Жить теми минутами,
Теми мгновениями…
Жить где-то там,
В прошлом времени.
Засыпать в истерики…
Просыпаться в апатии…
Закапывать все свои чувства
Большими лопатами….
Настоящая сила рождается в голове.
Она заставляет идти,
даже когда тело хочет упасть.
Ты не проигрываешь,
до тех пор, пока не сдался.
Какого это? Когда ты просыпаешься, будто придавленный крышкой гроба? Все твои животные инстинкты обострились, а к горлу подступает приступ панической атаки, перекрывая так необходимый сейчас кислород? Какого это? Когда в голове будто образовался твой личный нескончаемый ад? Когда из вороха мыслей нет выхода, нет спасения? Когда из всех возможных воспоминаний ты не можешь найти хоть одно светлое, хорошее, не приправленное жгучей болью? Какого это? Тонуть в боли, в страхе, отвращении к самому себе и своему выбору? Ощущать эти липкие черные мысли, затягивающие тебя трясиной на самое дно? И возможно ли не потерять себя, захлебываясь этой жуткой реальностью? Возможно ли остаться прежним? Выстоять? Не сломаться? Всем нам прекрасно известна физическая боль. Она нам знакома, привычна. Мы знаем, в каких случаях и как ее лечить. Бок обок с ней мы проживаем всю жизнь. Но есть, и другой вид боли, о которой не принято говорить, лечить которую страшно и трудно. Эту боль принято скрывать и прятать, отнекиваться от нее, как от чего-то вообще не существующего. И эта боль — психическая, моральная. «Болит душа» — говорим мы в таких случаях. Психика — это и есть душа, так ее назвали древние греки («Психея» — душа, дыхание). Психика простыми словами — это нематериальное, некое эфемерное отображение внешней реальности во внутреннем мире человека, с помощью чувств, эмоций, образов, впечатлений, реакций. Всё, что происходит с нами в жизни, оставляет свой отпечаток на психике. Каждый наш вздох идёт параллельно с внутренней психикой, которая отображает все происходящее с нами на чувствительном уровне нашими чувствами, эмоциями. Психика ищет взаимосвязи со старым опытом и пережитыми реакциями и тут же, через секунду, они отодвигаются на второй план, поскольку появился новый образ, новая реакция, так что старые упаковываются в воспоминания, опыт. Такой бесконечный процесс длиною в жизнь. Сколько мы живём, столько и отображается у нас внутри все происходящее. И неудивительно, что хорошие воспоминания, легко заменяются на плохие. А с каждой болезненной, стрессовой ситуацией в жизни, человек накапливает этот негативный опыт, привыкает, вырабатывает механизмы реагирования, защиты. Но, насколько прочна психика? Как долго человек способен выносить жизненные трудности? И сколько нужно приложить усилий, чтобы всё-таки сломать его? Возможно ли натренировать ее, сделав более устойчивой? И почему некоторые, пройдя через самые страшные периоды в своей жизни, не ломаются? Что помогает им выстоять? Но самый главный вопрос для Чимина, можно ли получить скилл каменного сердца? Твердой психики? На столько твердой и устойчивой, что не позволит и зёрнышку сомнения, страха или боли прорасти в мыслях и сердце альфы. Чтобы все, происходящее в его жизни, ощущалось не так болезненно. Старшие часто говорят: " все твои физические болезни, от мыслей в твоей голове. И чтобы вылечить тело, сначала, надо вылечить душу». Чимин бы и рад последовать этому умному совету, только вот он затерялся в своей голове. События смешались, картинки перепутались. А перед внутренним взором один за другим вспыхивают только жуткие и болезненные воспоминания. Пак в агонии своих мыслей. Чимин не знает, снова, какая ирония, сколько прошло времени, когда вдруг ненадолго выныривает из вязкого болота своих мыслей. Кажется, что в нем не осталось сил даже на самые простые действия. Будто даже работа сердца происходит с большим трудом, затрачивая на это колоссальные запасы энергии. Первое время, когда альфа понимает, что вереница черных мыслей его немного отпустила, он просто лежит, не открывая глаз, кое-как поднимая грудную клетку для очередного вдоха. В моменты отчаяния и боли, кажется, что больнее и хуже уже не может быть. Но это утверждение, в конечном счёте, всегда оказывается ложным. Анализируя свой пройденный путь, альфа приходит к мысли, ещё никогда до этого момента не был настолько разбит, сломан, потерян. После первых двух ступеней Чимин раскололся как личность. Его авторитет, как альфы, был подорван. Вся его сущность подверглась сомнению. Он испытывал стыд и отвращение к себе. После того, как его заставили съесть кусок своей плоти от голода, Пак и вовсе перестал называть себя человеком. Тогда, на какое-то время он смог закрыть эти воспоминания глубоко в себе, как бы отделяя себя от того Чимина, которому пришлось совершить те поступи. А потом произошло это… И снова его засасывает в это болото. Пак, как на повторе, слышит его голос и все повторяющееся: — Чимин, пожалуйста… Мини… Пожалуйста… А ещё в голове этот противный чавкающий звук крови, под лезвием ножа. Даже во сне теперь нет спасения. Даже его лисенок больше ему не снится. Чимин потерялся во времени, в своих ощущениях, в себе… Его организм истощен: голодом, увечьями, обезвоживанием… А психика помахала ручкой… Но самое темное время, всегда перед рассветом… И после мрака всегда брезжит свет… После долгого блуждания в закоулках своей памяти, Пак вдруг открывает глаза с единственной мыслью: «Почему я ещё жив?» Человеческий организм поистине удивителен. Даже человечеству не всегда известен весь его могущественный потенциал. Чимин открывает глаза. Да, он разбит во всех смыслах этого слова. Но за то время, пока его психика выстраивала новую защиту от этих ужасающих событий и искала способ оградить от этого альфу, его организм не прекращал все необходимые процессы жизнедеятельности, заживляя все его раны. Сказать, что теперь альфа стал «новым» будет не верно. Он не переродился, не купил на черном рынке себе новые органы или тело, также как и не приобрел себе новую здоровую психику. Нет. Он все ещё он. Но вот он здесь. Он жив, если считать жизнью самые основные функции организма. Он, какое достижение, выплыл из пучины своих мыслей. А это значит, что не все потеряно, не все кончено, ещё есть шанс. Но есть ли желание… С трудом уложив в голове мысль о том, что он убил человека, убил Квану. Пак старается не хватать за хвост эти воспоминания, чтобы снова не потеряться в себе и своей боли. Пак старается думать только о лисёнке. Это волшебным образом помогает. Так ли действует истинность или это самовнушение, альфа не знает. Но пока его голова занята этим омегой, он не забывается во времени. Вопрос его дальнейшего будущего открыт. На самом деле, Чимин не знает даже цели своей жизни, не видит в ней смысла, и саму причину жить. Но факт остаётся фактом, Чимин оказался живучим альфой с гибкой подстраивающейся под обстоятельства психикой. Хотя, сейчас об этом говорит даже смешно. Никто не знает, к каким последствиям в будущем приведут все эти события, если ему удастся не просто выжить здесь, но и выбраться отсюда. Единственное, что остаётся Чимину, это принять эту реальность и попробовать как-то существовать дальше. Пак все также посажен на цепь. Его многочисленные раны покрыты коркой запекшейся крови. Все тело ноет. А голод и жажда никуда не исчезли. На его руках засохшая кровь Квану. И он бы безумно хотел стереть эти напоминания со своих рук, но не может. Поэтому избегает смотреть на себя, устремляя пустой взгляд в стену. Его внимание рассеяно, мысли хаотично скачут от одной к другой. Но, хоть не задерживаются на долго, не пытаются утянуть на дно. Из этого не связного потока Пак улавливает одно конкретное умозаключение… Поводом открыть глаза и выбраться из болота был лисенок. Именно мысли о нем заставляют альфу цепляться за жизнь, бороться. Но теперь причина борьбы не в желании вернуться в спокойный прежний мир до похищения, и не желание увидеть в реальности омегу и коснуться его. Нет, им движет страх за омегу. Волк внутри требует защитить свою омегу, оградить ее от страданий. Чимин всё ещё отчётливо помнит кадры, мелькавшие тогда на стене. Помнит угрозы Жнеца. И помнит, под каким давлением заставили его сделать тот выбор. Что было после убийства Квану, Чимин помнит обрывками. Вот, он смотрит на свои окровавленные руки, держащие нож, который из них выскальзывает. Вот, он что-то истерично кричит в бледное лицо Квану и в закрытую дверь. Кажется, что-то о том, чтобы ему вернули Квану, чтобы он открыл глаза. Вот, он качает его в своих объятьях и не переставая шепчет «прости». А потом темнота. Когда и куда забрали Квану он не помнит. Также как и не помнит, как он оказался в своей клетке. И самое главное, альфа совершенно не знает, что с его лисенком. Он ведь сделал выбор. Значит ли это, что он должен быть в безопасности? И можно ли верить словам этого монстра? И верным ли был выбор Чимина? Стоил ли он всего этого? Больше всего Пака пугает тот факт, что омега больше не появляется в его снах. Он прокручивает в голове последний сон с ним, накануне этих событий. Человек (или на самом деле Бог, а вернее дьявол), который сказал, что заберёт себе его лисёнка. Можно ли считать этот образ дьявола из сна олицетворением Жнеца? Если — да, то значит ли это, что он похитил его омегу? И если на все эти ответы — «да», то альфе нужно во что бы, то ни стало спасти омегу. Именно поэтому и для этого он находит в себе силы.****
— Привет, дружочек — машет перед его носом Мясник. — Как ты тут? Не загнулся? Не принимай на свой счёт, ты всё-таки после всех этих событий, получается, мне конкурент — усмехается он. Чимин апатично следит за его передвижением, не имея много сил на бурную реакцию. — И так, готов перейти на новый уровень? — звучит, как приговор. Пак дёргается. Все его конечности деревенеют. Он застывает в ужасе. — Эй, расслабься, малыш. Не нервничай ты так… Обещаю, в этот раз тебе понравится… Поешь, наконец. Господину не нужны дохлики. Такие отправляются на помойку. Ты же туда не хочешь? — спрашивает Мясник расстегивая цепь. — Что с лисенком? — проговаривает Пак с трудом поднимаясь на ноги. Теперь это его самый важный вопрос. — Лисенок? — удивлённо приподнимает бровь альфа. — Это ты так о своем омеге? Ну, о том, которого своими рука убил? Чимин морщится, сильно сжимая кулаки, чтобы отвлечься на боль, и мотает головой из стороны в сторону. — Не он? Чимин опять активно машет головой. Повисает тишина, пока Мясник задумчиво возится с замком от его клетки. — А!.. — восклицает он, переступив порог, и дёргая Пака за цепь. — Ты что ли о своем истинном? — Что с ним?! — Чимин в нетерпении подаётся ближе, тоже переступая порог своей клетке. — Вот это да!… — качает головой Мясник, и начинает громко смеяться. — А я не верил… Охренеть… — Что с ним? — Пак дёргает его за рукав. — Ответь мне! Я ведь сделал выбор! Я выбрал его! Я должен знать, что он в безопасности! Я имею право… — альфа нервно теребит цепь. — Он в безопасности — усмехаясь, бросает Мясник. — А знаешь, почему он в безопасности? — Я сделал выбор… — шепчет Чимин. — Нет… Глупый альфа… Выбор всегда сделан за тебя… — Нет! Нет, нет, нет… Он не мог! Он же сказал! Я успел сделать выбор! Успел его исполнить! Я… Я . — Пак начинает захлёбываться в новой истерики. — Глупый альфа… — качает головой Мясник. — Идти нам прилично, особенно с твоими способностями в передвижении. Давай, проверим работу твоего мозга? — воодушевленно начинает он. — Ответь мне на один вопрос: «Как Господин узнал о том, кто является твоим истинным?» — бросает альфа, утягивая не сопротивляющегося Пака за собой по коридору, наблюдая за его реакцией и работой мозга. — Как он узнал… Но он же… Я же… — Чимин зависает, автоматически волоча за альфой ноги. — Да, да. Как он узнал? Ну, включи мозги, логику. Ты ведь глупый, а не тупой. — Он… — Смотри, метку на твоём запястье я обнаружил спустя неделю после нашей с тобой не совсем законной вылазки на ту вечеринку. Кстати говоря, мне из-за этого влетело… Так как мне пришлось объяснять, откуда она появилась, раз ты должен был сидеть в своей клетке — тыкает на его запястья альфа. На что Чимин громко шипит, от стрельнувшей острой боли. А Мясник продолжает. — Так вот, метку я обнаружил спустя неделю… И единственным и логичным будет предположить что? — Что? — как болванчик повторяет за ним Чимин, сложные мыслительные процессы пока для него сложны. — Что? Что? Что ты своего омегу встретил на той вечеринки. Верно? Потом, когда я ее обнаружил, я вспомнил, как ты тогда брыкался и рвался к кому-то. Я тогда подумал, что ты уже кому-то растрепал обо всем и попросил помощи, собираясь сбежать. А оно вон, что… Омегу истинную увидел… — Он был тогда там… Реальный… — шепчет одними губами Пак, переваривая услышанное. — И все же, вернёмся к моему вопросу: «Как Жнец должен был узнать, кто именно является твоим истинным?» Там была тьма людей. Я и половины не знаю, Жнец — тем более. Меня не было ровно 10 минут… Кто он, не знаю даже я… — Он не знает? — Чимин тормозит и ошарашенно смотрит на Мясника. — Бинго! Я скажу тебе больше, и никогда не знал — весело выдает Мясник, явно пребывая в хорошем настроении. — Но там… На стене… — Пак только что и может открывать и закрывать рот, он не понимает, у него не сходится. — О… — тянет альфа, хохотнув. — А вот это очень интересная история… — Ты знал, что у человека с подорванный психикой увеличивается возможный процент внушаемости? — Я не спец в психологии и всей этой чуши. По этой части больше Жнец, а я так, физическая сила… — Я, честно говоря, не верил, что это сработает. Даже пытался его отговорить. Слишком рискованно это было. Если бы ты не повелся… — Я… Я не понимаю… — все, что удается вымолвить Чимину. — Гипноз! Гипноз, мой мальчик… Тебе промыли мозги… Просто внушили, что на том видео ты видишь истинного. — Но… — Прикинь, это возможно… Даже не обязательно для этого знать его лично… — Если бы завел диалог с Квану… Пытаясь описать своего омегу… У нас бы были проблемы… — Если бы описание внешности от тебя, не совпало с тем, что видел на экране Квану… — Квану… — Да, он видел реальное видео, но не знал, что на нём на самом деле нет твоего истинного. — Значит он… Он не знает… — и вместе с этими словами из Чимина выходит весь воздух, а с плеч спадает огромный груз, облегчение и некая эйфория накрывают с головой. — Не знает! Боже! Он ведь не знает! И никогда не узнает! Лисенок…***
За своей эйфорией Чимин не замечает, как они доходят до нужной двери. Отходит он, почуяв наполнивший комнату аромат мяса. — Приятного аппетита — выдает Мясник, отстегивая цепи. Пак непонимающе оглядывается, исходя слюной, его желудок болезненно ноет. Проходит несколько минут, пока альфа так и стоит на одном месте перед огромным столом, с вкусно приготовленным мясом и другими блюдами на нем. Он постоянно оглядывается, чуя везде подвох, ожидая, что вот сейчас дверь вновь распахнется и перед ним явится Жнец с очередной безумной и кошмарной идеей его пыток. Но проходит время и ничего не происходит. А аромат, исходящий от мяса, только усугубляет положение. Устоять все сложнее и сложнее. И Чимин, как назло, не помнит все те ступени, что так любезно когда-то давно ему перечислял и описывал Жнец. Пак мечется внутри себя… Это невообразимая пытка. Снова это всепоглощающее разъедающее чувство голода. Чувство, будто ты готов сожрать слона, и все равно этого будет мало. Болезненная пустота в желудке, скручивающиеся в узел кишки. Паку хочется завыть от боли. Чимин знает, что нет смысла терпеть дальше. Что он не железный. Он знает, что его выдержку и так уже сломали. Поэтому, ещё немного постояв, приняв окончательно это решение, он голодно оглядывает стол, и бросается к еде. Его движения хаотичные, судорожные, жадные. Чимин берет кусок мяса прям с тарелки, сочно откусывая большой кусок. Также руками хватает рис, листья нори. Толком не прожёвывая, глотает все это, запихивая новую порцию. Пытаясь, как можно скорее, протолкнуть в себя еду, Чимин запивает ее водой. От ощущения постепенного насыщения организма по его щекам текут слезы, а сам он утробно урчит от удовольствия. Он и не знал, что может соскучиться по таким простым вещам, как еда и вода. Сбив первый порыв голода, Пак садится, наконец, за стол, и продолжает есть уже более медленно, тщательно пережёвывая. Наслаждаясь вкусом еды, а, не жадно забрасывая ее в рот. Сыто прикрыв глаза, альфа откидывается на спинку стула. Так давно забытая наполненность в желудке ощущается прям как послеоргазменная нега. — Вкусно? — раздается в динамике. Альфа дёргается, падая со стула. — Вижу, ты насладился приготовленной для тебя едой. Чимин напряжённо прижимает колени к груди, он на мгновение забыл, с какой целью его сюда привел Мясник. Новая ступень. А это значит, что ему снова придется страдать. Снова испытывать ужас и боль. Из-за этого все внутри него собирается в узел. Он весь подбирается и ждёт. Ждёт очередной удар, надеясь на то, что в этот раз окажется к нему готов. — Эта ступень моя любимая — продолжает после паузы Жнец. — Я несказанно рад, что ты смог до нее дойти. Наслаждайся… — звучит слишком довольно. А затем происходит это… Какая ирония, Чимин бы оценил и посмеялся, что все, что происходит с ним после похищения, поддается только одной закономерной фразе: " А затем произошло это…» Да, Чимин бы оценил, если бы сейчас не выворачивал на пол все только что съеденное… Во всю стену, напротив стола снова крутили фильм. И нет, на этот раз в главной роли альфы там не было. А вот кое-кто другой был… Хотя, его уже и не было… Парадокс… Прям как кот Шрёдингера… Вроде он есть, а вроде — нет… Квану… Его любимый, пусть и не истинный, омега… Мертвый… Чимин помнит, что убил его… Помнит его холодное тело в своих руках… А сейчас видит, как Мясник так плавно, профессионально и точно разделывает его, как свинью. Вскрывает тело, достает орган за органом. Каждая деталь выверена, отработана часами (годами?!) практики. Чимин судорожно ловя ртом воздух, отползает от собственной рвоты на полу, не моргая, уставившись в экран. Мясник перемещается на кухню. А Чимин забывает, как дышать. Он видит, как альфа берет большой кусок, срезанный с бедра Квану, и кладет его на сковороду, сверху приправляя специями. Видит, как мясо начинает скворчать, покрываясь поджаренной коркой… Пак снова сгибается пополам, извергая из себя остатки еды вместе с желчью, его бьёт крупная дрожь, а желудок продолжает сокращаться. Он мотает головой, пытаясь прогнать эти картинки, но под веками уже выжжелся образ бедра Квану, зажаривающийся на сковороде. Чимина продолжает тошнить, он рвет уже только желчью и не может остановиться, пока не отключается.***
— Эй! Эй! Очнись! — сквозь тьму слышит Чимин. — Эй! Ты меня слышишь? Можешь идти? — теребит его кто-то. Чимин плохо соображает. В его организме снова болезненно пусто. А после продолжительной рвоты саднит горло и всё ещё фантомно дёргаются мышцы живота. — Ну, же! Давай! — Пак медленно приоткрывает глаза, щурясь. Перед ним парень с огненно-красными волосами. Он его не узнает. Кто он и что ему от него надо, альфа не знает. — Есть! Да! Да! Эй! Парень! Давай! Давай! Надо отсюда валить! Ну, же! — дёргает его красноволосый. Чимин правда пытается прийти в себя, вникнуть в суть происходящего, но это так тяжело в его состоянии. Он снова блаженно прикрывает глаза. И он бы с удовольствием так провел весь остаток жизни. Но перед глазами вспыхивает лисий взгляд, и резкая боль охватывает его запястье. Все это заставляет его подорваться. И отдать контроль своему волку. Он действует на инстинктах. Все происходящее, как в тумане. Пак видит Мясника, который крепко сжимает руки на горле того парня. Видит, как он задыхается и краснеет. На анализ уходит секунда. Откуда берутся силы, известно одному богу. Чимин бросается на Мясника, сбивая его с ног. Начинается борьба. Звучит выстрел, потом ещё одни. Чимина оглушает, он теряется в пространстве, пока не слышит хриплое истошное: — БЕЕЕГИИИ! — и нацеленное на него дуло пистолета. Альфа подрывается на ноги, спотыкаясь. — Красный тент, белый порш, у дыры в заборе — кричит парень, и ему летят ключи, чудом попадая прям в руки. А дальше лишь череда быстрых кадров. В голове Чимина пусто, он переставляет ноги, несясь со всех сил по коридору. Снова, слыша вдалеке истошное надрывное: — БЕЕГИИ! И он бежит… Слышит быстрый бег позади, но продолжает бежать. Когда и как Пак оказывается на улице, он не знает. Весь запас сил сейчас тратиться лишь на поддержание тела в вертикальном положении. Сил на мыслительные процессы нет, так же как и резервов на это. Чимин находит тент, машину, и не верит в происходящее даже тогда, когда, судорожно вжимая педаль газа в пол, отъезжает на приличное расстояние. Осознание приходит, когда он въезжает в город… Как пахнет свобода? Чимин бы ответил — жженой резиной, дорогим салоном машины и кровью…