***
Режущие глаза белые стены больницы, навевали воспоминания о детском доме. Казалось, Лондон мог бы удивить чем-то новым, но увы, здесь всё было точно таким же, как и на родине. Сережа бесцельно смотрел в окно, сидя напротив в небольшом кресле, он не спал уже несколько дней, но сон всё также не шёл. В голове было пусто, казалось, что все переживания уже прошли, но это было затишье перед бурей. Разумовский не помнил перелёт, настолько это было суетливо. Складывалось ощущение, что они прилетели за каких-то 20 минут. Вот они в России, а сейчас уже их встречает Англия. Он держал телефон со сброшенным входящим звонком и до сих пор прокручивал в голове голос Марго: « — Тебя искал Игорь». Сережа облокотился головой о стену и прикрыл глаза, всё происходящее будто происходило вовсе не с ним. Он сейчас вместе с Игорем, у него дома, крепко спит и не волнуется ни о чём. Он не знает, что друг детства совершил ряд чудовищных преступлений и не корит себя за то, что был настолько невнимательным. Крепкая дружба зародилась ещё в детском доме и там роли каждого уже были распределены. Сережа хотел помогать людям, но знал, что не хочет быть полицейским или связывать свою жизнь с постоянным риском, а Олег наоборот, рвался в бой и мечтал пойти в армию. Мечты сбылись и не было долгих прощаний, потому что каждый на подсознании знал, чего хочет другой. Когда Олег сказал Сереже, что уезжает в Сирию, тот не остановил, лишь попросил быть осторожным и пожелал удачи, потому что не имел права останавливать. Когда Олег вернулся, он казался обычным, почти не изменившимся внешне, но, по всей видимости, внутри у него воцарился лютый шторм. Только сейчас Разумовский мог признать — Олег был сломан, войной, системой, безжалостными людьми, но понимал, что никак не смог бы это исправить, а сейчас, за всей этой историей ломался Разумовский. Он понимал, что Игорь будет беспокоиться и искать его, знал, что не будет винить и скажет, что Сережа не виноват в случившемся, но всё равно не мог преодолеть свои сомнения. Как возможно поверить человеку, лучший друг которого оказался преступником, долгое время скрывавшимся от полиции? Как доказать, что не был в курсе происходящего? Эти и многие другие вопросы крутились сейчас в голове молодого миллиардера и ответы на них не находились. Сережа взглянул на дверь палаты, где лежал Олег, когда оттуда вышла медсестра. Он взволнованно поднялся на ноги, подходя к ней и почти без акцента уточнил на английском, в каком состоянии сейчас пациент. Женщина устало улыбнулась, но по порядку ответила на все вопросы, из которых Сережа понял, что Олегу стало чуть лучше, он всё ещё был в тяжелом состоянии, но уже не испытывал такой сильной боли. Врачи делали всё возможное, за что Разумовский был им благодарен. Оставалось понять, что делать дальше? Рука так и тянулась позвонить Грому, поговорить, услышать слова поддержки или извиниться за всё, что произошло, но Сережа не мог. Нужно было решить ещё много проблем, а Игорь стал бы катализатором отклонения от задуманного. Разумовский решил идти до конца, чего бы это ему не стоило.***
— Ну сколько можно, Игорь? — недовольно спросил Федор Иванович, приближаясь к рабочему месту Грома. — Ты вообще дома хоть бываешь? Или так и сидишь все ночи на пролет за бумагами? Гром слегка скривился, не желая отвечать на вопросы. Прокопенко был близок к истине, последние три месяца он почти не бывал дома. Заходил несколько раз в неделю, чтобы принять душ и поспать на мягкой кровати, когда организм уже явно намекал на то, что вечно спать в прохладных камерах на железных панцирных койках ему не нравится. Игорь и не заметил, как его жизнь разделилась на «до» и «после». Внешне ничего не поменялось, он всё также стабильно ходил на работу, расследовал преступления и задерживал преступников. Хотя после дела Чумного Доктора они все как будто попрятались, что для мирных жителей конечно было лучше. Вот только внутри царил хаос. Он провел какое-то время бок о бок с преступником, даже не подозревая этого. Какой из него полицейский? — Игорь, прекрати себя винить в том, что натворил Волков. Он за это уже поплатился, земля ему острыми камнями*, — продолжал начальник. Игорь почти себя не винил, хотя это назойливое «почти» всплывало стабильно раз в день, утром, днем или вечером. Потому, что всё могло обернуться по другому. Жертв можно было избежать, Чумного Доктора поймать намного раньше, судить и вынести приговор до тех пор, пока он не скончался в английской больнице и… «не увидеться с Разумовским», — возникла мысль, которую Гром поспешил отогнать. — Всё кончено, пора жить дальше. И Сергей тоже не виноват, произошедшее сложно переварить и осознать. И всё же мысли как назло вернулись к запретной теме. Игорь не винил Разумовского, с самого начала и не думал о чём-то плохом, он хотел помочь, поддержать, утешить, но ему не дали такой возможности. Фёдор Иванович был прав, нужно жить дальше, сколько можно было топтаться на одном и том же месте? Воодушевление было почти не притворным и Игорь решил для себя, что сегодня он даже уёдет домой немного пораньше, может не в полночь, а хотя бы часов в одиннадцать? Надо же начинать делать хотя бы небольшие шажки. На деле уйти пораньше конечно не получилось, но ноги вели в сторону дома, что явно было победой. В желудке заурчало, когда Игорь проходил мимо ларька с шавермой. Добродушный продавец с улыбкой встретил постоянного гостя, без вопросов делая всё, как Гром любил. С «ужином» Гром успел расквитаться до того, как дошел до дома. Лифт заискивающе мигал индикатором с цифрой 6, показывая то, на каком этаже произошла последняя остановка. Ждать не хотелось, да и немного размять мышцы, после тяжелого дня совсем не помещало бы, поэтому Игорь выбрал ступеньки. Лестничные пролеты пестрили различными надписями, в некоторых пестрели нецензурные слова, что давно уже не удивляло. Уставшие ноги добрались до нужного этажа почти со скрипом, что намекало на то, что отдых не помещал бы всему организму в целом. Заворачивая к двери квартиры, Гром увидел силуэт человека, сидящего в пролете, ведущем на этаж выше. Игорь мысленно попросил заместителя Вселенной, чтобы это был какой-нибудь простой курильщик, вышедший на лестничную площадку, взамен балкона, а не хулиган, настроившийся на то, чтобы поживиться у ночных гуляк чем-нибудь подороже. Но Вселенная решила заняться всем сама, забывая о том, что имеет плохое чувство юмора. Потому что, несмотря на черный капюшон, накинутый на голову, Гром успел разглядеть знакомые рыжие волосы. «Нет, нет, ну пожалуйста, не сегодня», — мысленно взмолился Игорь, чувствуя, что совсем не готов к этой встрече. Хотелось по-детски прошмыгнуть в квартиру и затаиться там, как делал раньше, когда лифт привозил пассажиров на его этаж. Наблюдать из глазка, кто из соседей вернулся домой или пугать родных тем, что дверь ни с того ни с сего открылась, хотя рука ещё даже не успела коснуться дверного звонка. — Игорь? Этот голос. Гром хотел услышать его три месяца назад, хотя бы по телефону. Да что уж там, пару строчек в СМС от его обладателя, а не сочувствующее от помощницы: « — Просил передать, что всё хорошо». Игорь был уверен — не просил, был занят настолько, что было некогда, было неважно, а вот сейчас и Грому было некогда. Поэтому Игорь открыл дверь ключем и спокойно зашел внутрь квартиры. Закрыть дверь вовремя не получилось, в проеме показался мысок ботинка. Захотелось ругнуться и поугрожать вызовом полиции, но это было бы совсем жалко. Потому что, вот он, полицейский, трусливо прячется за дверью, не желая встречаться со своими переживаниями лицом к лицу. — Пожалуйста, давай поговорим? — голос Сережи звучал подавлено. Оно и понятно, он не так давно похоронил лучшего друга. — А нам есть о чём? — спросил Гром, сдаваясь и отпуская ручку двери. Он не следил, прошел ли Разумовский в квартиру, просто снял обувь с курткой и прошел на кухню. Руки отчаянно хотелось чем-то занять, иначе могло произойти что-то нехорошее. Гром поставил чайник, достал чашку. Подумав, достал ещё одну, на всякий случай. Досыпал сахар из пакета в небольшую керамическую сахарницу, поискал чай. Он делал это медленно, не желая оборачиваться. Игорь не знал, чего хочет больше, чтобы Сережа стоял сейчас в дверном проеме или ушел, понимая, что говорить Гром не хочет. Но когда рядом с кухонным столом послышался звук отодвигающегося стула, Игорь понял, разговора не избежать. Он развернулся, стараясь всеми силами сделать безразличный вид и посмотрел на Разумовского. Тот выглядел не лучше, потухшие глаза, мешки под глазами, уставший вид. Игорь подавил в себе порыв подойти и обнять. Нет, сначала объяснения, а потом… А что потом? — Мне правда жаль, Игорь. Прости меня, — начал Сережа, поднимая взгляд. Гром не понял, за что он извиняется: за то, что не мог столько времени просто выйти на связь или за то, что сделал Олег? — Хорошо, простил. Можешь идти, — безразлично ответил Игорь. Внутри всё сжималось, в горле стоял ком гнева. Ему нужны были объяснения, Гром так запутался, что уже ничего не понимал. Кнопка чайника оповестила о том, что вода вскипела. Игорь кинул по пакетику в чашки, залил горячей водой, добавил сахара на глаз и немного помедлил, прежде чем поставить одну из чашек перед Разумовским. Пусть он сейчас действиями противоречил своим же словам, Гром не смог не заметить, с какой благодарностью посмотрел на него Разумовский. Они пили чай в тишине, Игорь старался смотреть на всё, что угодно, только не на человека, которого не ожидал увидеть в своей квартире и жизни больше никогда. — Дай мне шанс объясниться, — в какой-то момент не выдержал Сережа. — Игорь, ты мне очень нравишься. Мне так жаль, что Чумным Доктором оказался Олег. Я не знал. Ты можешь не верить, но это правда. Никогда бы не подумал, что он на такое способен. Волков он… не такой, совсем. Мы, в своём стремлении помогать людям, были почти равнозначны, но война сделала из него монстра. Последние несколько лет со мной рядом был уже не Олег Волков, которого я знаю. Мой друг погиб там, в Сирии. Гром видел, как тяжело давались Сереже слова и только стискивал зубы, переживая все эмоции вместе с ним. — Полет в Англию, несколько месяцев, проведенных в больнице безрезультатно… — Игорь услышал всхлип. — Чёрт, я так пытался вернуть его, прежнего, но похоронил дважды. В Сирии друга, а в Англии далекого знакомого. Я так виноват перед тобой. Если бы я только знал, кто стоит за всем этим, вам бы не пришлось тратить столько времени на его поиски, — выговорился Разумовский, не замечая, как по щекам непрерывно текут слезы. Столько эмоций навалились здесь и сейчас, долгое время скапливаясь где-то в глубине души. — Ты не виноват, в том, что сделал Олег. Никто не виноват, кроме него самого, но ты несешь ответственность за нас, — наконец подал голос Игорь, выделяя последнее слово. — Говоришь о том, что я тебе нравлюсь, но за столько времени ни разу не позвонил, даже СМСки не отправил. Да хоть сраного почтового голубя отправил бы, что-нибудь, кроме тишины! — Игорь устало сел на свободный стул, стараясь решить для себя здесь и сейчас, что делать дальше. В ту ночь было много разговоров на кухне. В каждом доме, где горел свет, два или более любителей темноты обсуждали что-то своё. Кто-то громко, размахивая руками и смеясь, кто-то тихо, стараясь не разбудить ребенка, спящего в соседней комнате, а кто-то, как Игорь и Сережа — с отчаянием, ломая и строя собственные границы. Выплескивая эмоции и чувства. В какой-то момент они вновь оказались в спальне, как тогда, когда не было ещё тех ужасных новостей. Каждый нуждался в поддержке другого. Все движения были осторожными, как будто на грани того, что одно неловкое движение может всё испортить. Оба устали и разговоры прекратились, как только голова коснулась подушки, а дистанция между телами наконец сократилась. Игорь крепко прижал к себе Разумовского, запуская пальцы в рыжие волосы и мягко делая массаж, стараясь успокоить себя осознанием того, что он наконец рядом. Эта ночь не ставила точку, не решала всех проблем, но давала четкое осознание того, что не всё ещё потеряно и всё можно исправить.