Шесть недель в клубе "Аттраттик"

      Жёлтые блики солнца, отскакивавшие от проезжающих по оживлённому перекрёстку машин, били в глаза. Гермиона щурилась, вглядываясь в сторону поворота, из-за которого должен был показаться красный скутер. Её так и подмывало взяться за телефон и упрекнуть Фреда в том, что он опаздывает, но часы на башне здания через дорогу показывали только четверть седьмого. Топтаться у станции, пусть даже и пятнадцать минут, не хотелось. Дождавшись зелёного сигнала светофора, она направилась вниз по Фортесс-роуд. Цепь разношёрстных вывесок и цветных фасадов первых этажей тянулась, казалось, до самого горизонта — рестораны, кофейни и закусочные чередовались с магазинами и маленькими конторами.       За годы проживания в Лондоне в этих местах Гермиона ещё не бывала, предпочитая пару-тройку знакомых заведений в знакомых районах. Окружающая её новизна почти наверняка не вызывала бы интереса, если бы не волнение, от которого хотелось избавиться, заняв себя хотя бы изучением улицы.       Взгляд то и дело цеплялся за отражение в витринах — странное и будто чужое. Перед выходом из дома ей пришлось потратить немало времени, чтобы перебрать гардероб. Привычные варианты либо были бронёй, придающей важности и строгости внешнему виду, либо преследовали цель раздеться в два счёта, чтобы не дать возне с одеждой убить настрой на секс. Ни то, ни другое не вписывалось в ожидания от сегодняшнего вечера. Эта неясность и бесцельность нервировала.       Телефон в кармане джинсов завибрировал. Гермиона остановилась, чтобы принять вызов.       — Кинозал освободится только после семи, — сообщил Фред. — Ты где сейчас?       — Что за… — Гермиона оборвала себя на полуслове, решив не вникать в то, каким образом работает «новый крутой кинотеатр», в который они собрались. — Гуляю по Фортесс-роуд, — она прервалась, чтобы найти ориентир, — через дорогу синий паб «Перекрёсток».       — Поворачивай назад, встретимся у литературного кафе.       — Я что-то не заметила такого кафе.       — Почти у станции, зелёное такое, не пропустишь. Давай.       Фред сбросил трубку до того, как она успела что-то ответить. Нарушение обкатанной схемы разговоров вызывало у Гермионы растерянность пополам с раздражением. Развернувшись, она стала внимательнее разглядывать все зелёные фасады на пути, отыскивая нужное место, но куда раньше заметила припаркованную «Фриду». Кривоватые золотые буквы вывески напротив гласили, что это и в самом деле литературное кафе. Через высокие окна хорошо просматривалось помещение, так что найти Фреда не составило большого труда, хотя его рыжая голова терялась на фоне апельсинового цвета стен.       Гермиона толкнула дверь и зашла внутрь. Уставленные книгами полки, мебель из потёртого тёмного дерева, настольные лампы с украшенными бахромой абажурами, картины и звучавшая из динамиков не то классическая, не то блюзовая музыка создавали хаотично-богемную обстановку. Не то чтобы Фреда нельзя было отнести к потенциальным посетителям такого заведения, но у Гермионы складывалось ощущение, что ему больше бы подошло что-то в духе их же клуба.       — …комедия, мать честная! Можно целый стендап-вечер устроить, — донёсся до неё голос Фреда. Мужчина за стойкой одобрительно засмеялся.       — Встретиться у кафе и внутри него — немного разные вещи, не находишь? — тихо сказала она, встав рядом с ним у витрины с десертами и обменявшись приветствиями с улыбчивой официанткой.       Фред обернулся.       — Да-да, я тебе смс-ку скинул. Только что, — он тряхнул зажатым в руке телефоном.       — Очень своевременно. — Гермиона пробежалась взглядом по меню. Цены были вполне демократичными, и она почувствовала себя спокойнее. — Что посоветуешь?       — Что угодно, кроме кофе, — шёпотом ответил Фред и тут же попросил себе кофе. — Снобы на него жалуются, так что не порть себе впечатление, — добавил он, пока официантка отвернулась к кофеварке.       — Я, по-твоему, сноб?       Отвечать он не стал — продолжил трепаться с мужчиной за стойкой. Очевидно, знакомым — вряд ли кто-то стал бы вот так запросто рассказывать первому попавшемуся клиенту о ремонте дома. Стараясь не вслушиваться в их разговор, Гермиона ещё раз просмотрела меню. Ей хотелось порисоваться и назло взять кофе, но кошелёк обязывал вести себя разумно, поэтому она заказала чай со льдом.       — Пойдём в патио или тут посидим? — наконец обратился к ней Фред, перед этим несколько раз заверив своего знакомого, как рад был его увидеть.       От этого «патио» тихий и уютный зал кафе тут же утратил свою привлекательность, а в голове пронеслись отголоски фантазий об отпуске в летнем домике где-нибудь у моря, теперь уже недосягаемом. Они выбрались на задний дворик, окружённый стенами из старого серовато-коричневого кирпича. Между плитами камня пробивались пучки травы; лозы плюща, тянувшиеся по деревянным решёткам, кое-где выглядели безжизненными и наверняка нуждались в обрезке. Лёгкий ветер разносил по воздуху терпкий аромат цветущей в горшках герани. Поставив стакан на один из круглых столиков, украшенных мозаикой, Гермиона притянула к себе раскладной стул и устроилась на пятачке, куда всё ещё попадали солнечные лучи.       — Тебя здесь, похоже, знают, — сказала она.       — Побочный эффект популярности, — сказал Фред и, отпив из чашки, откинулся на спинку стула.       — Как же, — хмыкнула себе под нос Гермиона, обратив внимание на пожилую даму, курившую электронную сигарету. Возможно, стоит перейти на что-то подобное, подумала она, уловив приятный фруктовый запах.       — Сделаю вид, что я этого не слышал.       По его тону не было ясно, шутит он или же в самом деле уязвлён.       — Что? — вскинулась она, поймав на себе его пристальный взгляд. — Мне нужно извиниться?       — Не думаю, что это в твоём стиле.       Внутри стало закипать недовольство, но Гермиона не понимала, почему. Возможно, дело было в том, что он говорил так, будто точно знает, что в её стиле, а что нет. Или в том, что он увиливал от прямых ответов.       — Ты хотел, чтобы я к тебе не цеплялась, но сам ведь нарываешься.       — Путаешь причину и следствие. Я только отражаю твои пасы.       — Око за око, значит? Вопрос в том, кто первый начал.       — Очень мудро для человека, который вроде как разруливает чужие споры.       — Если ты о моей работе, то она не в этом заключается. — Вспыхнувшее желание пуститься в подробные объяснения быстро погасло. — Слушай, — выдохнув, сказала Гермиона, — я не особо разбираюсь в футбольных терминах, но давай хотя бы на сегодня уберём мяч с поля.       — Вот это новости! — присвистнул Фред, выпрямившись на стуле. — Спросил бы, не надышалась ли ты краской, но раз такие дела…       — Даже одной секунды не продержался. А ещё спор хотел заключить.       — Ладно-ладно! Начнём отсчёт, когда зайдём в кинотеатр. — Он посмотрел в телефон. — У нас есть двадцать три минуты, чтобы сцедить яд.       — Буду иметь в виду, — улыбнулась Гермиона и потянулась к стакану, покрытому каплями влаги.       Повисшая следом тишина прерывалась только покашливанием старушки, щёлканьем клавиатуры ноутбука со стороны дальнего столика и шумом кофеварки, доносившимся из открытого окна. Фред будто находился в другом измерении времени — маленькая чашка чёрного кофе даже наполовину не опустела, а Гермиона уже ворошила трубочкой нерастаявшие кубики льда на дне стакана, борясь с желанием схватиться за телефон и начать листать новости или картинки из чужой жизни.       — Как всё прошло в воскресенье? — не выдержав, спросила она.       Фред удивлённо вскинул брови.       — Я думал, ты список оскорблений составляешь.       — С благословением как-то неинтересно. Так что?       — Зря мы сомневались насчёт лекций, Эван отлично разогрел публику. И по выручке вышло даже лучше, чем в субботу.       — Ещё бы. Секс — древний, но всё ещё рабочий способ привлечь внимание. — В её голове эти слова звучали лучше, и Гермиона поспешно добавила: — Я имею в виду рекламу и всё такое.       — Да в жизни тоже работает, — ухмыльнулся Фред. — Но в нашем случае скорее сыграл эффект новизны и исключительности. Кому нужно то, что и так можно запросто получить? Но стоит сделать необычную обёртку и добавить немного таинственных легенд — и даже бутылка воды станет роскошью только для избранных.       — А ты не так уж безнадёжен, — протянула Гермиона.       — Это комплимент или ты решила воспользоваться благословением?       — Простое удивление. Откуда у вас проблемы с раскруткой, если ты всё это знаешь?       — До недавнего времени не знал.       Фред протянул руку к лежавшему на столе телефону и стал что-то искать, а затем повернул экран в её сторону. Яркий свет делал изображение почти незаметным, и Гермиона склонилась ближе. Переписка с Драко была открыта на сообщении, почти полностью состоявшем из ссылок. Лишь в конце было короткое «На этих выходных почитай, в субботу обсудим».       — Он взялся за твоё обучение? — спросила она, пробежавшись по заголовкам статей.       — Вроде того.       Гермиона почувствовала себя странно. Драко просил её подтянуть Фреда, и, хотя она не собиралась всерьёз браться за это и вообще не дала чёткого ответа, было немного обидно, что он начал действовать сам.       — Сказал, зачем? — Пытаясь делать вид, что ей это не особо интересно, она снова принялась размешивать лёд в стакане.       — В последнее время у него одно объяснение на всё — нужно двигаться дальше.       — И не поспоришь, — рассеянно пробормотала Гермиона.       Фред что-то неопределённо промычал, залпом допил кофе и поднялся из-за стола.       — Нам тоже пора двигать, сигареты кончились, надо купить.       — Можем мои покурить.       От внезапного приступа щедрости внутри разливалось тепло, заполняя пустоту, не дававшую ей покоя в последние дни. Но мысль о том, что глупо так поступать, когда есть явная необходимость экономить, мешала ей насладиться этим ощущением. «Поделим пачку — выкурю меньше», — рассудила Гермиона, оправдываясь перед собой. — «Это же врачи советовали, вот и возможность появилась».       Оказавшись на улице, Фред подошёл к скутеру и снял замок. Несмотря на смешанные впечатления от прошлой поездки, Гермиона без вопросов взяла протянутый шлем и куда увереннее прыгнула на сиденье, когда Фред подал сигнал.       — Далеко ехать? — спросила она, пока он протирал зеркало. Если в первый раз цепляться за Фреда было вполне естественно, то теперь она сомневалась. Было ощущение, что между ними вырос барьер. И не последнюю роль в этом сыграли намёки Драко, которые всё ещё вспыхивали в памяти.       — Чуть дальше перекрёстка, — Фред указал в сторону станции. — Готова?       Прикинув силы, Гермиона схватилась за ручки позади себя и кивнула своему отражению. В мыслях пронеслись обрывки молитв, когда скутер дёрнулся с места.       На дороге было всё ещё жарко, и ветер на той скорости, с которой они ехали, совсем не освежал. Воздух дрожал над нагретым асфальтом, стоявшие на светофоре машины обдавали теплом ноги, а голова под шлемом покрывалась испариной. Чувствуя, как ладони соскальзывают с ручек, Гермиона сжимала их до боли в плечах и надеялась, что в представлении Фреда «чуть дальше перекрёстка» — не больше мили.       Когда загорелся зелёный, Фред повёл скутер на поворот. Едва она успела удобно устроиться, чтобы не приходилось подтягивать ноги, они ещё раз повернули, заезжая в арку, и Фред заглушил мотор.       Гермиона оглядела обшарпанные задворки старого дома с мусорными контейнерами, безликими дверями, заложенными кирпичом окнами, отыскивая хотя бы намёк на наличие кинотеатра. Под козырьком одной из дверей курил волосатый паренёк в мешковатых джинсах и просторной белой рубахе. Приложив два пальца к виску, он отсалютовал Фреду.       — Крутой кинотеатр? — прошипела она, вручая ему шлем. — Это ты про телевизор в мусорном баке?       — Ты же говорила, что не делаешь поспешных выводов, — подмигнул Фред, — вот и не торопись.       — Когда я…       Спросить она не успела: паренёк подошёл к ним и сгрёб в охапку Фреда.       — Хаа-рош, хаа-рош, — посмеиваясь, приговаривал он, похлопывая его по спине. — Выглядишь не так стрёмно, как я ожидал, сечёшь, бро?       — Ну спасибо, — фыркнул Фред. — Это мисс Грейнджер.       — Гермиона, — поправила она.       — Пусть так. Мы работаем вместе. А это мой старый приятель, Сэм Уиллис.       — Как Брюс?       Сэм поджал губы и подёргал завязки-кисточки на воротнике. Фред покосился на него с ухмылкой.       — Не-а, как Сэм Смит, сечёшь?       Он выглядел так, будто ему стоило больших усилий не нагрубить. По всей видимости, она не первая так отзывалась на его имя. Смутившись от собственной глупости, Гермиона отошла в сторону и открыла сумку, чтобы достать сигареты.       — Лады, пойду всё проверю, чтоб по высшему классу, как обещалось. — Сэм кивнул на дверь и хлопнул Фреда по плечу.       — «Работаем вместе», — передразнила Гермиона, протягивая пачку, когда Фред повернулся к ней.       — А что, нет?       Закурив, она пожала плечами. И в самом деле — нашла к чему придираться. Кругом полно более весомых поводов. Один его хипповатый дружок чего стоит!       — Знаешь, что такое культурный шок? — спросил Фред, закрыв кофр со шлемами. Он обошёл «Фриду», осматривая колёса, поправил опору и смахнул усевшуюся на зеркало муху.       Мысленно приготовившись к подколам, Гермиона напряглась.       — Ну.       — Я обязан предупредить. Там не всё так прилизанно, как тебе нравится, так что не слишком пугайся.       — С чего ты взял, что мне нравится «прилизанное»?       — Взять хотя бы Драко. Ну или квартиру твою.       — Ты ещё мою комнату не видел, Шерлок.       Они переглянулись, синхронно выпуская струи дыма. Гермионе стало неловко за вырвавшееся «ещё», звучавшее если не как приглашение, то хотя бы его перспектива.       — У нас пять минут, — сказал Фред, достав телефон.       — Для чего?       — Для легальных острот и оскорблений.       — Да иди ты!       — Ладно, моя очередь. — Он выдохнул, словно спортсмен перед ответственным соревнованием. — Иногда мне кажется, что у тебя вообще тормозов нет. А иногда — что кроме них ничего нет.       Осмысливая сказанное, Гермиона не могла найти в этом что-то оскорбительное. В последнее время она и сама замечала это в своём поведении и перепадах настроения.       — Всего-то? Если хотел меня задеть — стоило идти дальше и говорить о причинах. Или начать читать мораль.       — Советуешь, куда лучше ударить, чтобы было больнее?       — Люблю указывать людям на их ошибки и говорить им, как делать правильно. Сечёшь? — изобразила она говор Сэма.       Отправив окурок в ближайшую урну, она скрестила руки на груди и осмотрелась. Будь у неё даже велосипед — она бы ни за что не стала парковаться в таком месте. И как только Фред не боится оставлять здесь скутер?       — Ты подозрительно спокойна для человека, которого привезли в место, похожее на притон, — заметил Фред.       — Сам говорил не торопиться с выводами.       — И мне можно верить?       — У меня с паранойей всё отлично, не надо подбрасывать дров.       — Есть разница между паранойей и здравым смыслом. Эх, время вышло, — сказал он, взглянув на телефон, — теперь придётся вести себя как нормальные люди.       — Нормальные люди, которые ходят смотреть немые фильмы в притоне, — фыркнула Гермиона, пытаясь умерить нервозность — в том числе от вида облезлой двери, которую он потянул на себя.       Тусклый зелёный свет неоновой вывески в баре подсвечивал клубы кальянного дыма, за которым вырисовывались неясные силуэты сидящих за столами посетителей, и придавал небольшому помещению зловещий вид. Решётка старого лифта, отгораживавшая бар под уходящей вверх лестницей, со скрипом сдвинулась, и Сэм — бледный, а сейчас и вовсе походивший на призрака, — повёл их за собой по узкому еле освещённому коридору мимо кабинки, напоминавшей не то тюремную камеру, не то декорацию БДСМ-клуба. Открыв одну из дверей, он жестом пригласил их войти.       Едва не споткнувшись о край ковра, Гермиона сделала шаг в сторону, заняв единственный уголок, в котором ничего не было. В комнате размером чуть больше её спальни одну из стен занимала огромная плазма, напротив которой разместились полукругом пухлые кресла-мешки. Между двумя диванами, стоявшими углом друг к другу, втиснулся стеклянный стол.       — Звук здесь, ну ты сечёшь, что к чему. Будешь менять — верни потом, как было, — сказал Сэм Фреду, подойдя к микшеру. — Свет, — взяв маленький пульт, он пощёлкал кнопками. Подсветка на потолке успела сменить все цвета радуги и остановилась на фиолетово-розовом. — С чего смотреть — сами выбирайте, подписка на всё есть. Если хотите зарубиться — пока у нас только ФИФА. Джойстики тут. — Сэм резко сел перед микшером и вытащил с нижней полки джойстики. — Напитки или закуски захотели — кнопку нажали. — Вскочив, он подошёл к столу и поднял коробочку с красной лампочкой и тонкую брошюру на пружине — очевидно, меню. — На диваны в обуви не залезать. Два часа ваши, как договаривались. — Сложив руки на поясе, он обвёл взглядом комнату и удовлетворённо кивнул. — Вопросы?       Гермиона, сбитая с толку его речитативом и мельтешением, помотала головой.       — Всё круто, спасибо, Сэм, — сказал Фред.       На ходу собирая волосы в пучок, Сэм вышел из комнаты.       — Гениально, — Гермиона не заметила, что почти не дышала с того момента, как они зашли, отчего голос прозвучал сдавленно и сипло. — Они просто дают пользоваться своей подпиской посетителям? — прокашлявшись, спросила она.       — Не только, — Фред склонился над микшером и сфотографировал его. — Снимаешь комнату и можешь пользоваться ей как угодно.       — Кроме обуви на диване, — напомнила она. Правило было странным, но оно вызывало какое-никакое доверие к заведению.       У Гермионы накопилось немало вопросов, но все они прокручивались в мыслях формулировками, от которых только что пришлось отказаться. И всё же большая часть из них была обращена к самой себе. Отмахнувшись от них, она решила уточнить то, что сейчас было действительно важным:       — Надо думать, это обойдётся нам дороже, чем сходить на «Мстителей»?       — Если бы мы с Сэмом не были на короткой ноге — да. Но он только открылся, поэтому даёт знакомым два часа бесплатно. Точнее в обмен на лестные отзывы. Так что подмечай, что тут можно похвалить.       Пока Фред искал фильм, Гермиона пыталась выбрать себе место. Её взгляд был прикован к красному креслу прямо по центру. Возможно, было бы удобно развалиться в нём, обзор что надо, но ей казалось, что занять это место — всё равно, что выйти на сцену под свет софитов. Не расслабишься толком, а в окружающей обстановке это и так было непросто, здесь всё будто кричало о том, что нельзя терять бдительность.       На экране появились титры на черно-белом фоне.       — Так мы… в самом деле будем смотреть «Путешествие на Луну»? — спросила она, заняв уголок дивана. — А оставшееся время чем займём?       — Каталог большой, найдём что-нибудь ещё. — Фред плюхнулся в то самое кресло, которое заприметила Гермиона. — Будешь там сидеть? — обернувшись, спросил он и погасил свет, когда она кивнула.       Дрожащее изображение старой плёнки показывало сцену с толпой не то волшебников, не то астрономов в расшитых звёздами и полумесяцами мантиях. Один из них, встав у доски, размахивал руками, что-то объясняя остальным. Гермиона улыбнулась. Наверняка она выглядела так же, когда проводила мозговой штурм в «Аттраттике».       Место действия сменилось, но вместо того, чтобы следить за сюжетом, она разглядывала Фреда. Подсвеченное экраном, на контрасте с темнотой комнаты, его лицо напоминало небрежный эскиз. Тонкая, будто недорисованная, линия рта и заломы вокруг неё, становившиеся чётче, когда он ухмылялся. Несколько ломаных чёрточек, обозначавших выдающийся нос с горбинкой. Внезапно — будто художник на какое-то время передумал делать только набросок, — растушёванная и плавная линия скул. Растрёпанные волосы — словно в создание рисунка влез ребёнок и добавил частокол зигзагов и штрихов. Снова мягкие линии, и снова углы. Всё это вызывало у Гермионы смятение. Привычный смысл красоты для неё состоял в соответствии эталону, от которого то, что она видела, находилось бесконечно далеко. Но, будь она художником, ей бы не захотелось ничего исправлять в этом странном сочетании: это разрушило бы весь замысел.       Краем глаза она заметила знакомую картинку — Луна в виде человеческого лица. Ещё днём, когда она наткнулась на этот кадр в поисковике, её посетило смутное ощущение, что она видела его раньше, хотя никогда не смотрела этот фильм. Фред повернул голову, когда огромный снаряд попал Луне в глаз, и Гермиону бросило в жар. Испугавшись, что он застукал её, она постаралась сохранить невозмутимый вид. За музыкальной темой не было слышно, что он сказал, но Гермиона уловила слово «момент» и расслабилась — похоже, он просто узнал кадр и захотел поделиться этим.       Путешественники в фильме стали отбиваться от инопланетян, и от этой сцены у Гермионы возникло двойственное ощущение. Может они и прибыли с благой целью, вот только местным об этом не сообщили. Мысли снова возвращались к мозговому штурму, и резкое поведение Фреда перестало казаться неоправданным. Защищать то, что тебе дорого — вещь вполне естественная. Когда путешественники вернулись в корабль-снаряд и упали на Землю, она порадовалась — и совсем не их спасению.       Вскоре на экране появилась надпись «Конец», и Гермиона украдкой полезла в сумку за салфетками. В носу защипало после финальной сцены праздника, на который выволокли связанного верёвками жителя Луны, случайно уцепившегося за корабль.       — М-да… — протянул Фред.       — Я думала, это будет комедия, — еле выговорила Гермиона. Она сама не понимала, почему так расчувствовалась.       — Так это она и есть. Кто из нас тут режиссёром хотел быть? — лениво повернув голову, спросил он.       — Не придирайся, — быстро спрятав скомканную салфетку в карман, буркнула она. — Ты ведь понял, о чём я. Неловкие падения на банановой кожуре и всё в таком духе.       — Ладно, для нашего понимания здесь мало комичного. Ну так и время было не слишком весёлым. — Фред закинул руки за голову и потянулся. Гермиона позавидовала ему: сидеть вполоборота было неудобно, за эти пятнадцать минут спина затекла, но она почему-то не могла себе позволить устроиться как-то иначе или так же потянуться. — Интересно, через сто лет про наше время будут так же говорить?       — Сейчас даже фильмы нашего детства выглядят странно, так что лет двадцати хватит. Почему ты вообще решил это посмотреть?       — Утром мне показалось, что будет забавно провести день без слов.       — Правда? Прости, что обломала тебя, — отозвалась Гермиона.       — Ой, неужели мяч возвращается на поле? — обернувшись, спросил Фред.       — Чёрт, — процедила она. — Сложно быть нормальным человеком, уверена, тебя тоже распирает, так что разрешаю пенальти. — Фред с важным видом покивал, положив ладонь на сердце, и она продолжила: — Окей, немое кино. Но почему не что-то из Чаплина? Или «Прибытие поезда»?       — Последнее пришлось бы зациклить, чтобы довести до приемлемого хронометража, да? — подмигнул Фред.       — Один-один. Теперь нормальный ответ.       — Это первое, что пришло на ум. У The Smashing Pumpkins был клип с таким сюжетом, я давно хотел посмотреть оригинал, но как-то руки не доходили.       — Кажется, не слышала о таких.       — «Мелан Холия и бесконечная грусть»?       — Что, прости?       — Это название их альбома. Но вижу, что тебе это ни о чём не говорит.       — Ну почему? Звучит как описание моей жизни.       Они переглянулись, и Гермиона не смогла сдержать улыбку.       — Можешь бить пенальти, — сказал Фред, вскинув руки.       — За что?       — Я врубил музыкального сноба. Знаю, как это бесит других.       Гермионе хотелось сказать, что это меньшее, что её бесит в нём. Но стычки между ними — а именно к этому бы всё и привело, — становились слишком предсказуемыми. Потратить остаток вечера на то, что можно получить в любое время без особых стараний, казалось не самой разумной затеей. И не самой интересной. По крайней мере, на фоне игры в «нормальных людей», которая им обоим давалась нелегко.       — Давай посмотрим и клип, — предложила она. — Мне показалось, что я уже где-то видела эту Луну.       — Вариантов много, — сказал Фред, переключаясь на Ютуб, — культовая сцена, как-никак.       Цветная романтичная версия событий с дирижаблем вместо пушечного снаряда пришлась ей по душе. Но куда больше в сознание проникли слова песни: «Believe, believe, that life can change, that you're not stuck in vain». После этой строчки она не особо вслушивалась в остальной текст, раз за разом повторяя её про себя и испытывая странное воодушевление — будто давно ждала, что кто-то скажет ей это.       — Нет, этот кадр я точно не здесь видела, — произнесла она, когда видео закончилось. — А песня неплохая. Не моя чашка чая, конечно, но что-то в этом есть.       Несмотря на слабый свет, она заметила довольное выражение на лице Фреда. На этот раз оно не бесило, потому что не таило подвоха и не было вызвано превосходством в очередном обмене колкостями.       — Мы планируем сыграть её на этих выходных, но в акустике.       — В таком случае, жду видео в вашем профиле. Даже обещаю его посмотреть.       — А почему бы тебе не прийти на живое выступление?       — Потому что… — Гермиона замолкла. Воспоминания о прошлых выходных в «Аттраттике» вроде и утратили свою резкость, но всё же откликались внутри неприятными ощущениями. Да, она начинала рассматривать клуб как источник дохода, и для этого следовало хотя бы изредка там появляться, но ей казалось, что это будет когда-то потом: когда утихнет злость на Драко или когда она почувствует себя достаточно сильной, чтобы находиться рядом с ним. — Я хочу знать, на что тратить своё время, и, уж прости, приходить ради одной песни — такой себе повод.       — Не ради одной! Будет кое-что из старой программы, кое-что из репертуара на День Святого Валентина. Всё, что можно привязать к свадебной теме.       Воображение нарисовало море цветов, пирамиды сахарных пирожных на банкетных столах, украшенные драпировкой арки, Фреда в костюме священника и слипшиеся на танцполе парочки, среди которых, конечно, затёрлись Драко и Верити. Всё это действо подзвучивали баллады Бонни Тайлер и Уитни Хьюстон. Гермиону передёрнуло от неудовольствия. На этом празднике она видела для себя только одно место: край барной стойки, откуда в любой момент можно незаметно уйти, перед этим осушив несколько пинт любимого стаута.       — Как будто я знаю, что у вас было, — сварливо отозвалась она, прогоняя тошнотворную картинку из мыслей.       — Нужно было весь сет-лист перечислить?       — Нет, но было бы очень мило с твоей стороны снизойти до моего уровня и говорить конкретнее.       «Ещё немного — и снова пенальти», — подумала она. Впрочем, Фред не возмущался. Возможно, счёл это ответом за «музыкального сноба».       — До твоего уровня, говоришь? — картинно потирая подбородок, проговорил он. — Ну, Стинг будет, точнее The Police.       — «Every breath you take», — игнорируя явный выпад в свою сторону, сказала Гермиона. — Очевидный выбор.       — Не угадала.       — Почему нет? Она была бы в тему.       — С таким-то текстом? «Я буду следить за тобой».       Гермионе всегда казалось, что эта песня про любовь вопреки здравому смыслу — что-то похожее она когда-то испытывала к Драко. Она знала её наизусть, но никогда не замечала маниакальности в этих строчках. На ум пришли ассоциации с последними сообщениями Пола, и ей стало не по себе.       — Зачем ты это сказал? — возмутилась она. — Я её любила.       — А сейчас резко разлюбила? — хмыкнул Фред. — Я всего лишь имел в виду, что она не подходит для этой вечеринки. Ладно, что будем дальше смотреть?       — Есть мысль, — неуверенно протянула Гермиона, но тут же махнула рукой: — Хотя нет, это будет глупо.       — Какая интрига! Давай выкладывай, сегодня можно вести себя глупо.       — Это по какому поводу?       Фред уставился на неё недоуменным взглядом, и Гермиона решила, что для него, похоже, говорить и делать глупости так же естественно, как дышать — поэтому он не может найти слов, чтобы объяснить. Однако затянувшееся молчание настораживало.       — Глупее уже некуда, — сказал он. — Взять хотя бы то, что ты безо всяких вопросов согласилась пойти в место, о котором ничего не знаешь, и даже адрес не уточнила.       Эти слова одновременно вызывали страх и злость. Гермионе резко захотелось выйти на улицу и закурить.       — Какой смысл спрашивать, если ты вечно увиливаешь от ответов?       — Потрясающая логика. У тебя со всеми людьми так работает, или это я какой-то уникальный?       — Нормальные люди прямо отвечают, — огрызнулась она, достав из сумки пачку и зажигалку.       Быстро преодолев коридор и бар, Гермиона выбралась наружу. После темноты кинозала свет резал глаза, хотя солнце уже совсем не попадало в тенистый двор. Закурив, она, всё ещё щурясь, разглядывала соседние двери. Одна из них, вероятно, принадлежала какому-то кафе, судя по шумной вытяжке, со стороны которой доносился запах жареного масла, и более-менее приличным бакам для отходов. Вот только снаружи она не заметила никакого кафе — потому что не смотрела по сторонам после того, как они повернули от станции. Она даже не знала, на какой улице сейчас находится. Фред был прав — глупее некуда. Почему она решила довериться его выбору? Почему приняла все эти размытые ответы, не пытаясь добиться хотя бы малейшей ясности? Да и как так вышло, что ему, из всех окружающих её людей, удалось подобраться так близко, при том, что о нём самом она не знает почти ничего?       Дёрнувшись, когда дверь позади с протяжным скрипом открылась, она обернулась и протянула сигареты. Фред покачал головой.       — Разжился у Сэма, — сказал он, срывая фольгу с новой пачки. — Фигово у нас получается вести себя нормально, да?       — Говори за себя. Я стараюсь как могу.       Фред молчал, рассматривая «Фриду» так, что Гермионе уже становилось неловко находиться рядом с ним, будто она третий лишний, оказавшийся рядом с парочкой в неподходящий момент. Затушив окурок, она собиралась вернуться в зал.       — По-моему, благословение работало лучше, чем запрет, — сказал Фред, когда она поднялась на крыльцо. — Меньше напряга.       — Это точно.       — Как насчет того, чтобы вернуться к этой схеме?       Такой расклад почти полностью её устраивал, и Гермиона была готова согласиться. Однако раздражение от неопределённости и недосказанности не давало ей покоя.       — Только с дополнительным условием. Если я о чём-то тебя спрашиваю — ты отвечаешь, не виляя хвостом.       — Я предпочитаю говорить правду. Иногда могу сказать только её часть. Хочешь, чтобы я тебе врал только для того, чтобы что-то ответить?       — В таком случае можно сказать, что не хочешь отвечать на вопрос.       — Ладно, давай попробуем. Только пусть это работает в обе стороны. — Фред докурил и протянул ладонь. — Договорились?       Помявшись, Гермиона ответила рукопожатием, и он притворно заохал:       — Аккуратнее, ты так лишишь меня возможности играть на гитаре.       На обратном пути он начал допытываться, что она хотела посмотреть перед перекуром, и Гермиона, сдавшись под давлением уговора и приготовившись к насмешкам, попросила включить клип на «Shape of my heart» Стинга. Вернувшись в кинозал, Фред принялся возиться с техникой.       — Глупо же тратить время на то, что можно было посмотреть и дома. — Гермиона чувствовала, как лицо горит от стыда из-за того, что снова пришлось выставить напоказ свою нездоровую любовь к Стингу.       — Строго говоря, всё что здесь есть, можно смотреть из дома. Вывод?       — Не знаю, может стоило идти на «Мстителей»? — пытаясь подавить зевок, протянула она, устраиваясь в красном кресле — как и хотела с самого начала. — Хотя я уже фильма три пропустила, какой в этом смысл.       Фред обернулся.       — Эй! Что за дела? — возмутился он.       — Я хочу посмотреть отсюда.       — Но почему именно это кресло?       — Тебе жалко?       — Да. Оно уже приняло мою форму, я успел привязаться. А ты сейчас будешь ёрзать и взбивать его под себя.       Было видно, что ему с трудом удаётся говорить это с серьёзным лицом. Да и сама Гермиона еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.       — Твоя форма вполне удобна, — заверила она. — Так и быть — обещаю не ёрзать.       Достав телефон, Фред вытянул руку, и спустя секунду раздался щелчок камеры.       — Это ещё зачем?       — Чтобы потом вернуть всё на место, — он подтолкнул к ней соседнее кресло. — Двигайся.       — Ну уж нет, оно сейчас идеально по центру стоит.       — Будет справедливо, если каждый получит кусочек идеального центра.       — Ладно. Но красное всё равно будет моим, потому что мне нравится цвет.       Фред расплылся в улыбке и стал двигать кресла.       — Нормально? — спросил он, оценивая новую обстановку. — А то вдруг я себе лишние полдюйма отхватил?       — Включай уже, — махнула рукой Гермиона и, пока он отвернулся, растащила кресла подальше друг от друга. Про себя она назвала это «приличным расстоянием», но при всём желании не смогла бы объяснить, по каким меркам оно определяется.       Когда зазвучал перебор струн, окружающая её комната будто растворилась, превращаясь в старую гостиную; кадры на экране смешивались с воспоминаниями о том времени, когда ламповый телевизор казался ей таким же большим, как эта плазма. Будучи маленькой, она совсем не понимала смысла слов, но жадно внимала голосу — от него веяло спокойствием и грустью, которые отзывались трепетом в душе. Человек, который пел эту песню, — Гермиона вспомнила об этом только сейчас, — сразу показался ей кем-то близким и понимающим. Настолько, что она заставила потом родителей составить семейное древо, надеясь найти родство с ним. Почему у неё возникли такие фантазии, память отвечать отказывалась.       — Ты, наверное, думаешь, что у меня какой-то пунктик на Стинга, — сказала она, когда всё погрузилось в тишину, нарушаемую лишь тихим шелестом работающих динамиков.       — Не думаю. Это факт, — отозвался Фред.       Не поворачиваясь к нему и продолжая смотреть на застывшее изображение последнего кадра, Гермиона продолжила:       — Я не сумасшедшая фанатка. Уже давно его не слушаю, не знаю никаких новостей.       — Минутку, ты сейчас оправдываешься или что?       — Скорее пытаюсь убедить себя, что я нормальная.       — Не знал, что нормальность измеряется предпочтениями в музыке.       — Я не об этом. Меня… — Внезапно слова перестали складываться во что-то связное, и Гермиона замолчала. — Эта музыка… Время будто отматывается назад, когда я её слышу.       — Ностальгируешь? Ну и что здесь ненормального?       — Это непохоже на ностальгию, — возразила она. — Странную вещь скажу, но у меня такое ощущение, что я застряла на одном уровне квеста. И чтобы пройти на следующий, нужно вернуться к предыдущему и найти подсказку. Эта песня что-то вроде маячка или кусочка пазла. Ради бога, давай включим что-нибудь, этот звук мне на мозг давит! — выпалила она, указав на колонки.       Фред поднялся с места и сверил время.       — На полнометражку времени уже не хватит. Поищем Чаплина?       — Ну уж нет, хватит на сегодня немого кино!       — Можем продолжить смотреть клипы, ты ведь хотела узнать, что мы будем играть на выходных.       — Да уж, таким я в кинотеатре никогда не занималась, — усмехнулась Гермиона. — Окей, что угодно, только не тишина.       На самом деле она не была уверена, что сидеть под аккомпанемент романтичных песен будет намного комфортнее, чем в тишине. Но какое-то мельтешение перед глазами и заполненный фон хотя бы могли придать происходящему осмысленность. Вернее, её видимость.       На экране появилось изображение не то звуковой волны, не то колебания струны на чёрном фоне, и зазвучал знакомый мотив — раньше эту песню довольно часто можно было услышать в барах и кофейнях, к тому же Arctic Monkeys были популярны в их студенческой тусовке. Вот это, по сравнению со Стингом, точно можно было назвать ностальгией. В какой-то момент Гермионе показалось, что она слышала её совсем недавно, и она отвлеклась, пытаясь вспомнить, когда это было.       В поле зрения попала рука Фреда, которой он отбивал ритм, как и сегодня днём на её кухне, и мысли тут же перескочили на несколько часов назад.       — Ты можешь мне кое-что объяснить? — слегка склонившись в его сторону, чтобы он точно мог её услышать, спросила она.       — Раз уговор был, полагаю, выхода у меня нет.       — Когда я сегодня сказала, что не всегда была такой, ты сказал, что тоже, это…       На лице Фреда мелькнуло облегчение, и он даже не дал ей договорить:       — Вот оно что! Я имел в виду, что пять лет красился в чёрный цвет, а потом вообще побрился наголо.       — Ты издеваешься? Я голову ломала, а ты всего лишь про волосы свои!       — Правда? — потешался Фред. — И что успела нафантазировать?       — Именно что нафантазировать. Я тебя вообще не знаю, а ты на меня уже досье составить можешь. Меня такой расклад не устраивает.       — Справедливо.       — Это всё, что ты можешь сказать?       — Да. Мы ведь условились отвечать на вопросы, но для начала их нужно задать.       Совершенно неестественно хихикая, он подошёл к столу и чем-то зашуршал, а после вернулся и протянул миску с цветным драже:       — Будешь? Можешь даже все красные забрать, я не против.       — Как мило, — буркнула Гермиона. — Они шоколадные или фруктовые?       — С арахисом.       — У меня на него аллергия.       — Внесу это в досье.       — Надеюсь, не для того, чтобы когда-нибудь попытаться меня отравить, — фыркнула Гермиона, отворачиваясь к экрану, где Эми Уайнхаус манерно тянула слова о том, как любовник кувыркается с другой. — Значит, The Police не подходят к свадебной теме, а эта песня — да?       — Я тебе соврал, — прожевав конфету, ответил Фред. — Меня просто тошнит от «Every breath you take». Наигрался в своё время, теперь даже слушать её не могу.       Погрузившись в свои мысли, Гермиона заулыбалась.       — Не могу себе представить.       — Чтобы тошнило от того, что поёт сам Стинг? — Фред с гримасой негодования воздел руки к потолку.       От резкого движения миска на его коленях накренилась, Гермиона дёрнулась, чтобы подхватить её, и охнула от удара. Глухой стук — миска всё же упала на ковёр, — и драже разлетелись по полу со звуком рассыпающихся бус.       — Вот чёрт, прости! — испуганно прозвучал голос Фреда. — Сильно я тебя?       — Жить буду, — сквозь зубы проговорила Гермиона, потирая голову. Повезло, что он не какой-нибудь тяжеловес и ударилась она не о его острый локоть.       — Нужно лёд приложить! — Он подскочил с места. — У Сэма точно должен быть, пойду…       — Успокойся, а? Нормально всё со мной. — Гермиона сползла с кресла и потянулась к рассыпанным конфетам, сгребая их в одну горку.       — Я поймать хотел, — оправдывался Фред, наклонившись и поднимая миску. — О, тут даже что-то осталось!       Он выглядел жутко смущённым и излишне суетился, за чем Гермиона наблюдала с большим удовольствием, хотя и не понимала, чем именно оно вызвано.       — Вообще я имела в виду, что не представляю, как ты будешь перепевать Эми, — всё ещё растирая место ушиба, сказала она, когда он наконец устроился в кресле с изрядно опустевшей миской.       — Зачем представлять, если можно прийти в клуб и услышать?       — Вижу, уроки Драко даром не прошли.       — Он здесь ни при чём, — будто бы даже обиженно ответил Фред.       Впрочем, он быстро повеселел, когда началось следующее видео, в котором Адам Левин с группой тайно заявлялись на свадьбы. Гермиона пыталась держать каменное лицо, но отчего-то реакции людей на экране сильно её цепляли, и она то и дело отводила взгляд, чтобы дать просохнуть увлажнившимся глазам. В один из таких моментов у неё чуть не выпрыгнуло сердце, когда Фред решил заговорить.       — Я, кстати, понял, про что ты. Ну, с этими возвратами на предыдущий уровень.       — Неужели, — выдавила она, пытаясь придать голосу язвительность.       — До «Аттраттика» я был в другой группе. От меня требовалось быть и Ленноном, и Морриси, и Джаггером. И при этом не отсвечивать.       Гермиона не уловила никакой связи с тем, о чём говорила она, но что-то подсказывало ей, что ехидничать сейчас не стоит: в кои-то веки он сам решил что-то рассказать о себе.       — Если Джаггер не отсвечивает, то он уже не Джаггер, — заметила она.       — В точку. Но я пытался. — Фред замолчал и стал перебирать драже в миске. — Пять лет из крайности в крайность.       Кусочки пазла стали сходиться.       — Это тогда ты ходил с чёрными волосами?       Фред кивнул и снова уставился на экран, где теперь мелькали кадры с незнакомой ей группой в окружении балета фриков. Гермиона боролась с собственными мыслями. Сознание зацепилось за эти «пять лет», пытаясь обнаружить закономерность. Для неё это тоже была значимая цифра — столько она страдала по Драко. «Не обманывай себя, ты и после круглой даты продолжала, просто не отдавала себе в этом отчёта», — осадил её внутренний голос. — «Нет здесь никакой связи».       — Когда мне было восемнадцать, я услышал песню одних новичков. Меня тогда накрыло что-то вроде прозрения. До этого момента я ещё сомневался, что буду заниматься музыкой. Ну, знаешь, окружающие призывали здраво подойти к выбору будущего, чтобы не приходилось собирать себе на еду мелочь в чехол от гитары. Но в голове засели строчки из этой песни.       Он прерывался после каждой фразы, чтобы закинуть в рот конфету. Выглядело это всё так, будто он пытался скрыть — и довольно плохо, по мнению Гермионы, — свою нервозность. Из-за этого она чувствовала себя неуютно.       — Когда у этих ребят вышел первый альбом, я всё ещё пытался найти постоянную группу, — продолжил Фред. — То мы не сходились во вкусах, то кто-то не был готов жертвовать комфортом… Кого-то просто устраивало играть в барах по выходным, и они не стремились к большему. Мне стало казаться, что найти своих людей, с такими же целями, как у меня, просто невозможно.       — А как же Джордж?       — Мы близнецы, но не сиамские, — усмехнулся Фред. — Каждый устраивал свою жизнь. И он не собирался связывать свою с музыкой. В общем, когда я уже отчаялся, одна группа предложила бросить всё и стать их участником, мол, я сбился с пути, но у меня есть потенциал и не стоит размениваться по мелочам. У них уже была академия за плечами, планы на будущее и нужные связи в лейблах. Конечно, я легко на это клюнул. Мне сказали, что придётся много вкалывать, чтобы дотянуться до их уровня. Я тогда подумал: ну наконец-то хоть кто-то сказал мне правду! Меня стали переучивать. Начиная с того, что надо слушать, и заканчивая тем, каким быть, с кем общаться. Это называлось «прививать нормальный вкус». Я не возражал — рядом же люди, которые знают, как правильно. Тем более, что результаты действительно были — мы неплохо зарабатывали, катались по стране. Писали свой материал, только никак не могли записаться, потому что он был «не того уровня», сколько ни старайся. Это не сходилось с моей мечтой, но к тому моменту я уже не вспоминал о ней. Ничего личного не существовало — ни друзей, ни предпочтений, ни мыслей, ни времени. Если посчитать, я даже с Джорджем за эти пять лет виделся не больше десяти раз — и то, каждый раз нужно было шифроваться. Но я ведь сам согласился «бросить всё», не спросив, что это значит.       — Ты уверен, что в группе был, а не в какой-нибудь секте? — спросила Гермиона. Игравшая из колонок музыка почти не доносилась до сознания, хотя громкость оставалась прежней. Всё внимание переключилось на голос Фреда, который звучал совсем не так, как обычно. Неестественно, преувеличенно-беззаботно.       — Сходство есть. В том, что слепо идёшь за чужой волей. И, конечно, нельзя задавать вопросов, потому что так ты ставишь под сомнение свою веру, а такое не прощается. — Он притих, ненадолго позволяя ворваться в эфир Робби Уильямсу. — Ладно, я заболтался, мы же тут про «предыдущие уровни», да? Два года назад мы с группой поехали на Гластонбери.       — Вы до таких масштабов доросли?       — Не выступать, просто потусоваться. Так себе вышло — большую часть времени в палатке торчали. Из-за дождей всё поле размыло, поэтому мы собирались ходить только на крупные выступления. Пили по ночам и отсыпались почти весь день. В один день я встал раньше остальных. Выхожу из палатки и слышу знакомую песню…       В этот момент Гермиона подумала, что лучшей иллюстрации для выражения «светиться от счастья» представить невозможно: его взгляд отливал завораживающим огнём, а не сползающая с губ довольная улыбка казалась даже безумной.       — Это была та самая группа, с которой всё начиналось. И я просто сорвался с места и побежал искать сцену, на которой они выступали. Никогда так быстро не перебирал ногами, наверное. Мне удалось подобраться достаточно близко к сцене, и я увидел, как они кайфуют от своей музыки. Как они выросли. Тогда в голове что-то щёлкнуло, — будто в подтверждение своих слов, он щёлкнул пальцами. — Время на самом деле будто промоталось в обратном порядке, к тому моменту, когда я впервые их услышал и загорелся. До сих пор помню, как в кедах грязь чавкает, вокруг толкучка жуткая, а я одновременно в эйфории и в трауре. — Выдержав паузу, он добавил: — Как будто уже тогда знал, что мы распадёмся.       — Вот так вот услышал песню и резко всё для себя решил?       — Как же! — усмехнулся Фред. — Не в сказке живём. Это был всего лишь момент озарения. Маячок, как ты сказала, чтобы вспомнить что-то важное. Иногда на меня накатывала смелость, конечно. Пытался уйти, но почти сразу возвращался, потому что сам по себе был как марионетка, у которой перерезали ниточки. Слишком привык быть кем угодно, но не собой, а себя я не знал совсем. Поэтому… Ждал божественного пинка, — развёл он руками.        Гермиона растерялась. После того, что она слышала от Драко, было сложно судить, насколько правдива версия Фреда. Он говорил довольно туманно, и во всём его откровении можно было найти немало белых пятен. Но упрекать его во лжи или недомолвках она не могла — для этого пришлось бы сказать, что кое-то о его прошлом она знает. А знает ли вообще? Драко ведь тоже мог услышать только часть истории, и не факт, что настоящей.       Парочка на экране стягивала с себя одежду вместе со скальпами, превращаясь в скелеты.       — Сэм, кстати, один из тех, с кем я познакомился после того, как мы всё же развалились. И он сказал то, что помогло мне собрать себя в кучу. Что я теперь знаю, как выглядит несвобода, а значит могу увидеть и выбрать свободу, в то время как многие продолжают принимать одно за другое. Хотя, я не уверен, что он тогда не пытался задвигать мне теорию симуляции, — хмыкнул Фред.       — Свобода… — задумчиво протянула Гермиона, всё ещё пытаясь сложить все детали в одну картинку. — Надо думать, «Фрида» когда-то тогда и появилась.       — Точно.       — Ты хотя бы скажешь, что за группа перевернула твою жизнь?       — По старой привычке избегаю упоминаний. — Фред со смущённым видом потёр затылок. — Hurts.       Внутри всё перевернулось, будто она пропустила ступеньку на лестнице и теперь катилась вниз.       — О, — выдохнула Гермиона, обхватив себя за плечи.       — Что такое?       — Моя татуировка. Мне эта идея пришла благодаря их песне.       Фред недоверчиво прищурился и скрестил руки на груди.       — Ты ведь сейчас просто подыграть решила?       — Я серьёзно.       — Когда мы играли в кости и обсуждали музыку, ты о них не сказала.       — А сам-то! И вообще…       — Это личное, — в унисон проговорили они.       Гермиона резко отвернулась, пытаясь делать вид, что смотрит клип. Её охватило жуткое чувство нереалистичности. Подобные совпадения мозг принимать отказывался. Вот-вот где-нибудь загнётся уголок декорации, за которым будет видно реальный мир; или из-за дивана выпрыгнет режиссёр и выкатится камера, и окажется, что происходящее — бюджетный и нелепый ремейк «Шоу Трумана». Ощущение подстроенности усиливало и происходящее на экране — герои в кинотеатре под открытым небом смотрели клип, который на самом деле был фильмом о них.       Она покосилась на Фреда. Он лопал конфеты и выглядел совершенно невозмутимо. Только часто вздымавшаяся грудь, будто после пробежки, обнаруживала липовость этого спокойствия. От льющегося из динамиков призыва почувствовать тело на теле и кожу на коже становилось неловко. Комната с каждой секундой начинала казаться всё более душной и жаркой.       — Мне нужно выйти, — сказала Гермиона.