Трагикомедия о картофельном идиоте и немой испытуемой

      Как же тяжело было здесь дышать: пространство вокруг словно стремительно сужалось. Казалось, что оно вот-вот сожмет ей горло, медленно наблюдая за тем, как она судорожно хватает ртом воздух, наслаждаясь ее последними, безуспешными попытками схватиться за жизнь…       Холодный свет панелей касался ее кожи, жалил холодом, резал страхом. Все мысли словно смешали миксером, превратили в невообразимое месиво, парализующее каждую мышцу тела и склеивающее малейшую попытку движения.       Челл замерла перед кучей обгорелых проводов. Но вовсе не они привлекли ее внимание, а то, что лежало среди них. Сейчас это было похоже на уголь, даже сложно поверить, что раньше это был…       У Челл пересохло в горле, а глаза стали влажными, и что-то необычайно тяжелое и холодное коснулось ее щеки. Челл всхлипнула. Она так долго держалась. Так долго скрывала любые чувства, так долго пряталась за маской невозмутимости и равнодушия. Но теперь она устала, слишком устала, и все накопленное вылилось на нее разрушающим цунами.       — Т-ты… — начал было Верджил, но быстро понял, что его слова утешения — это последнее, что сейчас хочет услышать Челл.       Он видел, как она упала на колени и, прижав руки к ледяному полу, тихо вздрагивала. Внутри Верджила будто что-то сломалось. Испытуемые, прошедшие через Ее испытания, казались ему непоколебимыми, любая преграда им была по плечу, и слова «боль» и «печаль» им были незнакомы.       Сейчас, когда Верджил смотрел на Челл, симуляторы боли заставляли его чувствовать себя так, будто каждую секунду острые металлические прутья пронзают его тело модуля. Верджилу было невыносимо тяжело продолжать смотреть на это, поэтому он отвел взгляд линзы.       И тут же увидел Ее. Как он надеялся, что никогда не увидит Ее так близко. Его охватил ужас от Ее вида, но, что пугало еще больше, так это испытываемый им трепет, сравнимый с тем, когда прямо перед простым наблюдателем убивают смертельно опасного хищника. Появилась навязчивая мысль:       «Он может Ее разобрать. Увидеть, что Она такое изнутри».       Верджил покачал линзой, прогоняя наваждение. Хоть он и модуль техобслуживания и любой механизм ему интересен, особенно сложный, он понимал, что этот ящик Пандоры лучше не открывать.       Створки полностью закрыли линзу модуля. Даже если Она обезврежена, оставаться здесь надолго — далеко не лучшее решение. После Ее отключения была автоматически включена подача резервного питания, поэтому комплекс все еще дышал своими легкими, о чем свидетельствовали мерцающие передвигающиеся панели, а значит, что сердце это ада все еще бьется.       Верджил тихо, почти бесшумно подъехал к Челл.       — Кхм… извини меня, Челл… что… не смог помочь.       Она резко обернулась на него. Ему было сложно узнать легендарную упорную испытуемую: дерзкий взгляд и непоколебимость сменились застилающими лицо слезами и отчаянным видом.       — Оставаться здесь небезопасно, Челл. Нам лучше уйти.       Челл поджала губы. Слезы кончились, и, хотя раздирающая ее изнутри боль все еще не утихла, ее разум, застланный туманом отчаяния, начал потихоньку приходить в себя.       Верджил был прав. Надо держаться, особенно сейчас, когда Она отключена, ей необходимо оставаться сильной.       Теперь, выплеснув накопившиеся эмоции, ей стало немного лучше. Челл не могла сделать этого раньше, она бы ни за что не позволила, чтобы Она ее такой увидела. Иногда Челл задавалась вопросом: реальный ли она человек, из плоти и крови, или такой же робот, продукт инженерной мысли безумцев, которые оказались слишком самонадеянны и заносчивы, и всласть отведали коктейля из смертоносных токсинов. До недавнего времени она сомневалась в своей способности испытывать сильные эмоций.       Но теперь у нее не было сомнений: она — человек.       И это очень больно.       — Челл, ты идешь? — беспокойный голос Верджила подзывал ее к выходу из Центрального зала.       Она глянула на Ее останки. Как бы она хотела разнести Ее вручную, как в первый раз! Нет… она бы Ее уничтожила, а потом бы нашла способ вернуть Ее обратно, и убивала бы, снова и снова…       За все унижения, за угрозы.       За Уитли.       Челл ощутила холодное покалывание на щеке, и тут же поспешила вытереть слезы. Нет. Больше никаких слёз.       Надо отсюда выбираться, и Челл выберется, чтобы старания Уитли не прошли даром.       Однако Челл не могла снова натянуть маску решительности и идти дальше, как ни в чем не бывало. Она решила дать себе время, достаточное количество времени, перед тем, как она увидит синее небо и сможет вновь с улыбкой вспомнить, какого цвета была Его линза. Челл аккуратно распутала обрывки проводов, которые теперь напоминали клубок мертвых змей, они цеплялись за ее руки и царапали их… Но все же ей удалось достать Его, после чего она направилась к выходу, возле которого ее ждал Верджил.       Челл шла медленно, так, что Верджилу приходилось время от времени оглядываться назад, чтобы убедиться, что он не потерял ее. Она держала то, что осталось от модуля, прижав к груди.       Верджила беспокоило ее молчание. Вернее, Челл и раньше не могла с ним обмолвиться ни словом, но сейчас она совсем поникла, и модуль техобслуживания серьезно переживал насчет того, не отчаялась ли она окончательно, настолько, чтобы отказаться от мысли выбраться из Aperture и остаться гнить здесь?       Поэтому Верджил все же решил попробовать хотя бы дать ей понять, что нет, она сейчас не одна, и ей все еще есть на кого положиться.       — Челл, все, что случилось… ты должна идти дальше после всего этого, понимаешь? Или все, через что ты прошла, все пережитые тобой ужасы, все будет напрасно!       Челл подняла на него глаза, но тут же опустила на то, что лежало у нее в руках.       Верджил внутреннее сжался. Создатель. Он видел всякое, роботы приходили к нему с самыми изощренными повреждениями, однако он никогда не видел, как они отключаются навсегда. Всегда была надежда, что можно что-то подлатать, заменить пару деталей…       Но вечный офлайн…       Хотя был близкий случай. Однажды Верджил нашел в темных закоулках Aperture модуля. Он был не так сильно потрепан, внешне он даже казался вполне себе функционирующим модулем. Если бы только его линза не отражала синий экран смерти. Модуль не отвечал ему, когда Верджил с ним говорил. Тогда он доставил его к себе. Проведенная диагностика помогла Верджилу обнаружить помехи, мешающие работе модуля. Он начал ремонт, и, когда уже почти закончил…       Оптика модуля погасла.       Когда Верджил вспоминал это, его материнскую плату словно поражал сильный электрический разряд. В тот момент ему было страшно, как никогда ранее. Но через несколько секунд линза модуля вновь загорелась синим.       Верджил понял, что взял на себя слишком большую ответственность. Ему удалось заставить модуль вновь функционировать, однако, он так и не смог заставить работать зрительные каналы бедолаги — тот так и остался в мире смерти синего цвета.       Был ли он благодарен Верджилу? Или же он мечтал только о том, чтобы поскорее уйти в офлайн, превратиться в мусор, быть уничтоженным — что угодно, лишь бы больше не влачить свое жалкое существование?       Верджила это всегда тревожило. Он не забывал ни одного своего клиента, расшибись в лепешку его создатель, давший ему такую хорошую память. И почему нельзя было его сделать просто ремонтной машиной, зачем все эти сентиментальности? Зачем эти встроенные симуляции боли? Скорее всего, Верджил этого никогда не узнает.       Между тем, сейчас он был даже рад разделить боль Челл, он надеялся, что это поможет ей оправиться и вновь обрести силу идти дальше. И он был уверен, что ее друг-модуль бы с ним согласился.       — Твой друг-модуль был бы счастлив, если бы ты выбралась отсюда. И он бы наверняка тебя отчитал, если ты вдруг решишь сдаться сейчас, когда до свободы один шаг! Если бы он был с нами, Челл, то …       С нами.       Челл вдруг резко подскочила к Верджилу, отчего у того судорожно дёрнулась линза.       — Т-ты чего? — запаниковал модуль.       Челл смотрела на него с надеждой. Она не могла говорить, но в ее взгляде был ясно виден немой вопрос:       «Сможешь починить?»       — Но… он ведь сгорел! — Верджил издал панический смешок. — Я не могу починить то, от чего не осталось ничего! — нервничал он. — Мне жаль, но нельзя починить то, что уничтожено, сожжено окончательно, понимаешь? Мы можем почтить его память, если хочешь… а потом я провожу тебя к выходу: хочется надеется, что Она не проснется, но лучше сделать это как можно скорее…       Челл грозно на него посмотрела: удивительно, как за пару секунд ее печаль сменилась гневом. Это испугало Верджила. Теперь он отчетливо понимал, что если не сделает (или не попытается сделать) то, что она хочет, то рискует быть разобранным ею на части. В такой момент даже перспектива сгинуть в токсичной жиже или доменной печи казалась более привлекательной.       — Ладно, я попытаюсь. Но не гарантирую успеха.       Челл нахмурила брови. Ага, попробовал бы он ответить иначе. Пусть только попробует не починить.       Верджил, понимая, что другого выхода у него нет, опустил линзу. Так они добрались до мастерской.       — Положи его сюда. — Верджил указал Челл на чистый стол. — Я посмотрю, что можно сделать.       «И можно ли что-нибудь сделать вообще», — эту мысль он решил не озвучивать. Сейчас вывести Челл из себя было проще простого, а он совершенно не хотел, чтобы рассерженная убитая горем испытуемая побила его и кинула на свалку. Ну и чего таить: Верджил действительно хотел помочь и ей, и любому поврежденному модулю, последнее было заложено в его программу, в конце концов.       Челл решила впервые за долгое время понадеяться не только на себя. В этот раз Уитли мог помочь только профессионал, и Верджил вроде был им. Но все равно Челл решила внимательно следить за процессом и не смыкать глаз, пока ее друг не вернется в онлайн.       Верджил отвел взгляд линзы от испытуемой и посмотрел на то, что осталась от модуля. Внутри него что-то треснуло, заставляя свет его линзы сжаться в крохотную точку, наполненную ужасом. Одного взгляда на «это» хватило, чтобы почувствовать боль, которую испытал модуль, заточенный в картошке. Хотя сейчас это нельзя было назвать ни модулем, ни картошкой.       Верджил начал аккуратно убирать сгоревшие части картофельной батарейки. Делал он это осторожно, стараясь не повредить системы, которые остались у модуля. И вот он уже видел то, что можно было назвать «сердцем» модуля. Он провел диагностику:       >Повреждения системы: 95%       >Память сохранена: 68, 7%       Это был какой-то кошмар. Но на удивление, материнская плата и процессор почти не повредились. Зародилась маленькая надежда: это может быть шанс его спасти. Но, не успела загореться искры радости, как в памяти Верджила начали вновь и вновь всплывать рваные образы:       Системы в норме.       Синий экран.       Линза модуля гаснет, и теперь словно что-то потустороннее смотрит на Верджила из потухшей оптики…       Верджила продрал электрический разряд, и он будто сам отключился, упал в бездну…       А что, если не получится? Вдруг он взял слишком много на себя, вдруг не справится? И ведь он сейчас не один… Челл. Она надеется, доверила ему самое дорогое… А Верджил? Он же будет виноват не меньше, чем Она, если не выполнит обещания!       Быть может, ему изначально не нужно было давать никаких обещаний. Ни себе, ни другим роботам, ни Челл…       Ни Мэл.       Он обещал ее вывести, но что дальше? Жива ли она? Счастлива ли жизни там, наверху?       Может, этой истории следовало закончиться там, где она началась?..       Он на свалке, на самых нижних ярусах Aperture, ниже наверное только ад для андроидов… Заряда осталось немного, и никого вокруг нет, чтобы ему помочь. Он уже свыкся с мыслью о тьме, что скоро заберет его. И все же он решается, рискуя последней энергией батареи, включить Вай-Фай…       И он нашел ее. Она спала так долго, забытая всеми, как и он.       Верджил открыл линзу, и там, в его мастерской стояла…       «Мэл?» — хотелось ему крикнуть, но слова застряли где-то в речевом модуляторе и так и не вырвались.       Нет. Но там стоял кто-то очень похожий на нее. И она надеялась, что Верджил поможет вернуть его — друга-модуля, каким он сам был для Мэл.       Челл не могла найти себе места.       Как же раньше было легко: она знала, что делать, план был четким, настолько правильно выверенным, что казался бы идеальной программой для такой, как Она.       Но сейчас она не знала, что делать. Все это время она пыталась защитить Уитли, они строили планы, как победить Ее и выбраться на свободу. Какие же это были великие планы… и какие же они были наивные.       Челл было стыдно, ведь она не знала, что делать дальше. Ждать? Она ждала слишком долго: долго была в анабиозе, слишком много времени потратила на Ее тесты… поэтому ей не хотелось больше ждать. Это ее пугало. Она боялась, что если это продлится слишком долго, она потеряет то немногое хорошее, что приобрела за этот небольшой период времени.       Челл ходила по комнате. Она пыталась считать шаги. Тридцать шагов до противоположной стены, направо и пройти еще двадцать…       Она сжала кулаки так, что костяшки побелели.       Вот и доска. Чистая доска, за которой наверняка раньше ученые работали. Они писали заумные формулы, рисовали замысловатые чертежи…       А Челл на этой доске когда-то нарисовала картофельную батарейку и подписала:       «Мой друг»       Но сейчас все стерто, лишь разводы остались, непонятные, бессмысленные…       Именно такой она себя чувствовала. Бессмысленной. Бесполезной. Она ничем не может помочь тому, кто всегда был готов ей подсказать дорогу, а если он ее не знал, то они находили ее вместе. Он никогда не отворачивался от Челл, мог дуться, немного пообижаться, но потом вновь энергично поддерживал ее в самых безнадежных ситуациях.       Он был ее лучом солнца в этом царстве высокотехнологичной тьмы. Ее путеводной звездой… он делал что-то для нее даже когда не знал, как!       А она меряет шагами комнату и ждет чего-то.       Челл посмотрела снова на доску. Сейчас не существовало ничего, кроме экрана туда. Размытые пятна постепенно начали складываться в картинки…       Вот он находит ее в первый раз. Он даже начинает говорить на испанском, лишь бы привлечь внимание Челл, чтобы она открыла дверь и впустила его…       Теперь они в Центральном зале. Уитли пытается угадать пароль, он нервничает, но не впадает в отчаяние, не замирает от страха, даже когда Она почти восстановлена…       А здесь они отключают нейротоксин. Уитли что-то увлеченно рассказывает про птицу, пытается отвлечь охранную систему, и даже несмотря на то, что собеседник не ведется на его словесный бред, все равно продолжает…       Уитли всегда двигался на рельсе только вперед. Даже когда тот был поврежден и впереди была бездна, он все равно находил способ двигаться дальше — и будто парил прямо над пропастью…       Они отключили турелей и нейротоксин. Кажется, Она сейчас будет повержена…       Но Челл падает и теряет сознание. А когда просыпается, узнает, что ее друг…       Все началось из-за нее. Она виновата в том, что случилось с Уитли.       Челл опирается на стол, тяжело дыша. Кажется, словно ее пальцы сейчас проломят поверхность стола. И Верджил, медленно повернувшись на рельсе, скажет ей, опустив линзу:       — Извини, Челл, я сделал все, что мог, но….       В этот момент стол под ее рукой ломается. И она падает туда, где тени погибших андроидов будут разрывать ей кожу, продолжая вновь и вновь говорить искаженным механическим голосом:       — Это твоя вина. Ты убила своего друга.       — Челл!       Из мрака мыслей ее вырывает голос Верджила. Она огляделась и обнаружила, что сидит на полу, сжавшись комочком.       — Я понимаю твои чувства, — сказал он сочувствующе. — Но… Не изводи себя. Отдохни.       Челл поднялась на ноги. Сейчас ей казалось непосильной задачей даже стоять.       Верджил прав, что толку истязать себя, это не поможет спасти Уитли. Она задумалась, чтобы он сказал? Наверняка что-то бредово-забавное, что бы мигом разогнало ее сомнения и страхи.       Челл подошла к столу. Она была не в силах больше стоять и села за стол. Сейчас нужно было отвлечься.       «Не нужно думать о плохом, подруга!» — говорил как-то Уитли. — «Ты отлично бегаешь и прыгаешь, и… ну, делаешь прочие человеческие штуки. Ты — самый человеческий человек из всех, что я встречал! Говорю тебе это как модуль, у которого большой опыт в плане работы с людьми».       Да, «человеческие штуки». Челл казалось, что еще до того, как она погрузилась в анабиоз, она слышала, что еда помогает успокоиться. На столе как раз оставалась пара банок «КейвКонсервес».       Похоже, ей опять придется с ними сразиться, чтобы получить свою еду. Она хотела есть уже не столько из-за чувства голода, сколько из-за желания унять нервы. И уж лучше сражаться с кровожадными консервными банками, чем со своими внутренними монстрами, которые норовили разорвать ее на части.       Она лениво подносила ложку ко рту, пережевывала содержимое и глотала. Вкуса Челл не чувствовала, комки липкой массы приклеивались к горлу. Однако еда вызвала приятный прилив в ее мозг, отчего ей стало немного легче.       Челл пыталась думать о хорошем. Она думала о том, как после того, как они покинут лабораторию, они будут смотреть на небо. Вначале они будут смотреть на облака и угадывать, на что они похожи. А потом, когда стемнеет и звезды зажгутся в ночном небе, они будут искать созвездия. Челл не знала созвездий, да и Уитли наверное тоже их не знает, но они могут всегда придумать свои собственные…       Через какое-то время Верджил услышал странный звук со стороны испытуемой. Он недоумевающее огляделся, но тут же успокоился: Челл просто задремала, положив голову на стол и накрывшись верхней частью комбинезона.       В этот момент на сердечнике модуля, который чинил Верджил, загорелась лампочка, свидетельствующая о том, что модуль готов к запуску.

***

      Темнота бережно окутала его, плавно утягивая в обитель первопрограмм…       Говорят, что все турели попадают в рай, а все модули — в ад. Но куда попадают модули, заключенные в картошку? К сожалению, руководство пользователя не отвечает на такой жизненно важный вопрос.       — Я лечу! — раздался тонкий голосок прямо возле него.       Уитли вздрогнул. Он все еще парил в пустоте, и никто до сих пор не удосужился ему объяснить, где именно эта пустота находится. Он был довольно начитанным модулем, и знал, что рай для людей место довольно светлое, там много облаков, а еще у людей крылья, как у птиц. Если рай для модулей выглядит идентично, он бы не хотел туда попасть.       Если вокруг него ад для модулей, то он крайне разочарован. Он надеялся на что-то более яркое и впечатляющее. Где его обещанные лавовые вулканы? Где салюты из всевозможных цветов? Американские горки? Здесь, оказывается, ужасно скучно. Интересно, может ли он как робот, который работал с людьми, по льготе перейти в их ад? Судя по описаниям, там куда веселее. Ад у людишек всегда более живописный: там много света и огней, есть парилки, в котлах наверняка варят что-то вкусное, и рогатые красные люди танцуют. Вообще, Уитли поражался: людям всегда дают все самое крутое, а роботам? Это дискриминация.       Но, где бы он ни оказался, ему нужно попытался найти что-то позитивное даже при самом ужасном раскладе. К примеру, теперь у него куча времени, чтобы поразмышлять. Не то, чтобы у него было его мало раньше, уж чего-чего, а времени у Уитли всегда было вагон. Он уже начал даже потихоньку привыкать к своему положению здесь. Здесь неплохо: тихо, комфортно, никто не таскает его по тестовым камерам, не обзывает дураком… пожалуй, он останется здесь, может откроет свой маленький книжный магазинчик…       Но внезапно тьма резко рассеялась — из нее его вырвали чьи-то руки. И они принадлежали человеку.       Уитли почувствовал, что больше не в теле дурацкой картошки — к нему вернулось приятное ощущение, он даже немного мог пошевелить рукоятками, как же он скучал по этой возможности — вот уж точно, имеешь — не хранишь, потерявши — плачешь! Уитли почувствовал, что кто-то несет его в руках, бережно придерживая. Линза улавливала быстро пробегающие силуэты — они появлялись и практически сразу исчезали. Уитли догадывался, что его несут по коридорам — проход казался бесконечным и все никак не прекращался.       Но вот человек и Уитли остановились у двери. Человек постучал.       Уитли пожирало любопытство, столько вопросов генерировалось в его процессоре, поэтому он решил спросить, и понял, что не может. Почему? Его поразило то же проклятие, что и его подругу-испытуемую? Может, он заразился, но не сразу заметил? Уитли испугался: теперь он что никогда-никогда не заговорит?       Уитли суетливо заозирался. Похоже, человек заметил его волнения и бережно погладил по корпусу. Непонятно почему, но от этого действия Уитли действительно стало немного спокойнее. Человек дернул за дверную ручку, и они вошли в кабинет.       Здесь свет был не такой яркий, как в коридорах. Уитли увидел стол, за которым сидел немолодой мужчина. Детали было сложно разобрать: изображение расплывалось, и он мало что мог понять. Цветные пятна складывались и рассыпались, как мозаики, в собирании которых Уитли был не силен. Но еще он мог слышать — однако голоса были различимы только по тону и напоминали скорее шелест волн, чем членораздельную речь — слова было невозможно разобрать.       Внезапно мужчина встал и хлопнул по столу так, словно раздался взрыв. Все вокруг рассеялось, словно дымка, и отдача от удара оттолкнула его далеко назад. Пустота вновь приняла маленького модуля в свои объятия…       Уитли не мог понять, что это значит. Очередное видение, очередная игра разума? Почему он это видит? Он вспомнил руки, которые его несли. Женские руки, но они не принадлежали подруге, они были слишком утонченными для испытуемого, изнуренного прохождением бесконечных тестов. В один образ приходил на ум: женщина, которая в последнее время очень подпекла Уитли… в прямом смысле слова. Он вспомнил портрет в кабинете посреди старых камер, и он вспомнил фото с детьми и картофельными батарейками…       Кэролайн. Раньше ему было больно даже думать об этом имени, однако сейчас он не чувствовал, что его система самовозгорается. Интересно, почему так? И почему она вызывала такую реакцию раньше?       Уитли знал множество людей, но хорошо знал он только свою испытуемую. Ну, относительно хорошо знал, в сравнении с другими людьми. Но почему именно Кэролайн появилась в его видении?       Уитли решил рискнуть и задал поисковый запрос.       Спасибо! Ваш запрос будет обработан через: 8 часов 27 минут 46 секунд       — Я точно в аду, — простонал Уитли. — Нельзя ли как-то побыстрее? Если у меня теперь навалом времени, это не значит, что я готов так долго ждать ответа на вопрос! А если я буду голоден и захочу приготовить лазанью, а? Сколько мне ждать? Я же с голоду помру!       Уитли прикрыл линзу. Ну, хотя бы ему, похоже, оставили тело модуля, значит, маленькое благословение в этой дыре он все же получил. Уитли решил устроиться поудобнее в ожидании, прикрыл линзу, пытаясь понять, что такое это пустота, и что он пустота, и та летающая турель тоже…       Но тут он увидел маленькое пятно желтого света. Пятно становилось все больше, разгоралось и расширялось — его золотистый свет пролился на Уитли, ослепил и, не успел тот опомниться, как его затянуло в горящее пекло. Он опять почувствовал себя маленьким и беспомощным…       — Аааааааааааааааааа! — закричал он, зажмурившись, не в силах ничего сделать, чтобы уберечься от, очевидно, приближающейся к нему погибели.       «Все же это ад для андроидов!» — пульсировала в центральном процессоре Уитли жуткая мысль. Все, что он видел до этого, было лишь прелюдией перед его мучениями!       Но тут из темноты раздался голос, который спокойно произнес:       — Не беспокойся.       Уитли насторожился: чей это голос?       У него появилась маленькая надежда.       Что, если это голос подруги? Хмм, если подумать, он ведь никогда не слышал ее голоса, так может это он? Честно, он представлял себе ее голос более… женственным, что ли. И без странного акцента.       — Где я? Кто ты? — решил все-таки спросить Уитли.       Уитли наконец собрал все свои крупинки мужества и открыл линзу.       — Оу, это ты. — Тон Уитли из испуганного внезапно стал полным презрения. — Ну привет, ржавая консервная банка. Сказал бы, что я рад тебя видеть… если бы был рад.       Услышанное повергло Верджила в некоторый шок. Ржавая консервная банка? Это так к нему обратились?       — Ч-что?.. — только успел вымолвить он, и уже было не ответил грубостью на грубость, но вовремя вспомнил, что модуль поврежден и вообще едва жив — и возможно оттого несколько нервничает. Поэтому Верджил счел за лучшее вежливо поинтересоваться его состоянием, чтобы начать диалог.       — Как ты себя чувствуешь?       — К чему вся эта любезность? — лишь раздраженно бросил вопрос поврежденный модуль. — Где она? Что ты с ней сделал?       Непрекращающийся поток вопросов ввел Верджила в ступор. Но когда он отвел взгляд линзы от поврежденного модуля, то свет его линзы сжался в маленькую точку от ужаса: состояние модуля стремительно близилось к отметке «критическое».       — Пожалуйста, успокойся! Если ты будешь так перенапрягать систему, то…       — Ага, испугался, мерзавец! — триумфально кричал Уитли. — Когда я встану, то тебе сразу же…       Верджил понял, что времени на разговоры совсем не остается, поэтому решил прибегнуть к крайней мере.       Внезапно Уитли почувствовал какую-то… слабость. Она обволокла его разум, словно липкая пленка. Уитли стало как-то необычайно спокойно. До этого он испытывал страх от неизвестного: он не понимал, где находится и что с ним стало. Он попал в ад или нет? Он был готов поверить в утвердительный ответ на этот вопрос, учитывая, что рядом с ним не его подруга-испытуемая, а модуль, которому он не очень-то доверял. Однако сейчас эти вопросы потеряли смысл. Краски окружающего мира, которых и так было не очень-то и много, теперь совсем потускнели.       Удостоверившись в том, что поврежденный модуль успокоился, Верджил аккуратно начал:       — Ты сейчас находишься в ремонтном крыле. Ты был сильно поврежден, и сейчас, пока я тебя ремонтирую, твое состояние нестабильно. Я переключил тебя в экономичный режим, но все равно старайся не перенапрягаться. Отдохни.       — Я еще с тобой не закончил… — из последних сил говорил модуль.       Верджил издал механический вздох, а затем решил добавить:       — Твой друг здесь рядом, и он очень беспокоится за тебя.       Челл проснулась сразу после крика ужаса модуля, и теперь стояла у стола и не сводила взгляд с сердечника модуля. По ее щекам пробежали слезы. Сколько же она эмоций испытывала: радость, надежду, счастье… Ей так хотелось прижать его к себе, обнять так крепко, как только могла, и уже больше никогда не отпускать, чтобы не потерять его, чтобы Она и ее испытания больше никогда не смогли его у нее забрать…       — Подруга… — Уитли немного оживился, заметив свою испытуемую. — Я так скучал…       Челл приблизилась, внимательно разглядывая своего друга. Слезы кончились, и теперь на их месте расцвела светлая улыбка.       — Как же мне нравится, когда ты улыбаешься… хотел бы я это почаще видеть… обещаешь, что будешь улыбаться чаще?       Челл кивнула, давая обещание. Голос Уитли был слабым, но был полон надежды. Сейчас от друга остался только сердечник, но, несмотря на это, Челл не могла отвести от него глаз. Она поднесла руку и хотела коснуться его, погладить, успокоить своего друга, что вот, она здесь, рядом, и теперь все будет хорошо…       — Осторожно, он под напряжением. — Сказал Верджил тихо и с нотой вины, понимая, что прерывает трогательный момент. — Сейчас я проведу настройки системы, можешь пока понаблюдать за его состоянием?       Челл кивнула. Она понимала, что, если бы сейчас Верджил попросил ее отойти, она бы все равно не смогла это сделать — у нее больше не было сил находиться так далеко от друга, даже если это «далеко» физически означает всего несколько метров.       Через некоторое время Верджил отвернулся от экрана к поврежденному модулю и Челл.       — Хорошо, у меня есть две новости: плохая и хорошая. Начнем с плохой: он настолько сильно поврежден, что я даже не знаю, с чего мне начать в первую очередь! Хорошая новость: если в ближайшее время мы исправим помехи в работе его программы, он сможет вновь нормально функционировать!       — В ближайшее время … это какое?.. — задал Уитли вопрос слабым голосом.       — Сейчас.