***
Как необычно порой растягивается время, когда кого-то ждёшь. Прошло десять минут от силы, а Майки весь уже измаялся. И почему кабинет у сутенёра такой маленький? Почему такой темный? Такой душный? Почему в нём так некомфортно, словно стены с секунды на секунду сойдутся и нахрен тебя раздавят? «Потому что, блять, волноваться меньше надо». Майки уже хотел сорваться и выйти в коридор, подождать там, но дверь с тихим поскрипыванием откатилась к стене, и он увидел в полутьме знакомые очертания. Она тоже видела только очертания. Майки стоял у стола, бёдрами облокотившись о столешницу, и свет настольной лампы превращал его для неё в чёрную тень. — Садись, — голос Сано прозвучал холодно и неожиданно резко, как к незнакомой. Он и сам удивился. Он удивился, а Аи сжала ладошки в кулачки то ли от напряжения, то ли от страха. На самом деле, Майки давно уже не злился — только нервничал и чувствовал, насколько же он устал. Давить на Аи ему не хотелось, давить её проблемами Тосвы — и подавно. Только выяснить всё как есть, прояснить ситуацию и, желательно, расставить все точки над «и» в их отношениях. И всё, больше не надо. На Аи была явно мужская куртка и грязные, в чём-то испачканные штаны. Сегодня она выглядела на редкость неопрятно, словно брошенка с улицы в одежде с чужого плеча. Девушка опустилась на диван и, точно обороняясь, сложила накрест руки. А может, ей просто было холодно. Майки надеялся, что холодно, потому что, если она его боялась — это катастрофа. Его маленькая личная катастрофа. Майки не сел ни рядом, ни напротив, а продолжил стоять рядом с лампой. Его лица она не видела, он её — видел прекрасно. При попытке взглянуть на него ей в глаза бил свет лампы, и она отворачивалась, как задержанная на допросе. — Ну и чего мы молчим? Я ведь мысли читать не умею. Говори, если хочешь, чтобы я тебе ответила, — Аи попыталась первая начать разговор. Какой-то голос у неё был слабый. Слабый, хилый, как у больной. — Извини, задумался, — Майки хмыкнул, но очень сдержанно, зажато. — Я у тебя сейчас спрошу кое-что. Пообещай, что ответишь честно, что бы я ни спросил. Аи осторожно кивнула. — Спасибо. Я в ответ обещаю, что не буду наезжать. Не парься особо, мне просто надо кое в чём разобраться. Обещание не скандалить — немного не то, что она ожидала в начале диалога. Она даже диалога не ожидала — сразу готовилась к обвинениям и упрёкам, но вместо этого на неё обрушился гвалт вопросов: — Ты знаешь, что такое Ист? — Более или менее. — Знаешь лично их лидера? — Нет. — Слышала о нём? — Да. — А командиров? Встречалась с кем-то из них? — Не уверена. Да, всё верно, это был допрос, а Майки здесь и сейчас пытался поймать её за руку на лжи. Она не доверилась ему, и теперь он не доверял ей — всё честно. Она не видела ни выражения его лица, ни его взгляда, но каждой клеточкой тела чувствовала на себе всю их тяжесть. Бояться Майки — это последнее, чего ей хотелось, но ситуация вынуждала. Аи сглотнула с языка горечь. — Если ты скажешь, в чём конкретно дело, мы разберёмся со всем быстрее, — девушка дружественно ему улыбнулась. Глупо подбадривать того, кто тебя допрашивает, но у неё создалось впечатление, что на решающий вопрос Майки просто не мог решиться. — Хорошо, давай конкретизирую, — Майки по примеру собеседницы сложил руки на груди, и в его голос примешалось что-то сродни стали. Его голос стал голосом судебного обвинителя. — Ты знала о плане Иста? Мне тут птичка напела, что ты узнала обо всём вчера от одного из их командиров, но мне не сказала ни слова. Сегодня из-за этого пострадало много наших, кое-кого пришлось тащить в больницу в тяжёлом состоянии. Я хочу понимать, есть ли в этом твоя вина и, если да, то в какой степени. Не прояснишь? Он смотрел на неё секунду, две, три, пять, десять, тридцать. Она всё молчала. Аи понимала, что сказать что-то надо, хотя бы попытаться себя оправдать, но заставить себя оправдываться и вымаливать прощения было выше её достоинства. Раз совершила ошибку, надо взять ответственность. Да и что она могла сказать? Что не ожидала последствий? Не думала, что её избиение выльется во что-то серьёзное? Даже пятилетний ребёнок знает о последствиях своих действий. Никуда не годится. — Да, я знала. Узнала о плане позавчера, после того, как оставила Дракена у борделя. Извини, я не думала, что всё так обернётся. Аи смолкла, Майки тоже не спешил ничего говорить, но, кажется, она слышала его мысли. «Извини»? Это всё, что ты можешь сказать?» или «Ах «не думала»! Ты, наверное, слабоумная, у тебя с этим вообще туго» — и всё такое. Сколько они молчали, ни один из них сказать бы не взялся. Оба много чего передумали, и обоим было, чем тяготиться. Когда Майки отлип от столешницы, Аи, не соображая от волнения, вжалась в спинку дивана, чем с головой выдала и себя, и свой смехотворный страх. — Да не бойся ты, я девушек не бью, — с особым безразличием «успокоил» Майки. Он подошёл к дивану и подал ей руку. — Встань-ка. На языке вертелся вопрос: «Точно бить не будешь?», но Аи благоразумно не стала его озвучивать. Она вложила руку в его и, оперевшись, встала на ноги. Майки не спешил отступать, и они и так продолжали стоять: вплотную друг к другу. — Я сейчас кое-какую хуйню вытворю. Твоя задача сделать вид, что я этого не делал. Поняла? Аи ещё острее ощутила, что дрейфит. Кивнула, конечно, но так и подмывало отшатнуться от него, как от прокажённого, или хотя бы зажмуриться. Майки и правда ей не навредил. Не было ни криков, ни распускания рук. Он только положил руку на её дрожащее плечо, желая помочь успокоиться, подался вперёд и коротко, сухо коснулся губами её губ. Касание — и только. Даже поцелуем назвать сложно. Что это было? Глумление? Издевательство? Наказание? Аи не понимала, зачем он это сделал. Майки тоже не понимал, но знал, что очень жалел бы, не сделай он этого. — А теперь уходи. Думаю, нам больше не стоит общаться.***
Аи вылетела из кабинета пулей, как кошка из горящего дома. Посмотрела на Сонг Су каким-то озадаченным, зашуганным взглядом, словно не понимала, где находится, задержалась у двери на долю секунды и снова сорвалась с места. Ошарашенный Фусимэги попытался схватить её за руку, удержать, притормозить хоть как-то, но девушка увернулась и пробежала мимо. — Аи, ты-(!) — Если кто-то будет меня искать, ответь, что я уехала далеко и надолго, — осевшим, словно после слёз, голосом, крикнула она, не оборачивая, прежде чем выбежать из коридора на лестницу и скрыться долой с его глаз. Он не пытался её догнать. Проку от этого сейчас было бы мало. Сутенёр приоткрыл дверь своего кабинета, как чужого, и воровато заглянул внутрь. Майки так и стоял на том месте у дивана, на котором от него убежала девушка. — Что у вас тут стряслось? — по-начальнически строго осведомился Сонг Су. Парень посмотрел на него пусто, словно не на него вовсе, а куда-то сквозь. Страшный взгляд. — Что стряслось, спрашиваю? От громкого вопроса и присутствия постороннего человека в комнате, Майки отмер и с натугой выкарабкался из своего внутреннего мира на поверхность. — Пустяк, — он потёр отёкшие глаза. Помедлил секунд пять в ожидании чего-то, понял, что «что-то» наступать не планирует, и собрался уходить. — Пустяк, говоришь? По пустякам Сёчикара не плачет. Майки сардонически хмыкнул. — Так она умеет плакать? Но он не собирался оставаться здесь только из-за этого. К тому же здесь её уже не было. Сонг Су преградил ему путь к выходу. Хотел бы — прорвался бы без проблем, но отчего-то такого желания не было. Вообще ни на что желания не было. Взрослые в таком состоянии обычно идут в бар и напиваются в хламину, но ему такая роскошь пока не доступна. — Что ты сказал ей? — Что нам больше не стоит общаться, — ответ прозвучал настолько пофигистически вяло, что у Сонг Су зачесались руки ему вдарить. Ну а как ему ещё отвечать? Переживать за предателя? Нет уж, увольте, проехали. Про себя Сано уже решил, что ко всему произошедшему стоит относиться как к помарке в идеально чистой тетради — вырвать бракованный лист, выбросить и забыть. — А вообще, разговор ни о чём получился. Не стоило того, чтобы приезжать. — Так о чём вы говорили? О Тосве? Что ты, блять, ей сказал?! — Ага, о Тосве. Но дела Тосвы — это дела Тосвы, и тебя они ебать не должны. — Меня касается всё, что касается Аи. По губам Майки поплыла едкая улыбка. — Так вы всё-таки спите вместе? — мальчишеская упёртость, обида, желание задеть побольнее того, кого здесь нет — что-то из этого взяло над ним верх и заставило сказать гадость. Отрезвляющая пощёчина привела Майки в чувство. Это была закономерная реакция на его слова, но всё же Майки не ожидал, что его будут бить. И не ударили кулаком его только потому, что в глазах Фусимэги он был запутавшимся ребёнком, а не Злодеем с большой буквы. — Аи избили вчера утром, — голос Сонг Су прозвучал в ушах будто эхом. Глухим, тихим. Словно уши были заложены. — Она ничего мне не говорила об этом… — это было похоже на оправдание. Но он не хотел оправдываться. Он не привык сожалеть о том, что делал и чувствовал, и хотел думать, что и на этот раз поступил верно. — Но какое отношение её избиение имеет ко мне? — он уже знал ответ, догадывался. — Не знаю, с кем вы сейчас собачитесь, но ваши противники хотели тебя на что-то спровоцировать. Аи они приняли за твою девушку и избили. Она как дура поступила, не спорю — сказала, что лучше ничего тебе не рассказывать, чтобы не идти на поводу у тех ублюдков — но она сделала это ради тебя. Майки пытался переварить услышанное и не мог. В тот момент он правда был всего лишь оступившимся мальчишкой, разбившим в кровь нос и коленки на дороге жизни. Взять и принять свою незрелость по щелчку пальцев ему не позволяло слишком многое. В основном, всё та же незрелость. Он продолжал упираться, зная, что выглядит при этом, как осёл: — Ради меня или нет, я её об этом не просил. Это не давало ей права молчать. — А её молчание не даёт тебе права винить её во всех своих бедах. Все дети сейчас такие эгоисты? — Из-за неё у меня дохера человек в больнице! — Из-за тебя её пытались изнасиловать! Если уж на то пошло, то её в это из-за тебя втянули! У тебя ещё и наглости хватает её в чём-то обвинять?! Майки мог много чего ответить, даже уже аргументы придумал, но почему-то «её пытались изнасиловать» крыло их все. Какой же он всё-таки идиот. — Если бы она предупредила меня, что Ист объединился с западным Синзюку, всё было бы проще. Если так не хотела, могла ничего про нападение не говорить, но сказать про такое она была обязана, — глухо отозвался Майки уже не безразлично, но как-то подавленно. — А ты уверен, что она знала про это? — Сама сказала, что знала. Я для этого сюда и приехал, чтобы разобраться. Предлагаешь мне не верить её же словам? Чему тогда верить? Сонг Су отошёл от него на полшага, восстанавливая между ними границы личного пространства. На его лице отображалось волнение и бурная мыслительная деятельность. Спустя почти минуту он выдал самое, как ему казалось, реальное предположение из всех: — А ты не думал, что планов могло быть несколько, и тот, о котором говоришь ты, она правда не знала? — положил сутенёр и глянул на Майки в ожидании реакции. Тот не знал как реагировать, поэтому продолжал стоять с непроницаемо холодным лицом, а-ки камень в сугробе. — Она пролежала у меня сутки, но всё это время я слышал только про провокацию и ни слова про объединение. Ты уточнял подробности, когда вы говорили? — Нет, не уточнял, — Майки попытался сглотнуть — не получилось. Во рту всё пересохло. — Аи не из тех, кто будет рисковать безопасностью окружающих. Тем более тех, кто ей дорог. Это «дорог» добило Майки окончательно. — Отойди. Сонг Су придержал парня за плечо. — Стоять. Куда ты собрался? Догонять её кинешься что ли? — Кинусь, блять! Мы, походу, не договорили. Я хочу всё прояснить. — Ты уже допрояснялся, — в его голос вернулись интонации строгого начальника-слэш-родителя, — Дай ей успокоиться. Она ненавидит говорить, когда на взводе. — Значит, успокою её, а потом поговорю. Сонг Су сосредоточенно и напряжённо всмотрелся в лицо парня, а потом его собственное лицо просияло, и он едва не присвистнул. — Парень, да ты влюблён. Теперь уже Майки готов был ему вломить, но что уж тут, пора бы уже посмотреть правде в лицо, если даже рандомный сутенёр, с которым раз в сто лет общаешься, это заметил. — Только в душу мне лезть не надо. — Да я и не думал. Просто говорю то, что вижу, — атмосфера между ними в мгновение ока переменилась и помягчала. Теперь Сонг Су смотрел на Майки, как на совершенного нового человека, Майки на него — как на проницательного придурка, который лезет туда, где висит предупредительный знак с надписью чёрным по белому в красном кружочке: «СЮДА ЛЕЗТЬ ЗАПРЕЩЕНО». — Так ты пустишь меня или как? — Никак. Благородно с твоей стороны бежать подставлять ей плечо, но она не оценит. — Да срать я хотел, оценит или нет! — Вот это упёртость… Ты хоть знаешь, куда она пошла? Это красный район: она могла выйти из нашего борделя и зайти в дверь соседнего. Почём тебе знать, что она не побежала успокаиваться в объятия дешёвой красотки? — Что за бред ты несёшь… — Бред? Отнюдь. — Да ни одна девчонка не пойдёт в бордель успокаиваться! Парень — ещё может, но- — Но это Аи. Майки смотрел на него как на поехавшего. Возможно, Аи его потом за это убьёт, но Сонг Су объяснил: — Лет с тринадцати она только и делала, что шлялась по публичным домам, когда что-то шло не так. После того как Джун избил Шина до полусмерти, она все карманные деньги спускала на шлюх. По-другому она снимать стресс не умеет. И вот на Майки снова вылили ушат воды. Сколько ещё информации этот мир на него сегодня обрушит? Ходила по борделям? Джун избил её брата? Что с Шином? Жив вообще? Блять, если Аи пошла в бордель… — Позвони ей. Я хочу знать, куда она пошла. — Мало ли чего ты хочешь. Я, вот, тоже много чего хочу. Хочу, чтобы малышка Аи была счастлива, например. — Сонг Су, блядь! — Успокойся. Позвоню через десять минут. — Сейчас! Позвони ей сейчас. — Нет. Манджиро сообразил, что крики тут не помогут, и решил попробовать давить на жалость. — Я волнуюсь за неё. Давай, можешь считать меня влюблённым идиотом, только узнай, где она. — И что, что волнуешься? Меня должно это тронуть? Волновался бы по-настоящему, поговорил бы с ней основательнее и разобрался бы со всем на месте. Настолько поверил в её предательство, что обошёлся парой общих вопросов и тут же сделал выводы — поправь, если я не прав. Майки до боли сжал челюсти. Страсть как хотелось ему вломить, но ведь Сонг Су был прав. За правду не бьют. — Тогда, может… мне что-нибудь ещё нужно знать? Вроде того, что она ходит по шлюхам и косит под мать Терезу, когда её не просят?***
На улице уже успел воцариться глубокий вечер, но ярко освещённая разномастными фонарями улица не давала потеряться в пространстве. Вокруг толпа: люди, люди, люди. А она чувствовала себя такой одинокой, что в пору было броситься на шею первому встречному и попросить приютить. Душно — скоро дождь. Надо торопиться, если она не хочет промокнуть. Аи расстегнула куртку Сонг Су и во внутреннем кармане нашла деньги (Фусимэги принципиально выбирал куртки со внутренними карманами, чтобы класть туда деньги (а потом успешно про эти деньги забывать). Четыре тысячи. Такси по Токио дорогое — можно и разориться, если только маршрут не предполагает передвижение с одной улицы на другую — но сегодня Аи была согласна и на разорение, и на банкротство, лишь бы они позволили ей оказаться подальше отсюда. На центральной улице поймать машину удалось без особых проблем. Девушка ввалилась в салон и до конца поездки делала всё, только бы не уснуть. Это так выматывает — переживать и чувствовать. Если бы ей было все равно на Майки, то и его поцелуй, и безразличный