***
На протяжении семи дней, последовавших после смерти Ронтура, на корабле ничего не происходило. Не визжала сирена, не мигали лампы. Предатель, казалось, решил залечь на дно и теперь всё ждал нужного момента, чтобы проявить себя вновь. И, подобно мне, другие члены экипажа тоже явно не верили в то, что на убийстве Оранжевого всё вдруг так просто закончилось. Атмосфера на Скелде стояла хуже некуда. Чувствовалось, что каждый был напряжён до невозможности, ежесекундно ожидая от товарищей по несчастью какого-нибудь подвоха, внезапного жестокого удара в спину. ...Но мне же в этом плане было куда лучше, ведь я теперь всегда и везде ходил с Эйлекком, которому полностью, беспрекословно доверял. Эйлекк... Какой же он был невероятный... Меня привлекало в нём всё: внешность, мимика, манера речи и, что самое главное, его безграничная доброта и отзывчивость. Он очень старался не унывать из-за сложившихся обстоятельств и всегда поддерживал меня. И я уже был готов не скрывать лишний раз, что мне плохо, лишь бы только Эйлекк снова прижал меня к себе, ведь так тепло было в его объятьях... Мой новый друг тоже не думал, что предатель решил угомониться; в разговоре со мной он назвал всё это «затишьем перед бурей». И, возможно, именно поэтому он был вовсе не против того, что я не отходил от него ни на шаг во время нашего совместного выполнения работы, которой, кстати говоря, стало не в пример меньше после того, как Синий убрал из списка заданий все необязательные и оставил лишь те, что помогали поддерживать необходимые условия для жизни, с целью свести перемещения по кораблю к минимуму. Мы с Эйлекком помогали друг другу в работе, а вернувшись в каюту, дабы не думать о плохом, беседовали о всяком разном. Вернее, говорил в основном он, а я сидел рядом и по-настоящему радовался тому, что могу вот так вот просто смотреть на него и слушать его рассказы. Как-то раз, в разговоре о книгах, он обмолвился о том, что «Пароль от твоего сердца» — печальный роман, что я в который раз перечитывал — полная дрянь для девочек-подростков, и я даже не стал спорить. Да и не обиделся почти, так как и до этого отлично понимал, что чтение мною сопливых женских историй любой нормальный парень посчитает откровенно позорным. А Эйлекк очень быстро чем-то увлекался и, если начинал говорить на волнующую его тему, остановиться ему уже было сложно. И как же интересно было наблюдать за ним во время этих его монологов... Смотреть на его сверкающие глаза, активную, выразительную жестикуляцию, видеть, что ему действительно хочется со мной всем этим поделиться, и понимать, какой же он всё-таки со всех сторон прекрасный... Я искренне восхищался им, так счастлив был проводить с ним всё своё время и, осознавая, что, хоть мне и казалось, что прошла вечность, но близко познакомились мы совсем-совсем недавно, всё равно уже ничего не мог поделать с поселившимися внутри чувствами, вызывавшими мурашки по коже и приятное, щекочущее тепло внизу живота всякий раз, когда юноша, даже неосознанно, меня касался. И без каких-либо душевных терзаний я быстро осознал, что влюбился в Эйлекка, влюбился окончательно и бесповоротно. И понимая, что я ему в этом смысле, конечно же, был не нужен, и что это так-то совершенно естественно и правильно, я бесконечно радовался хотя бы тому, что просто мог быть с ним рядом в этот тяжёлый для нас обоих период.***
На восьмой день после убийства мы с моим другом, как обычно, проснулись в восемь по будильнику и, собравшись, отправились на завтрак в кафетерий. Выйдя из каюты в коридор общежития, стали невольными свидетелями того, как Синий, заручившись поддержкой Зелёного, придерживающего снизу стремянку, приделывал к потолку камеру видеонаблюдения так, чтобы та смотрела на двери жилых комнат. Всю прошлую неделю капитан не мог успокоиться и, казалось, то, что предатель не подавал никаких признаков своего присутствия на корабле, заставляло его нервничать ещё больше, и эта пристраиваемая камера была тому наилучшим подтверждением: Синий всё ещё ждал нового проявления активности со стороны убийцы и думал, как бы эту активность предотвратить во избежание новых жертв. У меня не было особых идей, где они с Зелёным умудрились достать эту камеру, ведь навряд ли на складе всё это время лежали запасные. Оставалось лишь полагать, что капитан открутил её от прежнего места, решив, что тут она будет полезнее. Спрашивать у него самого я, понятное дело, не стал, тем более, что даже Эйлекк прямо выразил своё нежелание разговаривать с Зелёным и Синим, сказав, что лично ему похрен, что там в очередной раз удумали эти дебилы. Поэтому мы, не задерживаясь, прошли мимо двух занятых парней и направились в столовую. Быстро позавтракав там за отдельным столом, сразу пошли в сторону склада, так как в моём сегодняшнем списке заданий снова значилась дозаправка двигателей, и лучше было справиться с этим неприятным делом с самого утра, дабы потом уже перейти к чему-нибудь попроще и не мучаться. Уже на складе друг, не посоветовавшись со мной, сам взял в руки канистру с топливом и не спеша поплёлся с ней к выходу. — Э-эйлекк, — слегка удивившись его действиям, неуверенно окликнул я парня, зашагав вслед за ним. — Почему ты... Это ведь моё задание, так что это я должен... — я замялся, не зная, что ещё сказать, а друг лишь мило усмехнулся, повернув голову, и смущающе заглянул мне в глаза. — Да ладно, зачем тебе? Я донесу, канистра ведь тяжёлая. Он сказал это как нечто само собой разумеющееся и невозмутимо пошёл дальше, а мне стало слегка обидно и неловко от того, что Эйлекк сейчас, можно сказать, прямым текстом назвал меня слабаком. Ведь всем нам с детства твердили, что мальчики должны быть сильными, так что, конечно, мне не нравилось, когда кто-то открыто заявлял, что я совсем не соответствовал данному критерию. Однако эта мелкая обида тут же испарилась, сменившись пониманием того, что Эйлекк уж точно никак не хотел меня задеть, а мысль о том, что юноша таким образом решил обо мне позаботиться, заставила всё внутри сладостно затрепетать. И хоть парень и сам тоже определённо не обладал хорошей физической формой в отличие от того же Чёрного, он с трудом, но терпеливо нёс канистру до самого нижнего двигателя, всего пару раз остановившись, чтоб передохнуть, ни разу не пожаловавшись на чрезмерную тяжесть своей ноши и не предложив дальше понести её мне. И это ещё больше заставило меня восхититься им и окончательно убедиться в том, что Эйлекк, несмотря на свою крайне миловидную, красивую внешность, определённо был настоящим мужчиной, а эта черта всегда меня очень привлекала в других парнях. Возможно, именно потому что я, к несчастью, сам таким совсем не являлся. — Фух, ну вот, — выдохнул Эйлекк, управившись в конце концов с заправкой бака. — Теперь полдела, считай, сделано. Он вновь обворожительно улыбнулся, заставив и меня мигом расплыться в ответной счастливой улыбке. Каждый раз я задавался вопросом, как вообще у этого мальчика получалось настолько эффективно завладеть вниманием, что полностью лишить меня какой-либо возможности отвести от него взгляд. Но, видимо, ответ крылся в том, что юноша просто грамотно умел себя подать и был до такой степени харизматичным и обаятельным, что я, буквально утопая в этой его яркой энергии, хотел любоваться им беспрерывно. Справившись с нижним двигателем, мы снова отправились на склад. Я уже и не сомневался, что Эйлекк и в этот раз возьмёт на себя перенос топлива, и так, собственно, и получилось. А я теперь и не возражал. Всю нашу дорогу до Верхнего друг, хоть и был занят тем, что еле-еле волочил канистру, всё равно умудрялся развлекать меня разными историями. Рассказал про свою кошку Пушинку, которая, будучи истинным созданием ада, его терпеть не могла, так что время от времени, в неравных схватках с ней, он получал жуткие боевые ранения; решил поведать, как с тремя своими друзьями один раз собирался слинять с последней пары, но их так не вовремя спалил за этим злобный препод и... ...Чем закончилась вся эта история, предполагавшая, судя по всему, какую-то забавную развязку, я так и не узнал. Уже на подходе к верхнему двигателю наш разговор был внезапно прерван раздавшимся откуда-то справа истошным криком. Я дёрнулся так, словно всё моё тело разом пронзил дикий приступ судорог. Леденящий, всепоглощающий страх тут же окутал моё сознание, как по заказу начавшее подкидывать жуткие картинки произошедшего неделю назад. И теперь я уже не мог избавиться от гнетущего ощущения того, что я всё это уже видел и поэтому мог с легкостью предсказать то, что должно было вот-вот случиться по сценарию дальше. Нет, нет, отчаянно твердил я про себя без остановки. Пожалуйста, Господи, только не снова... Не уверен, сколько точно прошло времени, но из этого зависшего, предобморочного состояния меня вдруг вывел Эйлекк: парень резко кинул канистру с топливом на пол, вызвав громкий грохот железных пластин, и быстрым шагом направился вперёд. Не знаю, что в тот момент на меня нашло, но, сорвавшись с места как ужаленный, я тотчас догнал друга и порывисто вцепился в его предплечье мёртвой хваткой. — Нет! — просто в истерической панике заорал я, слабо отдавая отчёт своим действиям. — Эйлекк, нет, я не хочу туда! Эйлекк, мне страшно!.. — из глаз ручьями полились слёзы, и я, рвано всхлипывая, умоляюще смотрел на повернувшегося ко мне парня. — Эйлекк, пожалуйста, давай не пойдём!.. Он стоял неподвижно, не предпринимая попыток вырвать свою руку, и испуганными глазами растерянно бегал по моему лицу. — Соррен, — наконец произнёс он, слегка повысив голос, видимо, чтобы до меня лучше дошло. — Мы ведь должны посмотреть, что случилось, ты как думаешь?! — парень нахмурил брови, и я, расстроенный тем, что его разозлил, в ту же секунду отпустил его руку. Однако он не стал сразу убегать, а, смягчившись, бросил напоследок: — Ну, то есть ты, я думаю, можешь пока подождать здесь, если хочешь, но... — Н-нет! — взвизгнул я на высоких частотах, не дав ему договорить. Это предложение изначально не подлежало рассмотрению, так как я просто не мог позволить Эйлекку одному пойти в то страшное место, а сам до одури боялся остаться здесь один, без него. И потому мы всё же пошли вдвоём. Шли быстро и молча, не разговаривая, так что ничто не мешало нам слышать нестихающие безумные крики. Меня всего шатало из стороны в сторону, дыхание было спёрто. До невозможности напуганный, я чувствовал острую необходимость взять Эйлекка за руку, однако сам понимал, что никогда не решусь на такую инициативу, поэтому парень шёл впереди, а я, задыхаясь и плача, старался поспевать за ним. Идти пришлось не так долго. Чем ближе мы становились к столовой, тем яснее звучали сдавленные, охрипшие от крика голоса. — Чёрт! — я узнал встревоженный голос Красного. — Ну что за?!.. Я же только что!.. Какого хрена?! Парень был явно взвинчен и очень испуган; он говорил больше других и в основном что-то нецензурное. И я к тому времени был уже в настолько подавленном состоянии, что отпираться и настаивать на том, что я ни в коем случае не хочу видеть то, что заставило Красного себя так вести, у меня просто не осталось сил. Так что я, не сопротивляясь, решил покорно принять свою судьбу и на негнущихся ногах переступил порог кафетерия вслед за Эйлекком. Ребята стояли полукругом посреди столовой. Сказать по правде, с виду они все были в ужасе, только ужас свой выражали по-разному. Всегда спокойный, Чёрный сейчас, будто вмиг обезумев, в ярости брызжа слюной, кричал и тыкал пальцем в громко вопящего в ответ Красного, виня того во всех грехах; капитан, нервно дёргаясь, сверлил Красного ничуть не менее агрессивным взором, но не вмешивался в их спор, а Литкум с Зелёным, будучи словно не способными осознать происходящее, выпученными, неморгающими глазами просто вперились в лежащего на полу Кардааса. Мёртвого. С перерезанным горлом. Весь пол вокруг юноши окрасился в алый, и кровь, вытекавшая из отвратительной раны на шее, особенно хорошо была заметна на его белой форме. К своему же удивлению, я даже не закричал. А мысль о том, что я просто уже с самого начала знал, что случилось, ожидал увидеть нечто подобное, и что оставалось лишь посмотреть, кто именно стал следующим, внушала ещё больший ужас. Всё тело вмиг зазнобило. Трясясь, словно в сильнейшей лихорадке, смотря на труп сокурсника, я стоял на месте и беспомощно пытался подавить настойчивые рвотные позывы. А в следующий миг невыносимо закружилась голова, в глазах потемнело, и я, утратив координацию, почувствовал, как земля уходит из-под ног... Но тем не менее не свалился на пол к телу Белого, сквозь пелену готового покинуть меня сознания ощутив, как меня, придерживая, обхватили за спину чьи-то руки. Эйлекк поймал меня и, дабы я не навернулся здесь в обморок, сейчас с силой прижимал к груди. — Ну всё, всё, Соррен, держись, — взволнованно твердил парень, а я, наконец переборов нестерпимое желание моего организма отключиться, крепко обнял его, уткнувшись носом в плечо, и надрывно зарыдал. Все мои страхи, все мои наихудшие опасения в одночасье сбылись. Грёбанный предатель, находящийся сейчас с нами в одной комнате, убил ещё одного человека, и я чувствовал, что уже не выдерживаю. Мне просто хотелось раствориться в воздухе, с концами исчезнуть, чтобы не переживать более всё это. Я злился на убийцу, на родителей, на Бога за несправедливость всего нашего мироздания, злился на всех, кто только мог быть причастен к той неимоверной боли, что я сейчас испытывал. Я рыдал так горько и безутешно, напрочь заливая слезами одежду своего возлюбленного друга, и в этом отчаянном плаче старался найти выход сжиравшим меня изнутри эмоциям. — Ну всё, всё, — продолжал печально говорить Эйлекк, успокаивающе поглаживая и перебирая мои волосы. — Просто не смотри туда, мой хороший. Не смотри, — после этих слов юноша вдруг медленно отстранился и, проведя раз руками по моим подрагивающим плечам, смотря в зарёванные глаза, осторожно взял меня за локоть, а затем, направляя, повёл к выходу из столовой, видно, желая увести от мёртвого тела и продолжающих устраивать там грубые разборки членов экипажа. — Пойдём, нечего нам здесь делать. Даже в этом плачевном состоянии от внимания не могло ускользнуть его такое ласковое, такое до безумия приятное ко мне обращение, но в полной мере насладиться этим у меня не вышло, ведь, как бы меня ни радовала и ни трогала искренняя забота Эйлекка, разом успокоиться я после только что увиденного, понятное дело, не мог. Оттого, когда мы наконец покинули кафетерий и встали в коридоре у стенки, я уже сам первый прижался к парню и продолжил лить жгучие слёзы, жалуясь ему теперь вслух на тяжёлую и такую нечестную с нами жизнь.***
Всё то время после нахождения трупа и до начала всеобщего собрания — быть может, час или меньше — прошло для меня как в тумане. Мы с Эйлекком сидели в нашей каюте и просто обнимались, обмениваясь переживаниями, в надежде друг друга хоть немного приободрить. Конечно же, парень вновь настаивал на том, что всё обойдётся, и что мы обязательно выживем, но, как бы я ни хотел ему верить, я уже просто напросто не мог, настолько мне было страшно. Страшно за него, за себя, за свою жизнь. И в голове неистово мелькал вопрос: Насколько это страшно и больно — умирать?.. Смотря как и при каких обстоятельствах, отвечало воспалённое сознание. Можно уйти быстро и легко, даже этого не заметив, а можно за те несколько секунд, пока дух будет покидать твоё тело, настрадаться так, что вся прошедшая жизнь со всеми её неприятными сюрпризами вмиг покажется райской. И в этом, пожалуй, и крылся весь основной ужас ситуации. Каждую секунду тебе приходилось чего-то ждать. И ты никогда не знал, когда это что-то произойдёт, произойдёт ли вообще, и если да, то как именно это будет. Нельзя было подготовиться к этому заранее. Находиться на собрании, слушая, как другие без конца обвиняют друг друга, было поистине сложно. Остальные ребята явно желали высказать своё мнение, и меня это в высшей степени удивляло, ведь лично я не мог сказать ничего. Я правда очень устал от этого всего, уже не понимал, что происходит и не хотел никого зазря называть предателем. Напряжённо сидя на лавке, я снова просто был занят тем, что старался не зарыдать прилюдно, и с нетерпением ждал разрешения вернуться в каюту. — Да ты достал врать, подонок! — с бешеными глазами отчаянно кричал Чёрный, желая заставить своего соседа по комнате признаться в содеянном. — Сколько уже можно?! Завязывай! Все ведь здесь знают, что это ты! — парень в злости стукнул плотно сжатым кулаком по столу, заставив моё сердце уйти в пятки. Так непривычно было видеть его в подобном состоянии... Ведь Чёрный, с которым я познакомился изначально, был невероятно добрым, самоотверженным, первым вызывался помочь каждому, не требуя ничего взамен, и, что главное, обладал на зависть хорошим самоконтролем и выдержкой. Куда же всё это подевалось? Чёрный сейчас служил наилучшим живым доказательством того, что сломить, заставить сорваться, было б желание, можно абсолютно любого. — Да не я это, сколько тебе повторять?! Чем угодно могу поклясться, ты только скажи! Я никогда бы такого не сделал, как так вообще можно?!.. — упорно настаивал несчастный Красный, дико размахивая перед собой дрожащими руками. Признаться честно, в тот момент мне стало его очень жалко. — Говорю же, меня тогда даже не было в столовой! А когда я вернулся, то Белый уже!.. Уже!.. — Ну так тогда скажи мне на милость, какого чёрта ты разделился с Белым, когда тебе понятным языком было сказано, что мы теперь всегда ходим парами?! — на помощь Чёрному подоспел такой же разъярённый Синий, начавший давить на Красного с другой стороны. — Да я отошёл буквально на две минуты! — взревел обвиняемый, безысходно вознося согнутые руки к потолку. — В туалет мне надо было, а он ведь сразу там, возле кафетерия! Кто ж знал, что!.. — Ну да, да, охотно верю, — Чёрный оскалился, прожигая его взглядом. — У тебя всё всегда не слава богу: то в столовке, значит, задержался, то в туалет вдруг приспичило. И всё это, подумать только, как раз во время убийств! — Хорошо! Ладно! Ну а ты сам где, значится, был во время убийства?! — злобно ответил ему Красный, решив перевести стрелки. — А вы, господин капитан?! — Я был в электрощитовой, проверял с Жёлтым оборудование. Доволен?! — рявкнул Чёрный. — Мы с Зелёным были в оружейной, — сообщил Синий голосом, полным яда. То, что в его невиновности усомнились, в каком-то смысле вывело капитана из себя. — Ах в оружейной? — почти что обрадованно воскликнул Красный с безумным взглядом, всё ещё стараясь снять с себя подозрения. — А оружейная-то не так уж и далеко от кафетерия. Надеюсь, вы понимаете, к чему я клоню?! — Да, безусловно, — очевидно раздражённо, но всё же стараясь держать себя в руках, обратился к парню Зелёный. Подумал, что Красный мог подозревать и его? — Но вот только есть одна загвоздка: мы-то с Синим не разделялись и находились в одной комнате. Капитан кивнул в подтверждение. Аргумент был и правда исчерпывающим. И это ещё больше спровоцировало Чёрного. — Да всё и так уже понятно: Красный виновен! — вновь вскрикнул он, сжав кулаки до побеления костяшек. В ярком свете ламп я увидел, как заблестели выступившие у него на глазах слезинки. — Давайте запрём его уже где-нибудь и дело с концом!.. Я видел, как яро Чёрный желал найти среди нас предателя, как обвинял этого Красного, в причастности которого я весьма сомневался, только потому, что тогда у него появлялась надежда на то, что, если выбрать кого-то и заклеймить, убийства прекратятся; только потому, что Чёрный отчаянно, изо всех сил цеплялся за свою жизнь. И при взгляде сейчас на него мною снова постепенно начинала овладевать паника. Из глаз закапали слёзы, а тело затрясло как от сильнейшего холода. — А мне не кажется, что это Красный, — с серьёзным лицом решил внести свою лепту Литкум. — Вы, конечно, только не подумайте, что я его сейчас обвиняю, но Чёрный как-то раз тоже отлучился, и не было его намного больше, чем две минуты. Я просто к тому, что это нормально, не вместе же специально в туалет ходить, — он поджал губы. Мысленно я горько усмехнулся словам Жёлтого, вспоминая, как сам следовал за Эйлекком буквально всюду. Раньше бы они определённо назвали это паранойей, но вот сейчас, зная, что случилось с оставленным без присмотра Кардаасом, я понимал, что то было очень продуманно. — Я тоже считаю, что это сделал кто-то другой, — сказав это, Эйлекк тяжело вздохнул. Я сразу же дёргано повернулся на его голос. — И да, я раньше говорил, что Красный мне не нравится, но я тогда как бы и Белого подозревал, и что же мы видим теперь? — он натянул печальную улыбку. — Короче, я многое успел пересмотреть, ну и Красный, конечно, дебил полнейший, но убить, скорее всего, не мог. И ещё это точно не Соррен, мы всегда были вместе. Я готов был поспорить, что голос парня стал мягче, когда он заговорил обо мне, а повернув голову и увидев, наверное, что я вот-вот снова впаду в истерику и отрублюсь (неважно, в какой последовательности), друг, не думая, сразу приобнял меня рукой за талию, притянув к себе, а другой рукой — осторожно положил мою голову на своё плечо. По телу тут же табунами забегали мурашки, а плакать от его утешений захотелось только больше, ведь так часто бывало, когда меня начинали жалеть. Мне было до ужаса неловко, что Эйлекк обнимал меня прямо здесь, перед всеми, за столом, однако, решив, что, возможно, только я нахожу это чем-то смущающим, просто перестал об этом думать. Но заметив на себе странный, непонимающий взор Синего, поспешно прикрыл глаза, уперевшись взглядом в столешницу. — Всё хорошо, — еле слышно, заботливо произнёс Эйлекк у меня над ухом. — Ну а вы-то вдвоём где были? — вдруг резко прервал нашу идиллию капитан. — А то что-то так сообщить и не соизволили, — он явно был этим недоволен. — Мы топливо носили, — повернулся к нему друг. — Уже подходили к верхнему двигателю, когда услышали крики. — Так вы, значит, тоже были неподалёку, — выплюнул Синий, нахмурившись. — И? К чему это ты?! — Эйлекк негодовал, оттого и высказывания его звучали довольно грубо. — Я просто сказал, что не думаю, что это Красный, и что, теперь во всём повинен я?! — Ах ты не думаешь?! — Синий буквально взорвался. Не знаю, что именно его так зацепило, но это был один из тех нечастых случаев, когда капитана начинало откровенно нести. — Просто не думаешь, без каких-либо там доказательств?! Ну ты, конечно, гений, Циановый! Я, если что, тоже многое могу сейчас подумать! Да и вообще, мне одному безумно интересно, что думает Фиолетовый? — я вздрогнул, не ожидая услышать свою национальность. Сердце в груди заколотилось с невероятной скоростью. — А то сидит, отмалчивается, ревёт чего-то без конца! Ты хоть слово сегодня скажешь, а?! — Я... — мне пришлось поднять голову с плеча парня и посмотреть в пожирающие меня с гневом глаза. Тело зазнобило с удвоенной силой. — Я н-не отмалчиваюсь, я п-просто... — Да что ты пристал к нему?! — вмиг взъелся Эйлекк, придя ко мне на защиту. — Не видишь, ему плохо?! Последняя фраза друга заставила лицо Синего побагроветь, а брови — сдвинуться ещё больше. Я сразу понял, что зря он это сказал, и уже начинал готовиться к полному разносу. — А мне что ли, думаешь, хорошо?! — тотчас грозно завопил Синий. — Тебе хорошо?! Кому-то ещё здесь?! — он демонстративно обвёл взглядом стол. — Но сопли здесь пускает почему-то только он! Капитан яростно махнул рукой в мою сторону, и внутренности невыносимо сдавили жгучая обида и непреодолимое чувство вины из-за того, что всё, о чём он говорил, на самом деле было правдой, и я действительно был настолько убогим. Но Эйлекк, видимо, не собирался так легко проигрывать Синему. — Слушай ты, козёл, — он убрал руку с моей талии и рывком поднялся со скамейки. И я уже понимал, что грядёт нечто ужасное. — Если ты сейчас же не заткнёшься, то я тебе обязательно вмажу и не посмотрю на то, что ты у нас тут типа большой, крутой начальник. Потому что нехрен тут его оскорблять! После этих слов над столом нависла мёртвая, гнетущая, хорошо осязаемая тишина. Эйлекк стоял, оскалившись, напротив Синего, готовый в любой момент защищаться или нападать, а тот стоял, крепко сжав кулаки и опустив голову, судя по всему, стараясь успокоиться. Успокоиться, дабы прямо сейчас не убить одного чересчур смелого парня. Трясясь в ожидании слов капитана, я бесконечно винил Эйлекка за это его безрассудство, за простое неумение держать рот на замке в ситуации, когда это сделать бы точно не повредило. Конечно же, мне было приятно, что он за меня так заступался, но только стоило ли оно того?.. — Ты всё сказал? — наконец произнёс Синий спокойным тоном, не смотря на юношу. — А?.. — от такого Эйлекк явно опешил. — Я спрашиваю, ты всё сказал? — повторил Синий, уже повысив голос и впившись в парня свирепыми глазами. И так и не дождавшись от него внятного ответа, мрачно обьявил: — Ну, в таком случае собрание можно считать оконченным. И все ребята, вновь так ни к чему и не придя, послушно начали расходиться по каютам.***
Хрипло втянув ртом воздух, я резко вынырнул из кошмарного сна, почувствовав, как меня всё усиленней начинают тормошить за плечи. Затратив пару секунд на то, чтобы окончательно разобраться, где сон, а где — реальность, я понял, что Эйлекк, включив ночник, сидел на моей постели и отчаянно тряс меня, зовя по имени. — Э-эйлекк... — слабо протянул я, развернувшись к парню. Всё моё лицо было залито слезами, и я, подняв руки, принялся их размазывать. — Ты сильно кричал во сне. И плакал, — обеспокоенно констатировал юноша, накрывая ладонью мои спутавшиеся от вороченья волосы и принимаясь размеренно поглаживать по голове. — Что тебе приснилось, мой хороший? — тихо, ласково произнёс он, и я тут же, не сдержавшись, заревел. «Мой хороший», повторял я его слова у себя в голове. Почему, почему Эйлекк обо мне так заботился, почему он был таким добрым?.. Не отойдя ещё полностью ото сна, я словил его руку своими и крепко, с трепетом прижал к груди, продолжив заливать слезами подушку. — Неважно, — сквозь слёзы выдавил я, отвечая на вопрос. — Давай не будем об этом... Пожалуйста... — Да, конечно, — согласился юноша, начав нежно перебирать мои волосы уже другой, свободной рукой. А спустя несколько минут, когда мне уже стало лучше, негромко проговорил: — А хочешь, я лягу с тобой? Может, тогда тебе будет спокойнее. — Д-да...— еле слышно, сконфуженно обронил я, глядя парню в лицо, а внутри у меня в это время всё бешено взрывалось и переворачивалось. Я не мог поверить, что Эйлекк в действительности это предложил. Я подвинулся на край кровати, и он, приподняв свою часть одеяла, лёг рядом, вплотную, обняв и принявшись поглаживать меня по спине. Всё тело пронзил мощный электрический разряд, а манящее тепло, передаваемое мне Эйлекком, словно вмиг потекло по жилам, постепенно заполняя собой каждую клеточку организма. Обняв его, я беспомощно подался вперёд так, словно от этого зависела вся моя жизнь, желая стать к нему ещё ближе, хотя, казалось, это было уже невозможно. «Я так люблю тебя», хотел сказать я, но, не зная, как парень расценит эти слова, промолчал. И, уткнувшись носом в его грудь, слушая его мерное дыхание и с наслаждением вдыхая его неповторимый, ставший родным аромат, я очень быстро снова провалился в мир сновидений.