All the Young Dudes

У Римуса никогда не было братьев — по крайней мере такого, о котором он что-либо знал. Римус предполагал, что его мама могла ещё раз выйти замуж и родить пару хорошеньких, не волшебных, не-монстров детей. Хотя это явно было не его дело; он принял это уже давно. Джеймс тоже, был единственным ребёнком, и это в какой-то мере объясняло то, почему он был таким самоуверенным и требовательным. Сириус говорил о Поттерах, как будто они были святыми, но они явно испортили своего сына. У Питера была сестра намного старше его, и которая уже закончила Хогвартс. Она была на Пуффендуе, но Питер не любил об этом говорить. Она училась в маггловском университете, что, явно, было верхом дурного вкуса. Так что, по-видимому, никто из них не понимал, что происходит между двумя братьями Блэк, что могло быть причиной, почему они не восприняли это серьёзно. Всё началось на следующее утро после распределения. Во время завтрака Регулус получил подарок от своих родителей; совершенно нового филина. Это было наградой за то, что его распределили на «правильный» факультет — о чём они узнали, потому что Северус ликующе прочитал письмо вслух так, чтобы весь Гриффиндорский стол услышал. Сириус уставился на свою овсяную кашу, не клюнув на приманку, но Римус посмотрел на Регулуса и увидел, что тот сильно покраснел, пытаясь вырвать письмо у Снейпа. — Разве твои родители не конфисковали твою сову? — прямо спросил Питер. Сириус резко кивнул. — Сказали, что я не смогу забрать её обратно, пока я не вспомню про мой долг перед семьёй и не начну вести себя, как «настоящий Блэк». Мне всё равно, мне нужна сова. — Что именно они подразумевают под долгом перед семьёй? — Джеймс размышлял вслух, так громко, чтобы слизеринцы могли слышать. — Водиться с такими уродами, как Нюниус и Мальсибер? Жениться на своих кузинах? Сириус наконец-то посмотрел на Джеймса, но с выражением наполовину благодарным, на половину озорным. — О да, — так же громко, как Джеймс, ответил он. Снейп, Регулус и большинство слизеринцев, которые смеялись, теперь замолчали, щуря глаза, глядя на гриффиндорских мальчиков. Питер слегка отодвинулся. — Межродственное скрещивание и тупость — ключевые аспекты моего благородного рода. И, конечно, унижение людей ниже тебя, ложь, враньё и проклятия на пути к власти… — Что ж, дружище, я не хочу расстраивать тебя, — весело ответил Джеймс. — Но кажется, ты совсем не Блэк. — Боже, — рука Сириуса взлетела к его лицу в наигранном сюрпризе. — Кто же я тогда? — Это очевидно, — Джеймс пожал плечами. — Ты Мародёр. Сириус рассмеялся вместе с остальными, рядом сидящими гриффиндорцами. Римус увидел, как рука Северуса тянется к его палочке, и быстро достал свою, вспоминая список заклинаний, пытаясь придумать, какое прикончит его быстрее. Но Регулус толкнул Северуса локтём, бормоча «Всё в порядке». Римус был уверен, что он был единственным гриффиндорцем, услышавшим это. — Пошли, — фыркнул Снейп. — Нам лучше держаться по дальше от этих идиотов, если мы не хотим выблевать наш завтрак. Это заставило Сириуса и Джеймса смеяться ещё сильнее, и Снейп вышел из зала, вместе с Мальсибером и первокурсником Барти Краучем. Регулус задержался ненадолго, нервно переводя взгляд со своих друзей на брата. Новый филин сидел на его согнутом локте, и обозревал сцену властным, снисходительным взглядом. Он двинулся в сторону Сириуса. — Ты можешь забрать его, если хочешь. — Тихо сказал Регулус. — Я никогда не просил её дарить мне что-то, но ты знаешь какая она. — Ага, — фыркнул Сириус. — Я знаю. Они задержали друг на друге взгляды, и Римус не мог понять, смотрят ли они друг на друга сверху вниз или пытаются подобрать слова, чтобы сказать что-то очень трудное для них. — Хорошо, прости меня, ладно? Ты знал, что я попаду на Слиз… — начал Регулус, но Сириус быстро перебил его, вставая. — Мне не нужна твоя сова. — жестоко сказал Сириус, смотря прямо в глаза брату. — Если мне нужно будет послать письмо, я могу взять сову Джеймса. Вместе с этим он оттолкнул Регулуса и прошёл мимо. Джеймс, Римус и Питер быстро встали и последовали за ним. Римус кинул быстрый взгляд на Регулуса, который выглядел очень бледным. Римус не думал о Регулусе после этого — линия была проведена, и их долго как мародёров состоял в том, чтобы поддержать Сириуса. Кроме того, они все были слишком заняты, как только началась учёба. На этот раз Римус погрузился в головой в занятия, полностью изменив своё поведение. Он охотно читал, отвечал на вопросы в классе и выполнял домашние задания, как только они были заданы. Во всём, кроме зелий, он был образцовым учеником. Он никогда не забывал того, что читал год назад о людях с его проблемой. У них не было хорошей жизни после того, как они заканчивали школу. Те, кто был достаточно глуп, чтобы вписать себя в реестр, были лишены почти любой работы в магическом мире. Ему нужно быть лучшим из лучших, и даже этого может оказаться недостаточно, но у него есть ещё шесть лет, чтобы попытаться. В его академических делах присутствовал ещё один элемент — Сириус. Ну, Сириус и Джеймс, на самом деле, но больше всего значение имел Сириус. Римус не сомневался, что Сириус был его другом, но он сомневался, что Сириус действительно видел в нём равного. Он выступал против убеждений семьи Блэков по поводу чистоты крови, но в то же время часто отпускал ехидные шуточки по поводу того, что в семье Питера были сквибы. Это всегда происходило за спиной Питера, и Римус боялся, что Сириус говорил и о нём тоже за его спиной. Римус узнал во время своего первого семестра в Хогвартсе, что быт «полукровкой» означало, что ему доверяли немного меньше, чем другим волшебникам. Слизеринцы, в частности, нацеливались на студентов, хоть в какой-то мере, с маггловским происхождением — Марлин Маккинон, чей отец был магглом, раньше всех овладела заклинанием, которое превращает тебя в летучую мышь, для использования его в качестве личной защиты. Лили Эванс была защищена от издевательств всякий раз, когда Снейп был рядом, но было ясно, что многие студенты думали, что она довольно самостоятельная, учитывая её происхождение. Сириус никогда не высказывался насчёт чего-то такого важного, но у Римуса было чувство, что то, что он был лучше всех в классе было воспринято как доказательство того, что его магия немного сильнее. У Римуса было отчаянное желание доказать, что это не так. Это стало для него лёгким шоком; раньше он никогда не был очень конкурентоспособным, но тогда ему не давали возможность конкурировать. Конечно, для Римуса всегда существовало одно непреодолимое препятствие, и в сентябре 1972 года оно возникло к концу месяца. Римус, как всегда, боялся этого и в предшествующие дни не забыл упомянуть, что плохо себя чувствует, чтобы подготовить своих соседей к его предстоящему отсутствию. По правде говоря, он никогда не чувствовал себя лучше. Хотя трансформации ухудшились, а дни, необходимые для восстановления, удлинились, Римус также обнаружил, что по мере того, как луна начала прибывать и набирать силу, он тоже начинал. Он постоянно был голоден, его чувства обострились, его магия стала бременем для него, и он почти не спал, вместо этого полночи жадно читал, пытаясь игнорировать шёпот Сириуса и Джеймса на соседней кровати. Он быстро пришёл в больничное крыло, и Мадам Помфри вместе с Макгонагалл снова сопроводили его вниз, в Гремучую Иву. Они шли по территории очень тихо, но как только Римуса заперли в хижине, он услышал, как две женщины остановились и начали разговаривать. Они, должно быть, понимали, что он может их слышать — что его слух был лучше, чем у большинства людей, особенно в ночь полнолуния. Мадам Помфри жаловалась на способы лечения Римуса в течении лета. — Весь изувеченный! Я не могу, со своей чистой совестью, позволить ему вернуться туда, Минерва! Это противоречит всему, что я знаю, как Целитель! — Я понимаю, Поппи, — резко ответила Макгонагалл, когда они пересекли лужайку. — Это сложный вопрос — когда мать Римуса передала его властям магглов, она всё очень усложнила…мы должны действовать осторожно, очень осторожно. Я поговорю с Дамблдором. — Он тихий малыш, никогда не жалуется, даже когда ему очень больно… Римус больше ничего не слышал, они ушли слишком далеко, и его собственные крики заглушили их. *** На утро Римус вернулся в своё тело, задыхаясь, как будто только что родился. Не было ни дюйма в нём, который не болел бы; голова болезненно пульсировала, глаза закатились; шея и плечи, казалось, лопнули; было больно дышать. Каждый вдох вызывал а груди пронзительную боль, и он сильно потел, хотя воздух был прохладным. На животе у него была глубокая рана, от которой его начало тошнить. Он уже потерял много крови, и она всё ещё лилась на пол, густая, красная как вино. Он наполовину пополз, наполовину потащил своё тело через комнату к аптечке, хранившейся под половицами. Он вытащил оттуда немного марли, используя всю оставшуюся энергию, и начал перевязывать тёмную рану. Он вскрикнул от боли, но продолжал перевязывать. Он начал задыхаться, хотя даже это причиняло боль. У него закружилась голова, захотелось свернуться калачиком и уснуть. «Не засыпай, — яростно убеждал он себя. — Не засыпай, или ты умрёшь, или ты умрёшь, идиот». «Тогда умри». Тихий голос возник у него в голове из ниоткуда. «Это, безусловно, облегчило бы дело. Для тебя. Для всех». Римус ошеломлённо покачал головой. Голос был очень добрым и мягким — как у матери. Он продолжал перебинтовывать рану, кряхтя от усилий. В своих страданиях он задавался вопросом, был ли голос прав. Цеплялся ли он за жизнь, которая никогда по-настоящему не нуждалась в нём; возможно, она никогда не будет стоить того, чтобы жить? Что, если он просто закроет глаза? Это просто вопрос времени. Он закрыл глаза и тихо выдохнул. — Римус? — вежливый стук Мадам Помфри, как всегда, пришёл во время. Он проигнорировал его; он слишком устал. Он опустил голову на тёмные половицы и отпустил марлю. Он так устал. — Римус! Дверь распахнулась, и внезапно она оказалась там, опустившись на колени рядом с ним, положив его голову себе на колени. — Уйдите, — пробормотал он, не открывая глаз. — Дайте мне уйти. — Ну уж нет, молодой человек. — сказала Мадам Помфри так яростно, что, несмотря на своё растерянное состояние, Римус рассмеялся. Затем он вздрогнул, инстинктивно схватившись за грудь. Медсестра направила свою палочку на его открытую рану и зашила её за считанные секунды, затем она пощупала грудь, где он коснулся её. — У тебя сломано ребро, — пробормотала она. — Бедный ягнёнок, — она ещё раз взмахнула палочкой, и Римус почувствовал странный хлопок в своём торсе — внезапно, ему больше не было больно дышать. Он открыл глаза и посмотрел на неё. Она была занята тем, что укутывала его в одеяло, чтобы он не замёрз. — Ну а теперь, — нежно прошептала она, хотя они были совсем одни. — Зачем ты меня так напугал, а? — её голос был таким тёплым, и пальцы такими нежными. Очень осторожно, она его обняла. — Мы не можем потерять тебя, Римус. Нет, пока я работаю в Хогвартсе. — Больно, — прошептал Римус. Она обняла его ещё крепче. В первый раз за долгое время Римус плакал. И не просто всхлипывал; когда милая, добрая медсестра обняла его, он обхватил руками её мягкое тело и зарыдал, как ребёнок. *** Ему пришлось провести два полных дня в больничном крыле. Рана на его животе была не единственной, которую он получил этой ночью, хоть она и была худшей из всех. Заклинания Мадам Помфри было достаточно, чтобы остановить кровотечение на время, пока они шли до замка, но ему всё равно нужен был покой и тишина. Она регулярно давала ему снотворное, и он пил его без жалоб, предпочитая поспать. Мародёры пришли, пытаясь увидеть его, но по просьбе Римуса Мадам Помфри прогнала их. Было уже позднее утро пятницы, когда она наконец отпустила его. — Я отправлю всем профессорам записки, что ты не придёшь на занятия. Сейчас, ты пойдёшь обратно в свою спальню и сразу же ляжешь в постель, ты понял? Он шёл медленно, выбирая другой маршрут, чем обычно, думая о карте — ему следовало бы снова начать работать над ней. Он прочитал что-то про заклинание под названием Гомункулус. Добравшись до спальни, Римус забрался н кровать, задёрнул занавески и лёг на спину. Лучи солнца скользили сквозь ткань, высвечивая галактику пылинок. Для сентября было ещё тепло, и кто-то оставил окна открытыми, наполнив комнаты прохладным воздухом. Ветер втянул занавески на кровати Римуса, а затем раздул их. Некоторое время он мечтательно наблюдал за ними — внутрь и наружу, он как будто находился внутри лёгкого. — Люпин! — резкий голос нарушил его спокойствие. Сириус отдёрнул занавески, заливая небольшое пространство светом, обжигающим сетчатку Римуса. — Агрх, что? — застонал он, прикрывая глаза ладонью. — Прости, — Сириус нервно потёр руку. — Что такое? — Римус, мне нужно сказать тебе кое-что. Они замолчали на несколько секунд. Римус откинулся назад, слишком уставший, чтобы сидеть. Он вздохнул: — Ну? — Это Джеймс! — в отчаянии сказал Сириус. — Он…он хочет поговорить с тобой. — …Что? — Это…чёрт, это так трудно, Люпин… — О чём ты? — Он знает! Джеймс знает! И он хочет, чтобы мы поговорили с тобой и рассказали тебе. Римус резко сел, его желудок перевернулся. — Он…он что? Знает что? — О том, что…знаешь. Куда ты уходишь. Каждое полнолуние. Римус уставился на Сириуса. Он не знал, что делать. — …Ты знал. — Я знал. — Подтвердил Сириус. — Как долго? — С прошлого Рождества. Я…я не хотел ничего говорить тебе. Не хотел усложнять тебе жизнь. Римус потерял дар речи. Сириус в нетерпении покачал головой. — Но Джеймс тоже это понял, тугодум, и сейчас он решил, что нам стоит рассказать тебе об этом. Мне правда жаль, я пытался отговорить его, но ты знаешь какой он упёртый баран. — Ага. — Прохрипел Римус, неожиданно наклонившись вперёд. Он обхватил голову руками. Вот оно. Он был так близок к тому, чтобы потерять всё; всё, что что-то значило для него. — Всё в порядке…я думаю всё будет в порядке. — Сказал Сириус. — Как? — Римус поднял голову, холодный от ужаса. — Могу прямо сейчас начать собирать вещи. — Нет! Не надо. Он хочет поговорить с тобой об этом, он не побежит сразу к Дамблдору или что-то такое, теперь ты понимаешь? Но Римус уже встал открыл свой чемодан и начал складывать в него вещи. Возможно, ему придётся уехать прямо сейчас; они могут даже не дать ему времени собраться. Позволят ли они ему оставить свою палочку? Он уже привык к ней, и она принадлежала его отцу, так что по праву принадлежала ему. Может быть, если бы он пообещал использовать магию, чтобы только читать? — Римус! — Сириус схватил его за плечи. Он вздрогнул, но только потому, что думал, что будет больно. Тёмно-голубые глаза Сириуса впились в него, и он попытался не смотреть в них. — Послушай меня, — очень нежно сказал Блэк. — Просто подожди, хорошо? Просто подожди и послушай, что скажет Джеймс — он твой друг. Мы мародёры, все мы! — Это чушь собачья, — Римус оттолкнул его. — Полная чушь. Вы двое — мародёры, ты и он. Мы с Питером всего лишь зверушки, взятые из приюта из жалости. — Он схватил свою пижаму с края кровати и швырнул её в сундук. — Я не такой уж и идиот, Блэк. Наверное, мне лучше вернуться туда, где моё место. Это был первый раз, когда Сириус не знал, что ответить. Но также, это был первый раз, когда Римус говорил так много. Его рот дёрнулся раз или два, как будто он хотел что-то сказать, но не мог сделать это. Римус продолжал собирать вещи. — Просто подожди, — хрипло сказал Сириус, выходя из комнаты. — Просто подожди и послушай, что он скажет.