***
Вещей у Аи с собой не было. Мать уже давно не утруждала себя ни интересами дочери, ни её комфортом, так что и на этот раз даже сменной одежды не привезла: весь срок больничного заточения пациентка провела в одной сорочке, выдаваемой прямо в больнице, а стены государственного заведения покидала в юбке, кофте и рубашке — всё тех же, в которых её настигла бейсбольная бита, только выстиранных. С того дня, когда в разгар скандала Аи выпроводила мать из палаты, та её больше не навещала — только звонила пару раз в регистратуру и безучастно интересовалась самочувствием воспитанницы. И Аи это ничуть не задевало (скорее, она воспринимала это как должное). Но если к холодному отношению со стороны матери она привыкла, то отсутствие цитрусов у неё в палате напрягло девушку и почти расстроило. Сегодня она узнала причину, по которой снабжение провизией её палаты прекратилось. Причина оказалась не из приятных. — Вам куда? — уточнил выловленный на дороге таксист, прежде чем тронуться с места. — В третий полицейский участок на Утисайвайтё, пожалуйста. Исполосованные мелкими шрамами пальцы неудержно мяли сероватый лист тонкой полу-газетной бумаги, пока водитель выруливал с территории жилых районов на главную улицу. Такими темпами, пока она доберётся до места назначения, повестка о заведении уголовного дела, в котором она проходит пострадавшей, превратится в туалетную бумажку. — Госпожа, Вам плохо? — до конечного пункта оставалось не больше полукилометра, и эти полкилометра Аи очень хотелось провести в тишине. Но раз даже таксист в зеркало заднего вида заметил, что она так себе выглядит, ей было над чем задуматься. — Всё в порядке. Смотрите лучше на дорогу, а не на меня. Через пару минут, напрочь позабыв обо всех рекомендациях и запретах врачей, Аи резво выскочила из машины, стоило той затормозить у устрашающего вида здания в пять этажей. Быстрым шагом девушка минула стеклянные двери; с видом человека, который знает, куда ему надо, она подошла к стойке дежурного, уточнила номер кабинета и уже без сопровожатого прошла в указанное место. Костяшками пальцев Сёчикара негромко постучала в дверь. Ответ последовал незамедлительно, словно её уже давно тут ждали: — Войдите. — Добрый день, — Аи распахнула дверную створку и прошла внутрь, пересекаясь взглядом с суровым взглядом следователя. — Не хмурьтесь так, Норита-сан, морщины Вас не красят, — с лёгкой улыбкой в голосе посоветовала девушка, на что следователь нахмурился ещё больше. Его взгляд был прикован к глазной повязке, которую Аи теперь была вынуждена носить постоянно, но никаких комментариев в адрес её внешнего вида озвучено не было. — После твоих визитов я состариваюсь лет на десять. Что хмурься, что не хмурься — с тобой всё равно скоро поседею. — Может, я зашла просто поздороваться? — Ты никогда не заходишь «просто поздороваться», — сострил следователь. — Но, отдать должное, ты заходишь редко. Что случилось? Аи присела за стул для посетителей по правую руку от следователя и положила на стол перед ним повестку. — Моих друзей повязали два дня назад, процесс начнётся на следующей неделе, и мне позарез надо закрыть дело. Вопрос: имею ли я право внести залог? каков будет его размер? и есть ли шанс, что дело закроют по моим показаниям? Мужчина в форме взял истерзанную девичьими пальчиками бумажку и внимательно ознакомился с написанным, затем открыл компьютер, вбил туда номер дела и прочитал уже полную информацию из общей базы данных. Норита-сан, кажется, посуровел ещё на порядок, но на Аи посмотрел с видимым сожалением. — Снова твоя мать дурит. Аи пожала плечами, демонстрируя смирение с несправедливостью мироздания. Мама у неё одна — такая, какая есть, и отказаться от неё и выбрать другую, увы, она не может. Следователь вздохнул и проговорил уже с более добродушной интонацией: — Я хорошо знаю офицера, который ведёт это дело, так что, думаю, смогу договориться по старой дружбе. А сумма залога… — тут он сделал паузу, прикидывая что-то в голове, а потом уверенно сообщил, — от тридцати тысяч на человека: всё-таки причинение тяжкого вреда здоровью у нас по законодательству от двух лет, и даже детям может влететь; тридцать тысяч — минимум. Аи кивнула, соглашаясь с полученными данными и признавая разумность такого рассуждения. — Тогда я выпишу чек на семьдесят тысяч. Если всё срастётся — расплатитесь им, а форму я заполню сейчас. — Ты уже и чеки выписывать можешь? — на лице следователя мелькнула тень улыбки. В тон его голосу Аи ответила почти насмешливо: — А как же? Мне шестнадцать через полгода, а счёт в банке при согласовании с родителями и в четырнадцать иметь можно. — Ну да, да, точно, — следователь снова вздохнул и полез в ящик стола за заявлением; чиркнул в бумаге три галочки и протянул посетительнице. — Чужие дети так быстро растут. Недавно ещё праздновали твоё пятилетие, а сейчас ты сидишь у меня в офисе и вносишь залог за друзей-оборванцев. Аи ничего не стала отвечать. Когда-то Норита-сан был другом их семьи, но, когда семьи не стало, то и дружить ему стало не с кем; напоминание о том, что она пользуется благосклонностью человека, который знает её с детства, в своих целях, стало болезненной шпилькой под рёбра её совести. Девушка быстро заполнила бумаги красивым иероглифическим почерком и внизу последней страницы поставила европейскую подпись за неимением при себе печати*. Тут же она выписала чек, оставив имя получателя незаполненным. Норита забрал листы у неё из рук и проверил их на правильность заполнения. — Так, получается, что Вы, Аи Сёчикара, в течение трёх дней обязуетесь внести залог в размере семидесяти тысяч на имена Сано Манджиро и Рюугуджи Кена. В течение суток после внесения залога задержанные будут освобождены, однако останутся под подозрением по делу до окончательного его разрешения. Чек прилагается, — уверившись, что всё верно, Норита положил весь комплект документов в мультифору, а ту отправил в портфель-дипломат. — Полагаю, на этом всё? — А Вы хотите что-то ещё? Аи поднялась со стула и забрала с его спинки кофту, уже собираясь уходить. — Твой отец передавал тебе «Привет». Девушка помахала следователю рукой на прощание и направилась на выход из кабинета, сделав вид, что последней реплики не существовало.***
Участок Аи покидала опустошённая, чувствуя опустошение не столько душевное, сколько финансовое. С учётом последних затрат, на счету у неё оставалось две тысячи триста йен и ещё пять тысяч наличными — этого не хватит на жизнь, как не урезайся. Платить за квартиру через полторы недели, продуктов дома хватит ещё дня на три, следующие экзамены через два с половиной месяца, искать платную клинику с хорошим хирургом нужно сейчас. Обычно в такой ситуации люди, наверное, обращаются к друзьям и родным за материальной поддержкой, но этот вариант точно не для неё — у большинства её друзей и пары тысяч йен на карманные расходы нет (среднеклассники, как-никак), а к родителям соваться… у неё были причины этого не делать. Девушка вдохнула в лёгкие побольше воздуха. Дело шло к полудню, становилось жарко. Врач запретил ходить по жаре, так что стоило поскорей возвращаться домой, но дела ещё были, и мысленно Аи пожелала себе быть дома хотя бы к пяти вечера. Сёчикара достала телефон, нашла искомый номер в списке контактов. Прослушала три гудка, на четвёртый трубку подняли. — Смотрю на входящий номер и глазам не верю! Когда ты звонила мне последний раз? Не помнишь? А я помню — три месяца назад! Ты вспоминаешь обо мне, только когда у тебя проблемы! — ни приветствия, ни обмена любезностями от этого парня ожидать не стоило, но и к такому шквалу полу-упрёков Аи оказалась не готова. Девушка встала под тенью клёна в небольшом скверике у полицейского участка и опёрлась о древесный ствол, пытаясь вслушаться в неугомонную речь монолога потенциального собеседника. — Так, заткнись, — наконец оборвала она говорящего, поняв, что затыкаться без её помощи тот не собирается. Говорящий быстро превратился в полу-молчащего. — Ты такая грубая. Обижаешь меня. — Извини, у меня плохой день, давай сразу к делу. — Что случилось, крошка? — от такого обращения Аи передёрнуло, но она предусмотрительно промолчала. — Мне нужны деньги, и желательно поскорее. — У тебя-то и нет денег? Ну дела! — Просто скажи, есть работа или нет. Только что-нибудь без физического труда: я только из больницы. Одно её заявление было краше другого, и человек по ту сторону трубки явно терялся в догадках, чего же такого случилось с его знакомой, раз никогда не болеющая Аи вдруг оказалась в больнице, и раз Аи, которая всегда при деньгах, просит у него работу. — Ну… тогда, может «это»? Как все?.. — «как все» из уст сутенёра звучало оскорбительно, ибо контекст имело самый что ни на есть определённый. — Я тебя кастрирую. Сказала же, без "физического" труда. — Понял, понял, сейчас подыщем что-нибудь более подходящее, — в трубке послышался звук, похожий на перелистывание страниц. Секунд через десять оттуда вновь донёсся манерный голос её собеседника: — А не хочешь в бумажках покопаться? Ты же это дело вроде любишь. — В рейтинге от G до NC-21 оцени, как меня выимеют при случае. — PG-13, ничего сверхъестественного, ты справишься. — Тогда завтра я к тебе загляну. — Великий писатель почтит нас своим визитом — какая честь. Будем ждать. — Стой, не отключайся, есть ещё вопрос на засыпку, — успела вставить Аи до того, как вызов оборвался, — не знаешь, где место сбора у Свастоновской банды? Этот вопрос показался собеседнику ещё интереснее предыдущего, и его голос заметно оживился: — Это те ребята, которые на той неделе угандошили банду старшеклассников Темё? Да-да, слышал про них. Твой пиздюк Джун в них ещё состоит. — Так знаешь где? — Обижаешь! Я вообще-то в Сибуя живу! Аи усмехнулась прямо в трубку. — Живёшь в центре и, разумеется, знаешь места, которые надо обходить стороной. Говори давай, не тяни кота за яйца. Собеседник поразглагольствовал ещё с полминуты с целью назло «потянуть кота за причинное место», но наконец сообщил то, что требовалось: — Короче, это у храма Мусаши (это тот, что рядом с Тама, ты его знаешь). Не в курсах, во сколько сборы, но по-любасу не днём. Могу узнать, если хочешь. — Хочу. Но только чтоб сегодня: у меня там дело к кое-кому. — Дело? Ты наконец-то во что-то вляпалась? Поздравляю с лишением криминальной девственности. Аи закатила глаза, пусть и знала, что собеседник этого не видит — ничего, догадается, сутенёр чёртов. — Попридержи коней. Я извиняться иду, и только. Прохвост по ту сторону линии разочарованно простонал. Что, он ожидал от неё большей неосмотрительности? — Не скули. А то накаркаешь, и, того гляди, твои поздравления придутся к месту.