бы это даже понравилось, но сейчас… было страшно. Что они будут делать, если их и правда не найдут? — В смысле их нигде нет? Ты в своем уме?! — рявкнул на весь кабинет Чон Донсу, встряхивая мужа за плечи, — У тебя десять детей? Или сотня? Их всего двое, как можно было просрать обоих за раз? Чон Миель сжался в руках мужа, зажмурившись от страха, и Донсу поморщился, отталкивая супруга от себя, чтобы меньше чувствовать назойливый аромат корицы. — Дай мне людей, мы поищем их за пределами особняка. Донсу, пожалуйста… — Можешь попрощаться с жизнью, если до рассвета не вернешь наследника домой, — холодно и жестоко отчеканил мужчина и кивнул супругу на дверь. Миель пустился прочь от кабинета мужа. Он бежал по коридору в комнаты детей, чтобы взять для них теплые вещи. Они ведь наверняка замерзли. Обоих в последний раз видели в шортах и футболках, и вряд ли они взяли с собой что-то кроме еды и чая. Повар сказал, что в рюкзаках больше ничего не было. Омега чувствовал, как дрожат его руки, как внутри все сжимается от мысли, что его дети могли пострадать. Он корил себя за каждую царапину на маленьких телах, а что делать ему сейчас? Когда они обнаружили, что детей нет дома, время приближалось к ужину, и с того момента, как их видели в последний раз, прошло больше пяти часов. За это время с ними могло случиться все, что угодно, но Миель гнал от себя эти мысли, прижимая детскую одежду к груди и выходя из комнаты, спускаясь по лестнице вниз. Охрана уже ждала его. Несколько грузных мужчин глянули в сторону омеги, но тут же отвели взгляд. Чон Миель был красив. Мягкие локоны спадали чуть ниже подбородка, большие глаза ни на миг не переставали светиться беспокойством. Разве что тогда, когда его дети были рядом, Миель мог позволить себе нежные взгляды в их сторону, отпуская все свои тревоги. — Поторапливайтесь, возьмите собак. Солнце уже село, мы должны найти их как можно скорее, — проговорил омега, поспешно спустившись с лестницы и выйдя из дома самым первым, не дожидаясь охраны. Омега прикусил пухлые губы, оглядываясь, и уверенным шагом направился за ворота особняка. На территории детей не было, здесь они обыскали все вдоль и поперек. Если бы только Миель не отвлекся на звонок своего мужа и не ушел в кабинет, чтобы найти бумаги, которые тот по стечению обстоятельств забыл на столе своего кабинета, все было бы в порядке. Он не мог никого винить в произошедшем. Ни повара, который просто приготовил для детей еду, ни охрану. Вторые даже не видели их на территории прежде, чем они пропали. Миель винил лишь себя за то, что не углядел, не был достаточно близок, чтобы знать, куда они могли пойти. — Хосок! Чонгук! — со всей силы закричал Миель, подходя ближе к лесной опушке и оглядываясь в поисках хотя бы одной единственной зацепки, что могла бы привести его к своим детям. Страх внутри смешивался с дикой злостью на мужа. Он даже пальцем не пошевелил, стоило ему узнать, что Хосок и Чонгук пропали прямо у них из-под носа. Он всегда был таким. Миель не любил его, иногда ненавидел. Возможно, когда они только обручились, внутри теплились початки светлых чувств, но они угасли слишком уж быстро. Стоило родиться Чонгуку, Донсу открыл свое истинное лицо в полной красе. Ему было плевать на Миеля, плевать на ребенка, единственное, что его волновало — деньги и бизнес, которые можно будет передать в руки наследника. Он никогда не относился к Чонгуку как к сыну. Ребенок словно был средством его успокоения, его продолжением и будущим преступного клана, но не любимым сыном. Те редкие разы, когда у них случалась близость… Каждый из них омега вспоминал лишь с отвращением. И он все еще не знал, стоит ли называть удачным стечением обстоятельств то, что после последнего раза, когда Донсу взял его практически силой во время течки, Миель забеременел второй раз. Иначе он бы узнал то, чего ему знать не следовало. И вот теперь оба пропали. Но он обязательно найдет их. Будет искать столько, сколько потребуется, не прерываясь на сон и еду, лишь бы оба были целы и невредимы. Рядом лаяли собаки, тихо переговаривались телохранители, иногда мужские голоса звали детей, но больше ничего не было слышно. Главное — не отчаиваться. Если верить в самое лучшее, оно обязательно случится, верно? Иначе у него никогда бы не родились такие чудесные дети, которые даже от слишком жестоких методов воспитания жестокими не становились и всегда защищали друг друга. — Хосок-а! — во все горло крикнул омега, направляя фонарик вперед, освещая себе путь и оглядываясь по сторонам, — Чонгук-и! Никто не откликался. Даже шорохи не выдавали детского присутствия, словно кроме него самого в этом чертовом лесу больше никого не было. Омега сглотнул предательский ком и подул на свои глаза, чтобы они хоть немного высохли. Нельзя позволять себе плакать. Иначе он не сможет их найти. Ему нужно быть сильным, только тогда он сможет помочь им. Но как же хотелось отругать обоих за то, что заставили так сильно волноваться! Вот только найдет их и отлупит обоих, даже если никогда этого прежде не делал, обязательно накажет их необычайно строго. Только бы найти. — Чонгук-а! — снова крикнул омега и набрал полные легкие воздуха, чтобы позвать второго сына, но услышал вдалеке тихое и испуганное «папа». Один раз, затем второй. Нет, ему точно не показалось. Голос Хосока, а затем и Чонгука, оба звали его и омега ощутил, как сердце от радости и облегчения пропустило удар. — Они здесь! — громко оповестил омега и, не дожидаясь охраны, ринувшейся за ним следом, бросился в чащу леса. Он не знал, куда бежит, лишь слышал громкое «папа» и мчал со всех ног, не обращая внимания на корни деревьев и ветви кустов, царапающие его открытые из-за укороченных брюк щиколотки. Миелю казалось, что он никогда так быстро не бегал. Перед глазами стояли лишь его дети, голоса которых он слышал все ближе и ближе. Он выскочил из-за деревьев, отмахиваясь от паутины, противно липнущей к лицу, и замер, заметив Чонгука, крепко сжимающего руку Хосока. Дети со всех ног бежали ему навстречу. — Папа, — на выдохе воскликнул Чонгук и, отпустив руку Хосока, первым бросился в родные объятия, сжимая шею присевшего к нему омеги так сильно, что тот зажмурился, вдыхая еще сладковатый запах детской кожи полными легкими. — Господи, вы так напугали меня! А если бы я потерял вас? Ты хоть… ты понимаешь, Чонгук, что бы я делал, если бы я вас потерял? — вдруг всхлипнул омега, еще крепче прижимая к себе Чонгука и тут же отвлекаясь на подбежавшего ближе Хосока, притягивая его к себе и обнимая так же крепко, стараясь не показывать своих слез и пряча лицо в плечах своих детей. — Но мы же нашлись, — тихо пробормотал Чонгук, отступая и глядя на то, как папа оглядывает буквально каждый сантиметр тела Хосока, гладя его по щеке. — С вами все хорошо? Вы нигде не ранились? Точно все в порядке? — продолжал спрашивать он, стирая слезы со щек тихо плачущего Хосока. — Мы только хотели сходить в поход… — негромко пробормотал Чонгук и вдруг полез в свой рюкзак, чтобы достать из него дикие лесные цветы, сорванные неаккуратно, где-то даже с корешками. Мальчик протянул помятый букетик своему папе под его недоуменный взгляд. — Мы тебе нарвали… Думали, ты обрадуешься, — тихо пробормотал Хосок, поясняя действия брата. — Отец тебе никогда не дарит, а ты ведь их любишь, поэтому… — Чонгук и договорить не успел. Миель сгреб их обоих в охапку, крепче прижав к себе, и не сдержался, позволив себе громкие всхлипы. Где-то вдалеке залаяли собаки. Охрана была почти рядом, и Чонгук прижал к себе Хосока и папу покрепче, зажмурив глаза. Никто не должен видеть, как его папа плачет. Он этого не позволит. Никогда. Настоящее время Хосок мотнул головой, пытаясь стряхнуть с себя паутину детских воспоминаний и вновь сфокусировал взгляд на Чонгуке, сжимающем челюсти уж точно не от того, что ему не нравится обнимать омегу. Ему бы лечь, а Тэхен все никак не мог успокоиться. — Эй, — он отцепил от плеч брата тонкие руки и остановил Тэ, когда тот снова ринулся обнимать его, — Ему надо лечь, Тэхен, а потом сможешь его заобнимать хоть до смерти. Чонгук нежно стер влагу с щек закивавшего омеги и стянул с ног обувь. — Я правда в порядке. Но после наркоза ужасно хочется спать, так что если ты уложишь меня в постель, будет здорово. Хорошо? Тэ, смотри, я живой. Все в норме, правда. Пойдем. Тэхен всхлипнул пару раз и взял мужа за руку, уводя его за собой в комнату под недоуменный взгляд Чимина. — С каких пор твое отношение к Тэхену стало таким лояльным? — хмыкнул омега и допил вино в бокале до конца. — Где Мин Юнги, я начищу ему еблишко за то, что мой брат чуть не отправился на тот свет, — фыркнул Хосок, выходя из дома и всячески игнорируя слова Чимина. И вовсе его отношение к этой мерзкой шлюхе не стало лояльнее.***
Чонгук уснул и правда быстро, а вот Тэхен не мог. Он успокоился от слез, но был не в силах оторваться от альфы, перестать нежно и аккуратно перебирать пальцами его волосы и разглядывать, как подрагивают во сне его ресницы. Не мог оторвать взгляда от приподнимающейся на вдохе груди. Все это служило подтверждением того, что его муж и правда жив. Не очень цел, но по крайней мере жив. Тэхен сидел бы так очень долго, но вдруг ощутил подкатывающую к горлу тошноту. Привстав, он уже собирался встать с места и сорваться в ванную, но тошнота, кажется, прошла. «Показалось. Это все нервы, » — подумал Тэхен и лег обратно, чуть нахмурившись. Но спустя буквально секунду омега ощутил, как к горлу подкатывает мерзкий комок и быстро слез с постели, убегая в ванную комнату. Ему казалось, что он прямо сейчас начнет блевать в чертов унитаз, у которого он рухнул на колени. Только вот его так и не стошнило, а ощущение прошло, словно его и не было. Странно. Быть может, его организм действительно так реагирует на стресс? Достав из заднего кармана телефон, омега обратил внимание на дату и на мгновение впал в ступор. Нет, этого не может быть. Не может же, верно? Открыв телефонную книгу, Тэ очень быстро принялся листать список контактов до нужного. «Доктор-Афродизиак-Наркоман в третьем поколении» нашелся довольно быстро, и Тэхен позвонил ему. Каждый гудок казался чертовой вечностью. — Мне нужно, чтобы ты меня осмотрел, — выпалил омега, стоило услышать, что трубку взяли. — Добрый вечер, Тэхен. Что случилось? Чонгуку плохо? — тут же поинтересовался Намджун, а по голосу было понятно, что он совсем недоволен. Конечно, он ведь отпустил Чонгука домой всего какой-то час назад. — Не Чонгуку, и не задавай мне таких вопросов. Я не знаю, что случилось, но мне нужно, чтобы ты меня осмотрел. Прямо сейчас. Намджун тяжело вздохнул в трубку. — Тэхен. Что случилось? — уже настойчивее повторил альфа, но в ответ лишь услышал тяжелый выдох. — Я странно себя чувствую. И течка… Черт, этого быть не может… — забормотал Тэхен, а Намджун замолчал на несколько секунд, словно тщательно обдумывал слова Тэхена, пытаясь из крупиц информации собрать полную картину. — Приезжай завтра. И возьми с собой охрану. Я буду ждать тебя утром. Намджун сбросил вызов первее омеги. Тэхен так и остался сидеть у унитаза, крепко сжимая в руке телефон. — Этого просто не может быть… — тихо зашептал он.