Десятый круг ада

— От моего решения все равно ничего не изменится, но хочу, чтобы Вы знали. Я не согласна. Не согласна со всем этим абсурдом, что творится в этих заведениях. Вы купили человека, Вы осознаёте? — вопрос обращён прямо к нему, к Серкану Болату. Долго смотрит. Сначала его взгляд выражает удивление, затем сменяется равнодушием, а после — выливается в раздражение. Эда умеет открывать рот там, где нужно, но чаще она это делает там, где совсем не нужно. Она должна пищать от радости, что её купил именно он. Серкан Болат понимал, что он собственноручно спас глупую девчонку от смерти. Моральной — однозначно, и возможно — физической, а что он видит перед собой? Вместо упавшей на колени, гордо задирающую нос девку? — Амир, на пару слов, — вопрос Эды так и остался проигнорированным. Ещё несколько мгновений он прожигает её ненавистным взглядом, потом все же решает прерваться на диалог с главным. — Да, господин Серкан, слушаю, — главный по разврату и сам выглядит взволнованным. Во-первых, это первый скандал в его заведении, а во-вторых, Серкан Болат — очень важная птичка для Тарлабаши. Важнее всех посетителей, что когда-либо здесь бывали. То, что он купил девчонку, так ещё и такую строптивую, очень его пугало. Если господину не понравится, или она опять что-то выкинет, головы не сносить именно ему. — Расскажи побольше про девочку, — не сказать, что Серкану это было очень нужно. Малый интерес. Просто надо было понимать, кого он в дом приведёт, и зачем она ему вообще нужна. — Конечно, господин Серкан. Эда Йылдыз — уникальное приобретение. Единственный экземпляр, который согласился работать у нас на своих условиях. Сегодня как раз был первый рабочий день, я понимаю, что то, что она устроила — непростительно, но я думаю, что девочке стоит дать шанс. Для неё такое в новинку, она к этому не привыкла, — один день знакомства с Эдой, и уже самый отпетый головорез с отсутствием моральных принципов заговорил о человечности. — Тебя послушать, гуманным человеком показаться можешь. Говоришь, не привыкшая? А как она к тебе тогда попала? — он частенько заезжал в этот паб по пятницам, видел девушек, у которых в глазах только долларовые купюры. Они и рады были на постоянное содержание попасть. Про другие случаи не слыхал. Но это и понятно. У Амира паб раскрученный, элитный. К нему девушки сами работать бегут, а перспектива сексуального рабства их только радует и забавляет. Кражи девушек с улиц, принудительная работа, изнасилования — это все имело место быть, но в заведениях низшего класса, о существовании которых Серкан даже и не знает. — Как вы и сказали, бизнес совсем не гуманный. Девчонка тут с тётей живет, у них цветочный был, они у нас в аренду землю брали. Платить стало нечем, а на Эду мы давно засматривались. Вот недавно приходили к ним домой, предлагали тёте отдать девчонку к нам, но там как об стенку горох. А вчера в цветочный зашли с Эдой напрямую поговорить, оказалась совсем не глупой. Поняла, что платить им нечем, и так все распродали, что цветочный мы забираем, а им и жить не на что. Согласилась, только условия свои выдвинула, мол спать с ней никто не будет у нас, и первые два раза покупателю отказать может, — условия Серкана действительно заинтересовали. Он не уважал шлюх, относился к ним, как к обычным спермобакам, которых даже касаться тошно. Он никогда не пользовался их услугами, но исключение все же было. — И на кой хрен она вам такая важная сдалась? Вам какой прок от того, что не спит ни с кем? Лиззи, ладно, я плачу вам, чтобы она не спала ни с кем, а Эда? — интересный факт, Серкан редко запоминает ненужные ему имена. — А она нам секрет свой рассказала. Девочка она ещё. В двадцать лет, представляете, господин Серкан? Для Тарлабаши это экзотика. У нас четырнадцатилетних девственниц не встретишь, уже по койкам прыгают, чтобы денег лишних заработать, а тут двадцатилетняя. Мы её взяли. Поняли, что тот третий счастливчик такую сумму отвалит, что мы пять раз успеем окупиться, — реакция Серкана была неоднозначная. С одной стороны, интерес к её персоне подогревался с каждым новым фактом, и весь этот фарс с покупкой казался забавным, а с другой, на кой чёрт она ему сдалась? Он не старый извращенец. Он не садомазохист. У него нет аморальных сексуальных наклонностей. Он не упивается видом распотрошенных девчонок. Он не каннибал в конце концов. Он обычный человек. Да, влиятельный. Единственное, что общего у него есть с самыми плохими дядечками в стране — это рабочие дела, но никак не выписка из психиатрической клиники. Назревает вопрос. Что он будет делать с девчонкой?

***

Пока господин Серкан разговаривал с Амиром, к Эде подошла агрессивно настроенная Лиззи. — Маленькая шлюшка рада, что загробастала себе нормального мужика? — раз Эда решила начать говорить, она и этой прошмандовке все скажет. — Зеркало вон там, иди в него выскажись, — лицо собеседницы меняется почти в секунду. Лиззи мгновенно оказывается рядом с Эдой, схватив ту за плечо и потянув на себя. — Если бы ты не была собственностью Серкана Болата, я бы расквасила твоё лицо так, что даже родная мать не узнала бы. Ой, прости, у тебя же нет мамы, какая неловкость, — презрительно оттолкнув, девушка показательно изображает страдальческое лицо, будто ей действительно жаль за сказанное. — Какая же ты тварь, — родители — больная тема для Эды, и откуда светловолосая вообще об этом узнала? Но сейчас она об этом не задумывается. Хватает за волосы и валит на пол, налетая сверху. Сжимает руки в кулаки и наносит череду ударов. Лиззи не сопротивляется, только изредка прикрывает лицо, будто хочет, чтобы Эде влетело. А от кого влетит? Теперь только Серкан может распоряжаться ею, целиком и полностью. Очень быстро рядом с девушками оказываются Амир и Серкан. Главный понимает, что оттащить разъярённую девушку может только стоящий рядом господин, но сказать ему об этом прямо он не может. — Встань, с неё, я не собираюсь вас разнимать, — у Серкана голос властный, но в то же время уставший. Эда ещё не так много дел наворотила, а он уже такой замученный. Придётся набраться терпения. Девушка слышала его, но слушаться не собиралась. Эта дрянь задела святое — родителей, маму. Она и так терпела все её ехидные насмешки. Эту стерпеть не смогла, а заодно ответила на все предыдущие. — Хорошо, — мужчина понимал, что если он сейчас не скинет с Лиззи эту взбалмошную девицу, первой будет ой как непросто залечить гематомы на лице. А если учесть тот факт, что Лиззи — единственная проститутка, к услугам которой он частенько прибегает, он считал своей обязанностью не дать превратить её в боксерскую грушу. На синее лицо у него член даже не встанет. — Пусти меня, пусти, — Эда разошлась, вырывается, руками махает, ногами по ногам бъет, Серкан оценивает обстановку в пабе. Почти все покупатели разошлись, не дождавшись Амира, ведь тот был очень сильно занят последние два часа, но часть все равно осталась. И сейчас именно эта часть напрягает Серкана Болата. Стоят и смотрят на то, как он не может усмирить обыкновенную шлюху, уж они точно не знают историю Эды Йылдыз. Девочка очень сильно сейчас рискует подпортить репутацию мужчины, ему просто нужно было, чтобы она угомонилась. — Если сейчас же не успокоишься, я откажусь от тебя, позвоню Кайлу, и скажу, что он может тебя забирать, поняла меня? — и он знал на что давить. Девушка перестала вырываться и кричать, успокоилась, а он быстро разжал свои руки, которые ещё несколько секунд назад обхватывали её талию. — Амир, разберись с Лиззи, мы уходим, у тебя нет вещей здесь? — последний вопрос был обращён к Эде, девушка недовольно мотнула головой, а Серкану просто-напросто надоело её поведение. Она явно не понимает, кто он такой. И она явно не понимает, что он спас ей жизнь. Благодарности в её взгляде — ноль, презрения и ненависти — вагон и целая тележка. Серкан начинал жалеть о своём необдуманном, импульсивном решении. Стонала бы сейчас под извращенцем Кайлом, и это была бы поистине самая лёгкая её пытка.

***

Не успели они выйти из паба, как господина Серкана окликнул уж очень ненавистный для Эды голос. Кайл, все никак от них не отвяжется. Молодой человек, который вот-вот довёл недовольную спутницу до машины был вынужден остановиться. Эда подметила, что он и сам не рад предстоящему диалогу. Они обернулись. — Слушаю, господин Кайл, — равнодушный взгляд и показательное недовольство, а этому Кайлу хоть бы хны, вот не может он людей в покое оставить, улыбается ещё. — Господин Серкан, мы же с Вами попробуем договориться? Вы же видели, что эта девчонка в пабе вытворяла, зачем Вам такая беда на голову? Отдайте мне, я найду ей применение, — девушка чувствовала, что Кайл боится Серкана. То, с какой осторожностью он подбирал слова, чтобы не разозлить её «хозяина», не могли не радовать. Ей просто хотелось видеть, насколько он жалкий, и упиваться этим. — Я никого отдавать не собираюсь. Я купил её. Она моя, — то, с какой лютой уверенность он чеканил каждое слово, поразило Эду. У неё даже мурашки по позвоночнику пробежались. Серкан взял её под локоть, желая развернуться и продолжить переселение в машину, но его снова окликнули. — Хорошо, дай мне одну ночь с ней, я отдам тебе тридцать процентов акций. Ты ведь хотел пятнадцать, забирай тридцать. Всего одна ночь, Серкан! Ты будешь полным глупцом, если откажешься от такого предложения, — Эда не понимала, о каких акциях идёт речь, но было кристально ясно, что предложение действительно выгодное. Раз Серкан просил пятнадцать процентов, а сейчас ему даром отдают тридцать, значит упускать такую возможность — глупо. Оставалось уповать на то, что Серкан глупый. Абсурд. — С твоего позволения посоветуюсь с моим самым приносящим проблемы приобретением, — он берет Эду под руку и уводит ближе к машине. — И что мне с тобой делать прикажешь, Эда Йылдыз? — девушка понимает, что сейчас ей нужно перекрыть эти чёртовы тридцать процентов, которые так нужны Серкану. Что делать? Снова унижаться? А: — Да все, что угодно, только не отдавай меня ему, я прошу. Ты же понимаешь, что он со мной сделает. Пожалуйста, я прошу! — от страха Эда и про субординацию забыла, и за ладонь крепко-накрепко схватилась, чем вызвала немое удивление и лёгкую ухмылку Серкана. Б: — Что хочешь, мне уже ничего не страшно. Так и так мучаться всю оставшуюся жизнь буду. Этот урод убьёт меня, я знаю, хотя смерть — наверняка слишком легко по сравнению с тем, что он задумал. С тобой умереть будет приятнее, признаю, — он видит, что она надломлена, уже. Боится, что отдаст, но просить, умолять не хочет. Бойкая девчонка, только глупая до одури.