Мирт

Когда она очнулась, он сидел возле кровати в просторном кресле, поднеся сомкнутые замком руки к губам и глядя прямо перед собой. В комнате было абсолютно темно - только через несколько минут она смогла различить его силуэт и блестящие белки темных глаз, в которых мелькали иногда красные искры. Это напомнило ей о тех утрах, когда она просыпалась в его постели при свете дня и подолгу еще сидела рядом с ним в окружении свитков и древних книг, помогая отыскать нужное заклинание или разработать новый план. Тогда все было иначе - он был их Повелителем, она была его партнером, соратником - в некотором смысле - другом. Его ряды пополнялись с каждым днем; ни для кого не было унизительно или странно склонить перед ним колени. Он был их Спасителем, он был единственным, способным сплотить их, превратить бесконечно талантливых и бесконечно озлобленных индивидуалистов в великую армию. Он пришел, чтобы дать им всё, чего они хотели, но не могли самостоятельно достичь, он пришел вернуть им их власть, их могущество - и они готовы были повиноваться, видя в нем одновременно и равного, и Бога. После Азкабана она едва помнила это время. Вернувшись, он уже не был Богом - он был истинным дьяволом, одержимым, безумным, безжалостным, способным лишь на убийства и отчаянно жаждавшим мести. Бывшие последователи оставались рядом с ним только из страха - он лишился своего магнетизма - для всех, но не для нее, единственной не оставившей своей веры - веры, давшей ей радость, смысл, определившей ее судьбу. - Ты ее не убила, - он продолжал смотреть прямо перед собой. - Я не успела, - ее голос звучал устало, она села. С удивлением она замечала, что страх ее отступил, более того - кажется, все чувства ее оставили, растворившись в этом темном пространстве вокруг. Здесь были только они и их голоса. - Ты могла бы сделать это сразу, - он перевел на нее взгляд, встретился с ней глазами, одним этим жестом вернув ее в опостылевшую реальность, подняв в ней волну ощущений и чувств, из которых самым сильным была надежда - на то, что их разговор, наконец, обретет свою природную форму, не обезображенную, не искаженную их ни на миг не прерывавшимися все эти годы мучениями. - Но не захотела, - она - Беллатрикс Блэк. Она имеет право на желания. Он никогда не запрещал ей их - в то время, когда они боролись вместе, до того, как все служение ему превратилось в неоставляющую тело судорогу, в тисках зажавшую каждую мышцу. Раньше эти страдания имели цель, но теперь все достигнуто и смысла в них нет. В голове снова становилось ясно. - Не захотела? - он приподнял бровь, огонь промелькнул в его глазах, он нервно усмехнулся. - Чего же ты хочешь, Белла? Она молчала. В последние годы в ее молчании он видел исключительно непокорность, что вызывало в нем ярость. - Теперь все закончено, Белла. Все, что теперь осталось тебе, - выбирать, - его голос звучал жестко и холодно. - Вы ошибаетесь, - ее голос прозвучал непозволительно раздраженно, - Ни разу за свою жизнь я и не думала Вас предавать. Но я хочу Вам помочь. Я хочу Вас вернуть, - ее голос вдруг задрожал. Она закрыла глаза: невозможно было сказать что-то еще. - Завтра ты убьешь её. И завтра, надеюсь, у меня будет прекрасная для тебя новость. Он поднялся, посмотрел на нее с неприкрытой злобой и стремительно вышел. Ничем больше не нарушаемая тишина околдовывала ее. Абсолютная темнота. На следующий день Белла медленно спускалась по узкой лестнице, одной рукой освещая ступени палочкой, а другой придерживая свисающую с плеч тонкую шаль. Сидя в своей спальне в Лейстрейндж-холле, возбужденная предстоящими рейдами, она много раз представляла как убьет Андромеду - какой величественной, покоряющей, ужасной она предстанет в этот момент перед ненавистной предательницей. Но сейчас она чувствовала себя так, будто шла всего лишь поговорить с сестрой. У нее не было сил даже переодеться: она так и осталась в домашнем платье, с нерасчесанными после сна волосами и единственным желанием - поскорее это закончить. Вчерашняя слабость, невидимая сила, не позволившая ей убить сестру, пугала Беллу. Нужно разобраться с этим как можно быстрее. Крутая лестница все не заканчивалась, а она ежилась от влажного холода и боялась подскользнуться на склизких ступенях, покрытых многолетней плесенью. Наконец она увидела крошечный силуэт в углу одной из подвальных камер - каждая из них представляла собой всего лишь клетку из стальных прутьев, тянущихся от пола к потолку. - Меда? - ее голос звучал так, будто она пришла разбудить сестру к завтраку. Андромеда медленно подняла голову, смерила ее взглядом, неожиданно улыбнулась: - Белла! Ты мне снилась. - Что? - В вопросе звучало удивление, даже легкий испуг. - Мы были такие молодые. Помнишь, как мы были похожи? Все вечно нас сравнивали. Я так любила тебя, Белла. Хотя ты и пугала меня иногда. Но сейчас - сейчас мне совсем не страшно. Представляешь? Мы же сестры, Белла... Она улыбалась. Беллу невольно охватил ужас. В голосе Меды не было ни горечи, ни боли, ни сарказма, ни попытки задеть - только искреннее, детское веселье. - Меда, мы не виделись черт знает сколько лет. Мы давно отреклись друг от друга. Я убила твою семью. Всех, кого ты любила, - они смотрели друг на друга неотрывно - улыбающаяся, светящаяся фигура в разорванной одежде, вся в пятнах крови - неизвестно чьей - и усталая женщина, все еще придерживающая одной рукой шаль на озябших плечах. - Ты хочешь убить меня? - на лице Меды отразилось, казалось, удивление, - А, я знаю! - она неожиданно рассмеялась, - Я всегда знала, что ты убьешь меня. Ты же мне говорила! Ты бегала за мной и кричала, что убьешь меня, если я продолжу... если я продолжу... Я не помню, Белла, что я сделала? - она глядела на старшую сестру абсолютно невинным взглядом, обнимая свои колени. Она не играла. Она правда не помнила. - Меда, очнись, черт возьми! - Белла привыкла к сценарию: охота, погоня, жертва в зубах, страх, торжество, кровь... Сейчас ей было неинтересно. Она не хотела пытать сестру, она шла сюда с намерением говорить быстро, быть точной, не затягивать прощания. Пожалуй, она не согласна была со своим Лордом только в одном - в том, что смерть достойна ее страха. Она считала смерть благом и поэтому чрезвычайно редко ограничивалась одними только убийствами. К тому же, сейчас потерявшая разум Меда выказывала к ней столько доверия, что Белла чувствовала неодолимую преграду - такую же, как вчера, неотступно мешающую ей произнести смертельное заклинание. Наконец, это слишком милосердно для предательницы крови - минуты беспамятного блаженства, в котором она сейчас пребывает, и уже так скоро - блаженная пустота. Нет, это не было бы справедливо. Белла подняла палочку: - Круцио! Меда громко вскрикнула и забилась в конвульсиях: чем тише становился ее крик, чем отчаяннее она пыталась сжать губы, тем больше осознанности появлялось в ее взгляде. Через несколько минут этой агонии она, кажется, снова была собой: отчаянно сопротивляющейся, борющейся за свою честь и свободу - свободу хотя бы на выражение или невыражение чувств. Белла, глубоко дыша, отвела палочку и холодно поинтересовалась: - Вспомнила? - Вспомнила! - Андромеда снова рассмеялась - на этот раз хрипло и пугающе, а затем - так же неожиданно - начала рыдать. Белла стояла у решетки, вцепившись в нее руками, и смотрела на Меду безумным взглядом. Все ее домашнее платье пропиталось потом, несмотря на сквозящий холод. - Если бы тридцать лет назад ты сделала правильный выбор, ничего этого не было бы, - что-то, так отдаленно напоминавшее милосердие, сменилось в Белле обычной жесткостью. - А что по-твоему правильно, Белла? - Андромеда устало и равнодушно провела ладонью по губам и разглядывала теперь размазавшуюся по ней кровь. Она усмехнулась: - Белла, ты же не считаешь всерьез, что делаешь это ради идеи. Ты изменяла чистокровному мужу с полукровкой всю жизнь. Ты не так уж далеко ушла от меня, сестричка... - Не смей, - у Беллы не хватило сил влить в голос достаточно угрозы. - Ты же влюблена в него до одури, Белла. В параллельной реальности, еще более извращенной, чем наша, тебя назвали бы святой мученицей, я уверена. Белла смотрела на сестру с обычным раздражением, будто бы они спорили о какой-нибудь светской ерунде - как в детстве. Она повторила еще раз, будто сама не веря в произошедшее: - Я убила твою семью. - Я знаю, - от этих слов Андромеда дернулась, но больше - никакой демонстрации душевных страданий. - Тогда почему, черт возьми, ты так спокойна? - Белла шипела, сжав до боли в пальцах стальные прутья. - Надеюсь, что скоро ты убьешь и меня. Белла отстранилась с холодной улыбкой. Наконец-то она в ее власти. - Не сегодня.