— Ненавижу себя..— Тихо хрипит мужчина. — Люблю тебя..— Так же тихо отвечаю я, тут же зажмуривая глаза.
Я поднимаю глаза, ощущая, как в уголках глаз собираются слёзы. Взгляд становится стеклянным, а в горле образовывается жгучий, почти непроходимый ком. Внезапно за входной дверью раздается шорох, после чего в скважину начинают тихо вставлять ключ. Я смаргиваю слёзы, переводя взгляд на дверной проём. — Ой, мы думали ты спишь уже. — Мама заходит в квартиру первой, держа в руках коробку торта и какой-то пакет. — Привеет...— Я улыбаюсь, распахивая кухонные дверцы, где хранятся чашки. — У тебя поздний ужин? — Усмехается зашедший следом папа и облокачивается на дверной проём, бегая по кухне изучающим взглядом. — Хотела чая попить перед сном.— Как-то растерянно отвечаю я, вытаскивая из уже другого шкафчика заварной чай. Всё тот же, с чёрной смородиной. — Очень вовремя. Тебе тётя Люда торт передала. — Проходя на кухню и ставя торт на стол осведомляет мама. Она мягко приобнимает меня и целует в макушку, наблюдая как я завариваю чай, аромат которого моментально распространяется по кухне. Я приземляю взгляд на шоколадный брауни и как-то неожиданно для самой себя морщусь. — Ты же любишь его..— Заметив мою реакцию напоминает мама, непонимающе хмуря брови. — Люблю..— Глупо повторяю я. Несмотря на тот факт, что последний раз я ела перед университетом, есть абсолютно не хотелось. Не хотелось в принципе ничего. — У тебя все хорошо? Ты вообще ела сегодня что нибудь? — Голос женщины вдруг становится обеспокоенным. — Кто обидел? — Ухмыляется папа, со скепсисом скрещивая руки на груди. Я грустно улыбаюсь, ещё раз окидывая несчастный торт взглядом. — Никто, всё хорошо, — В попытках успокоить родителей произношу я, параллельно наливая себе чай. —Я пойду, спокойной ночи. — Хватаясь за форфоровую ручку чашки и поочередно чмокая родителей, проговариваю я, выходя из кухни. Хлопнув дверью в свою комнату и плюхнувшись за рабочий стол, я бросаю задумчивый взгляд на телефон, всё также нетронуто лежащий на краю кровати. Неуверенно тянусь к мобильнику и спустя несколько отрывистых вдохов включаю его. Доставленное мною сообщение не было прочитанным. — Может, спит..— Словно успокаивая саму себя шепчу я, а взгляд рефлекторно падает на циферблат наручных часов. Горошко не ложиться спать раньше двенадцати. Прикрываю глаза в попытках отогнать плохие мысли, безустанно приходящие в голову. Перед глазами вновь всплывают костяшки Сережи и чёртовы пятна на стене. Он спит. Просто спит.⊹──⊱✠⊰──⊹
Но Горошко не спал. Он стоит возле окна, облокотившись на подоконник. Его пустой взгляд вдруг падает на постепенно тлеющий алый кончик сигареты, зажатой между пальцами. Он редко курил. Только тогда, когда было совсем туго. Серёжа сбился со счета и в принципе решил не думать о том, какая это сигарета за минувшие несколько часов. Он вздёрнул голову, лениво проходясь взглядом по почти безлюдной улице. Вновь затянулся, ощущая, как приятный холодок задерживается во рту на несколько секунд, после чего вместе с сигаретным дымом выходит наружу. Холодный ноябрьский ветер пробирает до костей, однако мужчина старательно игнорирует его, оставаясь стоять неподвижно, лишь изредка поднося сигарету к подрагивающим губам и потирая сонные глаза. Он в очередной раз зевает, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу, стоящую у него под рукой. Взгляд цепляется за бинты на руке, а в сознание врываются незваные воспоминания. Он вспоминает, как девушка пыталась успокоить его, прижавшись к его спине. Вспоминает, с каким трепетом она обрабатывала его руку. Вспоминает, как заботливо она дула на раны. Вспоминает, сколько боли мелькнуло в её глазах, когда он сказал о прекращении общения. Ему не хотелось. Не хотелось видеть ее такой. Не хотелось делать ей больно. Не хотелось говорить этого. Почти вся ночь, проведённая возле окна и пустая пачка «Мальборо» в качестве итога. Он в последний раз бросает пустой взгляд куда-то в сторону постепенно восходящего солнца, после чего прикрывает окно, по глупой привычке оставляя лишь небольшую щёлочку. Заходит в спальню и, не включая свет, садится за рояль. Поднимает крышку, подушечками пальцев легонько, почти невесомо, пройдясь по клавишам. Он смотрит на клавиатуру из-под опущенных ресниц, после чего мягко поднимает руку и так же мягко опускает. Мелодичные и ненавязчивые звуки тут же наполняют комнату, сливаясь во что-то единое. Горошко прикрывает глаза, неосознанно подключая к игре правую руку. Боль. Резкая, пульсирующая боль в области кисти. Мужчина еле заметно кривится, роняя взгляд на забинтованную руку, пальцы которой скользили по поверхности. Но он не в силах остановиться. Фрагмент за фрагментом, он проигрывал знакомые ноты, вновь прикрыв глаза и немного задрав голову. Он вкладывает в игру всё, что ощущает сейчас. Боль, тоска, непонимание. Тусклый лунный свет, старательно сочившийся сквозь шторы являлся единственным источником света, по хозяйски ложась на клавиши и руки мужчины, освещая небольшой участок рояля. В один момент в комнате резко наступает тишина. Боль взяла верх. Горошко загнанно дышит, поднимая руку на уровень глаз. Сквозь белоснежную марлю просочилось небольшое пятнышко крови. Закрывает крышку инструмента, облизывает сухие губы и, схватив со стола ножницы, осторожно надрезает бинт. Взгляд тут же ложиться на покрасневшую кожу и три ранки, две из которых уже успели покрыться корочкой. Из одной тоненькой струйкой текла кровь, медленно стекая по пальцам. Несколько капель упало на белоснежную крышку рояля, от чего мужчина, не скрывая пренебрежения, поморщился. Он взял из ванной комнаты тряпку и прошёлся ею по отполированной поверхности инструмента. Ещё раз окинул руку оценивающим взглядом, после чего перевёл его на нотные листы, произвольно разбросанные по корпусу рояля. Несколько пятен уже впитавшейся крови, на когда-то идеально белом листе, вновь заставляют мужчину поморщиться. Он бесцельно ходит по квартире, разминая слегка затёкшую после игры шею. Останавливается возле двери на балкон и упирается лбом в холодное стекло. Протяжно выдыхает и тянется к телефону оставленному на тумбочке возле кровати. Одно уведомление заставляет его сердце пропустить удар. «У тебя всё хорошо?» Мужчине не хочется врать ей. Но и заставлять переживать её, ему тоже не хочется. Он перечитывает сообщение ещё несколько раз. Ему невыносимо больно поступать с ней так. Но разве он может по другому? Сережа выключает телефон и откидывает в сторону, оставляя сообщение Евы без ответа. Так будет проще.«Любовь с рассудком редко живет в ладу.» Уильям Шекспир.
⊹──⊱✠⊰──⊹
Первый день зимы. Сегодня в расписании четыре пары, последняя из которых актёрское мастерство с Горошко. А вечером ещё и занятия в театральной школе. Я медленно плетусь за Артёмом в сторону аудитории актёрского мастерства, глупо пялясь на прочитанное Серёжей сообщение, на которое он так и не ответил. Зайдя в аудиторию я цепляюсь взглядом за стенку, на которой буквально вчера виднелись следы крови. Видимо, отмыл. — Всё хорошо? — Уловив мой взгляд и, наверное, заметив, как я ёжусь, спрашивает Артём, поднимаясь к нашей, так сказать, родной парте третьего ряда. — Да. — Коротко отвечаю я, плюхаясь рядом с другом. Звенит звонок, осведомляющий о начале пары. Горошко нет. Я сощуриваю глаза и еле заметно хмурюсь, вновь открывая в телефоне диалог с Серёжей. Он так и не ответил. — Что с ним? — Шёпотом вопрошает Артём, пододвигаясь ко мне чуть ближе. Я лишь коротко пожимаю плечами, вновь бросая взгляд в сторону стены. Спустя несколько минут на пороге аудитории появляется преподаватель философии. Он окидывает помещение изучающим взглядом, на долю секунды задерживая его на мне, после чего проходит к кафедре и принимается раскладывать на столе какие-то папки. — Сергея Дмитриевича сегодня не будет, он взял больничный на несколько дней. Актёрское мастерство в течение двух дней буду замещать я и Алексей Юрьевич. Что касаемо театральной школы — занятий сегодня также не будет. — Проговаривает мужчина, делая несколько небольших шагов в сторону парт первого ряда. — У вас будет небольшой опрос по теории предыдущей лекции, — Преподаватель возвращается к кафедре и достает из папки небольшую стопку листов, — Я соберу у вас работы через двадцать минут и лично передам Сергею Дмитриевичу. Почему то его взгляд вновь задерживается на мне.⊹──⊱✠⊰──⊹
Последняя пара постепенно подходит к концу. Я заканчиваю конспектировать важные детали материала и закрываю тетрадь. Из-за огромного количества записей за три месяца тетрадь увеличилась раза в два. — Слушай, — Шёпотом начинает Артём, складывая свои вещи в рюкзак, — Раз занятий сегодня не будет, может пойдем ко мне, порепетируем пьесу? Я перевожу на друга задумчивый взгляд, после чего, последовав его примеру, убираю тетрадь в сумку. — Давай попробуем. — Пожимаю плечами и роняю слегка потерянный взгляд на телефон зажатый в руке. Часы в ожидании ответа от Серёжи тянулись бесконечно долго. Я бесспорно переживала за него, однако обижена была не меньше. Мог же ответить хоть что-то, а не заставлять меня переживать. Чёртов Горошко.⊹──⊱✠⊰──⊹
— Проходи..— Распахивая входную дверь произносит Артём. Я робко захожу в квартиру, окидывая помещение изучающим взглядом. Дом парня располагался в двадцати минутах от университета, в чем Артёму несказанно повезло. Квартира была наполнена светом, в коридоре висело огромное зеркало, а на полу лежал белоснежный ковер, показавшийся мне безумно мягким на ощупь. Из спальни, по всей видимости услышав щелчок входной двери, тут же выбежал пушистый кот серого окраса. Белыми у него были только передние лапки и небольшое пятнышко на мордочке, показавшееся мне до «не могу» милым. Зверушка робко подошла ко мне, затем к Артёму, потёрлась об его ногу мордочкой и, ещё раз взглянув на меня парой изумрудных глаз, убежала куда-то в сторону кухни. — Кушать просит. — Усмехается парень, вешая мою куртку на крючок. Я коротко улыбаюсь, несмело проходя в спальню парня. Идеально заправленная двуспальная кровать стоящая посередине комнаты, огромные окна с видом на Васильевский остров, рабочий стол, расположившийся возле выхода на балкон и шкаф с подсветкой. Светло и уютно. Плюхаюсь на край кровати, наблюдая, как Артём вытаскивает из рюкзака листы со сценарием. — Чай, кофе? — Откладывая стопку на край рабочего стола вопрошает парень. — Не отказалась бы от чая. — Улыбнувшись другу произношу я, наблюдая как он, кивнув, вышел из комнаты. В сознание поочередно начинают врезаться мысли разной степени важности. Сёрежа, так и не ответивший на мое сообщение. Даша, находящаяся в больнице. Лёша и его отец. Родители. Я покусываю нижнюю губу, остановив потерянный взгляд на настенных часах. Слишком много навалилось на меня за несколько месяцев. День рождения Артёма, Лёша, выследивший меня у театральной школы, Горошко и его чай с мелиссой, визит отца Лёши в театр, дтп, разбитые руки Серёжи и бинты. Всё выглядело безумным и могло бы показаться сном, но воспоминания были слишком яркими. Находясь в некой прострации, я не замечаю вернувшегося в комнату Артёма. Отрешённо моргаю и смеряю друга любопытным взглядом. В его руках две чашки чая, аромат которого вместе с паром молочного цвета медленно распространяется по спальне. — Держи, — Он ставит чашки на стол рядом со сценарием, — Там есть пирожные, хочешь? — Не скрывая какого-то детского восторга спрашивает Артём. Он безусловно был любителем сладкого. Я в свою очередь отрицательно мотаю головой. Есть не хотелось. Игнорируя явное огорчение в глазах друга и тот факт, что я ничего не ела точно больше суток, я делаю небольшой глоток заботливо принесённого чая. — С малиной. — Как бы отвечая на мой немой вопрос проговаривает Артём. Я лишь тихо усмехаюсь, сжимая стеклянную ручку чуть сильнее. И всё же не с мелиссой.⊹──⊱✠⊰──⊹
Спустя полчаса беспечного болтания мы наконец таки принялись за сценарий. По началу мне было непривычно отыгрывать роль Джульетты, находясь не на сцене в огромном зале, где помимо меня ещё с десяток человек, а в спальне, где кроме Артема никого не было. Однако вскоре стало куда комфортнее: мы играли больше двух часов, проходясь по определенным моментам повторно, иногда шутя и помогая друг другу. — Я хотел бы ещё раз пройтись по этой сцене..— Задумчиво шепчет шатен, указывая пальцем на выделенные розовым маркером строчки. — Давай, конечно. — Киваю я, мимолётным взглядом прочитывая необходимый текст. — Ты думаешь, мы свидимся ещё? — Уверен я; и будут дни печали служить предметом сладостных бесед. — Чуть тише проговаривает парень, делая еле заметный шаг вперёд. — Душа моя полна предчувствий мрачных: Мне чудится – ты там стоишь внизу, Как будто бы мертвец на дне могилы. Я плохо вижу – иль ты страшно бледен? — Слова тихо сваливаются с губ. Артём вдруг замирает, а наши взгляды сталкиваются. Мои брови съезжаются к переносице, я вопросительно хмурюсь, немного склоняя голову набок. — И ты бледна, мой ангел. — Шёпотом подсказываю я, решая, что Артём попросту забыл свои слова. Но тот никак не реагирует и делает ещё один небольшой шаг вперёд, от чего расстояние между нами сокращается вдвое. Он вдруг подается вперёд, и я понимаю, что кончики наших носов вот вот соприкоснуться. Обдумывает что-то ещё несколько секунд, сощурив изумрудного цвета глаза и вдруг накрывает мои губы своими. Я неосознанно жмурюсь, а в голове вертится лишь одна мысль — этого нет в сценарии. Я мягко отталкиваю его, разрывая поцелуй и рефлекторно отшатываюсь в сторону. Взгляд, в котором можно прочесть осуждение и непонимание одновременно, порывисто мечется по парню, стоящему напротив меня. — Прости..— На выдохе произносит Артём, судорожно протягивая мне руку. —Я хотел сказать тебе, Ева..— Начинает он, на долю секунды прикрывая глаза. Я отмахиваюсь от него, и выхожу из комнаты, неловко задевая вазу, стоящую на тумбочке. Желание как можно быстрее оказаться на свежем воздухе берёт верх. Накидываю куртку и вылетаю на лестничную клетку, захлопывая входную дверь, от чего по всему подъезду раздается громкий удар. Прислоняюсь к стене и впиваюсь зубами в ребро ладони, стараясь заглушая рвущийся наружу скулёж. И внутри вдруг становится так пусто.