***
Серкан уехал, оставил её на целых три дня. Казалось бы, что может быть лучше? Девушка вольна делать то, что ей только вздумается, правда охранник, внезапно появившийся на пороге дома Болата, не даёт ей даже шагу ступить за порог. А Эда ведь так хотела убежать, вернуться к тёте, вместе с ней покинуть Тарлабаши и наконец зажить нормальной человеческой жизнью. Ведь денег, что мужчина перевёл её тёте, по подсчётам Эды на первое время должно вполне хватить. Сбежать не получится, хорошо. Книг у господина Серкана в доме предостаточно. Еды столько, что можно накормить все население Африки. Имеется бассейн и хаммам. Если избежать заточения не получится, нужно постараться извлечь из него максимум выгоды. Этим Эда и займётся в ближайшие три дня.***
Пятизвёздочный отель, первоклассный сервис, разнообразный спа-комплекс, дюжина красивых девушек, которые не сводят с него глаз — привычный отдых Серкана Болата. Он здесь, чтобы выдохнуть, разгрузить себя, забыть про свою головную боль, называющую себя Эда Йылдыз. Через три дня им нужно выйти в свет, а он не представляет, как это будет, не представляет, как они вообще не поубивают друг друга на такой большой публике. Девчонка его прилюдно опозорит, в этом не было никаких сомнений. Но портить ей жизнь за столь строптивый характер не хотелось, в нем был своеобразный шарм. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее хотелось ее приручить. Не только телом, но и душой. Пора выбросить её из головы. Когда ещё появится возможность про неё забыть, кто знает? Поэтому пользоваться временем без неё нужно по максимуму, а эти две подружки, стоящие у бара и нагло рассматривающие торс мужчины явно могут ему в этом помочь.***
— Эда? Эда! Алекс, где она? — не успел вернуться домой, а нервы уже помахали Серкану ладошкой. — У себя, — установить камеры на время его отсутствия и приставить к дому охранника — неизбежные меры. Серкан уже познакомился с сумасшествием Эды и совсем бы не удивился, если бы она предприняла сто и одну попытку сбежать. — Как обстановка в доме? — спросил скорее для вида, ведь он прекрасно знал о каждом шаге Йылдыз, сделанным в его отсутствие. — Максимально спокойно. Разговоры с тётей, книги, бассейн, разговоры с тётей, перекус. И так по кругу, — Серкан совсем забыл позаботиться о её питании. Наверняка ела всякую дрянь. — Эда? — не выходит, хорошо, пойдёт сам, не гордый. Хотя кого обманывает, очень гордый, но в битве по силе гордости девчонка его опережает. Спящая Эда Йылдыз. Наверное, впервые, ну или он просто забыл. Беззащитная, милая. Волосы разбросаны по подушке, ногу закинула на одеяло, на нем она смотрелась бы лучше. Жаль, что придётся разбудить. — Эда, — тыльная сторона ладони скользит по скуле. И почему он с ней так нежен? Та блондинка, что позавчера извивалась под ним, истерично выкрикивая его имя, даже не догадывалась, что мужчина так умеет. — Се… Серкан? Что ты тут делаешь? — снова за свое? — Если не забыла, живу. Как твои успехи? Завтра раут. Должны сыграть возлюбленных так, чтобы ни у кого даже малейшего сомнения не возникло. Репутация гея утомила, пора показать толстым дядечкам и их тупоголовым спутницам, что мой член мучает только женские попки, — прекрасно понимая, что Эда только проснулась и мало вникает в происходящее, то и делает, что вгоняет её в краску. — Я тебя поняла, Серкан, — ожидал, что соскучится и поймёт, что не может без него? Если на чистоту, да. — Ладно, отсыпайся. Одежда будет завтра утром. Моника принесёт. Собраться помогут две девушки из салона. К десяти будь готова к их визиту. Спокойной ночи, Эда Йылдыз. Не разочаруй меня завтра, — как всегда, не дожидаясь ответа, мужчина выходит из её комнаты, оставив с огромным клубком мыслей, который каждый раз она распутывает одна.***
— Я готова, — уже как тридцать минут назад собранный и вот-вот слетевший с катушек от столь долгого ожидания Серкан гневно разворачивается. Вау. Это единственные три буквы, которые он не забыл. Черт. Она неотразима. Чёрный цвет, который идеально сочетается с её глазами и волосами. Фасон, подчеркивающий каждый изгиб, каждую выпуклость и впуклость. Вырез, расположившийся от лодыжки до внешней стороны бедра, так и манил, так и просил ладонь Серкана забраться прямо под него, коснуться столь желанной кожи, провести вдоль каждого её участка. А эти голые участки на талии? Они ведь вовсе заставляют мысли о том, какая она в постели, вытеснить все другие, такие ненужные, второстепенные. — Мы идём? — покраснела. Видимо, заметила, как жадно её разглядывают. Но он и не скрывал. — Тебе идёт, — комплимент из уст Серкана? С губ Эды срывается лёгкая улыбка, которую она старательно пытается скрыть.***
Как там вчера выразился Серкан? Толстые дядечки и их тупорылые спутницы? Как же он верно подметил. Да у них на лице написано, что интеллект отсутсвует полностью, а их «молодые» ухажеры то и делают, что разглядывают их задницу, грудь, беспардонно до них дотрагиваются и мерзко при этом ухмыляются. Господин Серкан привык к этому цирку уродов, но Эда нет. Находится здесь было противно, хотелось уйти и больше никогда сюда не возвращаться. — Сделай лицо попроще, мне кажется, что тебя сейчас стошнит, — её действительно начинало мутить. Озабоченные взгляды богатых стариков блуждали по телу Эды. Последний раз она ощущала такое в пабе и поклялась, что такого больше не повторится. — Господин Серкан, не поймите неправильно, но здесь омерзительная атмосфера. Богатство, похоть, гадство и разврат. Мы здесь надолго? — рука девушки сильнее сжимает его, отчего он непроизвольно дёргается, явно не ожидая от неё такого порыва. Только сейчас в её голове закрадывается мысль, что ей очень сильно повезло. Возраст, телосложение, отсутствие озабоченности. Впервые Эда чувствует опасность, исходящую ото всех, кроме него. Придётся довериться. — Господин Серкан? И почему я раньше не догадался привезти тебя в логово волчар? — вторая фраза была скорее мыслью в слух, ведь сказал он её значительно тише, чем первую. — Успокойся, Эда. Ты здесь со мной, тебя никто не тронет, не посмеет. Теперь слушай, сейчас мы будем вести себя, как недавно полюбившие друг друга люди. Когда мы будем подходить к другим парочкам и я излишне заговорюсь с какой-либо дамой, делай вид, что ревнуешь. Не отпрыгивай от меня, как от кипятка, когда я буду прикасаться к тебе, целовать, иначе нас очень быстро раскроют. Я надеюсь на тебя, Эда Йылдыз, — давно они не общались, отбросив сарказм, гордость и презрение. Общие цели объединяют. — Наши чувства взаимны, Серкан Болат, — он видел в её глазах страх. В течение двух недель он мечтал об этом, но сейчас единственное, чего хотелось — увести Эду отсюда подальше.***
Уже третий медленный танец, который они танцуют вместе. Желающих потанцевать с Эдой Йылдыз оказалось неприлично много, но каждый раз, когда очередной старикашка, почёсывая своё пузико, зарекался о медленном танце с ней, девушка всё сильнее прижималась к своему спутнику. Отказывать в танце на светском рауте — плохой тон, но Серкана это мало волновало. Да, он понимал, что это выглядит достаточно странно, но сделать ничего с собой не мог. Она будто бы молила взглядом не отходить ни на минуту и никому не отдавать. — Мы достаточно убедительны? — он надеялся, что было именно так, но точного ответа не знал. — Мы все время вместе, это плюс, но то, что не взаимодействуем с другими — огромный минус. Они могут подумать, что я боюсь, что ты взболтнёшь лишнего, раскроешь себя и так далее, — ещё бы век ни с кем не взаимодействовала, общество тут было так себе, но подставлять человека, который относится к ней по большому счету хорошо, не хотелось. — Ладно, пойдём взаимодействовать.***
— Господин Серкан, почему Вы раньше не приходили с такой очаровательной дамой? Неужто скрывали? Здесь же все свои, — неизвестный Эде господин не стеснялся рассматривать её тело, при этом сильно сжимал пятую точку девушки, стоящей рядом. Ей было больно, но она не могла сказать ни слова, иначе было бы больнее. — Чтобы никто её так не рассматривал, как Вы сейчас. Она такое не любит, — голос мужчины погрубел. По плану ревновать его должна была она, но что-то пошло не так. — Господин Серкан, обижаете, я ведь только оценил красоту столь юной особы. Совсем не сделанная, Вам повезло. Моя Лианочка вот на днях грудь сделала, а то совсем маленькой была, сейчас хоть ладошка радуется. Хотите потрогать? — а Лианочка и рада, что её продвинули к мужчине помоложе. — Его устраивает моя грудь, трогать чужую в наших отношениях не принято, — удивлённый взгляд Серкана Эда воспринимает как одобрение. Сказал же ревновать, вот и ревнует. — Так у вас не свободные отношения? Прости, Серкан, не знал, просто такое редкость в наших кругах, — видимо, Серкан и сам не знал. А что, надо было говорить точнее. — Недавно решили попробовать, — стоящая напротив девушка от Эды и места живого не оставила, взглядом испепелила. — А почему пресса ещё не пищит на каждом углу о том, что самый завидный холостяк Турции больше не холостяк? У вас же есть пиарщик, Селин, вроде? — неприятное имя. — Счастье любит тишину, — смотрит так нежно, что ещё немного, и Эда ненадолго поверит.***
— Эда, я ненадолго тебя оставлю, у нас небольшое бизнес-собрание, посторонним нельзя. Телефон с собой? — обеспокоен так, будто правда волнуется. — С собой. Если вдруг что, сразу звонить? Возвращайтесь скорее, пожалуйста, мне страшно, — впервые наплевать на гордость, не просто наплевать, насрать. И почему это так сильно не нравится Серкану? — Сразу звонить, — следующий жест сбивает девушку с ног. Серкан нежно притягивает её к себе за шею и целует в лоб.***
Пять, десять, пятнадцать, двадцать минут. Ощущение, что прошла целая вечность, а господин Серкан все не возвращался. Чувство тревоги ощущалось все ярче, оказалось, что не просто так. — Я узнаю такую красотку из тысяч, — сердце ушло в пятки. Этот голос, она знает его. Ситуация в том пабе только недавно перестала ей сниться. — Уже не такая смелая? Чего молчим? Где же твой Серкан Болат? Нет его? Ушел разбираться с более важными вопросами? Правильно, в этот раз он мне не помешает, — Кайл медленно приближался к дрожащей девушке. Эда растерялась, она не знала, что делать. — Чего стоим, грузите её, охрана вся наверху, охраняет богатые задницы, а эти полоумные курицы в такую заварушку не полезут, — Эда побежала к лестнице, но очень быстро оказалась настигнута одним из амбалов, который молниеносно прижал девушку к себе, закрыв рот какой-то тканью. Сознание постепенно её покидало.***
Очнулась Эда на заднем сидении машины. Вырез был разодран в клочья, ноги оголены, виднелась ткань трусов. Руки Кайла бродили по её коже, изо рта текла слюна. Мерзость. Попытка вырваться не оказалась удачной, звонкий удар по бедру заставил успокоиться. Ненадолго. Хоть бы собрание уже закончилось, и Серкан поехал её искать. Он же поедет? Она же нужна ему для того, чтобы и дальше играть в возлюбленных? А может они договорились? Может ему надоело с ней возиться, и Серкан согласился на те чертовы тридцать процентов акций? — Почти приехали, красотка. Серкан уже успел тебя трахнуть, — дышать стало трудно, в уголках глаз забились мокрые капли. Лучше бы успел. — Идиот! Две недели рядом с такой сочной девчонкой прошли даром? Да я бы на его месте отымел тебя во всех возможных местах своего дома. Черт, да он точно гей! — звонкий заливистый смех, которых эхом раздается в ушах девушки. Её тошнит. Машина останавливается, Кайл выходит из машины, что-то обсуждая со своими подручными. Пришло время придумать хоть что-нибудь, давай же, Эда. А: Телефон! Точно! Благо, не связаны руки. Эда очень быстро достаёт мобильное устройство, находит телефонную книжку, затем и номер Серкана. Совсем недолгие гудки. — Эда?! Где ты? — она не может ответить, ведь Кайл то и дело, что поглядывает на неё через стекло. Девушка убирает телефон обратно в сумку, надеясь, что Серкан не сбросит трубку и дождётся, пока этот моральный разложенец скажет хоть что-нибудь, что поможет выявить её местоположение. Б: Звонить смысла не было, Кайл все время смотрел в это чёртово стекло, а даже если и сделать это незаметно, Серкан вряд ли догадается просто молча ждать. Слишком опасно. Ничего острого в салоне нет. Господи, думай, Эда, думай. Хорошо, девушка сделает вид, что сопротивляться она не собирается, а когда Кайл расслабится, пошлёт охрану половить рыбку или поохотиться на медведей, постарается нанести удар. — Вылезай, сучка, — она будет молиться днями и ночами, чтобы от этой мерзкой улыбки не осталось ни единого следа.