Borgata

      Серая Ferrari неслась по трассе, обгоняя впереди идущие автомобили. Как казалось альфе, все те, кто пытался пролезть вперед него, тащились как черепахи. Если бы по городу можно было выжать больше двухсот пятидесяти, он бы с удовольствием ускорился, однако, приходилось довольствоваться тем, что есть, и ехать не больше ста двадцати.       Хосок недовольно поморщился, когда кто-то посигналил ему, и перехватил пальцами косяк, высунув руку из окна и показав едущему рядом уроду средний палец.       — В жопу себе посигналь, говна кусок, — шикнул он.       Настроения на разборки у него не было. Хорошо было бы остановить машину посреди дороги и выбить дебилу все окна, но ни время, ни возможности не позволяли. Он торопился. Торопился к Чимину, потому что то, что произошло, выходило за всякие рамки. И то, как поступил ублюдок Мин Юнги, которого он считал своим другом, и то, как поступил Чонгук, отправив Мини убить этого дерьмоеда. В конце концов, мысль о том, что он сам бы с удовольствием, как и обещал, расфасовал Мина по пакетам, не покидала его головы.       Хосок круто затормозил, прижавшись боком машины к обочине, и вышел из тачки, громко хлопнув дверью. Взгляд скользнул по припаркованному болотного цвета Lexus'у, принадлежащему Чимину, и мужчина нахмурил брови, входя в заведение.       Днем здесь не было той суматохи, что бывала по ночам. Шлюхи отсыпались после работы, чтобы к вечеру быть на высоте и продолжать приносить денежку данному заведению. Повсюду сновали лишь уборщики и горничные, нося туда-сюда стопки постельного белья, меняя его после полных разврата ночей.       Хосок узнал о произошедшем сразу, но Чонгук завалил его работой. В надежде найти Мин Юнги, поручил это именно ему. Видимо, Чон-старший рассчитывал на умения Хосока, только вот терпения его хватило лишь на день. Это было бесполезно. Предатель пропал с радаров, словно его никогда и не существовало. Лишь машину, что предположительно он угнал во время своего бегства, нашли за пределами Сеула. Судя по тому, сколько крови было на водительском сидении, пальнул в него Чимин нехило. Оставалось лишь верить в то, что его труп валяется где-нибудь в канаве в пригороде. Хотя и вероятность выживания ублюдка, которому удалось скрыться, исключать было нельзя.       Хосок бесцеремонно открыл дверь кабинета, лишь кивнув хорошо знакомой ему охране, и шагнул внутрь, тут же натыкаясь взглядом на хозяина борделя.       Тэхен лежал на софе, вытянув ноги и поставив ноутбук себе на колени, потягивая через трубочку мерзотный чай с молоком. Кажется, именно на внезапную любовь омеги к этому напитку успел пожаловаться Хосоку Чонгук. Чон попросту не переносил этого запаха и старался как можно меньше контактировать с Тэ в те моменты, когда он пил это дерьмо. Хотя, по мнению Хосока, это было не так уж и плохо. Пусть скажет спасибо за то, что его дорогой муженек не ест рыбу с медом, икру осьминога со сладкими сдобными булками и все в таком духе.       — Где Чимин? — поинтересовался Хосок, серьезно глянув на закряхтевшего Тэхена, что с трудом уселся поудобнее и потер затекшую шею, морща нос.       — Вы как сговорились все, — недовольно забурчал он, — Сегодня ты, вчера Чонгук. Нет его. Забудьте. Он не хочет никого видеть.       — Мне кажется, я не спрашивал, чего он там хочет. Мне нужно с ним поговорить. Тебе, блять, сложно оторвать сраку и провести меня к нему? — скривился Хосок, а Тэхен цокнул языком, поднимаясь с места.       — Нет, не сложно. Но вдруг ты выкинешь какую-нибудь херню, а мне потом с этим разбираться? Знаешь ли, нейтральная территория на то и нейтральная, что всякие ребята вроде тебя не могут устраивать здесь побоищ. А еще у тебя зрачки как блюдца. Не внушаешь ты мне доверия, вот так вот.       Брови Хосока взметнулись вверх, и он криво ухмыльнулся.       — Что ж ты, блять, снова бесишь меня? Позвони ему и сам спроси, хочет он видеть меня или нет, а потом будешь пиздеть, окей?       Тэхен тихо хмыкнул и, показательно достав телефон из кармана, присел на край стола. Он набрал нужный номер, который заполучил совсем недавно, и приложил мобильный к уху, вслушиваясь в гудки и неотрывно глядя на Чона-младшего.       — Чимин? Тут Хосок пришел, сказал, что хочет поговорить. Да. Что? — было заметно, как омега на мгновение растерялся, но затем быстро взял себя в руки, закивав, словно собеседник мог его увидеть.       Он больше ничего не сказал, сбросив вызов, и глянул на самодовольную рожу Хосока, коротко кивнув ему на дверь.       — Ну, пойдем. — бросил он, выходя первым.       Чимин все еще жил в соседней комнате. Омега выглядел не лучшим образом. Красные глаза и опухшее от слез лицо, казалось, стали его верными спутниками на эти сутки. Он даже не съел ни крошки из того, что принес ему Тэхен. А ведь он так старался выбрать что-то подходящее для Чимина. Никакой благодарности в собственных владениях!       Они даже не успели дойти до двери, как она открылась и из-за нее показалась взъерошенная пепельная макушка. Омега выглянул к ним, но стоило лишь заметить Хосока, его лицо в одно мгновение исказилось в болезненной гримасе, и он, неожиданно для Тэхена, буквально налетел на Хосока, громко всхлипнув и крепко обняв мужчину за шею.       Хосок ни слова не сказал, прикрыв глаза и прижав к себе стройное тело, касаясь носом его волос.       Тэхен отошел на шаг, поджимая губы, и оглядел этих двоих. Он никогда не видел, чтобы Чон Хосок касался кого-то столь же бережно, как он касался сейчас Чимина, похлопывая парня меж лопаток и героически терпя всхлипы, слышать которые он ненавидел.       Долго наблюдать за ними омега не стал и молча удалился в кабинет, чтобы не мешать им. Ясное дело, что Чимину нужен рядом друг, но Чонгука он был, наверное, не готов видеть, а с Тэхеном они никогда не были близки. Просто в такой ситуации никто другой не смог бы ему помочь.       Хосок осторожно пошел в комнату и закрыл дверь, придерживая еле волочащего ноги Чимина за талию. Он все понимал, но рыдания затягивались и уже норовили перерасти в истерику. Нужно было приводить Чимина в чувства.       — Хочешь, дам тебе косячок? Поможет расслабиться и собрать мысли в кучу? — серьезно предложил мужчина.       Чимин только замотал головой и, шмыгая носом, отстранился. Его лицо было опухшим, а кожа вокруг глаз раскраснелась от того, насколько часто омега тер ее в последнее время.       — Умоюсь и приду к тебе.       Лишь провожая парня взглядом, Хосок понял, что Чимин даже одет не в свою одежду. Судя по разрезам джинсов, в которые была вшита крупная сетка, обладателем шмоток был Ли Тэмин, больше в их окружении никто такого шлюшьего ширпотреба не носил. Наверное, нужно было бы взять каких-нибудь вещей Чимина и привезти ему, или зайти в магазин по дороге и купить, но Хосок так торопился, что не подумал об этом. Стоило лишь выкроить час свободного времени, он сломя голову помчал в бордель, не теряя ни минуты, и даже Чонгука о своем отъезде предупредил уже на трассе.       Из ванной комнаты доносился шум воды, было слышно, как Чимин тихонько сморкается, и это напомнило Хосоку, как мелкий простудился. У Чонгука не было времени, чтобы ухаживать за ним, а вот ему, Хосоку, нравилось таскать для Мини супчики с кухни и теплый чай, обязательно с медом, чтобы тот поскорее поправился. Нравилось сидеть рядом и слушать, как Чимин, чихая каждые пять минут, тихонько матерился на собственный нос, растирая его платками и салфетками.       Чимина вообще всегда хотелось защищать, оберегать. Он нуждался в заботе и любви, и хоть Хосок и дразнил его тем, что мелкий трахается с его братом, но вниманием его проблемы никогда не обделял, прилагая все усилия, чтобы решить их.       Выйдя из ванной комнаты, Мини обнаружил друга, распластавшегося на его кровати, и нахмурился.       — В уличной одежде ты лег на мою свежезаправленную кровать, Чон Хосок. Классно тебе тут валяться? — фыркнул Мини и, сбросив ноги альфы на пол, забрался на освободившееся место и вздохнул. Парень сложился вдвое, прижав колени к груди, и теперь казался еще меньше, чем был.       — Так у тебя тут сесть негде: одна только кровать и тумба. Что, Членоприемник моего братца не смог найти тебе комнату поприличнее? — Хосок мерзенько улыбался. Каких бы изменений не произошло в жизни Тэ и Чонгука, к первому его отношение не поменяется, кажется, никогда.       Чимин сморщился так, словно только что съел огромный лимон целиком вместе с цедрой.       — В другом крыле еще идет ремонт, а все соседние комнаты выглядят также, только в них бонусом идут работники. Так что лучше уж здесь, чем ночевать под мостом с бомжами и прочими неприятными личностями, — Чимин решил не говорить о том, что в любом другом месте его бы нашел Чонгук. Омега даже думать боялся о том, что он может с ним сделать, если увидит. Даже если Тэхен сказал, что глава клана выглядел скорее обеспокоенным его состоянием, а не недовольным осечкой, Мини не хотел рисковать.       Даже если в его жизни больше не осталось ничего, за что стоило бы ухватиться, что делало бы его счастливым, свести счеты с жизнью не хватало смелости. Хотя он всегда считал, что к суициду прибегают только трусы.       — Вы нашли его? — омега постарался, чтобы его голос звучал как можно более равнодушно, но нотки беспокойства убрать все же не вышло. Хосок на этот вопрос тяжело вздохнул.       — Нет. Не знаю, жив он или нет. Скорее всего скрылся. Чонгук хотел узнать у тебя адрес его квартиры, в которой он тебя прятал, но его муженек не пустил, так что…       — Ты сам приехал для этого? — Чимин усмехнулся. Он было решил, что Хосоку не плевать.       — Нет. Я приехал, чтобы узнать, все ли у тебя в порядке, и побыть рядом, Мини. Хотя, если ты мне скажешь, где эта квартира находится, я буду рад и отправлюсь туда, чтобы лично придушить и четвертовать гада.       Голос Хосока отдавал металлическим холодом. Он был зол до такой степени, что внешне демонстрировал лишь серьезность своих намерений и леденящее спокойствие. У Чимина от этого тона кожа покрылась мурашками.       Как хорошо, что он не помнил дороги.       — Ничем не могу помочь, — они с Хосоком встретились взглядами. Глаза альфы выдавали полное недоверие, — Нет, правда. Когда он вез меня туда, у меня была истерика, а обратно я спал всю дорогу, потому что напился обезболивающих. Так что я ничего не помню и даже не знаю, какой это район, чтобы сузить вам круг поиска. Я даже не уверен, на нашей территории находится квартира или нет. Не знаю, Хоби.       — А если б знал, сказал бы? — поинтересовался вдруг Хосок.       Чимин прикусил губы, сдирая с нижней корочку, и сильнее сжал пальцами колени. Стоило бы сказать уверенное «да», но у него язык не поворачивался, и он лишь отвел взгляд, услышав тихий смешок со стороны Хосока.       — Ясно. Ты слишком доверчивый, Мини. Не думал, что он мог сблизиться с тобой ради того, чтобы узнать побольше информации, к которой его не допускали? — поинтересовался Хосок, вскинув бровь, а Чимин тут же нахмурился, закачав головой.       — Нет, он бы так не поступил.       — И после всего произошедшего ты можешь об этом говорить настолько уверенно? — хмыкнул Хосок, скривившись.       — Если бы он хотел что-то узнать, он бы никогда не сказал мне о том, что его подослал Мун Тэиль, — оборвал Чимин, болезненно кривясь и крепче сжимая край джинсов руками, до побелевших костяшек, словно заставлял себя не поддаваться эмоциям. Помнил, как сильно ненавидел Хосок слезы. Хватило и того, что он стерпел их в коридоре.       — Он прекратил поставлять информацию, потому что влюбился в меня. Я верю каждому его слову, Хоби, потому что не смог бы человек, который является предателем, так самоотверженно защищать нашу семью. И меня. Сколько раз он ловил пули за всех нас? Сколько раз спасал жизни? Мне не хватит пальцев рук и ног, чтобы пересчитать.       Чимин замолчал, отведя взгляд, и снова потер глаза руками.       — А теперь… Теперь он невесть где, с раной в плече. Если он умер… Господи, я никогда себя не прощу, если узнаю, что он мертв.       Хосок недовольно поджал губы, глянув на омегу, что по-прежнему сжимался в маленький комок, силясь не заплакать.       — Было слишком наивно думать с твоей стороны, что Чонгук отпустит его живым и постелит красную дорожку к твоим раздвинутым ногам, ты в курсе? — поинтересовался он. Чимин тут же поднял взгляд на Хосока, заторможено кивнув. Он уже привык к грубой манере речи Чона-младшего.       — Если я или Чонгук найдем его, он не уйдет от нас живым, ты же понимаешь?       Чимин снова закивал, жмурясь, и шумно выдохнул. Было невыносимо слышать все это. Словно его душу терзали заново каждым словом.       — Чонгук… Он испугал меня. Он так… Смотрел на меня, словно готов был убить на месте. Он меня ненавидит? — тихо спросил Чимин, переводя тему.       Хосок замолчал. Он словно задумался на время, разглядывая скудное убранство комнаты.       — Не думаю, что это можно назвать ненавистью. И… Нужно сказать спасибо его дорогому муженьку, потому что только благодаря ему он отрекся от мысли прикончить тебя на месте. Знаешь, эта блядь умеет убеждать, но я впервые благодарен этой его способности. Но домой ты больше не вернешься. Я надеюсь, ты понимаешь. Я бы хотел, быть может, но Чонгук… Он, как бы это сказать, хм… Зол? Разочарован? Он считает, что ты должен был сказать ему сразу. Тогда многих проблем можно было бы избежать, узнать у Мина что-то касательно кланов Юн и Мун, чтобы стереть их с лица земли. А теперь мы словно тычем пальцем в небо, полагаясь на удачу. Но ты сделал свой выбор. Не сказать, что я или Чонгук его понимаем и принимаем, но Ким Тэхен — да. Он вчера весь вечер ездил Чонгуку по мозгам, чтобы он отпустил тебя с миром. Так что даже если уйдешь из борделя, Чонгук не станет тебя трогать.       — Значит, я буду жить, даже если покину нейтральную территорию? — горько усмехнулся Чимин. У него было много времени для того, чтобы подумать. Он боялся умирать. Не мог наложить на себя руки, но если бы пришлось умереть от руки Чонгука за то, что он сделал — он бы смирился.       — Будешь. Но не в Сеуле, — внезапно отозвался Хосок, разглядывая свои руки. Он словно не хотел говорить об этом, но говорил, зная, что кроме него никто не поможет Чимину окончательно разобраться в ситуации.       — Не в Сеуле? Но мне… Некуда идти. — растерялся Чимин, прикусывая губы, — Он настолько ненавидит меня?       — Да блять, — раздраженно шикнул Хосок, — Не ненавидит он тебя. Останешься в Сеуле — тебе крышка. И не от Чонгука, уж поверь. У него достаточно врагов, что лезут даже на его недомужа, ты думаешь, они не смогут найти и прихлопнуть тебя ради любой крупицы информации? К тому же, ты столько важных для других кланов людей положил, что они с удовольствием соберутся вокруг тебя, чтобы отрезать себе кусочек в качестве сувенира.       Чимин опустил взгляд на свои руки. И правда, он прикончил кучу народа. И даже если самих глав клана он не трогал, то вот их важных подчиненных, помощников и пешек убирал без проблем. Наверняка список его врагов ничуть не короче списка врагов Чонгука или Хосока.       Волнение о судьбе Юнги, которого он едва не убил, волнение о себе самом, ведь что делать дальше он не знал, все это не давало рационально мыслить. Хотя Чимин обычно старался держать себя в руках и не поддаваться эмоциям. Сейчас не выходило.       — Уедешь отсюда к херам, начнешь новую жизнь. За деньги не беспокойся, мы всем обеспечим тебя. За это, опять-таки, скажешь спасибо Киму.       — Чону, — поправил Мини и тихо хихикнул на то, как Хосок скривился. Здорово, что рядом с ним Чимин смог, наконец, расслабиться.       — Да похер, вопрос-то не в этом. Вопрос, Мини, в том, что в бывшей шлюхе человечности и сострадания побольше, чем во всех нас вместе взятых и идею о твоей защите подал он, смекаешь? По крайне мере, у тебя будет шанс жить как нормальный человек и ни в чем не нуждаться. Хотя, знаешь, может он через тебя осуществляет свои мечты? Он-то с пузом и будущим багажом в руках никому нахер не сдастся, если захочет свалить. — озвучил свои догадки Хосок.       Чимин качнул головой и лег, втискиваясь между стеной и Хосоком. Он устроил голову на груди альфы и закрыл глаза, слушая его сердцебиение. Это успокаивало.       Мужчина обнял его, замолчав и в комнате наступила тишина. Снаружи никто не ходил, в соседних комнатах работники борделя отдыхали, даже часов, которые хотя бы тикали не было. Но и так было уютно, потому что… а вдруг это последний раз? Если Чимин примет решение уехать, тогда они больше не увидятся, ведь вернуться ему будет нельзя.       — Я всегда хотел отправиться в Барселону. Или… в Лондон. В Лондоне, наверное, очень красиво, как думаешь? Правда, британский английский — тот еще мрак. Или на Гавайи. Я смотрел как-то документальный фильм, там очень добрые и приветливые люди, море, куча пляжей, банановые плантации. Можно было бы купить маленький домик и открыть свое небольшое кафе с корейской едой, было бы здорово, да? — Чимин делился своими мыслями, мечтательно улыбаясь. И хоть Хосок его беспечности не разделял, грубить не стал, только обнял омегу за плечо покрепче и поцеловал в макушку.       Это были короткие мгновения такой вот их нежности друг к другу. Как бы там ни было, Хосок всегда относился к Чимину как к младшему брату, пусть и не по крови, о котором нужно заботиться.       — Мне пора возвращаться, Мини.       Чимин без вопросов поднялся с груди того, кто заменил семью, и проводил Хосока взглядом. Вот так просто, ни слов, ни объятий, потому что всем так легче. Но у двери альфа все же остановился.       — Мне жаль, что так вышло, Чимин. Я обязательно найду Мин Юнги и верну ему все долги. И за то, что он разбил тебе сердце — в первую очередь.       И эти слова снова кольнули в самую душу. Но Хосок не чувствовал угрызений совести за то, что сказал об этом снова, наоборот, он считал, что это правильно, напомнить Чимину о первопричине его проблем.       Хосок всем сердцем желал, чтобы Чимин разбил свои чувства, заменил их на что-то иное и выпустил, ведь тогда станет легче, он на собственном опыте убедился в этом. Оставалось надеяться, что и Мини это поймет.

***

      Вернувшийся от Чимина Хосок уже минут пять, наверное, сидел в кабинете Чонгука и смотрел на брата в упор, но старший делал вид, что ничего не замечает и продолжал спокойно работать.       Хосок уже и в кресле ерзал, и громко вздыхал, но Чонгук все равно его игнорировал.       — Когда предоставишь мне отчет о делах Мун и Юн, который я просил тебя сделать? — спросил Чонгук, не отрываясь от ноутбука и продолжая что-то неугомонно печатать там. Этот парень был готов работать круглосуточно, как будто отец добродушно при зачатии подарил ему ген трудоголизма.       — Почти закончил. Осталось уточнить пару деталей. А когда твой благоверный сделает клановую татуировку? Я все еще не наблюдаю ее, хотя ты говорил, что в течение этого месяца он все сделает, — и пусть это было совсем не то, о чем Хосок хотел поговорить, просто к слову пришлось.       Даже у Чимина была татуировка их клана. Возможно, после всего произошедшего омега ее сведет или забьет каким-нибудь другим рисунком, чтобы она не мозолила глаза, чтобы не напоминала о временах, проведенных в этом доме. Хосок не думал, что этот парень был здесь по-настоящему счастлив.       — После родов, Хосок. Сейчас делать татуировку ему нельзя. Но если ты так сильно волнуешься, можешь попросить его нарисовать птичку и змейку хной. Если будешь с ним милашкой, возможно, он согласится. В последнее время Тэхен идет с тобой на контакт, а ты все еще нет.       Младший недовольно фыркнул и отвернулся. Мало ли, на какой там контакт идет Ким Тэхен, это Хосока совершенно не касается.       — В любом случае, нам надо обсудить, что делать с Тэилем. Он подложил мне под дверь коробку с дерьмом в лице Мин Юнги, которую я не замечал слишком долго. Так что… думаю, его стоит убрать. Есть лишь одна проблема.       Хосок приподнял бровь. Какая проблема может быть в том, чтобы убрать одного омегу и завладеть его территорией.       — Реально не понимаешь? — Хоби мотнул головой и достал небольшой портсигар, в котором были припрятаны несколько самокруток. И хоть Чонгук и посмотрел на это все не очень довольно, ничего не сказал. Он понимал, что младший брат нервничал и даже знал, почему. — Меня волнует отсутствие Чимина. Если бы он… Все еще был здесь и телом и сердцем, возможно, я бы попросил по-тихому убрать Мун Тэиля.       — Мог бы, но он не с нами. Я бы передал огромное «спасибо» Мину за это, но он, к его счастью, тоже сейчас не здесь.       Сделав глубокую затяжку, Хосок с благоговением на лице сполз в кресле вниз. Он задержал дым в легких и, выдохнув его, расплылся в улыбке.       — Отменная трава. Надо будет заказать у Намджуна еще. Хочешь? Китайцы охуенную травку выращивают. Даже лучше американцев, серьезно. Попробуй, — Хосоку для Чонгука никакого удовольствия было не жалко. Только брат смотрел на протянутый косяк с сомнением, — Да блять, просто затянись и расслабься чутка, ты такой бесячий в последнее время, что я думаю найти себе новую работу.       Чонгук тихо рассмеялся, но косяк все же взял и затянулся. И правда, даже с Тэхеном в последнее время расслабиться у него не получалось, тот вечно был то не в настроении, то у него что-то болело, то он опять пил омерзительно пахнущий чай с молоком. Спасибо, он хоть не бегал блевать каждое утро, уже хоть что-то хорошее.       Расплывшись в довольной улыбке на ставшее более спокойным и расслабленным лицо брата, Хосок щелкнул пальцами.       — А? Хороша? А я говорил тебе! Все, хватит сосать мою травку, купи свою и наслаждайся. Возвращай, — Хосок потянулся к косяку, но Чонгук вновь принялся затягиваться, — Ты, блять, наглая морда! Какой из тебя старший брат, если ты у младшего игрушки отбираешь? Отдай!       Рассмеявшись, Чонгук вернул самокрутку владельцу и тихо вздохнул. Все это было, конечно, здорово, но им стоило бы вернуться к обсуждению дел.       — В этот раз нужно будет действовать тихо. Я думаю, раннее утро подойдет. У тебя два дня, чтобы собрать на них информацию. Большой и громкий бой сейчас — плохая идея, у нас не так много людей, к тому же нет Чимина, который мог бы оказать поддержку с воздуха. И Юнги, как бы он меня не бесил, играл важную роль на подобных мероприятиях.       — Разберемся и без них. Что-то да придумается, как-то ведь справлялись раньше и без Мини, и без Мин Юнги. И сейчас будем делать так же. — бросил Хосок, прикрывая глаза и наслаждаясь туманом в голове. Его совсем не заботил тот факт, что курить траву столь часто не очень хорошая затея. В конце концов, никто не знает, когда судьба подкинет ему шанс сдохнуть. Вдруг он умрет уже завтра, даже не покурив? Наверное, даже после смерти будет жалеть об этом.       — Есть еще? — внезапно спросил Чонгук, кивнув на косяк в руке брата, привлекая к себе внимание Хосока. Тот вскинул бровь, ухмыльнувшись, и полез в карман за небольшим стальным портсигаром.       — Я бы сказал, что это последняя, но ты так давно не расслаблялся подобным образом, что язык не поворачивается. — хохотнул Хосок и протянул портсигар Чонгуку.       Альфа отложил в сторону документы, отодвигая ноутбук, и почти что сразу закурил, чиркнув бензиновой зажигалкой.       — Твой муженек тебе шею не свернет? — ухмыльнулся Хосок, но Чонгук лишь пожал плечами.       — Будет недоволен, но я вроде не сажал себя на цепь, когда заключал брак. Я же не собираюсь укуриваться в хлам.       Хосок хмыкнул. И правда.       Смотреть на такого Чонгука — одно удовольствие. Он становится более разговорчив, отодвигая проблемы на задний план, пусть и ненадолго, а в голову невольно лезут картинки из глубокой молодости, скорее даже, юношества, когда обоим было всего немного за двадцать. Злые, угашенные, лезущие на рожон при любой возможности и каким-то чудом выигрывающие каждый бой. Ничем не обремененные.       — Смотрю на тебя и все поверить не могу, что ты взял замуж омегу и скоро станешь отцом, — внезапно перевел тему Хосок, разглядывая Чонгука.       Альфа потянул уголок губ в усмешке и покачал головой, задумчиво разглядывая стенку напротив.       — Сам пока не до конца осознаю. — признался он, затягиваясь едким дымом и выдыхая вверх. Дым из-за своей тяжести мгновенно начал оседать вниз, окутывая стол легким маревом.       — Осознаешь, — возразил Хосок, словив на себе внимательный взгляд. Чонгуку было интересно узнать, почему Хосок так думает.       — Ты стал осторожнее. Серьезнее. Печешься о сохранности брюхатого омеги под своим боком. Недавно спрашивал у меня, не хочу ли я переехать в комнату подальше от тебя, чтобы сделать в моей детскую. Детскую, чувак, смекаешь? Я в этой комнате жил все то время, сколько себя помню, а сейчас мне придется уступить ее какому-то еще не родившемуся пиздюку. Поправочка, еще не родившемуся, но даже мной уже горячо любимому. Племянник, как никак. И заметь, уступить я согласен. — хохотнул Хосок.       Чонгук нахмурился и потер указательным пальцем висок, зажимая сигарету меж пальцев.       — Это будет удобно. Только и всего. Если он будет не в соседней комнате, а через одну, есть шанс того, что если он заплачет ночью, мы его не услышим. А я еще не до конца сбрендил, чтобы ставить колыбель в нашу спальню.       — А няни на что? — скривился Хосок и забрал портсигар, чтобы достать еще одну самокрутку.       — Няня, Хосок, это охуенно, но за своим ребенком я буду присматривать сам, вместе со своим мужем. Если омега, что будет его няней, сделает хоть что-то не так или как-то ему навредит, я на месте придушу урода, но ситуацию это вряд ли исправит. — тут же отозвался Чонгук, быстро находясь с объяснением.       — Не доверишь никому своего маленького Чужого? — хохотнул Хоби, а Чонгук поморщился, потушив косяк в пепельнице.       — Нет. Я все еще помню, как один такой уронил тебя в детстве. Я же не хочу, чтобы мой ребенок был таким же наглухо ебнутым, как и ты. — серьезно отозвался Чонгук, а Хосок мгновенно скорчил недовольную гримасу.       — Умеешь ты испортить момент. Берешь от своего муженька только самое худшее.       — Стараюсь. — кивнул Чонгук, разведя руками.       — Вот я сейчас скажу тебе кое-что, — после минутного молчания продолжил Хосок, внимательно взглянув на брата, — но считай, что во мне сейчас говорит трава, а не я сам. На деле твой Тэхен не такая уж бесполезная кучка проблем, как я думал изначально. Я даже немного благодарен ему за то, что он отговорил тебя от идеи достать Чимина из-под земли и прибить на месте. Потому что если бы ты сделал это, возможно, я бы начал любить тебя на одну сотую меньше, — оповестил Хосок.       Чонгук только тихо усмехнулся, глянув на обручальное кольцо на своей руке, и коснулся его большим пальцем.       — Ты много за что должен быть ему благодарен. Но спасибо и на этом. — бросил он, откинувшись на спинку кресла.       В кабинете вновь повисла тишина, но совсем ненадолго. Ее прервал Хосок, подкинувший портсигар Чонгуку и заигравший бровями.       — Еще по косячку?

***

      По прошествии двух дней Чонгук, Хосок и Сокджин приехали к особняку Тэиля на штурм, проводить который решили все-таки ночью, а не ранним утром, перед пересменкой охраны. Плюсы были не только в том, что охрана в особняке в это время будет уставшая, но и сами ребята, специально прервавшие все свои дела ради дневного сна, ночью будут уж точно бодрее, чем в пять часов утра. В такое время скорее пришлось бы просить соратника подержать веки, чтобы прицелиться, и никакой продуктивности.       Пригодились и хакерские способности Хосока. Он заглушил все изображения на камерах подъезда и отключил сигнализацию, чтобы никто в доме не смог подготовиться к их приезду. Если бы охрана спрятала Мун Тэиля, все было бы зря, а этот омега сегодня должен был умереть.       Тихонько убрав охрану при помощи глушителей и баллистических ножей Чонгука, которые были и правда бесшумными, ребята разбрелись по особняку, чтобы найти виновника сего мероприятия и разобраться с ним.       Чонгук бывал в этом доме не раз, его даже допускали внутрь, и единственное место, которое было дозволено посетить — кабинет главы клана Мун. Туда он и направился, держа перед собой пистолет с глушителем в одной руке и неизменного друга Боуи в другой.       Нужно отдать должное Мун Тэилю и тому, как он воспитывал прислугу. Здесь умели драться хотя бы в рукопашную даже омеги, и Чонгуку уже пришлось тихо расправиться с одним из них. Парень просто выбрал не ту сторону, только и всего.       Несколько ребят шли за Чонгуком, оглядываясь по сторонам, ступая бесшумно, как мышки. Нельзя было спугнуть добычу.       Панорамные окна были настежь открыты, отчего в доме было немного прохладно, но так было каждый раз, когда Чонгук приезжал сюда. Видимо, хозяева дома очень любили свежий воздух, потому и проветривали дом едва ли не постоянно, если погода это позволяла.       Дойдя до кабинета, Чонгук убрал нож в ножны на бедре, оставляя в качестве защиты один только пистолет. Ему хватит, чтобы защитить себя.       Дверь в кабинет раскрылась быстро и бесцеремонно. Мун Тэиль, сидящий за компьютерным столом, вздрогнул, тут же поднимая взгляд.       Эмоции заскользили на его лице одна за одной, но Чонгук отчетливо заметил мелькнувший в чужих глазах испуг, который омега тщательно скрыл за маской непробиваемого спокойствия. Он словно уже знал, что они пришли, и даже не пытался бежать или звать кого-то, лишь глянул на экран ноутбука в последний раз и, облизав губы, заправил за ухо выбившуюся прядь волос. Омега закрыл крышку компьютера и отодвинул его чуть в сторону. Больше он не понадобится.       — Вас было не слышно. Совсем. Профессионализм или просто устал от помпезности? Наверное, вынеси ты ворота, как ты делаешь это обычно, получилось бы фееричнее. — проговорил Мун, поднеся к губам чашку с остывшим чаем.       Чонгук прищурился, не говоря ни слова, и прошел вглубь кабинета, прикрыв за собой дверь, и вытянул наушник, по которому он мог связаться с остальными, из уха.       — Решил не тратить лишнего времени на феерию, — бросил он, скользнув взглядом по фотографии ребенка на стене. Он никогда не видел сына Мун Тэиля, кроме того случая, когда Хосок принес целую папку с делом клана Мун.       — И правильно, к чему лишние расходы денег на ремонт и людей, верно? — Тэиль поправил манжет белоснежной блузы и сложил руки на коленях, чтобы дрожь в руках не была так сильно заметна, — Я удивлен, что спустя столько лет ты докопался до правды. И судя по тому, что твоего хваленого телохранителя нет рядом, я прав. Ты ведь поэтому пришел ко мне, Чон Чонгук?       Тэиль потянул губы в слабой улыбке, внимательно наблюдая за каждым шагом Чона. Тот словно не спешил закончить начатое. Быть может, даже не смотрел в его сторону, но Тэиль был уверен — внимательно слушал. И оказался прав, заметив, как заиграли желваки на шее и лице альфы, стоило упомянуть Мин Юнги.       — Хочешь поболтать на эту тему? — поинтересовался Чонгук, вскинув бровь и пройдя к столу, садясь в кресло напротив Тэиля и упираясь локтем в его край, сжимая в руке пистолет.       — Мне нечего терять. Возможно, я успею допить чай, пока мы будем говорить. Почему я должен быть против? — отозвался Мун, пожимая плечами. Он и правда потянулся к чашке, крепко обхватив ее обеими ладонями и заглянув внутрь, с сожалением отмечая, что напиток почти закончился.       Чонгук отвернулся от фотографий и, держа руку с пистолетом опущенной, скользнул по приговоренному к смерти Тэилю внимательным взглядом. Ему не удавалось скрыть дрожь, но он все же держался с достоинством, распрямив плечи и горделиво приподняв подбородок. Утонченный, как и всегда.       — Я подослал его к тебе восемь лет назад. Ты тогда только унаследовал клан, был так несдержан, убивал людей направо и налево, не только своих, кстати. Вы с братом были опасны, а я… как раз в то время я узнал, что у меня будет ребенок. Ради его безопасности и собственного спокойствия я решил внедрить в твои ряды Мин Юнги. Он был способным парнем. Пугающе способным. И всю свою жизнь до определенного момента был верен лишь мне одному. Он был воспитан в стенах этого клана, моим отцом, мной, его родителями, что также были у нас в подчинении всю жизнь. Однако, спустя два года он попросту прекратил выходить со мной на связь. Я до сих пор не знаю, в чем крылась причина его окончательного ухода из клана, но я не посмел лезть дальше. Не хотел раскрыть себя, поставить под угрозу жизнь своего ребенка.       Чонгук слушал внимательно, кусая щеку. Значит, Чимин был прав. Ублюдок и правда прекратил поставлять информацию лишь из-за того, что влюбился? Еще несколько месяцев назад Чонгук бы не понял его мотивации, но прекрасно понимал сейчас. Однако это не избавляло Юнги от бремени предателя, который на протяжении двух лет ставил их жизнь под угрозу.       — Юн Енсу попросил тебя об этом? О том, чтобы в рядах моего клана был ваш информатор? — спросил Чонгук. Этот вопрос волновал его не меньше всего того, что уже успел рассказать Мун Тэиль, — Этим поступком ты нарушил негласные правила каждого, кто взял в свои руки правление кланом. Никаких попыток вмешаться во внутренний устой клана. Если бы каждый из нас не соблюдал его, в нашем мире творилась бы вакханалия.       Мун Тэиль негромко усмехнулся и скользнул дрожащими пальцами по своим волосам, заправив пару прядей за ухо.       — Нет, это была моя инициатива. В те времена ты, приняв дела отца, решил продолжить начатое и сильно прижимал клан Енсу. И я не смог закрыть на это глаза. В конце концов, не тебе меня судить, Чон Чонгук. И ты, и я, на многое пошли ради любимых, ты разве не согласен? Ты взял в мужья того, с кем не имел никакого права связывать себя узами брака, лишь для того, чтобы защитить. Глава нейтральной территории не тот человек, который должен быть под покровительством кого-то из нас. Но он твой. Во всех смыслах, Чон.       Чонгук отвел взгляд в сторону окна, мельком оглядев территорию, и тут же вернулся к Мун Тэилю. Он всем своим естеством чувствовал страх омеги, он был практически осязаем — протяни руку и можно потрогать. Но тот все равно продолжал держаться уверенно, словно не он доживает последние минуты своей жизни.       — У меня есть к тебе просьба, Чонгук, — внезапно проговорил Тэиль. Чонгук сухо усмехнулся.       — И после всего этого ты смеешь просить меня о чем-то? — поморщился он, но Тэиль нахмурился в ответ.       — Ты должен понять меня. Нет, не так. Ты поймешь. Я отчего-то уверен, что ты еще не настолько прогнил, чтобы отказать мне в этом.       — В чем? — с вызовом бросил Чон, изогнув бровь. Сейчас в его голове не было ни единой мысли о том, что же мог попросить у него Тэиль в подобной ситуации, да так, чтобы он ему не отказал.       — Я знаю, что твой новоиспеченный муж бегает по детским магазинам в нерабочее время. Он в этом не очень осторожен. — заговорил омега и Чонгук напрягся всем телом. Его взгляд, казалось, пробирал до костей, настолько внимательно он начал смотреть и слушать Тэиля, стоило лишь тому заговорить об этом, — У вас будет ребенок?       — Какое это имеет значение для тебя?       — Позаботься о Юджуне, — торопливо заговорил Тэиль, заметив, как Чонгук щелкнул предохранителем пистолета, — Он еще совсем ребенок, омега. Ему недавно исполнилось семь, только в этом году он пойдет в школу. У него нет никого кроме меня и Енсу, поэтому, выполни мою просьбу. Пускай он будет в безопасности. Пожалуйста.       Стоило заговорить о ребенке, глаза омеги едва уловимо заблестели. Он глянул на фоторамку, стоящую на его столе, а затем и на Чонгука, задерживая дыхание. Он увидел смятение в глазах альфы, всего на одно короткое мгновение.       Мужчина отвел пистолет вниз, глянув на фото ребенка на стене и, немного погодя, все же медленно кивнул. Он готов был поклясться, что услышал вздох облегчения, сорвавшийся с губ Тэиля.       — У него есть отец. Он будет в безопасности, я передам его Енсу.       — Спасибо, — Тэиль сделал последний глоток чая и поднялся из-за стола. Он подошел к окну в пол и полной грудью вдохнул ночной воздух, — Если хочешь, я могу честно ответить тебе на один вопрос. Мне нет смысла врать перед смертью, да и терять мне нечего. Тем более… ночь сегодня чудная, не находишь? Хочу полюбоваться ей еще немного.       Чонгук задумался. Он понимал, что Тэиль просто тянет время, не хочет умирать, что вполне естественно, но предложение его было интересным. В конце концов, у Чонгука и правда был вопрос, ответ на который он искал вот уже восемь лет.       — Ты знаешь, кто убил моего отца?       Омега улыбнулся и поднял голову, разглядывая золотой месяц в легкой дымке сизых облаков. Они плыли, слегка закрывая острый кончик, окрашиваясь желтым свечением, безразличные к тому, что происходило на грешной земле. Безразличные к тому, что Мун Тэиль, так часто устремляющий свой взор к небесам, этой ночью умрет и больше не сможет любоваться красотой ночного неба.       — Знаю, Чонгук. Это был я, — сзади послышался то ли хруст пальцев, то ли скрежет зубов. Но запах ветивера стал тяжелее, выдавая злость мужчины за спиной, — Твой отец тогда делал все, чтобы разрушить клан Енсу. Он разрушал его бизнес, как легальный, так и черный, переманивал его партнеров. Я понимал его план: оставить Енсу без воны в кармане, чтобы он пришел к Донсу и попросил у него денег. И я не мог этого допустить, подослал киллера. Твой отец был плохим главой, отвратительным мужем и ужасным отцом, и я ни разу в жизни не пожалел, что отправил к нему палача. Я видел вашего папу на приемах, и даже если я был тогда совсем юн, никогда и ни у кого я не видел таких печальных глаз, как у него. Но об этом ты знаешь не хуже меня, я уверен. Хотя теперь у тебя на один повод больше, чтобы убить меня, верно?       Тэиль не оборачивался. Лучше уж он продолжит наблюдать за течением облаков на небосклоне и миганием звезд, чем будет смотреть в глаза своему убийце. Пусть он ждал этого, был уверен, что однажды Чонгук прозреет и обрушит на него свою месть, но это совсем не значит, что он хотел умереть.       — Тот, кого ты подослал — жив? Эту работу для тебя тоже выполнил Мин Юнги? — тихим, угрожающим тоном спросил Чон, разглядывая пистолет в своей руке.       — Конечно, нет. Пришлось убить беднягу, чтобы он не проболтался. Никто лучше клана Мун не умеет заметать следы.       Дверь в кабинет вдруг отворилась и на пороге показался маленький мальчик в белоснежной ночной рубашке, на которого Чонгук взглянул пусть и удивленно, но вскоре взгляд наполнился сожалением к нему. А Тэиль посмотрел на сына взволнованно, особенно, когда позади него возник Чон Хосок, целясь ребенку в макушку.       — Не смей этого делать, Хосок.       Посмотрев на брата хмурым взглядом, альфа все же подчинился и опустил пистолет.       — Папа, а что происходит? У комнаты ходят какие-то люди. Я звал Лина, но он не пришел, — растерянно сказал мальчик.       Чонгук обернулся на Тэиля и кивнул ему, позволяя подойти к сыну. Он тут же сел на корточки и подозвал маленького омегу к себе.       Волосы на его голове торчали растрепанными кудряшками, лицо было немного сонным. Он подбежал к родителю и обнял его.       — Покажи дяде свою комнату, хорошо? Он тебя не обидит, я обещаю. Потом они отвезут тебя к отцу, переночуешь сегодня у него, ладно?       Чонгук понимал. Он позволял омеге проститься с единственным ребенком. Он, вероятно, был для него важнее, чем даже Енсу, во имя и для которого он совершил столько ошибок… Ошибок, которые привели их всех вот сюда.       — Ты, главное, не бойся. Будь храбрым, Юджун-а… — Тэиль отстранил от себя ребенка и погладил его по голове, личику, не в силах насмотреться на свое чадо, не зная, как правильно нужно прощаться, ведь к такому никогда нельзя быть готовым.       Он взял руки сына в свои ладони и, жмурясь, целовал маленькие пальчики, в последний раз вдыхая сладкий, молочный запах детской кожи.       — Всегда помни, что папа любит тебя, малыш, — попросил он, снова прижимая ребенка к себе. Сейчас ради него он был готов даже на коленях умолять Чонгука оставить его в живых и позволить уехать с сыном куда-нибудь далеко, только бы не разлучаться с ним навеки.       — А почему ты плачешь? Не плачь, иначе я тоже буду горько плакать, пап, — раздался детский голосок, и мальчик крепко обнял плечи омеги и прикрыл глаза.       — Я не буду плакать, мой малыш, не буду, честно. Больше никогда не буду плакать, — тихо шептал омега, не в силах сдержать слез.       Он так крепко прижимал к себе свое дитя дрожащими руками, никак не мог насытиться им. Услышал лишь тихое «Ребенок поедет с нами», сказанное Чонгуком, видимо, брату. Теперь можно быть уж точно уверенным в том, что с ним ничего не случится, ведь Чонгук никогда не нарушает своего слова, каким бы оно ни было. Это было известно всем и даже Тэилю.       Отпустив малыша и поцеловав его в обе щеки и лоб, задержавшись на последнем, Тэиль осторожно подтолкнул сына к Хосоку.       — Ступай, Юджун-а, тебе пора. Я люблю тебя, малыш, — прошептал он вслед, провожая ребенка взглядом.       — Я люблю тебя, пап, — сказал он, улыбнувшись папе, и помахал ему рукой.       Но стоило двери закрыться, а Хосоку сделать с маленьким омегой лишь пару шагов, в кабинете раздался тихий от глушителя выстрел, прервавший жизнь человека, который просто пытался защитить своих любимых.

***

      Чонгук вышел из машины, захлопнув за собой дверь, и остановился на месте. Его пустой взгляд уперся в окно, где зачастую был виден силуэт Тэхена. Но сейчас там была лишь темнота, словно он либо давно лег в постель и уснул, либо сидел в гостиной.       Альфа оглянулся на машину, из которой вышел Хосок, на руках держа уснувшего после долгой истерики ребенка, и поджал губы.       Юджун плакал почти всю дорогу. Хосок от его истерики медленно закипал, а Чонгук отстраненно молчал, сжимая кулаки каждый раз, как в машине снова и снова раздавался один и тот же вопрос: «Почему папа не поехал с нами?»       Он всегда думал, что когда убьет того, кто лишил жизни его отца, он испытает злорадство, облегчение и то неописуемое чувство своей безграничной власти, когда уверен, что вершишь правосудие. Но сейчас не чувствовал ничего. Внутри было так пусто, словно только что он совершил огромную ошибку и теперь не в силах ее исправить.       — Чонгук, — позвал Хосок, но тот даже обернулся не сразу, застопорившись и медленно переведя взгляд на брата, — Ты в норме? Ты, блять, бледный как мел. — нахмурился Чон-младший, поудобнее перехватив ребенка и поморщившись, когда тот громче засопел и сжал маленькими пальцами лацканы его рубашки.       — В норме, — сипло отозвался Чон и, прочистив горло, неспешно направился в сторону особняка, — Передай ребенка охране. Пускай доставят его к особняку Юн Енсу. В целости и сохранности. Головой за него отвечают.       Хосок ничего не ответил, проследив взглядом за братом, что вошел в особняк, и поджал губы. Он, кажется, понимал, в чем дело.       Чонгук закрыл дверь особняка, снимая обувь, и тут же поднял взгляд в сторону лестницы, услышав шаги.       Застыв на последних ступеньках, Тэхен, взволнованно взглянув на мужа, поправил пояс шелкового халата.       — Ты не сказал, куда уехал. Я звонил, и там на улице… — нарушил тишину Тэхен, но вдруг прервался. Он спускался сюда с явной претензией, но лишь заметив потерянный вид Чонгука, мгновенно поубавил пыл. Что-то с ним было не так. Кажется, он еще ни разу не видел альфу таким. Тэ был настолько растерян от его странно-пустого взгляда, что не мог даже подобрать подходящего слова, чтобы описать его. Задумчивый и несобранный?       — Эй, что случилось? — позвал Тэхен, хмурясь. Ему не нравилось это напряженное молчание в ответ.       Омега спустился с лестницы, подойдя ближе, и осторожно коснулся щеки мужчины, чтобы заглянуть в его лицо. С места он так и не сдвинулся, даже не предпринял попытки пойти навстречу.       Чонгук на мгновение прикрыл глаза, полной грудью вдыхая мягкий запах макадамии, и накрыл ладонь Тэ рукой, слабо сжав.       — Все в порядке. Работа, — отозвался он.       — Странная у вас работа, развозить каких-то детей на машине, — Тэхен очень явно чувствовал, что ему недоговаривают, и это навевало пелену беспокойства. Что-то определенно случилось, еще и картина, открывшаяся его взору, когда он подошел к окну, была такой странной… Но Чонгук словно не собирался ничего объяснять. Или просто не хотел.       — Я видел, как Хосок выходил из машины с ребенком и отдавал его охране. Кто это? — напрямую спросил он.       Чонгук не ответил снова, лишь отстранил ладонь Тэхена, и направился к лестнице. Но руки его не отпустил, потянул за собой, ведь в его обществе он нуждался сейчас сильнее всего.       Словно почувствовав это, омега замолчал и пошел следом, поджимая губы. Чонгук был сам не свой, словно на него только что упал слишком тяжелый груз, под тяжестью которого его самого не стало. Будто бы он узнал больше, чем способен вынести и это заставляло беспокоиться, ведь Тэхен даже не знал, куда именно уезжал его муж с оравой людей и Хосоком.       Неспешно шагая по лестнице, благодарный Тэхену за наступившую тишину, Чонгук смотрел себе под ноги и думал. Думал о том, что человек, беспрекословно идущий вслед за ним, доверивший ему свое сердце и тело, полагающийся на Чонгука абсолютно во всем, тот, кого он любит больше жизни, слишком похож на человека, умершего всего лишь полчаса назад.       И эти мысли не давали покоя.       Тэхен ведь точно также подставлялся ради Чонгука, вспомнить лишь о том, как он собирал слухи ради его защиты и передавал их. Пусть завуалированно и не всегда понятно, придумывая сказки и небылицы, пусть намеками, но говорил, предупреждал. Чонгук ведь всегда понимал, что если хоть одна живая душа прознает об этом, Тэхену несдобровать, и речь здесь не о похищении ради выкупа. Из таких мест живыми никогда и никто не возвращался.       Ступив в темную комнату, Чонгук подвел Тэхена к постели, усадил на нее и сел рядом. Но сидели они так недолго. Всего лишь спустя мгновение альфа лег головой на любимые колени.       — Ребенок, которого ты видел — Мун Юджун. И я только что убил его папу.       Голос Чонгука был тихим, интонация пустой и безжизненной, как и родитель мальчика, но Тэхен чувствовал, что за этой безэмоциональной отреченностью кроется нечто тяжелое. Тот самый груз, не позволяющий подняться.       — Убил потому, что он вмешался во внутренние дела моей семьи, угрожал моей семье и подослал убийцу к моему отцу. Я не мог допустить, чтобы он продолжал жить как глава клана Мун, коим он никогда не перестанет быть, даже если не хотел убивать его. Но даже если и так, мы живем в слишком жестоком мире и других инструментов у нас нет.       Тэхен молчал. Он чувствовал дрожащие пальцы на своих коленях и слушал, давая мужчине выговориться. Как относиться к произошедшему он еще не понимал.       — Я видел, как он прощается с сыном и в тот момент все внутри меня буквально кричало от несправедливости. Потому что… все, что он делал — просто любил людей. Любил тех, кто был дорог ему, заботился о них и защищал всеми способами, что были ему доступны. Даже если эти способы были ошибочны, если он рисковал собой ради любимых, он шел на все риски. Понимал, что каждый шаг приближает его к смерти, и все равно делал все для счастья своей семьи. И я не могу перестать думать о том, что мы все такие по своей сути. Ты, я, даже ублюдок Енсу. Просто они оказались на той стороне, а мы на этой, и теперь мы там, где находимся. Теперь у нас нет выбора, нет шанса.       — Чонгук… — Тэхен захотел прервать его.       — Выслушай, — его голос обрел былую твердость, и Тэ послушно замолчал, — Дай мне обещание. Не раздумывая, здесь и сейчас дай мне обещание и поклянись исполнять его до конца дней, Тэхен, сколько бы нам с тобой их не осталось. Обещай, что ты никогда больше не будешь подставляться ради меня. Никогда не будешь лезть в пекло, не будешь рисковать собой, чтобы сохранить мне жизнь или облегчить ее.       Тэхен нахмурился, слушая Чонгука, и с каждым словом понимал, что внутри все разрывает от несправедливости.       — То есть, — начал он, когда Чонгук замолчал, — Ты просишь меня не спасать тебя, если ты окажешься в какой-нибудь заднице, на грани жизни и смерти? Оставить все как есть, опустить руки и трусливо спрятаться там, где никто не найдет, бросив тебя загибаться? — поинтересовался он, опустив руку на плечо Чонгука и сжав его крепче, чем хотелось бы.       Чонгук молчал всего несколько секунд, прежде чем подняться с колен Тэхена и серьезно посмотреть на него.       — Да, Тэхен. Это именно то, о чем я тебя прошу. — отозвался он. И говорил это с такой легкостью, словно не хотел сейчас получить обещание, дав которое, Тэхен оставит его, если они окажутся в опасности.       Губы омеги дрогнули, но он прикусил их, не сводя взгляда с черных глаз мужчины. На радужке в этой полутьме отражались огоньки камина, и Тэхен бы обязательно сказал ему, насколько он красив сейчас, но время было неподходящим.       — Даже не смей просить меня о таком, Чон Чонгук. — тихо заговорил Тэ, сжимая пальцами край своего халата, — Ты знаешь, насколько эгоистично это прозвучало сейчас? Предлагаешь жить мне дальше, зная, что я мог спасти своего мужа, но попросту бросил его разгребать все в одиночку? Я не для этого выходил за тебя, Чонгук.       — Ты будешь не один, Тэхен. И когда родится ребенок, ты будешь обязан позаботиться о нем в первую очередь. О нем и о себе.       Тэхен усмехнулся, на мгновение отведя взгляд в сторону и облизав губы. Он долго думал, словно подбирая слова, и в итоге лишь закачал головой. Ладони коснулись рук Чонгука, крепко сжав его запястья, и он вновь заглянул в глаза альфы.       — В таком случае пообещай, что никогда не оставишь меня здесь одного. Не умрешь, пока жив я. Тогда пообещаю тебе, что буду беречь себя. Сможешь ли ты дать мне слово и сдержать его, Чонгук?       — Обещаю, — тут же произнес Чон. Он словно ни секунды не думал, когда давал этот ответ.       — Тогда и я обещаю, — так же отозвался Тэхен.       Он нежно улыбнулся, опуская взгляд на их руки, поглаживающие друг друга пальцы. Вот, что было правильным. И отблески огоньков на гладких гранях металла, напоминающего, что они всецело принадлежат друг другу.       — Помнишь наши клятвы на свадьбе? Быть вместе до самого конца, что бы ни случилось. Быть друг другу опорой, поддержкой и защитой. Вот, в чем смысл, Чонгук. Мы будем жить, что бы ни было, ты и я. Все сделаем, но будем жить ради друг друга, ради наших детей. Всегда делай все, даже невозможное, чтобы возвращаться домой живым, и я буду делать все, чтобы жить ради тебя. И ради нашей семьи, Чонгук.       Чонгук молчал, лишь кивнул, но сказать что-то был не в силах. Тэхен был прав. И пусть очень завуалировано, но у него получилось донести то, что он хотел сказать. Один не сможет жить без другого. Неважно, любят они друг друга один год, двадцать или всего несколько месяцев. Себя без него альфа не мог представить, без него все теряло свой смысл, жизнь становилась абсурдной обузой и возвращаться в дом, в котором его не будет, он просто не сможет. И Тэхен чувствовал то же самое. Они не смогли бы так жить.       Убить одного — убить двоих.       И что бы они не пообещали друг другу этой ночью, оба понимали, что это ничего не изменит. Чонгук будет и дальше, не жалея живота защищать Тэхена, подставляясь, преодолевая опасности, борясь с угрозами. Но и Тэхен будет делать все то же самое.       Потому что любить и жертвовать — вещи равнозначные, одного без другого не бывает. Но ради любви в жертву можно принести все, что угодно, даже собственную жизнь.       Поцелуй стал необходимостью, и Чонгук, взяв лицо человека, который был для него целой вселенной, притянул его к себе и нежно поцеловал любимые губы, неустанно вдыхающие жизнь в его собственное существо. И Тэхен отчаянно цеплялся за него, целуя в ответ, потому что без человека напротив ему не было жизни.       — Mio Sole, — сорвалось с губ мужчины, и он прижал мужа к себе, зажмуриваясь, — Меня без тебя не будет.       — Солнца без рассвета не бывает.