Из Ян

Он уже был на месте, стоял у балюстрады, подставив лицо солнцу и лёгкому северо-восточному ветерку, дующему со стороны воды. Прибыл до неё, что Цзыюй польстило. Не заставляет ждать, проявляет уважение к её времени. Нет, разумеется, это не ради неё, а потому что он сам таков - пунктуальный. «Почему я перестала мужские поступки принимать за показушничество и игру? Почему я произношу в мыслях всё это положительно уверовав? Чонгук по-прежнему прикидывавшийся драконом золотой, способный врать, лицемерить и надевать нужную маску. Да, но он – не все мужчины. Если среди девушек находятся предательницы принципов, то могут ли среди парней быть исключения?». Отрицавшая даже допущение такое мысли, признававшая это дурным влиянием внешнего мира, Цзыюй не могла больше закрывать глаза на разные возможности. Подсобрав широкую улыбку, расплывшуюся при взгляде на молодого человека, любующегося рекой, она подошла. Чонгук повернулся к ней и улыбнулся куда более открыто и смело, чем она себе позволила. Они не стали повторно здороваться. Принцесса пожала плечами: - Ну как, всё та же? - Снаружи – да, но по обещанию меня слушать закралось подозрение, что у Ян Цзыюй есть сестра-близняшка. - После обретения сестры развилась мания на потерянных и тайных родственников? – усмехнулась она. - Беда не приходит одна, - посмеялся парень. - Нет, в отличие от тебя, я свою семью прекрасно знаю, - вздёрнула шаньсийка подбородок. - И отца? – спросил Чонгук. Принцесса вспыхнула пунцовыми щеками. Взгляд замер, а пальцы нервно сжали ремешок сумки на плече. - Может, я не считаю его своей семьёй? – выкрутилась девушка, возвращая ровное дыхание. - И всё-таки, - пошагал золотой, жестом пригласив к прогулке. Они пошли рядом. – Если уж ты готова к большей восприимчивости, я бы хотел и большей откровенности с твоей стороны. - С чего мне быть откровенной? Ты-то отъявленный лжец. - В чём я соврал непосредственно тебе? Скрывал, что я брат Кёлькён? Да, но не стал отпираться, когда ты догадалась. Я признался тебе, что не дракон. До сих пор, как и обещал, я говорю тебе только правду, если же я признан за лжеца по причине своего пола, то, извини, я его менять не собираюсь, да и не считаю себя из-за наличия половых признаков второсортным созданием. - А кого считаешь? Женщин? - Нет, как и ты, лжецов, например. У обмана нет пола. Цзыюй хотелось сжаться, вспоминая поступок Черин. И как же мерзко, что он прав, что и женщины врут не только ухажёрам и соблазнителям, но и друг другу! Неужели преступность есть в природе женщин, без участия мужчин и их принуждения? - Ну, хорошо. И какой откровенности ты ждёшь от меня? - Я задал тебе вопрос – знаешь ли ты своего отца? Мне хочется понять, откуда эта ненависть ко всем нам. Действительно ли у тебя есть повод и собственный опыт, или ты проглотила всё, что вбивали тебе в голову, совершенно не задумываясь над происхождением этой информации. Сначала я так и думал, что ты воспитана фанатично, без права мыслить, но, общаясь с тобой, заметил, как ты рассудительна и разумна. И теперь я не верю, что непроверенные факты и голословные утверждения ты впитала бы без желания проверить их на практике. Почему-то, когда он сказал, что считает её разумной, Цзыюй смутилась. Ей было приятно, что он о ней высокого мнения. Он не считает её глупой? Удивительно! Всем парням кажется, что они семи пядей во лбу, и девчонки рядом не валялись в своём мозговом развитии, разве не так? Значит, ей подарили комплимент, противоречащий истинным воззрениям? Принцесса остановилась, сомневаясь и не зная, хочет ли, готова ли делиться чем-то личным с Чонгуком, достоин ли он этого? Это не стратегическая информация, которая нанесёт урон Шаньси, это не великая тайна, уже нет, тогда почему она не может поговорить об этом? Потому что Чонгук ей никто? Но обычно с малознакомыми как раз и легче делиться чем-то сокровенным. Не боится ли она доверить ему то, что живёт в её душе, а потом разочароваться в нём, поняв, что он слушал без интереса, одной лишь праздности ради? Это что же, она боится, что какое-либо отношение Чонгука к её словам может сделать ей больно? Или что в этих самых словах будет что-то важное? Ещё чего! Её не заденет ни его поведение, ни рассказ о личном. - Я бы не отказалась пообедать, зайдём? – указала она на то же самое кафе, куда они пришли и в прошлый раз. Золотой кивнул и открыл дверь перед девушкой. Она не успела возразить и, чтобы не образовывать столпотворение спором на входе, двинулась выбирать столик. - Итак, - сделав заказ и вернув меню официанту, посмотрел на неё Чонгук. - На самом деле… - выдохнула Цзыюй. Дома, в Чжанби, все и так всё знали, там не было смысла обсуждать происходящее и произошедшее. Почему же пересказать своими словами, озвучить известное так трудно? – У меня три отца, - в уме это казалось простым, а вслух явилось странным. Приподнявшиеся от удивления брови золотого заставили её замолчать. - Три? – не поверил своим ушам Чонгук. - А что в этом такого? – передёрнула плечами принцесса, ей показалось, что она слышит осуждение. Конечно, многожёнство для этих типов норма, а многоотцовство – богомерзко! - Ничего, просто… впервые такое слышу. - Всё бывает впервые, - деловито отвернулась она к окну, плохо пряча раздражение. - Расскажешь подробнее? - Зачем? Опять вызвать насмешку недоверия? - Я не насмехался, Цзы! Но мы же понимаем, что по генетике всё равно отец может быть только один, поэтому удивился – не более! Хотел понять лучше… Успокаиваясь, Цзыюй примирилась с выражением глаз собеседника. Да, если приглядываться, то они были всё-таки не осуждающие, а любопытные и увлечённые. - Мама называла троих мужчин, которые могли бы потенциально быть моим отцом. Ты, верно, не знаешь, что у нас принято заводить детей от влиятельных мужчин, чтобы извлекать из этого возможную выгоду… - Я знаю об этом. Я знаю эту традицию – называть каждого любовника отцом ребёнка, чтобы каждый сомневался и шёл на поводу, но, я думал, что вы сами знаете, какой вариант правильный. - Нет, не всегда. Для этого следовало бы сделать тест ДНК и лишиться всех неродных отцов, оставшись с одним. Это глупо. - Наверное… то есть, с прагматической точки зрения, конечно, глупо, но что касается человеческих чувств… - Меня тоже всё устраивало, - посмотрела ему в глаза Цзыюй, - мои отцы друг о друге не знали. Один был очень богатым бизнесменом из Макао, он никогда не навещал меня, но до восемнадцати лет платил неофициально огромные алименты. Я видела его только на фотографиях. Двое других меня любили, приезжали. Один изредка, другой чаще. Тот, что приезжал чаще – главарь крупной хэбэйской группировки, его посадили пять лет назад и за все преступления дали около тридцати лет, а поскольку ему уже под полтинник, сомневаюсь, что встретимся снова, это фактически пожизненный срок. В общем, я его уже не увижу… Третий – член Госсовета из Пекина. Храня свою репутацию и скрывая внебрачную связь от семьи, он тоже, как и предыдущие два, платил хорошие деньги, помогал нам со многим. Примерно раз в год я до сих пор с ним вижусь. Чонгук внимательно выслушал, но не мог избавиться от ощущения неправильности, особенно это касалось хладнокровного тона принцессы. - И… ты никого из них не любила, как отца? Хорошо, допустим, бизнесмен из Макао не в счёт – он сам не шёл на сближение. Но двое других? - Они мне нравились, - признала Цзыюй, - особенно тот, которого посадили. Он был добрым, приезжал с кучей подарков и хвалил всё, что я делала, восхищался моими успехами и достижениями. Он по-настоящему считал меня своей дочерью, а я… Я знала, что надо делать вид, что это мой папа, что нельзя проговориться о других. Я с ним дружила, но эта неискренняя дружба скорее тяготила меня, чем радовала. Даже не так. Осознавая необходимость врать, я желала поскорее закончить эти встречи, чтобы они не вынуждали меня обманывать. Постоянно следить за языком ребёнку трудно, и он начинает избегать ситуации, в которых может провиниться. И нет, меня бы не наказал никто, если бы я проболталась, я как-то с самых малых лет понимала сама, как это важно, что Шаньси нужны деньги, помощь, выгодное союзничество, я не могла лишить наших девушек и родной край полезного покровительства, я бы сама винила себя… Поняв, что её прорвало, Цзыюй остановилась. Зачем она наговорила столько?! Хотела только сказать, что отца три и всё! А тут… этот Чонгук плохо на неё влияет! Золотой недовольно уставился в тарелку, которую ему принесли, но не на блюдо – с ним всё было в порядке – а из-за своих мыслей. - Прости, если тебе не понравится то, что я тебе скажу, но, Цзы, тебе не кажется, что жестоко было делать детство ребёнка таким? - Каким «таким»? У меня было классное детство, правда, чего ты глядишь с таким скепсисом? Это вековая традиция, я тоже должна буду подобрать нескольких мужчин для появления на свет наследницы. - Влиятельных, конечно же? – уточнил Чонгук. - Конечно же, - бравируя, демонстрировала бесчувственность характера Цзыюй. - И что, есть уже кто-то на примете? – не удержался от вопроса золотой. Ему хотелось посмеяться над нелепостью этого амазонского обычая, но почему-то ему не было смешно. Ему было неприятно, что эта девушка напротив – молодая, красивая, умная и невинная, должна будет лечь под каких-то мужчин без любви и симпатии, только из-за их статусов и богатств. Ему не хотелось, чтобы с Цзы произошло подобное. - Мне ещё рано присматриваться, моя мама родила меня в восемнадцать – я не хочу так. Хотя бы до двадцати пяти погуляю, куда торопиться? Но если брать имеющихся кандидатов, то, несомненно, нужно брать такого, у которого присутствуют семейные ценности, желательно, чтобы его власть и состояние переходили по наследству, и чтобы он был старше тридцати, молодые не умеют так крепко привязываться к детям. - Будда, да у вас целая система по подбору самцов-производителей? - Ах да, - не смутилась замечанием Цзыюй, - здоровье, естественно, важно. - А любовь? - Пф, ну что ты несёшь? – как на дурачка посмотрела она на Чонгука. – Самое ужасное и самоуничтожающее, что может сделать девушка – это полюбить мужчину. Это исключено. - Но хотя бы симпатия? Малейшая симпатия для того, чтобы не чувствовать отвращения во время… эм… - Удовольствия будут потом. Сначала – долг. - Но ты сама сказала, что вы не делаете теста ДНК, тогда почему бы в ряду эти богатеньких дядек не переспать с кем-то симпатичным лично вам? - А если кто-то всё-таки затребует тест? Лучше предусмотрительно в настоящих отцах иметь кого надо. И к тому же, - слухи и факты о жизни Джо повертелись в мыслях, - связывать себя с нравящимся мужчиной ребёнком рискованно. - Не могу поверить, что ты на это пойдёшь, как на заклание. - Да ладно тебе, ты слишком серьёзно к этому относишься, - фыркнула Цзыюй, - по-твоему, все невинные девочки испуганные и дрожащие лани? Все мы трясёмся перед вашим членом, рыдаем и тошнимся? Брось. Пусть даже ваша физиология и оставляет желать лучшего, но у нас от девушек с детства не скрывают подробностей естества и природы, чтобы, как это модно у вас, «не развратить стыдливый девичий разум». Чёрта-с-два! Разум развращают не знания, а порочные желания. Их-то как раз в нас не появляется, потому что мы в курсе, что к чему. – Принцесса отпилила ножом кусочек мяса в подливке, которое не могла из-за этого взять в руку и поднесла его на вилке ко рту. – Кстати, если тебя это утешит, предводители золотых обычно в рядах первых проскальзывают в числе кандидатов. Больно уж вы ответственные, не придётся сомневаться, что ради своего ребёнка пойдёте на многое. - Но в этом поколении вам не повезло, не так ли? Лидеры уже женаты, а верностью мы славимся не меньше. - Ничего, есть ещё хозяин Джунгарии – очень хороший вариант. Чонгук почему-то сразу ощутил ненависть к Хангёну. - Ты хоть знаешь, что он за человек? Распутник! - Знаю, конечно, ты думаешь, он никогда не бывал в Шаньси? – победно сверкнула глазами Цзыюй. - То есть, ты… вы… кто-то из вас… - Государственная тайна, извини, не могу говорить подробностей. - Ну, ладно, и кто ещё у тебя там на примете? - Джокер. Но пока не понятно, станет ли он передавать по наследству власть, с сыном Дзи-си в этом плане всё очевиднее. Ещё был Хранитель, но он до умопомрачения увлечён сестрой Хангёна, так что с ним бесполезно. Есть мафия Шанхая, но там слишком молодые боссы, от них тяги к отцовству не дождаться ещё много лет. Ямашита спит только с японками, тайцы не до конца утвердились. Остаётся Дракон. - Дракон?! Серьёзно? – чуть не подавился Чонгук. - А что такого? Он точно не выпустит власти из своих рук. И у него нет пока наследников. Кроме племянника. Но родись у него сын, разве не потеснил бы он того? Сына рожать не хочется, но тут уж приходится выбирать… - Никто не может выбрать пол будущего ребёнка, это не компьютер тебе запрограммировать. - Как бы то ни было… - По итогу, ты хочешь переспать с Хангёном, Джиёном и Джокером? – сморщился золотой. У него как будто на язык осела не сплёвываемая кислятина. – Ты большего морального мусора, конечно, собрать не могла! – Рисуя в воображении портретную галерею этого ассортимента будущих любовников Цзыюй, Чонгук был готов попросить Ёнгука или Хосока поступиться верностью, лучше уж они, чем такие отморозки бандитизма! Правду всё-таки говорят, что амазонки – стервы и преступницы, иначе как бы могли сотрудничать с такими персонами? Для этого самим нужно быть безнравственными и приемлющими зло. «Нет, Ёнгук и Хосок выше подобного! Золотые не опустятся до неверности из-за женщин, которые продумывают как и кого шантажировать и привлекать на свою сторону. Джиён, как же! Плевать ему будет на своего ребёнка, как и Хангёну, у которого их уже сотня, скорее всего. А Джокер? Почему я так против Джокера? Почему я вообще лезу в это, какое мне дело, с кем будет спать Цзыюй?». Чонгука тянуло стукнуть по столу и сказать, что ни с кем из них принцесса спать и размножаться не будет. Вот именно что, ей ещё рано, а за пять лет мало ли, что произойдёт? Всех этих боссов мафии попереубивают. Ему вспомнилось, как он принял её за сестру и мечтал забрать из Шаньси, защищать её, опекать и вразумлять. Сейчас в груди заиграло что-то похожее: желание заботиться и ухаживать. Ухаживать? Какое двоякое слово. - Не могла, - улыбнулась вдруг Цзыюй, - в списке перед ними десятка два олигархов, политиков и глав государств, но забавно было наблюдать, как ты реагируешь на тех, с кем должны бороться золотые, на мафию. - Так… ты пошутила? – опешил Чонгук. Злость спала, как тяжёлый атласный плащ. Раздался звонкий смех шаньсийки: - Частично. - Ты… ладно, я повёлся, как дурак. Надо было усомниться на том моменте, когда ты сказала про рождение сына. - Именно, ты начинаешь меня понимать. Я бы не стала всерьёз с тобой обсуждать такие вещи, вроде бы мы не настолько близки. Да и ты не девушка, чтобы быть моей подружкой. - Я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы быть друзьями разных полов. И если уж говорить о близости, - просиял добродушно Чонгук, - мы спали в одной комнате! Это же сближает? - Ну… вот на столечко, - показала сантиметр между пальцами принцесса, - а в дружбу между мужчинами и женщинами я не верю. Там обязательно кто-нибудь кого-нибудь хочет трахнуть. Вот у тебя есть подруга? Золотой подумал о Чонён, но он нравился ей, да и подругой она стала Чимину, а не ему. Кто ещё? Сана? Нет. Джоанна, с которой он иногда завтракает в «Пятнице»? Нет. Кто? Блин, нет у него подруг никаких. Точно не Наташа – он был влюблён в неё, даже если с её стороны это была лишь дружба. - У меня нет, но у меня есть друг, - вспомнилось о Шуге, - который дружит с половиной девчонок Сеула и ни с одной из них не спал, потому что у него есть девушка и он ей верен. - Значит, это они его хотят, вот и всё. - Нет, - теперь вспомнилось о Рэй, - среди них есть благополучно замужние и любящие своих мужей. - Не верю. - Так трудно признать, что можешь быть неправа? - А тебе? - Скажи в чём, и я признаю. Что не все мужчины козлы? Но это так – не все! Я даже не о себе говорю, возможно, я где-то когда-то вёл себя как козёл, но у меня есть великолепные, честнейшие и добрейшие друзья, и я никогда не признаю, что они недостойные люди. Цзыюй отодвинула опустошённую тарелку и пододвинула молочный коктейль. Покрутив в нём трубочкой, девушка вздохнула, ничего не сказав. Чонгук прищурился: - Ты ведь уже не думаешь, что все мужчины козлы, не так ли? Ты позвонила и сказала, что готова выслушать. Почему? Что произошло? - Неважно. - Я думал, что мы стали откровеннее. - Откровеннее? – решила принцесса перевести тему, остерегаясь творящегося в душе и воздействия на неё этого подозрительного, но милого корейца.. – Хорошо, во сколько ты лишился девственности? - Ты говорила, что не задашь подобных вопросов, потому что это банальность и тебя это не интересует. Шаньсийка прищурилась, уколотая его памятливостью. Но то, что он запомнил её слова тоже ей польстило, как и его пунктуальность. - Не хочешь быть откровенным? – проигнорировала она его замечание. - В двадцать один, - развёл руками золотой. - Ого! Так поздно? Я думала, что парни стремятся самоутвердиться, начиная сексуальную жизнь как можно раньше, лет в пятнадцать. - Лет в пятнадцать я попал в буддийский монастырь, забыла? - Ах, так причина долгого воздержания только в недоступности средств к его нарушению? - Спорить не буду – скорее всего. Когда ты неопытный юнец, во-первых, ты не ждёшь любви всей жизни, чтобы заняться сексом, а во-вторых, тебе кажется, что каждая согласная дать тебе секс – любовь всей твоей жизни. - Что-то мне так не кажется, почему девушки не бросаются на мужчин, а мужчины на нас – да? - Не все мужчины, и не все девушки такие, какими ты их представляешь. Разница не в поле, Цзы, а в темпераменте! В тебе, возможно, просто нет страстности, - произнёс Чонгук и сам себе не поверил. С каким самозабвением она танцевала под дождём, с какой горячностью спорила и отстаивала свои идеалы, как дралась тогда на крыше, разъярённая чужим вторжением! Нет, в Цзыюй была масса страстей, да жаль направленных не туда. - Возможно, - согласилась, однако, она, подумавшая о Черити. Та не выходила из её головы, как тёмное пятно в глазах долго не исчезает после того, как посмотришь на солнце. Из героини Шаньси Расточающая Милосердие превращалась в преступившую черту мерзавку. - Итак, мы выяснили, что никакого личного опыта насчёт «мужчин-мудаков» у тебя нет, - поймав её взгляд, молодой человек сам поправился: - Кроме Мино. - Не обязательно учиться на своих ошибках. Лучше быть наблюдательной и предусмотрительной. - Тогда скажи ещё, что не наблюдала никогда благополучных исходов? А что насчёт моих родителей? - Ну, это редкое исключение! - Но оно есть! Оно есть, Цзы, и оно не единственное. Ты сказала, что тебе нравились два твои отца. Разве они подтвердили заявления твоих мамы, тётей и подруг, что они – негодяи? - Нет, - неожиданно быстро и честно ответила Цзыюй, опустив взор к коктейлю. Почему-то образовалось безмолвие, Чонгук заметил, что она думала о чём-то очень тронувшем её, о чём-то давно забытом. Не хотелось мешать и вторгаться в эту ностальгическую тишину. – Однажды, - негромко зазвучал её голос, - тот мой отец, которого посадили, привёз мне подарок – плюшевую обезьянку. Я обожала лазить по деревьям в детстве, и он ласково называл меня своей мартышкой, поэтому и привёз эту игрушку. Я не помню, сколько лет мне было, шесть или семь. Я всюду таскала её за собой, она мне очень нравилась. Одна из тётей заметила это и спросила, откуда у меня обезьянка? Я ответила. Тогда она забрала её и кинула собакам, сказав, что меня хотят купить и привязать к себе пустыми подачками, а привязываться к мужчинам нельзя. Собаки, конечно же, порвали игрушку в клочья. И то чувство горечи от уничтоженного подарка оставило во мне след. Если бы отец не пытался меня «подкупить», я бы не испытала той детской трагедии. Хоть и очень хотелось, но я не заплакала. Это было хорошим уроком, я больше никогда не привязывалась к вещам. И мужчинам. У золотого округлились глаза от этой полу-исповедальной истории. - И… ты об этом вспомнила, поэтому переменила своё отношение ко мне? - Нет, я вспомнила это буквально сейчас, - отряхнувшись от давних картин, подняла взгляд Цзыюй, - это детское воспоминание было не самым приятным, и я благополучно забыла тот эпизод. - Но сейчас же ты понимаешь, что неправа была твоя тётя, а не твой отец? Он просто хотел порадовать тебя! - Нет, я не могу её винить. Она сделала мне хорошую прививку. Его в конце концов посадили в тюрьму из-за всех его злодеяний, и для меня это не стало раной, мне не стало жаль, я давно узнала, что он плохой. Я не привязалась к нему благодаря правильному воспитанию. - Правильному?! Да, он был плохим, потому что был бандитом, но не в отношении тебя! - А вы часто оглядываетесь на то, каков человек со своей семьёй, когда караете за преступления? Вы, золотые? Чонгук пристыженно замолчал. Будда, как она права! Когда они убивают преступников, у них просто нет времени интересоваться, каков этот человек в частной жизни, он убийца, насильник – какое имеет значение его отношение к жене и детям, даже если они есть? Это не оправдает творимого зла. Иногда только в случаях краж и воровства золотые интересуются, ради чего это сделано и есть ли смягчающие обстоятельства, но в остальном – нет. И в этом Цзыюй несомненно справедливее, она не прощает и не привязывается только из-за того, что кто-то добр с ней, кто-то пытается подарить ей своё тепло. Она чувствует смрад, несущийся от криминального мира, и отворачивается от него. И всё-таки в этой сценке из её детства… ведь её не старались подкупить! - Цзы, тебя ведь обманули, - промолвил он. - Каким образом? - Это подмена понятий. Тебя заставили поверить, что любое добро от мужчин – это коварство, и только дары от женщин безопасны, хотя сами вы – шаньсийки – постоянно несёте опасность мужчинам и все ваши дары – данайские*! - Это не так… - Ты обо всём: о драгоценностях, одежде, деньгах говорила, как о попытках купить. Вы не принимаете подарки не из презрения, а из страха! Страха стать благодарными и привязаться, видя желание парней вас порадовать. Ведь в большинстве случаев никто не просит благодарности за подарки и даёт их бескорыстно. Это же оттуда и идёт, из твоего детства, но это никак не отражает действительности. Как мог хотеть купить свою дочь человек, который считал себя отцом? Для какой пользы можно было подкупить шестилетнего ребёнка? - Ты наивен или глуп, если считаешь, что большинство подарков бескорыстно, как раз наоборот! Большинство делается для обратной связи, чтобы за них получить расположение или сразу разведённые ноги. - Цзы, ты радикально мыслишь… - Ну, хватит моей откровенности! – оборвала его грубо Цзыюй. – Давай теперь поговорим о тебе. - Обо мне? Давай, но о моей семье ты, пожалуй, знаешь больше, чем я сам. - Я хочу поговорить и не о ней. - А о чём? Принцесса отринула стеснение и, удерживая такое выражение лица, которое не выдало бы обиды или волнения, чётко задала вопрос: - Почему ты ушёл утром, не попрощавшись? - Я? Да я… - Чонгук остановился, пока не наплёл привычных отговорок. Он смотрел в колючие глаза Цзыюй и верил, что ей-то правда вреда не причинит, в отличие от девчонок, которые на него западали. Только проблема в другом: правда могла причинить вред их налаживающимся отношениям. Но обещание не врать всё-таки обещание, и слово нужно держать. – Мне захотелось тебя поцеловать. И не только. И я предпочёл уйти. - Ты… боялся с собой не справиться? - Справился же, раз убежал, - хмыкнул Чонгук. - Но… перед этим, когда шёл дождь, ты не стал убегать, а попытался это сделать. - И заслужил прозвище озабоченного. У меня был выбор упасть ещё ниже в твоих глазах или исчезнуть. Впрочем, теперь, когда ты знаешь настоящую причину, я пал на самое дно как трус, наверное? - Не знаю, я пока не поняла, как к этому отнестись, - действительно замешкалась Цзыюй. «Он снова хотел поцеловать меня! Так я ему нравлюсь? Правда нравлюсь?» - радуясь этому открытию, принцесса испугалась, как откровенно ей доставляет удовольствие симпатия этого золотого, и поспешила найти тому объяснение: «Просто тогда у меня велик шанс выиграть спор у Цзе, ничего другого!». - Понимаешь, с девушками в нашем – как вы называете «мужском» - мире сложно. Вы считаете неприличным проявить свои чувства… - Это мужчины приучили к этому! - Допустим, но привычка сохраняется. Всякая девушка старается скрыть, нравишься ты ей или нет, и приходится постоянно угадывать, а когда не знаешь её истинных мыслей насчёт себя, то не представляешь, как себя вести: добиваться и настаивать или уйти и не приставать? Если выбираешь неверно, то разочаровываешь и огорчаешь. Всю жизнь мужчинам приходится балансировать между этим «нет» и «да», между «коснёшься – и я тебя убью» и «я отказала десять раз проверяя тебя, пристань ко мне одиннадцатый и всё будет». Да, ты ясно дала мне понять изначально, что тебе молодые люди неприятны, что мужчины вызывают отторжение, но… У меня наоборот. Женщины меня восхищают, они мне нравятся, очень нравятся, тем более красивые девушки, как ты. И поскольку ты продолжаешь со мной общаться… я совершаю большую ошибку, допуская возможность чего-то большего, кроме дружеского общения. Я не хочу быть тем другом, который валандается рядом только потому, как ты сказала, что хочет тебя трахнуть. Да, хочу! Но я не хотел признаваться в этом и ушёл. И вот теперь, когда я во имя честности открыл свои мысли, должно быть, ты окончательно убедилась, какие мужчины озабоченные идиоты, так что не станешь продолжать общение. Я услышал, что любовь для тебя неприемлема, и в первую очередь исполнишь долг, а я ничего собой не представляю… - Поэтому тебе ничего не светит и нужно уйти, избавляясь от соблазна? - Вроде этого. - Но ты забыл, что мне-то тебя мучить нравится, - ехидно улыбнулась Цзыюй. - Вот! Именно это и заставляет меня время от времени думать, что твои утверждения – это тактика и кокетство, что ты не отталкиваешь меня совсем, потому что лукавишь, и хочешь, чтобы я был настойчивее. Или я приписываю тебе то, что мне хотелось бы, чтобы ты хотела? Ответь, пожалуйста, прямо, я знаю, что ты благородная и храбрая девушка, и не солжёшь. Разреши эту загадку моего ума. И в этот момент Цзыюй поняла, что так запуталась в собственных мыслях и чувствах, что сама не поймёт, окажется её ответ правдой или нет. Она на него поспорила, но ей было приятно гулять с ним и говорить. Она ненавидела мужчин, но Чонгука не ненавидела. Она считала его озабоченным и похотливым, как все парни, но ей действительно хотелось, чтобы он повторял и повторял свои попытки, она бы отталкивала его, а он бы не уходил. Ей виделось в этом развлечение, но оставалось ли это только ли им? Принцесса отвела взор. - Я пригласила подруг на свой день рождения, сюда, в Сеул. Ты придёшь на мою вечеринку? - Цзы, я попросил… - Я слышала. Я отвечу тебе на вечеринке, если придёшь. - Ты не оставляешь мне выбора, принимать приглашение или нет? - Значит, придёшь? Там будет Цзе и, так и быть, приглашу её с бойфрендом. – Чонгук кивнул. – Отлично, мне нужна будет помощь с выбором клуба, я в них не разбираюсь. Поможешь? - Я бы с удовольствием, но мне нужно на тренировку. Не люблю пропускать. - Ничего страшного, приезжай ко мне вечером. - В гостиницу? В номер? - Да. - Чтобы я мучился? – приготовился отказаться от заманчивого зова Чонгук. - Хорошо, я разрешаю помучить меня тоже. Мы посмотрим ещё один фильм. - Я обещал их больше тебе не показывать. - Всего один! Я разрешаю. Подумай получше, вдруг найдёшь что-то, что мне всё-таки понравится? - Я подумаю, - поднялся Чонгук, оплатив принесённый счёт. Глядя на его удаляющуюся спину, Цзыюй напомнила себе о совете тёти Хиджин: «Притяни – оттолкни, притяни – оттолкни». Неужели это действительно беспроигрышно работает? Хотя с каждым разом отталкивать было всё труднее. Ей делалось скучно, когда он убегал прочь и приходилось ждать следующей встречи, она торопила их. Почему? Просто не любит ждать, а хочется узнать развязку всей этой истории со спором! Амазонка ещё не понимала, что ищет поводы остаться в Сеуле, потому что ей нравится это общение и она хочет его продолжать, что из-за этих перепалок и доверительных бесед она готова проторчать в чужой стране неизвестно сколько. Но гордость и патриотизм заставят вернуться несмотря ни на что, тут она в себе не сомневалась. Но она ещё и не знала, что Чонгук перед тренировками решил изучить все магазины – в интернете и на улицах – на наличие плюшевой обезьянки. Теперь он смело мог идти на день рождения, ведь определился, что подарить принцессе. Воспользовавшись возникшим свободным временем, Цзыюй приехала на работу к Цзе. Между обслуживанием гостей кафе та подходила к принцессе, и они обменивались парой фраз, пока народ в какую-то минуту не поредел и, делая передышку, Кёлькён не получила возможность присесть рядом с лучшей подругой. - У меня новости, - наконец, призналась будущая генеральша. - Насчёт чего? - Насчёт нашего спора. - Так-так, я слушаю? - В общем, он уже пытался меня поцеловать… - задирая нос от собственных успехов сообщила Цзыюй, - я пригласила его на свой день рождения. Он придёт, и я его при всех поцелую, тогда ты увидишь, что я выигрываю. - Но мы договаривались о любви… - Всё будет, не волнуйся! - Как мне не волноваться? Мне вовсе не нужна твоя победа, я не хочу бросать Мингю… - Но ты дала слово! - Я помню, - повесила нос Кёлькён. Цзыюй посмотрела на неё и сама растеряла только что сочившуюся надменную радость. Чонгук сказал, что Мингю хороший парень. И ведь он тоже золотой. Может, напрасно она задумала разлучить подругу?.. О, нет! Вот оно что! Вот откуда всё это хорошее поведение Чонгука, производящее на неё впечатление! Какова многоходовка! Он очаровывает её, чтобы спасти товарища, выгородить его, позволить тому и дальше морочить голову бедной Цзе! Он прикинулся, что тоже против этих отношений, чтобы втереться в доверие к Цзы, а потом стал перетягивать её к себе. Ну, нет уж! «Мужчины, они мужчины!» - повторила про себя Цзыюй, и опять вспомнила про разорванную собаками игрушку, о которой рассказала Чонгуку. А если он прав? Если её приучили видеть опасность там, где её нет? Но ведь всегда же лучше перестраховаться! Пусть среди мужчин и есть нормальные, но они попадаются крайне редко, и лучше со всеми держать дистанцию и быть настороже. - Цзе, не унывай, мы вернёмся домой и забудем обо всех этих смутьянах! - Я не думаю, что смогу когда-либо забыть Мингю. - А вот он тебя забудет! Увидишь, он за тобой не поедет. - Я надеюсь на это, - тихо произнесла Цзецюн. - Что? – недопоняла принцесса. - Если он поедет за мной, то Джо его убьёт, я знаю. Поэтому лучше ему забыть меня и остаться здесь. - Разве достоин он будет жизни, если окажется ветреным и непостоянным? - Но ведь если он поедет, он как раз таким не окажется. Но Джо на это не посмотрит. Цзыюй поджала губы. Ей не нравилось всё это, с каждым разом складывалось ощущение, что подруга любит всё сильнее, и Мингю настолько стал частью её жизни, что без него она уже не мыслит своего существования. Будто заражаясь от неё, Цзыюй смотрела и на Чонгука по-другому, медленно меняя полное отторжение на признание в нём фигуры, достойной к приближению. Зря он назвал её храброй! Она сразу же усомнилась, что была таковой, потому что… потому что действительно проводила с ним время в своё удовольствие, а другим говорила о споре, о том, что терпит и мучает парня ради выигрыша. Разве это храбрость? Это трусливая ложь, а обманывать принцесса не любила. Чем она в таком случае лучше Черити, решившей скрыть свою слабость в виде чувств к Эвру? Стоп, но у неё же, Цзыюй, нет никаких чувств к Чонгуку, в чём тогда слабость? В том, что она допускает с ним общение и что он всего лишь ей приятен? Это не чувства, это вывод, сделанный на основе объективных наблюдений: он честный, не дурак, не распускает руки, уважает её, вежливый – все качества позволяют признать его пригодным, выделяющимся положительными качествами парнем. А если по качеству характера и поведения он не уступает девушкам, почему бы и не пообщаться? Цзыюй выводила почти научную теорию, приобщала социологическую статистику и психологию, чтобы свести два полюса: «мне с ним нравится» и «я делаю это ради спора». Но в конце концов это выливалось в какую-то грязную политику, закулисную игру. И обман не кого-либо, а самой себя. Но этого принцесса тоже ещё не осознала. Уезжая из кафе подруги, она не могла думать ни о чём, кроме грядущей вечерней встречи в своём номере.