***
Со стороны могло показаться, что Чимин бездумно пялится в потолок, раскинувшись звездой на кровати, но на самом деле в его голове прямо сейчас шел активный мозговой штурм. Мысли, словно надоедливые жужжащие над ухом в жаркий летний день мухи, все кружили и кружили, не давали покоя. Они рождались, одна за другой, с какой-то невероятной, космической скоростью — не уследишь. Можно было бы воспользоваться благами от братьев, уехать куда-нибудь. Например, в кругосветное путешествие. Побывать в настоящей саванне или пустыне, съездить в Австралию и посмотреть на племена, сохранившие свой вид, несмотря на сильнейшую эволюцию человечества. Можно было бы посетить лазурные берега Франции или посмотреть на красивейшую природу Новой Зеландии. Возможно, обосноваться на Гавайях в маленьком домике на берегу моря и открыть уютный ресторанчик, преспокойно жить дальше вдали от проблем и преступного мира. У Чимина была возможность начать жизнь с чистого листа, стерев из памяти все, до этого самого момента, и с одной стороны не воспользоваться этим шансом было бы очень глупо, если бы не одно «но». Разве мог он забыть все, что здесь было? Доброту людей, заменивших семью? Мог ли он забыть то короткое время, проведенное рядом с Юнги? То, как он признался ему в своих чувствах, стоя перед ним на коленях и обнимая бедра Чимина, не давая ему уйти, умоляя остаться и дать им шанс? Это было слишком, но так ярко в памяти, кажется, не отпечаталось даже убийство отца. Как можно забыть тех, кого любишь? С другой стороны, если он возьмет и уедет прямо сейчас, что будет с Юнги? Если тот прячется где-то в Сеуле, рано или поздно Чонгук и Хосок найдут его и совершат свое правосудие. И как бы справедливо оно ни было, сердце Чимина не могло с ним согласиться, не могло смириться со смертью человека, показавшего каково это, когда любят по-настоящему. Никогда он не забудет восхищения во взгляде пронзительных черных глаз, когда Юнги просто смотрел на него, когда разглядывал его руки, видя в них что-то красивое. Чимин вытянул руку, разглядывая ладонь, пальцы. Что в этом можно было найти красивого? Маленькая, несуразная ладонь, короткие пальцы, мизерный мизинец. Ни у кого Чимин не встречал таких мизинцев, похожих скорее на обрубыши, но уж точно не на пальцы. Но Юнги всегда смотрел на его ладони и касался их с таким восторгом и трепетом, будто прикасался к чему-то бесценному. Невозможно позабыть их поцелуев после близости. Долгих, ленивых, медленных. Когда они каждый раз словно изучали губы друг друга заново и снова забывали, что нужно дышать. И не могли остановиться, а поцелуи неизбежно превращались из тягучих в жадные, страстные. И снова становилось жарко и сладостно-тяжело внизу живота. Коснувшись подушечками пальцев своих губ, омега закрыл глаза, желая ощутить вкус этих поцелуев еще хотя бы раз в своей жизни. И если бы он только знал, что та их ночь будет последней, он бы вообще не позволил Юнги спать, занимался бы с ним любовью до изнеможения, чтобы после не осталось сил. Чтобы он не рассказывал Чонгуку о том, кем его личный телохранитель был на самом деле. И тогда сейчас все было бы совсем иначе. Они могли бы быть счастливы. Поднявшись с постели, Чимин опустил ноги на мягкий ковер. Ступни приятно утонули в длинном прохладном ворсе. Постепенно он нагревался, и было еще приятнее, но омега одернул себя, задумавшись. Может ли сейчас наслаждаться такими простыми мелочами Мин Юнги? Что с ним вообще? Чимин ведь ранил его, серьезно ранил, он был уверен. Калибр его винтовки был слишком крупным. А что, если пуля застряла в кости? Что если Юнги истек кровью и уже даже не дышит? Он ведь мог умереть, если скрывшись, не смог оказать себе первую помощь. Замотав головой, Чимин звонко похлопал себя по щекам, приводя в чувство. — Как ты вообще можешь думать о таком? Идиот. Еще пара пощечин себе самому и взгляд снова стал сосредоточенным. Чимин решил сфокусироваться и развить иную мысль: может ли он прямо сейчас сделать хоть что-то, что позволит решить их ситуацию, изменить хоть что-нибудь? Не может ведь он вечно здесь находиться? Тэхен помог ему, но и его добротой нельзя злоупотреблять. В конце концов, пусть формально Чимин еще принадлежит к клану Чон, фактически это было не так. Он действительно остался без семьи и дома. Рано или поздно нужно было бы начать учиться самостоятельной жизни. Видимо, время пришло. Но найти Юнги он все равно попытается, иначе в новой жизни не будет никакого смысла. Вряд ли его сердце будет способно полюбить кого-то еще. Даже если и способно, сам Чимин этого совсем не хочет. Ведь тот, другой человек, разве будет рассказывать ему на ночь множество красивых легенд и историй, чтобы было легче засыпать? Разве взгляд другого человека будет приобретать краски от одного только нахождения рядом? Вздохнув, Чимин накинул любезно предоставленную Тэмином джинсовку и, забрав с прикроватной тумбы ключи от своей машины, вышел из комнаты. Вещей у него с собой больше не было. Все то, в чем он приехал, Тэхен, скривившись, выбросил. Он тогда с выражением полнейшего отвращения сказал, что в таком ширпотребе ходить неприлично, поэтому Чимину необходимо как можно скорее избавить свою жизнь от подобного мусора. Нужно было с ним попрощаться, так что после короткого стука и приглашения, он вошел в кабинет главы борделя и не сдержал тихого смешка. Открывшаяся перед ним картина была слишком забавной. Тэхен, видимо, не ожидая гостей, сидел за столом и не работал, а ел марципановые шарики в какао, потому что на его столе было по меньшей мере десять пустых оберток от этих шариков. И сейчас вероятно запоздало осознав визит другого человека, стал быстро и очень неловко пытаться убрать мусор со стола, только бы никто не узнал, сколько он слопал. — Стесняюсь спросить, сколько времени ушло на употребление такого количества марципана, — улыбнулся Чимин и подошел к столу Тэхена, заглядывая в пакетик, который держал в руках глава борделя. — Попробую? — Забирай все, потому что это такая дрянь! Не могу остановиться и перестать это есть. Забери, пожалуйста! Держи, — он вложил упаковку в руки Чимина и достал из-под своего стола крафтовый пакет из какого-то супермаркета. Видимо, содержимое заставляло омегу серьезно решать в своей голове какие-то глобальные проблемы, иначе объяснить выражение его лица было невозможно. Наблюдая за ним, Чимин закинул шарик в рот и кивнул. — И правда вкусно. Хотя я не очень люблю марципан, но этот ничего. — Нравится? Тогда забери вот это все, а? Больше не буду брать с собой карту, я вообще не помню, как купил все это, серьезно. Но на кассе на меня смотрели как на умалишенного, так что, думаю, я был не в себе. Хочешь? Только не говори Тэмину, что это я купил, он уже и так ржет надо мной. Говорит, что мой зад не помещается в штаны. А он, вообще-то, прекрасно помещается. Я совершенно точно могу утверждать, что он сговорился с Чон Хосоком, ты представляешь? Это предательство! Чимин засмеялся и заглянул в протянутый Тэхеном пакет. — Что тут у тебя? Содовая, кофейные ириски и… Тэхен, ты точно был не в себе. Батончики из марципана, марципановые шарики, миндаль в сахарной глазури, бисквит с марципановым кремом, марципановый круассан. Ты растишь внутри себя марципанового принца? — Чимин не сдержал смешка на обиженно надутые губы омеги. — Но твои бедра и правда стали пышнее. Но это нормально, что ты стал больше есть, ограничивать себя в еде сейчас точно не стоит. Ты все равно не сильно поправился, просто формы стали более мягкими, это совсем неплохо. Тэхен поджал губы. «Мягкие формы» даже звучат в его вселенной мерзенько, так что он настойчиво отдал пакет в объятия омеги и что-то совсем уж недовольно пробормотал себе под нос, отпивая чай с молоком. Да уж, вкусы у него и правда стали странными. Какой нормальный человек, вообще, пьет чай с молоком? Хотя в случае Тэ это было скорее молоко с чаем. — Вообще-то я пришел попрощаться. И поблагодарить за помощь. Глава борделя тут же стал серьезнее, а во взгляде на мгновение мелькнуло сожаление. Как будто бы Чимин ему даже нравился на самом деле, и прощаться с ним было немного грустно. Но оно быстро сошло на нет. — Решил все же уехать? — спросил он, шурша пустыми обертками, которые отправлял в урну, стоящую под столом. — Для начала хочу попросить у Чонгука неприкосновенности для Юнги. Постараюсь его найти, а потом, надеюсь, мы уедем вдвоем. Такой вот план, — Чимину почему-то хотелось поболтать с Тэхеном напоследок откровенно, рассказать ему о своих желаниях. Может быть, он даже искал его поддержки? Хоть кого-то. — Звучит отлично. Чонгук сегодня в неплохом настроении с утра, так что у тебя даже может получиться с самым первым пунктом. — Да, было бы неплохо, — улыбнулся Чимин и покрепче обнял пакет. — Тебе точно все это не нужно? Тэхен мотнул головой и махнул рукой так, словно Мини держал в своих руках не объект его желаний, а мусор. — Тогда я заберу, как раз давно сладкого не ел. Прощай, Тэхен. На самом деле Чимин хотел бы сказать чуть больше, поблагодарить омегу еще раз, но понял, что это было лишним, и молча вышел из кабинета, едва не сталкиваясь с Тэмином. Парень спешил, бежал, еще немного и он бы впечатался носом в дверь. Но лишь недовольно глянул на никуда не спешащего Чимина и, обойдя его, вошел в кабинет, довольно громко захлопнув дверь. Видимо, у них что-то произошло, но это его уже совсем не касается. Улыбнувшись своим мыслям и обняв крафтовый пакет покрепче, Чимин спустился по лестнице, прошел мимо барной стойки, которую бармен очень тщательно натирал резко пахнущим спиртом спреем, то и дело хмуря брови. Забавный. Мимо Чимина прошел один из работников борделя, но вдруг парень осторожно коснулся его плеча. — Извините. Вы ведь Пак Чимин, да? Я… Простите, — парень поклонился и волнительно прикусил губу, не смея взглянуть на Чимина. Но ему явно нужно было что-то сказать. — Говори, я не откушу тебе голову. Ты что-то хотел? — Да, я… Простите, что обратился к Вам. Вы не могли бы сказать, у Чон Хосока… У него все в порядке? Я знаю, что недавно случилось с Вашим поместьем, а он с тех пор не появлялся здесь. Чимин тихо рассмеялся. Подумать только, шлюха, с которой Хосок наверняка не церемонился и обращался грубо, печется о его шкуре. Рассказать Хоби — не поверит и будет долго, очень долго ржать. Еще и мальчишку этого будет стебать. — С ним все хорошо. Не думаю, что тебе стоит о нем переживать. Говорить больше было не о чем, так что Чимин развернулся и вышел из стен борделя. Больше он никогда сюда не вернется и людей, которые здесь живут и работают, тоже больше никогда не увидит. И от этих мыслей почему-то становилось легче дышать, словно он только что скинул с плеч тяжелый валун. Избавиться бы от оставшихся и найти Юнги. Волнения больше не было и, устроившись в машине, от которой скоро придется избавиться, Чимин включил погромче музыку на своем телефоне. Один из любимых японских исполнителей пел о том, что парни, рожденные в двадцатом веке, способны на все на свете, обязательно придут к своей мечте, и все у них будет отлично. И в это хотелось верить всем сердцем. Рассекая по Сеулу, нарушая правила, Чимин напевал себе под нос песню, решив на время пути отключить голову, не думать вообще ни о чем. Так было лучше и легче, ведь он, казалось, никогда еще в своей жизни не принимал самостоятельных решений и не предпринимал сам никаких действий, чтобы разрешить ситуации, возникающие в жизни. А теперь он словно птица, смог выпорхнуть из гнезда и стал свободным. Теперь он больше никому ничего не должен, только самому себе. И о Юнги он хочет позаботиться не ради него, а ради себя самого. Ведь рано или поздно нужно было начать жить не для других, а ради себя. И ради себя он сделает его самым счастливым на свете человеком. Пришло время стать честным с самим собой. Особняк привычно запустил автомобиль внутрь и Чимин, выйдя из него, осмотрелся. По этому дому он будет скучать. По бассейну, в котором плавал каждый день, по тому, как он беззаботно читал книги, лежа на шезлонге под навесом, чтобы не загорать и сохранять бледность своей кожи. Ведь тогда ему нужно было соответствовать образу, всегда выглядеть отменно. Он даже, как Тэхен, следил за модными домами, выпрашивал у Чонгука шмотки из новых коллекций. Вряд ли он делал это ради себя. Но теперь все будет по-другому, в этом он был уверен. Главное — отодвинуть гордость в сторону, ведь разговор с Чонгуком вряд ли пройдет так же легко и беззаботно, как он успел себе представить во время поездки. Закинув чехол с винтовкой, тяжести от которой Чимин сейчас совсем не чувствовал, он направился в дом, пытаясь в голове составить примерный план разговора, продумывая, что и как он скажет. Даже если он был уверен в том, что по плану их разговор уж точно не пойдет, попытаться стоило. Это прибавляло хоть какой-то уверенности. Хотя он точно знал: она разобьется вдребезги, когда он войдет в кабинет главы клана и встретится с его взглядом. Кажется, впервые Чимин был не уверен, что сможет выдержать его, и это немного пугало, но он лишь покрепче перехватил ремень чехла и выдохнул. У него нет выбора. Постучав в кабинет, он, не дожидаясь ответа, тихонько открыл дверь и шагнул внутрь. Чонгук, сидящий за столом, поднял на него взгляд, похолодевший в тот же миг, как только он увидел Чимина, а Хосок отошел от брата в сторону. — Я пришел поговорить, — осторожно начал Мини и, закрыв за собой дверь, сделал лишь пару шагов, но не стал подходить близко. Он остановился ровно в центре кабинета, ощущая потяжелевшую атмосферу. Запах ветивера давил как и в тот день, когда Чонгук отправил его, Чимина, убить самого дорогого сердцу человека. Даже кардамон Хосока потерялся в этом запахе. — Не думаю, что нам есть, о чем говорить, — отстраненно сказал Чонгук и многозначительно посмотрел на брата. Тот без слов все понял и направился к выходу, но был остановлен Чимином, стоило с ним поравняться. — Ты не мог бы отнести ее на склад? Мне она больше не понадобится, — он снял винтовку с плеча и протянул ее Хосоку. Чон-младший обернулся на брата и, получив кивок, забрал оружие у омеги. Похлопав Чимина по плечу, мужчина вышел и оставил их наедине. Он в любом случае был уверен в том, что Чонгук не причинит ему вреда, так что даже не беспокоился ни о чем подобном. В голове даже мелькнула бредовая идея поблагодарить об этом Тэхена, но решив, что стоит хотя бы на неделю завязать с наркотой, он отверг сей бред. — Я приехал за вещами. Возьму только самое необходимое и сразу уеду, — начал Чимин. — Хоби сказал, вы обеспечите меня деньгами и все такое, но… не нужно. Я заберу машину и уеду. У меня будет только одна-единственная просьба к тебе. Чонгук усмехнулся и, выйдя из-за стола, подошел к Чимину, заглядывая в его глаза. И это был первый раз на его памяти, когда парень пытался избегать его взгляда. Что, интересно, происходило в его голове? Но Чонгук не мешал ему изложить ту единственную просьбу, о которой он говорил. — Юнги. Я прошу тебя оставить его в покое. Ты можешь убить меня вместо него, если это удовлетворит твою жажду крови, но его, пожалуйста, не трогай. Даже будучи засланцем в наш клан, он помогал тебе и вряд ли ты бы подавил восстание, если бы не он. — Ты и правда думаешь, что… Договорить альфа не смог, потому что Чимин вдруг упал на колени и низко склонился к самому полу. И это повергло мужчину в самый настоящий шок, потому что тот Чимин, которого он знал так много лет, никогда не падал на колени и не унижался. Ни перед ним самим, ни перед другими, но сейчас он стоял на коленях и умолял Чонгука сохранить жизнь предателя, которого по своей глупости полюбил. — Поднимись, — немного отойдя от шока велел мужчина, но Мини не послушался. — Пожалуйста. Позволь мне увезти его. Я клянусь своей жизнью, ты больше никогда не услышишь ни о ком из нас, мы уедем из страны навсегда, будем далеко отсюда. Мы больше никогда тебя не потревожим, не вмешаемся в твой бизнес или разборки кланов, исчезнем. — Чимин. Встань немедленно. — Он — мой единственный шанс! — вдруг закричал омега. — Единственный шанс на нормальную жизнь! Ты ведь и сам любишь, Чонгук. Я просто умоляю тебя не отбирать у меня его, позволь нам уйти. Пожалуйста. Если его не будет, я просто не знаю, как мне, черт возьми, дышать. Пожалуйста, прекрати поиски и дай нам уйти. Прошу тебя. Чонгук отвернулся. Смотреть на это было невыносимо, но еще более невыносимо было это слушать. Он ведь его понимал, прекрасно знал, о чем говорил Чимин. Запах ветивера больше не был таким давящим. Размышляя, Чонгук вдруг подумал, что Чимин столько времени был несчастен, что заслужил этот шанс. Был ли он по-настоящему счастлив в стенах этого дома те шесть лет, что провел в клане? Убивая одного за другим, разделяя ночи с тем, кого никогда не любил, был ли он счастлив хотя бы раз? Порой он улыбался, но вряд ли был живым. По-настоящему живой человек сейчас позади него стоял на коленях и умолял о сохранении одной единственной жизни. И мысль о том, что нужно сделать выбор, который будет, наконец, правильным, от которого он не будет сожалеть и мучиться угрызениями совести как после убийства Мун Тэиля, не давала покоя. Она прочно засела в голове и отметала все сомнения, которые не успевали даже пискнуть. — У вас есть три дня на то, чтобы убраться из Сеула. И если хоть когда-нибудь я узнаю, что вы решили вернуться, я не раздумывая убью вас обоих. Решение было озвучено сухо, коротко и ясно. Чимин одними губами прошептал беззвучное «спасибо», но не стал говорить этого вслух. Не стал подходить к Чонгуку и обнимать его, как бы сильно не хотелось, лишь поднялся, не переставая низко кланяться, и вышел из кабинета. У него… получилось. Омега быстрым шагом направился в комнату, что когда-то принадлежала ему, и нашел в шкафу чемодан, раскрыл его и оставил рядом с собой. Он закидывал туда вещи практически не глядя, лишь выбирая самое нужное и те, что подороже, что можно было бы продать как и целую шкатулку дорогих украшений. Один лишь браслет от Cartier стоил баснословных денег. Ему не было жалко от мысли, что он расстанется с этими вещами, наоборот. Казалось, как только он избавится от них всех, дышать станет немного легче, а жить — проще. Он был окрылен мыслью, что у него есть шанс начать все сначала, найти Юнги и стать по-настоящему счастливым, если он не оттолкнет его. И одновременно чувствовалось, что глубоко внутри он подавлен от мысли, что ему придется покинуть место и людей, взрастивших его, давших шанс стать тем человеком, которым он являлся. Чимин собрал все, казалось, за считанные минуты, хотя на сборы ушло больше часа. Когда он вышел из дома, солнце начинало постепенно оседать за линию горизонта. Его никто не провожал, и даже если он нуждался в том, чтобы попрощаться как следует, ему казалось, что он не имеет на это права. Да, они были вместе столько лет, но он сам чувствовал, что поступил неправильно, предав доверие семьи. Предав доверие Чонгука. Омега остановился у машины, загрузив в багажник тяжелый чемодан, и тяжело выдохнул, не сдержав порыва обернуться и посмотреть на особняк в последний раз. Его взгляд скользнул по темному фундаменту, по входной двери и бассейну, по балкону, с которого за ним так часто наблюдал Юнги. Однако, стоило поднять глаза чуть выше, и он увидел Хосока. Альфа стоял на балконе своей комнаты, сжимая в пальцах сигарету, и неотрывно смотрел на него. Чимин бы спросил, почему он не спустится и не проводит, не позволит попрощаться, но знал, что это не в характере Хосока. Он как и его брат ненавидел прощания. Мини неуверенно улыбнулся и, немного погодя, вдруг низко поклонился. Он многим обязан и Хосоку. За всю свою жизнь Чимин не помнил ни одного раза, чтобы альфа хоть как-то всерьез обидел его. Наоборот. Быть может, для кого-то это показалось бы бредом, но Хосок был тем, кто готов был грудью лечь за его защиту и сохранность. — Спасибо, — одними губами прошептал Чимин, взглянув на Хосока в последний раз и, помахав ему рукой, сел в машину, заводя двигатель. Он уже не видел того, как альфа неуверенно поднял руку и махнул в ответ, убрав от губ сигарету. Хосок проводил удаляющийся автомобиль взглядом и сдвинул брови, оглядев сигарету в своих пальцах. — Береги себя, мелочь, — понизив голос изрек он и, потушив сигарету о перила, скрылся за балконной дверью. Теперь ничего не будет как раньше. В семье не убавилось людей, наоборот, они ждали пополнения, но где-то в глубине Хосок чувствовал себя тоскливо. И он давно не замечал за собой подобных эмоций. Чимин уехал, даже не подозревая о том, что в еще одном окне стоял второй человек, следя за его отъездом так же внимательно, как и Хосок. И так же, как его брат, чувствовал тягость где-то в глубине своей черной как смоль души.***
Тэхен недовольно выдохнул, заерзав на сидении, и сложил руки на груди. Слушать то, как отчитывает его Чонгук за хождение по детским магазинам в одиночестве, было уже невыносимо. Тэхен мог стерпеть первые три минуты, но когда счет пошел уже на пятую, терпение медленно начало угасать. — Ты должен держать при себе охрану, Тэхен. Постоянно. Я плачу им не за то, чтобы они отсиживались в твоем борделе со шлюхами, пока ты в одиночестве бродишь по местам, где можешь получить пулю в лоб, — уже раз в третий повторял Чонгук, серьезно поглядывая на Тэхена и крепко сжимая руками руль. Сегодня он вел машину самостоятельно, а охрана, в виде двух автомобилей, напичканных здоровыми нелицеприятными ребятами, ехали за ними и впереди, не позволяя никому вклиниться в один с семейством Чон ряд. — Может, хватит, черт возьми? — не выдержал Тэхен и, замахнувшись, ощутимо шлепнул Чонгука по плечу, вскидывая брови. — Я понял тебя с первого раза, от того, что ты повторишь в десятый, лучше я уже не пойму. Еще хоть минута твоих ворчаний и я сделаю все с точностью наоборот, ясно? Он недовольно нахохлился, спустившись в сидении пониже и стянув с ног туфли, складывая их в позе лотоса. Чонгук прищурился, замолчав, но длилось это спокойствие недолго. — Если бы ты понял с первого раза, то не предлагал бы мне сейчас отправить охрану назад в особняк, потому что их вид портит тебе настроение, — бросил он, а Тэхен, услышав, что тема вовсе не закрыта, опустил ноги вниз и сел ровнее, волком глянув на мужа. — Вот так, значит, да? Так нагло игнорируешь мои просьбы? Ты ужасный человек, Чон Чонгук. Раз уж на то пошло, то когда тебе прострелили бок в лифте, где был Мин Юнги? Или ты платил ему за то, чтобы он просиживал штаны в мягком кресле на ресепшене? — съязвил он. Чонгук тяжело выдохнул, поняв, что сейчас правда не на его стороне, и все же не стал продолжать читать Тэхену нотации. — Я переживаю за тебя, Тэхен. Прошу только поэтому, а не потому, что хочу вынести тебе мозг, — проговорил он, опустив ладонь на колено Тэхена и осторожно сжав его, не отрывая взгляда от дороги. Он надеялся, что этот жест хоть немного успокоит Тэхена и поможет ему вернуться к здравому рациональному мышлению. Тэхен смягчился, услышав искренность в словах мужа, и вздохнул, скользнув пальцами по его ладони. В конце концов, он знал, на что идет, когда соглашался выйти замуж за Чонгука. — Я больше не стану ходить в одиночку. Разве не поэтому мы сейчас едем смотреть детские шмотки вместе? — усмехнулся он. Чонгук потянул уголок губ, улыбнувшись, и кивнул. Мысль о том, что они станут родителями, все еще воспринималась странно, словно во сне, но уже понемногу начинала осознаваться ими обоими. Тэхен, по мнению Чонгука, свыкся с этим намного быстрее. В конце концов, сейчас омега и правда был счастлив. И Чонгук, словно заражаясь этим чувством, ощущал странное предвкушение и радость вместе с ним. Непривычные, абсолютно чуждые ему чувства сейчас захлестывали с головой. Они остановились на нужной торговой улочке близ бутиков, и Чонгук, припарковав автомобиль, вышел наружу, чтобы открыть дверь для Тэхена и подать ему руку. Омега подготовился: уже держал в руках планшет с открытой вкладкой нужного магазина и присматривал то, что им может пригодиться. — Вот это миленько, надеюсь, найдем там такой, — проговорил он, ткнув планшет Чонгуку в лицо и указав на какой-то детский комбинезон в виде медведя. Чонгук вскинул бровь, но спорить не стал, и кивнув, пошел вслед за мужем. — Кстати, я недавно на сайте Cartier присмотрел пару симпатичных колец, помоги потом выбрать. Вчера так долго пытался определиться, что у меня разболелась голова, и я чуть не купил оба, но потом подумал, что если у меня будет два, чтобы выбрать, какое надеть сегодня, я буду мучиться еще сильнее, — серьезно сообщил он и тяжело вздохнул, протягивая планшет ребятам из охраны, которые тут же избавили омегу от лишнего груза. — Быть красивым — огромный труд! Альфа лишь качнул головой и пропустил Тэхена в магазин первым, когда дверь им открыл телохранитель. — Ждите здесь, — скомандовал Чонгук своим ребятам и вошел в магазин следом за супругом. Тэхен уже болтал о чем-то с омегой-консультантом, рассказывая, что именно он хочет. — Уже знаете пол? — спросил он. — Нет, конечно, еще слишком рано. Но какая разница, верно? Я просто хочу немного костюмчиков прикупить. Видел, у вас есть в виде мишки, панды, всякие такие. Покажите их. Консультант вежливо улыбнулся и повел будущих родителей вглубь магазина. Тэхен, пока шел за ним, исследовал ассортимент взглядом, то и дело указывая Чонгуку на разные вещички и находя милым едва ли не все, что он видел. Этот восторг в его глазах альфа запомнит, пожалуй, на всю свою жизнь. И почему он раньше не замечал, что Тэхен не просто безбожно красив и харизматичен, но и настолько мил, что улыбка на губы просится сама собой? Альфа прочистил горло, не желая слишком смягчаться при своих подчиненных, неотрывно следящих за сохранностью их жизней. — Все, я дальше сам, спасибо, — вежливо улыбнувшись, Тэхен махнул консультанту рукой, и парень, поклонившись, отошел обратно ко входу. Чонгук не особо участвовал в выборе вещей, все равно он в этом ничего не понимал, как и не понимал, зачем им покупать вещи сейчас, когда еще даже пол ребенка неизвестен. Вдруг они сейчас наберут всякого слишком милого шмотья, а выяснится, что они ожидают не омегу, а альфу. Придется ехать снова? Но Тэхен так сильно хотел прикупить что-нибудь для малыша, упрашивал Чонгука, дуя губы и едва ли не топая ножкой, что под его напором Чонгук вынужден был сдаться. — Смотри! — Тэхен снял с ретейла тот самый костюмчик мишки и продемонстрировал его Чонгуку. — Милота! Мне так нравится. А тебе? И даже совсем не важно, какой будет пол, да? Чонгук задумчиво посмотрел на этот костюмчик. Наследник мафиозного клана в костюме медвежонка. Что может быть парадоксальнее, чем это? Ответа на этот вопрос не было, пока Тэхен не продемонстрировал Чонгуку костюмчик в виде онигири. — Это ужасно, — совершенно серьезно прокомментировал Чонгук, получая в ответ нескрываемую обиду на лице Тэхена. — Ты просто зануда, Чонгук. Мы это заберем, — он протянул Чонгуку костюмчик медвежонка и вернулся к изучению ассортимента магазина. Держа детский костюмчик, Чонгук с интересом разглядывал его со всех сторон. Это и правда было мило, спорить глупо, но контекст был и действительно странным. Наверное, Тэхен просто хотел, чтобы детство его ребенка ничем не отличалось от детства других детей, но… это, к сожалению, невозможно. Учитывая их статус, дети, как и Хосок с Чонгуком, никогда не будут ходить в школу, не будут много общаться со сверстниками. Домашнее обучение — их единственный шанс получить образование. Причем обучение совсем не такое, как в школе или университете, их программа будет намного обширнее и труднее. Но иначе никак нельзя. И костюм медвежонка со всем этим не очень-то вязался. — Почему ты так зацепился за медведей? — Чонгуку было и правда интересно, ведь на сайтах всех магазинов, которые просматривал Тэ, он в первую очередь искал что-нибудь с изображениями именно этого животного. И если по его запросу ничего не находилось, он говорил, что они ничего не будут брать в этом магазине. — Потому что папа говорил, что в детстве я был похож на медвежонка. Поэтому… Я просто уверен, что малыш будет похож на меня. Хотя мне бы хотелось, чтобы на тебя, но я точно знаю, что этого не будет. Мир ни за что не выдержит второго такого же, как ты, а в таком же, как я, он определенно нуждается! Чонгук даже не нашел, что ответить на это, да и зазвонивший в кармане телефон отвлек его. Сделав пару шагов в сторону, мужчина взглянул на экран. Номер был не определен, и в груди появилось странное ощущение беспокойства, но вызов он все-таки принял. — Как тебе семейная жизнь, Чон Чонгук? — из динамика раздался тихий голос Юн Енсу. Чонгук практически мгновенно почувствовал, как в груди заклокотало. Он не мог описать это чувство, но тревога не покидала его с той самой секунды, как он понял, с кем говорит. Несомненно, Юн Енсу был тем еще ублюдком, но если задуматься, Чонгук, возможно, мог бы понять его. Он убил человека, который был для Енсу целым миром. Как Тэхен для Чонгука. Но даже думать не хотелось, что бы чувствовал сам Чонгук, если бы кто-то лишил его любимого жизни. — Ты позвонил, чтобы только об этом спросить? — поинтересовался Чонгук, поморщившись и глянув на стеклянные двери, за которыми стояла охрана. — Нет, мне просто интересно, как тебе живется после того, как ты убил Тэиля. Вижу, мало что изменилось для тебя после его смерти, — спокойно и ровно озвучил свои мысли мужчина. Судя по звукам, он сейчас курил, отвечая не сразу, и его дыхание мешалось с шумом ветра, так что приходилось прислушиваться, чтобы все разобрать. — Если ты хочешь услышать от меня слова раскаяния, то можешь смело класть трубку. Я всегда предупреждал вас о том, что сделаю с каждым, кто хоть как-то затронет мою семью. И мне плевать, кого нужно убирать, чтобы мои родные были в безопасности, — сухо отозвался Чонгук. Он потер переносицу и прищурился, внимательно вглядываясь в панорамное окно. Хотелось положить трубку, что он, в целом, и собирался сделать, но голос Енсу не позволил ему. — Я не имею ничего против твоего мужа, Чонгук, — начал вдруг Юн, заставляя мужчину напрячься, — но обстоятельства вынуждают идти на крайние меры. Ты никогда не думал, что если бы он не связался с тобой, то жил бы вполне себе счастливо? — К чему сейчас об этом говорить? — поинтересовался Чон и обернулся на Тэ, стоящего у полок с одеждой и сосредоточенно читал что-то на этикетке. И вроде бы, все было вполне спокойно, но в одно мгновение сердце в груди сделало кульбит, стоило лишь Чонгуку посмотреть внимательнее — по лицу Тэхена бегала дрожащая красная точка. Любой, кто хоть раз сталкивался с подобным, знал, что может произойти в любое мгновение. — Не смей, — дрогнувшим голосом произнес Чонгук и уже собирался сделать шаг в сторону Тэхена, но голос Енсу вновь заставил его остановиться. — Стой на месте, Чон Чонгук. Еще шаг — и вместо мужа у тебя останется только могильная плита. Это я тебе гарантирую, — усмехнулся мужчина. — Ублюдок, — тихо прошипел Чонгук, не сводя с Тэхена взгляда. Если он когда-нибудь и чувствовал страх, так это сейчас. Никогда в жизни Чонгуку не было так страшно, как в этот самый момент. Со страхом чувствовалась злость. Злость на себя самого, за свою беспомощность в этот самый момент. Он огляделся, в попытках найти хоть одно безопасное место среди витрин, но весь чертов магазин был как на ладони. — Гук-а, — позвал Тэхен, оторвавшись от этикетки и глянув в сторону альфы, однако, заметив на его лице напряжение, нахмурился. — Если он двинется в твою сторону, Чонгук, я убью его. Мгновенно, — серьезно произнес Енсу, а Чонгук по инерции отшагнул от Тэ на шаг, когда он хотел подойти ближе. На лице омеги появилось полное непонимание и даже обида. — Твоя работа меня заебала, — фыркнул Тэхен, сославшись на то, что у Чонгука снова какие-то проблемы, связанные с рабочими вопросами, и подошел к другой витрине, что-то бурча себе под нос. Мужчина облегченно выдохнул, когда Тэхен бросил затею подойти ближе, и запустил руку в волосы, на мгновение прикрыв глаза и собравшись с мыслями. И в этой ситуации это казалось не таким уж простым делом. — Чего ты хочешь? — негромко проговорил Чонгук. Он все не мог отвести взгляда от Тэхена, от этой чертовой точки, направленной на его голову. Охрана заметила его напряжение и только было кто-то из них хотел двинуться к нему, Чонгук жестом остановил их. Одно неверное движение или действие могло разрушить всю его жизнь, и тогда в ней не останется вообще ничего. И даже в таком положении Чонгук собирался бороться за свою семью до конца, до собственного последнего вздоха, но точно не до последнего вздоха Тэхена. — Хочу показать тебе, что может быть, — Тэхен снова повернулся к Чонгуку лицом, но на него не смотрел, продолжал перебирать комбинезончики для новорожденных, внимательно изучая понравившиеся вещички. Чертова точка никуда не исчезала. — Ведь если я сделаю так, — точка опустилась по лицу Тэхена на его грудь и ниже, останавливаясь внизу живота. Там, где развивалась новая маленькая жизнь еще ни в чем не повинного малыша, — он, вероятно, останется жить, но потомства у вас уже не будет никогда. Здорово, правда? Я могу в любую секунду лишить тебя всего, что тебе дорого. Эдакая безграничная власть над другим человеком. Каково тебе быть по ту сторону от прицела, Чонгук? — Ты не посмеешь, — поверить в реальность происходящего не выходило, потому что никогда еще они не были в такой опасности, буквально на острие ножа. — Почему это? Меня с ним больше ничего не связывает, и, как глава нейтральной территории, он мне больше не нужен. Хочешь проверить, посмею ли я пристрелить его? — Нет! — слишком громко выпалил Чонгук. Тэхен вскинул на него удивленный взгляд, но, пожав плечами, вернулся к своему занятию. Мало ли, на кого там повышает голос Чонгук? В последнее время проблем было слишком много, и даже сейчас, когда Тэ надеялся, что его муж сможет хоть немного расслабиться и развеяться, чертовы дела его не отпускали. Это немного раздражало, но никто, кажется, не мог повлиять на обстоятельства. Если бы Тэхен только знал, насколько. В динамике Чонгука раздался колючий смех. Юн Енсу откровенно издевался над ним, выводил на эмоции и упивался своей властью, ведомый жаждой мести. Только вот Мун Тэиль провинился перед ним и понес свое заслуженное наказание, а Тэхен ни в чем не виноват, чтобы умирать вот так. Разве только лишь в том, что он всем сердцем полюбил Чонгука и доверил ему свою жизнь. — На самом деле, я лишь хотел показать тебе, насколько хрупок тот прекрасный мир, который ты вокруг себя построил, Чонгук. Никогда не забывай, что все может рухнуть в одночасье. Но раз уж ты спросил, чего я хочу… Я хочу, чтобы территорию, на котором стоит фамильный особняк Мун, ты отдал мне. Идет? — Хорошо. Чонгук согласился не раздумывая. Гектар земли не стоит и минуты жизни Тэхена. — Тебе повезло, что конкретно к твоему мужу я даже испытываю небольшую симпатию и толику уважения. Но с его помощью, можно очень легко и просто тобой манипулировать. Не забывай этот момент, Чон Чонгук. Звонок прервался и точка на Тэхене исчезла. Чонгук стоял как вкопанный. Он все еще боялся подойти к Тэхену, ведь… Что, если он сделает шаг, и это будет фатальной ошибкой? Но спустя минуту он не сдержался и в два шага оказался рядом, закрывая Тэхена собой от окна и, прижав удивленного омегу к себе, поцеловал его в лоб. — Поехали домой, Тэ. Давай оплатим все, что ты набрал и… Просто поехали домой. — Л-ладно… Чонгук вел себя странно. Тэхен не понимал причин такого поведения, но в один момент он ощутил дрожь любимых сильных рук и, казалось, слишком четко услышал быстрое и громкое сердцебиение. Словно у загнанного в угол животного, такое вот ощущение было от Чонгука сейчас. Но причины этого поведения он выяснит позже. Сейчас, наверное, им и правда лучше убраться, ведь без причины Чонгук себя подобным образом не вел бы.***
Хосок тяжело вздохнул, скучающим взглядом обведя кабинет, и внимательно посмотрел на Чонгука. Он ходил туда-сюда, грозно топая каблуками туфель, раздраженно расстегивая пуговицы на рукавах рубашки, чтобы закатать их до локтей. Альфа совсем не жалел пол своего кабинета — в его зубах была сигарета, а истлевший пепел то и дело падал прямо на дорогой паркет. — Может, посидишь немного? — поинтересовался Хосок, крутя в руках какую-то фигурку, что он в наглую стащил со стола. — Для начала я хочу понять, каким образом чертов Юн попал на территорию нашего клана, да еще и протащил с собой снайпера. Вряд ли он сам лежал на крыше соседнего здания и морозил свой зад, — шикнул Чонгук, на мгновение остановившись, но лишь для того, чтобы смять сигарету в пепельнице и закурить новую. Сразу после того, как они с Тэ вышли из магазина, Чонгук послал пару ребят в соседнее здание, чтобы найти ублюдка, засевшего там, но единственное, что им удалось обнаружить — пару окурков от сигарет, что обычно курил Енсу, в стакане из-под кофе. Он определенно был там, но Чонгук был уверен, что не один. Среди людей Енсу были хорошие бойцы и снайперы, неудивительно, что он прибег к такому методу воздействия на Чона. — Кто ответственный за ту зону? — поинтересовался Чонгук. Хосок неоднозначно повел плечами. — Да мужик какой-то, я хуй знает, как его звать. Таким раньше Мин Юнги занимался, но он благополучно съебался, подложив нам свинью размером в восемь лет, — бросил Хосок и, глядя на брата, так же закурил. Чонгук потер большим пальцем переносицу, прикрыв глаза и мысленно досчитав до десяти. Все эти события выбивали его из колеи и он постепенно терял самообладание. Злость, которую он чувствовал, была соизмерима с горой Халласан¹. — Найти всех ответственных и придушить на месте. В клочья разорву, как только узнаю, что за шваль пропустила эту мразь на мою территорию, — проговорил Чонгук, указав на Хосока сигаретой, которую сжимал в пальцах. Чон-младший только кивнул. Ситуация была из ряда вон выходящей. Эти козлы явно зачастили бегать туда, куда даже нос совать им было не положено. — И нужно провести еще одну чистку в клане. Крыс среди своих я не потерплю. Проверь каждого, где ходит, с кем трахается, во сколько срет и кто подтирает ему зад. Чонгук раздраженно выдохнул и наконец опустился в кресло за своим столом, окинув лежащие на нем документы взглядом. — Расслабь жопу, Чонгук, все сделаю, — отозвался Хосок, опустив взгляд на свои руки, чтобы не встречаться глазами с обозленным на весь мир Чонгуком и не подхватывать то же настроение. На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Было слышно даже как кто-то прошел по гравию под окном кабинета, как в вольерах залаяли псы и как чертовы часы мерно тикали на стене, совсем немного раздражая. Лишь спустя какое-то время Хосок, прервав целый поток своих мыслей, посмотрел на Чонгука и произнес то, что Чонгуку явно не понравится: — Съебывай отсюда. Бери своего муженька под ручки и вали нахрен. Пока все не поутихнет. Он попытался один раз, попытается и второй, и третий. Он явно затупил, потребовав лишь тот особняк, и сейчас пойдет дальше. Партия тобой заинтересована, и не факт, что эти святоши реально такие же святые, как о себе говорят. Если они захотят убрать тебя — уберут иным способом, мы все это понимаем. — Ты ударился головой? — спросил Чонгук, дернув бровью. Мысль об отъезде не приходила к нему, да и не могла прийти, пока он оставался в здравом уме. Зато Хосока она, по каким-то причинам стороной не обошла. Видимо, когда его уронили в детстве, головой об пол приложили сильнее, чем Чонгук подозревал до этой самой секунды. Иначе объяснить настолько бредовые идеи было невозможно. — Возможно и так, но ты сам видишь, что происходит. Напали на особняк, мне нужно время, чтобы настроить работу охраны без Юнги, а тут постоянно капают все новые и новые угрозы. Юнги, видимо, был ебаным гением, раз у него выходило управлять всем этим и он находил время потрахаться, потому что я вот его не нахожу, и другими делами не успеваю заниматься. Твой благоверный здесь в опасности и тебе стоит подумать об этом в первую очередь, потому что он, блять, кабзда насколько удобный рычаг давления на тебя. Если Енсу приставит пистолет к его виску, ты сдашь весь клан, и не надо говорить мне, что это не так. Ты даже думать не будешь, сделаешь все, чтобы он выжил. И это, Чонгук, охуенно страшно, у меня от этих мыслей булки поджимаются. Я бы посоветовал тебе отправить его в Италию к Элиджио на месяц, но один он не уедет. Поднявшись из-за стола, Чонгук подошел к креслам у камина. Здесь же на столике стоял графин с бурбоном и пара стаканов, а алкоголь, кажется, был единственным средством, которое может помочь вернуть холодное мышление. Ему необходимо успокоиться и привести мысли в порядок. Идея отъезда все еще казалась хреновой. Какой глава бросает своих людей и удрапывает, поджав хвост? Трусливый, а Чонгук никогда не был трусом. Но увезти свою семью… трусливо ли это? И вопрос был даже не в том, что подумают о нем окружающие, вопрос был в его отношении к себе самому. Ведь что бы он не творил до сих пор, ни за один поступок ему не было стыдно, даже за смерть Мун Тэиля, но если он уедет вместе с Тэхеном… Разлив янтарную жидкость по стаканам, Чонгук подошел к брату, отдал ему один и, чокнувшись, залпом осушил хрустальный сосуд. Он вернулся к графину и налил себе еще, решив, что вторую порцию бурбона он будет уже потягивать. Но ему хотя бы удалось немного успокоиться. — Тэхен в курсе, что его чуть не пришибли? — поинтересовался Хосок, ведя стаканом у носа и наслаждаясь дубовым ароматом напитка. — Конечно, нет. Ему это все ни к чему. Он с трудом восстановился после похищения и смерти Джуно, а если узнает, что был на мушке, будет от каждого дуновения вздрагивать. Он и без того с тех пор, как на особняк напали, дергается от каждого шороха по ночам. Чон-младший кивнул. Действительно, если бы Ким Тэхен узнал, что происходит, он бы уже на своих двоих сбежал подальше отсюда, прихватив с собой Чонгука подмышкой. Смерти этот омега боялся очень сильно, а особенно сейчас. — Слушай, — вздохнул он и посмотрел на главу клана, стоящего у окна. — Я серьезно. Нет другого выхода, Чонгук. По крайней мере, дай мне время выстроить защиту, окей? Намджун и Сокджин помогут мне, но вы двое конкретно мешаете сейчас. Бери наш самолет и вези своего любимого в Италию, погостите у Санторро. Заодно и медовый месяц, м? Отдохнешь, приведешь голову в порядок. Хотя бы на неделю. Как только я закончу здесь, найду всех крыс и закрою бреши, ты сможешь вернуться. Тэхена можно будет оставить там, чтобы он нам не мешал, а мы с тобой наведем здесь порядок, чтобы ребенок родился в безопасности. Потому что такими темпами, он не родится вообще. Посмотрев на бурбон в своем стакане, который Чонгук собирался потягивать, он, наплевав на планы, вновь разом опрокинул его и, даже не поморщившись, проглотил. — Если бы он все еще был жив, Чонгук, я сделал бы все, чтобы его уберечь. И даже сбежал бы от тебя. Поэтому не думай, что я не понимаю, что именно ты чувствуешь сейчас. Просто мне больше некого защищать и нечего сохранять, кроме тебя и моего племянника, которого я очень хочу увидеть. И… — он тяжело выдохнул, горько усмехнулся и залпом осушил стакан, — Спасай его, Чонгук. Ты можешь спасти его, потому что пистолет на него наставляешь не ты. Flashbak Пять лет назад Хосок тихо заматерился, входя в особняк, и стряхнул с кожаной куртки влагу. За окном вовсю лил дождь. Сезон дождей в Корее начинался в середине июня, и несмотря на то, что за окном шел дождь, в воздухе витала духота, от которой хотелось спрятаться как можно скорее. Немудрено, что все обитатели особняка, включая Чонгука и Чимина, предпочитали не вылазить лишний раз на улицу, довольствуясь наличием кондиционеров едва ли не в каждой комнате. И совсем неудивительно, что Чонгук, отмазываясь работой, отправлял Хосока по мелким поручениям, заставляя вовсю носиться по всему Сеулу в поисках одного задолжавшего им урода. Хосок стянул туфли, с сожалением замечая, что дорогая кожа испачкана в грязи от луж, и скривился. Этой беготне он бы предпочел другое времяпровождение. Например, закрыться в комнате с еще одним обитателем этого дома и никуда из нее не выходить на протяжении пары суток. Альфа тихо усмехнулся своим мыслям и, убрав от лица влажные волосы, направился к лестнице, но сделав лишь шаг к ней, остановился. Он заглянул под легкую ветровку и вынул пистолет из кобуры. Вспомнив о том, что этот стальной друг нуждается в перезарядке, Хосок развернулся и, открыв дверь, направился по узкой стальной лестнице в подвал, где и располагалась оружейная. Но стоило его ногам миновать последнюю ступень, до его ушей донеслись странные звуки. Сначала сдавленный тихий стон, а затем шипение. Все это принадлежало как минимум двум людям, скрывающимся в полумраке подвала. И, казалось бы, ничего необычного. Может быть, кто-то из охраны решил вот так средь бела дня выебать одного из омег-горничных, обычное дело, только вот стон был таким знакомым, что в ушах зазвенело отрицание возможной жестокой реальности происходящего. Хосок искренне верил, что он ошибается, но не мог уйти не удостоверившись в неправильности своих догадок. Миндже наверняка все еще нежится в своей постели, ведь раньше двух часов дня этот омега не просыпается, кажется, из принципа. Хосок щелкнул выключателем и весь подвал озарило ярким светом, а его взгляду предстала потрясающая картина. Миндже, в которого молодой альфа был влюблен, кажется, по самые кончики ушей, стоял на коленях перед каким-то охранником и самозабвенно отсасывал ему, даже не останавливаясь. Он смотрел Хосоку прямо в глаза и продолжал насаживаться глоткой на чужой член, полностью игнорируя его попытки отстранить омегу от себя. Хосок почувствовал, как сердце на мгновение ухнуло куда-то вниз, кажется, достигнув самых пяток, а перед глазами картинка помутнела. — Какого, блять, хера? — прошипел он, вздернув руку с пистолетом и направив оруже прямо в сторону этих двоих. Омега, шумно выдохнув носом, наконец отстранился и, стерев с губ слюну пальцами, склонил голову на бок, не обращая никакого внимания в сторону охранника, пытавшегося застегнуть на себе штаны. — Тебя не было слишком долго, — томно протянул он, сморщив нос. Тремя годами ранее — Вы можете выбрать абсолютно любого, кто Вам будет по душе, — торопливо заговорил рослый бета, поглядывая в сторону двух молодых парней, сидящих на кожаном белом диване. Он знал о каждом из них не понаслышке — всего несколько месяцев назад отец этих двоих был застрелен, а власть перешла в руки старшего сына Чон Донсу. Глава борделя мало интересовался тем, что происходит в верхах, главное, чтобы был доход и клан, под покровительством которого он работал уже многие годы, продолжал исправно защищать его от постороннего вмешательства за круглую сумму. И не столь важно, сын это будет делать или же отец. Однако, он впервые видел братьев Чон воочию. Совсем еще зеленые, погодки, кажется, старшему из них было всего двадцать. Даже странно было слышать что-то о том, что он активно занимается расширением своих владений. И он бы не поверил в это, если бы у его борделя не появились новые конкуренты — заведения, которые раньше никак не пересекались с кланом Чон. Чонгук выдохнул в сторону дым от самокрутки, заставив мужчину чуть поморщиться и отвести взгляд. Пахло явно не простым табаком. Но он не посмеет сказать ни единого слова против. Бета бросил беглый взгляд в сторону омег, что переминались с ноги на ногу и поглядывали на обеспеченных клиентов. В интересах каждого из них было завлечь к себе рыбу покрупнее, а братья Чон, с недавнего времени, прекрасно вписывались в это понятие. — Выбирай первым. Ты ведь впервые в таком заведении, — усмехнулся Чонгук, качнув коленом и задев им ногу брата, что вскинул брови и скривился. — Кто тебе сказал? Или думаешь, я тебе и отцу о каждом своем шаге отчитывался? — поинтересовался Хосок и, потушив такую же самокрутку в пепельнице, встал с места, оглядев стоящих в ряд юношей. У всех взгляд одинаковый, как под копирку и каждый из них заинтересован только в кошельке клиента. Кроме одного. Прислонившись плечом к стене, омега в неприлично коротких шортах, разглядывал свои ногти с видом такой вселенской скуки, что Хосоку захотелось зевнуть. Но такое не отталкивало, наоборот, это необычное отличие завлекало и разжигало интерес. — Тебе скучно? — альфа еще раз оглядел мальчишку издалека и, подойдя ближе, взял его за подбородок, оглядывая лицо со всех сторон и втягивая носом приятный запах жженого сахара. Нежная карамель совсем не вязалась с хитрыми лисьими глазами и немного недовольным лицом омеги. Взгляд колкий, он не тушевался, не дрожал, и даже брезгливо убрал руку Хосока от своего лица. — Я мог бы развлекаться, а вместо этого торчу тут, как принцесса на выданье. Определяйся быстрее, твое хождение туда-сюда уже порядком заебало. Присвистнув, альфа мельком взглянул на хозяина борделя и вновь на шлюху. Этот парень ему уж точно понравился. Даже если не внешне, хотя ножки определенно были хороши, был в его глазах манящий огонек, противиться которому не выходило. — Беру этого, — коротко сообщил он хозяину и тот, поклонившись, учтиво указал в сторону двери. — Приятного отдыха. Чонгук тихо хохотнул, глянув вслед брату. Младший поспешно перехватил руку омеги, потащив его в указанную сторону, и окинул взглядом оставшихся. Вкус у них с Хосоком явно разнился. Уж кто-кто, а Гук явно был меньше заинтересован в наглых и высокомерных шлюхах. Комната, в которую вошел Хосок, сильно отличалась от тех, что предлагалась клиентам более мелкого звена. Омега с интересом огляделся, всячески пытаясь скрыть во взгляде любопытство, но от глаз Хосока это не укрылось. — Что, впервые обслуживаешь клиентов с деньгами в кармане? — поинтересовался альфа, изогнув бровь и подойдя к кровати, уселся на ее край. Его взгляд снова зацепился за недовольное лицо омеги, который не спешил подходить ближе, сложив руки за спиной и оглядевшись уже более явно. Смысл скрываться, если заметили? Хозяин был бы недоволен. — Какая разница, на каком члене мне скакать? Все равно процент тот же, а итоговая сумма отличается на пару тысяч вон, — проговорил омега, пожав плечами. — Имя и возраст? — спросил Хосок, понимая, что за омегой наблюдать банально интересно, даже если тот не приступает к каким-то более подходящим для этой ситуации действиям. — Ты проводишь мне соцопрос? Выявляете среднестатистический возраст среди шлюх с определенным именем? — усмехнулся омега и, все же подойдя ближе, стянул с себя футболку, открыв виду плоский живот с блестящей капелькой в пупке. — Предпочитаю знать, кого я трахаю, — просто отозвался Хосок, пожав плечами и склоняя голову вбок. Забавный парнишка. За словом в карман не полезет. Омега усмехнулся и, отведя взгляд к картине на стене, принялся стягивать с себя шорты. — Тогда тебе на сайт знакомств, парень. Твой брат ошибся местом, в которое стоило тебя привести. Но если накинешь пару сотен тысяч вон сверху, возможно, я буду заинтересован в том, чтобы заполнить твои анкеты. Хосок тихо хмыкнул и, достав из кармана кошелек, вынул из него несколько крупных купюр, бросив на край тумбы. Омега прищурился, глянув в сторону денег, и довольно ухмыльнулся. — Миндже. Мне девятнадцать. — И откуда ты здесь взялся в девятнадцать лет? — продолжал спрашивать Хосок, разглядывая красивую фигуру парня. Омега без какого-либо стеснения стянул нижнее белье и уселся на его бедра, сжав руками его плечи. — Это уже другой вопрос. В анкете таких нет, значит и плата должна быть побольше. Смекаешь? — улыбнулся он, глядя в глаза своему клиенту. Опустив руку меж их тел, парень сжал член альфы сквозь джинсы и довольно облизнул губы, — Мой размерчик. Усилившийся от еще легкого возбуждения запах кардамона нравился мальчишке. Он ловко справился с ширинкой и с благоговейной улыбкой принялся ласкать альфу, не отрывая прямого взгляда от его глаз. Он был еще и красивым, что уж тут. Определенно, самый приятный клиент из всех, кого пришлось обслуживать за последнюю неделю. За это нужно постараться. — Размерчик может стать еще лучше, если правильно обращаться с ним, — довольно явно намекнул Хосок, ведя большим пальцем по нижней губе шлюхи, чуть оттягивая ее вниз, обнажая ровный ряд белых зубов. Нельзя было не отметить, как его глаза блеснули игривым огоньком предвкушения и Миндже, не медля больше ни секунды, опустился на пол и принялся стягивать с Хосока джинсы вместе с бельем. Его пальцы подрагивали, но Чон был готов поспорить: от предвкушения. Иначе почему он так жадно изучает глазами его член? — Оближи. Короткий приказ омега принялся выполнять сразу и без увиливаний. Он даже не стал использовать руки, только поднимал на Хосока довольный взгляд. Этот парень был или помешан на сексе, или ему и правда понравился сам Хосок. А может и все разом, не разберешь. Но от простых движений языка по уздечке, уже стало слишком хорошо и Хоби пришлось прикусить губу. Не стоило так скоро срываться на стоны от элементарных ласк шлюхи. — Насколько глубоко ты можешь взять? — альфа откинулся назад, опершись на локоть, чтобы продолжать наблюдать. Этот Миндже пусть и не был красивым, но миловидное лицо и горящие глаза вызывали интерес, оторвать от него взгляд не представлялось возможным и Хоби поддавался необъяснимым чарам омеги, продолжая внимательно наблюдать за каждым его действием. Да и аромат карамели был слишком приятным. Хотелось усилить его еще сильнее, но этим он займется чуть позже. Вместо словесного ответа на вопрос, Миндже обхватил головку губами и медленно опустился на всю длину, и от этой ласки Чон, не сдержавшись, откинул голову и совсем тихо застонал. Если бы он знал, что этот парень так хорош, не тратил бы времени на всякую болтовню с ним, а тут же приступил бы к делу. Сосал он отлично. Хосок даже мог без зазрения совести и малейшей доли лукавства сказать, что сейчас он мог довольствоваться лучшим минетом в своей жизни. Никто еще так умело не обращался с его членом. Даже если он не так давно начал посещать подобные заведения, Хосок уже успел опробовать далеко не одну шлюху, но этот мальчишка и правда был умен. Потянувшись к тумбе, альфа открыл ящичек и вытащил из него тюбик лубриканта. Они очень удобно расположились прямо напротив зеркала и идея, возникшая в его голове мелькнула настолько красочной картинкой, что хотелось как можно скорее воплотить ее в реальность. Хотелось увидеть представленное воочию, убедиться, что и в жизни это будет столь же горячо. А лучше, еще горячее. Перехватив ладонь омеги, которой он сжимал колено Хосока, он вылил немного на его пальцы, заглядывая Миндже в глаза. — Кончишь от своих пальцев. Хочу посмотреть, как ты готовишь себя для меня, — пояснил он, наблюдая через отражение в зеркале, как омега заводит руку за спину и размазывает смазку меж ягодиц, жадно ловя глазами каждое движение. И пусть это наблюдение немного отвлекало от того, что Миндже творил своим ртом, зрелище и правда было еще лучше, чем в его фантазии. Особенно, когда тонкие пальцы, сразу два, скользнули внутрь. Мальчишка не сдержал сдавленного стона, а Хосоку пришлось снова закусывать губу, сжимая черные как смоль волосы на макушке шлюхи, заставляя его задержаться в самом низу. До сегодняшнего дня Хосок даже не подозревал, что секс может быть настолько приятным занятием. Конечно, он всегда приносил ему удовольствие и разрядку, но никогда настолько. Он готов даже задержать омегу на три часа, заплатить любые проценты и неустойки, только бы попробовать с ним что-нибудь еще. Слишком уж он хорош! Спустя пару месяцев — Ты где-то ударился головой? Я предполагал, что тебя в детстве уронили головой вниз, но до сегодняшнего дня даже не думал, что травма настолько серьезная, — Чонгук хмурил брови. Он был явно недоволен расточительным обращением с их семейным бюджетом, на которое его пытался сподвигнуть младший брат. — Мне осталось ко всему прочему только заняться благотворительностью и начать гасить долги шлюх. Может, ты хочешь из нашего дома сделать бордель? — Блять, прекрати так душить, Чонгук, — Хосок фыркнул и достал из серебряного портсигара самокрутку с травкой. Закурив, он расслаблено откинулся в кресле, — Слушай, ты ничего не теряешь. Можешь не покупать мне тачку на день рождения, я переживу. Я прошу тебя добавить мне всего лишь пару миллионов вон, тебе жалко? Хосок дулся как ребенок. Он совершенно не понимал и отказывался принимать тот факт, что брат против такого приобретения, как личная шлюха. И с какого, спрашивается, перепуга? У Чонгука был Чимин, с которым альфа проводил едва ли не каждую ночь, в то время как его младший брат вынужден кататься в бордель и платить за шлюху. Тем более он обещал Миндже, что решит его проблемы. Он же не виноват, что приходится впутывать в дело Чон Чонгука, который та еще заноза в заднице. Недовольно дернув бровью, Чонгук закрыл крышку ноутбука и устало потер виски. Работы после подавления восстания было невпроворот, их финансовое состояние оставляло желать лучшего, да еще и разобраться со всей бухгалтерией было слишком тяжело, а тут как с неба падает младший братец со своими проблемами и просьбами выделить небольшую сумму денег. Как будто без него проблем и затрат недостаточно. — Слушай, я беру на себя всю ответственность. Пусть поживет у меня, ну? Он даже из комнаты особо не будет выходить, а? Что ты теряешь? В конце концов, я жгу бензин каждый вечер и плачу деньги за него, а так он будет у меня всегда под рукой, смекаешь? Поджав губы, Чонгук скользнул взглядом по воодушевленному лицу Хосока. Он еще и словечек от этого омеги понабрался. Что дальше? Хосок предложит шлюхе взять его фамилию и сыграет с ним свадебку? Потрясающая идея, чтобы воплотить ее в жизнь. — Ты без шуток влюбился в шлюху? Иначе я не вижу ни одного, блять, весомого повода, по которому ты так рьяно печешься о его дальнейшем существовании. — Тебя ебет? — нахохлившись спросил Чон-младший, но под испытующим взглядом брата сдался и отвел взгляд в сторону, затягиваясь поглубже. Глупо было бы отрицать очевидное, поэтому он промолчал, не решившись озвучивать вслух все, что думал и чувствовал. Что поделать, если Миндже так сильно зацепил его, что сопротивляться было невозможно? Что Хосок мог, если тонул в черных глазах омеги каждый раз, как видел его перед собой? И потом, никогда еще он не встречал такую же родственную душу, какой обладал этот парень, даже если в само понятие «душа» не верит никто из них. — Ладно, — вздохнул Чонгук, понимая, что Хосок от него не отъебется даже ради перерыва на секс или сон, и будет преследовать, пока он не сдастся, — Но даже не вздумай просить у меня тот Ferrari, который заприметил на выставке. Будешь кататься на другой лошадке. Полгода спустя Черный BMW стоял у скалистого обрыва с распахнутыми настежь дверцами. Из салона на всю округу разносились басы и быстрый ритм клубной музыки, а в свете неоновой подсветки автомобиля танцевали двое. Их кровь напоминала по составу таблицу Менделеева, потому что то количество веществ, которые они приняли за последние сутки, явно было не очень адекватным. Но они все еще живы, а значит, ничего не помешает им снюхать еще по одной дорожке первоклассного кокса. — Хочу искупаться, — засмеялся Миндже и, стянув с себя футболку, бросил ее в сторону, — Ты со мной? Хосок нехотя отпустил из своих объятий омегу и, усмехнувшись, мельком глянул на обрыв. — Шутишь? Здесь метров двадцать, лисенок, — проговорил он, перехватив омегу за руку. Конечно, закинулся Хосок сегодня в больших количествах, но остатки разума твердили о том, что идея омеги — самое наитупейшее, что могло прийти в его очаровательную голову. — Не двадцать, а пятнадцать, там есть обозначения. Или ты боишься за свой зад? — усмехнулся Миндже и, вывернувшись из рук Хосока, изогнул бровь. — Не за свой. Мне будет совсем невесело, если придется вылавливать твой труп из моря. Если, конечно, мне повезет и тебя прибьет куда-нибудь к скалам, — фыркнул Хосок. Омега закатил глаза и, отвернувшись, направился к обрыву. — Блять, серьезно. Тут даже не видно, есть ли внизу камни. Ты, кажется, перебрал, — пробормотал Хосок, пойдя вслед за парнем и снова попытавшись словить его за руку, но стоило лишь сжать тонкое запястье ладонью, омега обернулся на него и вырвал руку из цепких пальцев. — Я не перебрал, Хосок. Я вполне осознаю, на что иду. Не вижу смысла жить без риска, смекаешь? Он обворожительно улыбнулся и, тряхнув волосами, отвернулся, подходя к обрыву поближе и опуская взгляд вниз. Хосок прикусил губы, неотрывно глядя на спину мальчишки, и чертыхнулся. — Чтоб тебя, — прошипел он, стягивая футболку и подходя ближе. Глаза Миндже мгновенно загорелись, а сам он едва ли не запрыгал на месте от предвкушения, вцепившись в руку подошедшего альфы тонкими пальцами. — На счет три, — проговорил Хосок, облизав губы. Омега закивал, переминаясь с ноги на ногу, но стоило лишь прозвучать заветному «два», приближающему их к неизвестности, он ринулся вперед, потянув за собой Хосока и не став дожидаться окончания счета. В один лишь миг перед глазами, казалось, пронеслась вся жизнь. Сердце будто бы перестало биться на мгновение, а дыхание перехватило где-то в районе глотки. Хосок даже не понял, закричал он или Миндже, но уже через мгновение ощутил боль в ногах и холод, пронзающий все тело. Он потерял руку омеги, стоило лишь удариться о воду, а на то, чтобы прийти в себя и всплыть на поверхность понадобилось несколько секунд. Хосок вынырнул, закашлявшись, и огляделся, хватая ртом воздух. — Миндже? — громко позвал он, не видя омеги рядом и, кажется, молниеносно протрезвел от всей принятой за последние сутки наркоты. — Миндже! — уже громче позвал он и вздрогнул, когда рядом послышался плеск, а в плечи вцепились такие знакомые наощупь ладони. Омега тяжело дышал, так же громко вдыхая, но стоило лишь понять, что Хосок рядом и он держит его, говоря что-то нелицеприятное, он громко рассмеялся, вытирая лицо от воды и открывая лисьи глаза. — Ты, блять, совсем больной? Что смешного? — рявкнул Хосок, словно не он всего пару минут назад согласился сигануть вниз с обрыва. — Я думал ты, сука, разбился! — Люблю тебя, — прервал возмущения Хосока омега, все так же широко улыбаясь, а пыл Хосока мгновенно угас. Он слышал от омеги это впервые, и, кажется, в этот самый момент влюбился настолько, что идея жить для того, чтобы рисковать вместе с ним, уже не казалась такой уж бредовой. Два года спустя — А быстрее эта тачка может? — усмехнулся Миндже, заглядывая на электронный спидометр новенькой Ferrari, о которой Хосок болтал без умолку вот уже несколько месяцев. Всего лишь сто пятьдесят километров — чертовски мало. Положив руку на острую миниатюрную коленку, альфа чуть сжал ее и скользнул ладонью меж уже призывно разведенных ног. Миндже всегда был таким, готовый заняться любовью всякий раз, как Хосок оказывается рядом с ним. — Могу и быстрее, если согласишься быть оттраханым мной прямо на капоте этой красотки, — предложил Хосок и убрал руку с колена омеги. Уж лучше тот согласится без лишних соблазнений, сам. Миндже тихо засмеялся и втянул уже заранее заготовленную дорожку кокса с пластиковой карты Хосока. Осталось сделать такую же для него самого и он, конечно, не откажется. Слишком заманчивым было его предложение, слишком огромно было желание. На деле, он оседлал бы Хосока прямо сейчас, но чем дольше тянется ожидание, тем приятнее получать желаемое. Хосок не видел смысла отказывать себе в удовольствии, втягивая наркотик в ноздрю. На мгновение перед глазами почернело, а кончики пальцев отдались приятным покалыванием от разливающейся по телу неги. Ощущения были потрясающими, но отсутствие ответа немного утомляло и он бросил мимолетный взгляд на расслабленного Миндже. — Так что? — поторопил он. — Если выжмешь из нее хотя бы двести тридцать, нам будет, что обсудить, — азартно прищурился парень, снова заглядывая за руль. Показатель спидометра стремительно рос и приближался к отметке в двести километров в час. — Ты недооцениваешь эту крошку, ее максимальная скорость превышает триста двадцать километров, лисенок, — гордо вздернув подбородок похвастался Хосок, любовно поглаживая руль своей обновки. — Уговорил. Тогда моя цифра — двести восемьдесят. Выжмешь — можешь хоть дважды разложить меня на этой малышке. Слова больше были не нужны. Хосок прибавил газу и машина принялась плавно ускоряться. Она набирала скорость буквально за секунды и вот, у обоих уже закладывало уши от быстрой езды, но это было настолько потрясающее чувство, что оба, не сдержавшись, закричали во все горло, глядя вперед. В окнах расплывалась картинка, потому что глаза просто не успевали сфокусироваться ни на одной детали, машины, которые освобождали им полосу, недовольно сигналили вслед, вызывая только приступы смеха у безбашенной парочки. Кажется, они и правда подходили друг другу безоговорочно только благодаря тому, что были «ебанутыми на всю голову», как выразился Чонгук. Но что бы он понимал в веселье? — Поехали на наше место? После того, как трахнешь меня, спрыгнем со скалы. Как тогда, — смеясь предложил Миндже и, открыв окно настежь, высунул голову навстречу ветру и снова громко закричал, кажется, посылая весь мир нахуй. Пять лет назад Хосок чувствовал, как гнев смешивается с непониманием. Он смотрел на то, как Миндже встает с колен, убирая прядь волос за ухо, как бросает безразличный взгляд в сторону охранника, который все еще пытался справиться с пряжкой ремня. Хосок никак не мог взять в толк лишь одну- единственную вещь: что он сделал не так? Почему человек, которому он посвящал всего себя, смотрит на него столь же холодно, как и на того парня, что бросил попытки хоть что-то сделать с ремнем и попытался заговорить. — Заткнись, блять! — рявкнул Хосок, ткнув пистолетом в сторону без конца извиняющегося охранника и тот отшагнул назад, низко склонившись. — Я у тебя, сука, спросил, какого хера здесь происходит? — воскликнул он, переведя взгляд на омегу. Миндже прикусил губу и пожал плечами. — Ничего сверхъестественного. Я ему отсасывал, мне казалось, это ты с первого раза мог бы понять, — бросил он. — Господин… — начал снова мужчина, но Хосок, не сдержавшись, спустил курок. Послышался громкий крик и омега вздрогнул, обернувшись на истошно вопящего альфу, сжимающего окровавленными руками свою промежность, а точнее, то, что осталось от его члена от столь точного выстрела ниже пояса. — Зря ты, хороший был член, — с нескрываемым огорчением вздохнул омега. Его поначалу испуганный взгляд, наполнился непонятной досадой. Не за совершенное, не за измену, а потому что было жаль охранника. Или его член? Осознание этого привело к полному опустошению, но Хосок быстро ощутил, как пустота заполняется гневом, отрицанием происходящего, разочарованием и такой нестерпимой болью, что по щеке скатилась одинокая слеза и он отшагнул назад, глядя в отрешенные глаза напротив. Все тот же лисий взгляд, но почему сейчас он не видит в нем той любви, тех чувств и страсти, что присутствовали в каждом мелькнувшем воспоминании? Где это жадное желание во взгляде, направленном только на него? — Почему?.. — вмиг севшим голосом задал вопрос Хосок. Единственный вопрос, который был в его голове. — Миндже… Почему?! Громкий крик отразился от стен подвала глухим эхом. От этого голоса вздрогнул бы любой, но не Миндже. Он даже не боялся направленного в его сторону спущенного с предохранителя оружия, из которого, потерявшему сознание охраннику альфа только что прострелил яйца. — Ты что, так и не понял, что бывших шлюх не бывает? — омега искренне рассмеялся и, стерев с нижней губы остатки слюны, сделал шаг навстречу Хосоку, — Брось. Просто замени его член собой и все будет окей, м? Было бы из-за чего расстраиваться, будто это в первый раз. Хосок снова шагнул назад от него, понимая, что с каждым словом омеги весь его мир рушится. Прямо сейчас у него землю из-под ног выбивали. Как всем известно, розовые очки бьются стеклами внутрь и сейчас было так оглушительно больно, что сдерживать влагу в глазах больше не представлялось возможным. — Заткнись, — тихо попросил Хосок. Он больше не хотел ничего слышать, это было слишком больно, просто невыносимо. Он задыхался, смех Миндже душил его. Человек, которому он отдал всего себя, с каждой секундой закапывал то, что Хосок называл «взаимной и искренней любовью» все глубже. — Забей, Хоби, пойдем в нашу комнату. Просто трахнешь меня как обычно, — продолжал улыбаться он. Слезы Хосока и его боль вызывали в этом человеке лишь смех и улыбку. Каждым жестом он топтал осколки разбитого сердца, превращая их в пыль. И если бы Хосок знал, что любить кого-то так больно, он бы никогда не влюбился. — Заткнись. Заткнись!!! — закричал он громче, но Миндже, продолжая что-то беззаботно лепетать, все пытался подойти ближе и тянул к Хосоку свои руки, заставляя того отступать. — Ты что, всерьез думал, что всего этого мне будет достаточно? Это заебывает, трахаться с тобой одним постоянно. В борделе было веселее. Ты забрал меня оттуда, но даже не спросил, хочу ли я этого. Ты запираешь меня в этом доме, мотаешься хер знает где. Нахуя ты делаешь из произошедшего трагедию, Хоби? — омега хихикнул, заправляя отросшие волосы за аккуратное ушко, хрящик которого прошлым вечером Хосок самолично прокалывал, сидя на полу у постели. Картинка перед глазами плыла, любимый смех злорадным эхом отзывался в ушах и болью в сердце. Хосок желал заглушить это все и сам не понял, как нажал на курок. За одно мгновение его жизнь разделилась на «до» и «после», ведь только что он одним выстрелом лишил жизни человека, на губах которого застыла вечная улыбка, радость от того, сколько боли он причинил тому, кто посвятившему ему всего себя. Хосок рухнул на колени рядом с ним, тяжело дыша, и выронил пистолет из руки. Он несколько секунд бегал взглядом по упавшему на пол бездыханному телу, словно не осознавая, что именно сейчас произошло. — Миндже, — неуверенно позвал он, словно не видел расплывающейся лужи крови у его головы и залитого красной жижей лица. — Миндже, — еще раз тихо проговорил он, протянув руку и убрав с лица омеги волосы, пачкая пальцы и чувствуя, как сильно дрожат его руки. Он не слышал топота позади, не слышал, как Чонгук влетел в подвал вместе с парой человек из охраны, хаотично оглядываясь. — Черт возьми, — тихо шикнул Чонгук, быстрым шагом добравшись до Хосока и на всякий случай отшвырнув его пистолет в сторону ногой, опускаясь рядом и крепко сжимая плечи брата, что даже не обернулся на него. — Хосок, приди в себя. Хосок, — звал он, пытаясь обратить на себя внимание и ощутимо встряхивая брата за плечи, наконец ловя его испуганный взгляд. Он смотрел на Чонгука округлившимися глазами, красными и мокрыми от слез. Он не знал, что ответить брату, как объяснить? Как сказать вслух, произнести, что Миндже предал его? Что он изменил?.. Как повторить хотя бы мысленно, что он делал это не единожды? — Я его… Он мне… — начал было Хосок, а затем вдруг истерично хохотнул, в ту же секунду разразившись громким смехом, оседая задницей на пол. — Я убил его… Я, блять, убил его! — сквозь смех вещал он. Осознание того, что только что он убил любимого человека, накрывало оглушительной волной. Осколки сердца стали не просто пылью, они прекратили свое существование, осталась лишь зияющая дыра в груди. Она болела, пульсировала, обрекая на вечное одиночество, ведь единственный, кто его понимал, лежал сейчас в луже собственной крови, смотрел перед собой пустым взглядом и улыбался. Даже после смерти смеялся над наивностью Хосока. Абсурд! — Блядская шлюха! Ненавижу, блять, ненавижу! — закричал вдруг он, а смех постепенно сошел на нет, смешиваясь со всхлипами. Чонгук бросил беглый взгляд в сторону лежавшего в стороне охранника и поджал губы. Пазл быстро сложился в его голове и он осторожно приобнял Хосока за плечи, похлопав по лопаткам и оглянувшись на стоящую за их спинами охрану, коротко кивнув им на выход. Он слушал тихие всхлипы, чувствовал, как крепко, до боли сжимают пальцы Хосока его предплечья, и не находил ни единого слова, чтобы сказать хоть еще что-то. — Пойдем отсюда, — совсем тихо прошептал Чонгук и хотел было потянуть парня за собой, но тот, оттолкнув его руки, самостоятельно поднялся с места, утирая лицо и размазывая по нему свернувшуюся кровь. — Убери отсюда эту блядь. Знать не хочу, где ты его зароешь, но подальше от нашего дома, — сипло проговорил Хосок и, упершись одной рукой в стену, поплелся к выходу из подвала. В одночасье боль превратилась в ненависть. Ненависть к шлюхам, к самому себе, ко всему живому. Это был последний раз, когда братья обнимали друг друга.