Из Ян

Некогда бывший частью всего этого, Чонгук чувствовал себя спокойнее и увереннее спутников, прибыв к тутовнику и катальпе*. Поэтому, пока Мингю смотрел в потолок, гадая о том, как встретит его Кёлькён и встретит ли, а Хосок висел по телефону с Ханой, он пошёл вниз. Спустившись по лестнице, он по запаху угадал нужное ему направление и в дверях кухни столкнулся с Минзи. - Ищешь свою подружку? Не бойся, я её не съем, - хмыкнула амазонка. - Я знаю. Поэтому я искал тебя, а не её. - Меня? – удивилась Минзи. – С чего бы? - Ну… ты всё-таки моя кузина. Ты же уже слышала об этом? - Да. Правда, я бы не поняла, кто из вас мой брат, если бы не сказали, - она отступила, решив отложить свои домашние дела, и вернулась на кухню. Чонгук сел на стул возле стола. Она, постояв, тоже опустилась напротив. – Я тебя почти не помню. - А я тебя помню. Немного. Даже тётю помню. - Моя мама погибла несколько лет назад в разборках с бандами Ганьсу, - печально сказала Минзи, машинально смахнув со стола крошку, попавшуюся на глаза. - Мне жаль, прости. - Она была отличной воительницей, в отличие от меня. - Разве ты плохая воительница? Ты неплохо дралась с нами тогда на крыше. - Но единственная не отбилась и попала в плен, - хохотнула девушка, - куда ж это годится? Хорошо ещё вы оказались не злодеи какие-нибудь, могли бы ведь изнасиловать или убить. - Хоть кто-то тут думает, что мы не злодеи! – порадовался Чонгук. - Только при Черин такое не говори, ладно? Официально вы тут злодеи, всё-таки. - Интересная ситуация. Мы таковыми не являемся, но официально так надо говорить и соответственно к нам относиться? - Да нет, вы, конечно, не полностью белые и пушистые, - посмотрела на него Минзи, - всё-таки, какие-никакие, а мужчины, а среди них святых не бывает. - В своём желании сохранить собственную чистоту, можно разрушить великое отношение в обществе**. Цзы Лу не просто так ругал чжижэнь***, прятавшихся в чаньском лесу****. Полная святость такой же перегиб, как абсолютная греховность. Да и возможно ли подобное? - Я девушка простая, мне до таких сложных материй далеко, - отмахнулась кузина, - но что мужики по большей части сволочи – это верно. Чуть хуже, чуть лучше – всё равно в какой-то степени сволочи. - А женщины? Все святы? - Ты мне тут вопросов своих умных не задавай. Я, может, не прочла столько трактатов, сколько ты, чтобы цитировать Сышу и Уцзин*****, но сердцем чувствую, - постучала она по его области, - что женщины правы, что в Шаньси всё правильно, и зубы ты мне не заговаривай. Для этого меня искал что ли? - Нет, я… ещё в прошлый раз заметил, что ты спокойнее и дружелюбнее общаешься с нами. А мне нужно было поговорить с кем-нибудь. - О чём? Не надейся ко мне подольститься, - погрозила она пальцем, - я не куплюсь на одобрение, мне оно от мужчин не нужно. Я такая, какая есть – просто не умею быть достаточно жёсткой и суровой, а надо бы было. - Мои родители… мать и отец. Я хочу их увидеть, но Черити запретила покидать её дом. - Да, и я тебе помогать выходить отсюда не буду. Я с ней согласна, нечего вам тут шастать! - Я здесь родился и вырос, какой от меня может быть вред? Это моя родина! Минзи задумалась, тяжело вздохнув. Но всё равно покачала головой: - На меня не рассчитывай, я Черин люблю и уважаю, и против неё не пойду, я её понимаю… - Тогда помоги и мне её понять, - попросил Чонгук. Минзи удивлённо на него воззрилась. – Она так агрессивна, так воинственна! Какая у неё для этого причина? Кто её обидел? - Разве кто-то посмеет обидеть саму Черити Лавишес? - Теперь – нет, - услышал в голосе кузины отговорку Чонгук, - но когда-то, раз она такой стала… - Будешь вынюхивать – я тебя в комнате закрою! – поднялась Минзи, теряя ощущение комфорта. - Я ничего не вынюхиваю, подожди, - встал золотой и, поймав её за запястья, аккуратно усадил обратно на стул, - я не враг тебе, и никому тут не враг. Я мог бы не приезжать сюда вовсе, потому что у меня нет никаких злобных затей, и мы не плетём интриг против вас, но мой друг, Мингю, полюбил нашу сестру, Цзе, и я хочу поддержать его. Это не шпионская миссия, не вылазка, не нападение… Да это и в тот раз им не было, ты же знаешь не хуже нас, Минзи! Она промолчала. Чонгук подвинул к ней табурет и сел рядом. - Мы искали девушку, больше ничего. - Я знаю, - почти шепотом произнесла амазонка, - когда та остановилась у нас с Эвром, четыре года назад, мне было её жалко, я бы хотела помешать наёмнику, но… это было не в моих силах. - Ты побоялась пойти против Черити? - Не побоялась… Я её не боюсь. Она моя подруга. - Тогда что? Почему ты не заступилась за невинную, ни в чём не виноватую девочку, которую обманул Эвр? - Отстань от меня! – всплеснула руками Минзи, выйдя из горьких воспоминаний. Она опять встала. – Женщины не все святы – всё, доволен? Я прекрасно знаю, что идеальных не бывает. Половица у входа в кухню скрипнула, и Чонгук посмотрел в ту сторону. В дверях стояла Бека. Всё такая же рыжая, только теперь волосы были заплетены в косу, а не разметались по плечам пышной шевелюрой. Её взгляд был всё таким же лисьим, материнским, и остальное тоже было бы как прежде, если бы не… округлившийся живот, появившийся явно не от переедания. Амазонка проследила за взглядом брата и засмеялась: - Да-да, ты скоро станешь дядей. Впрочем, не в первый раз, не так ли? У Кахи два сына. И у Минзи… - Я пойду, у меня ещё много дел, - пробормотала та и вышла. Бека заняла её место, разглядывая молодого человека. Пододвинула к себе вазу с фруктами, взяла мандарин и стала чистить. - Надеюсь, мне повезёт больше и будет девочка, наконец. - Дай угадаю, - пришёл в себя Чонгук, - ты не имеешь представления, кто отец ребёнка? - Само собой! – засмеялась она. – Но я бью рекорды. Согласных платить алименты аж шестеро, - подмигнула Бека. - И кто же они? Артисты, политики, бандиты? - Всего понемногу. Всё-то тебе скажи да расскажи. - Мне не обязательно, вот если бы ребёнок только узнал, кто его отец… - Это вредно, - поморщила Бека хорошенький носик, - некоторые, зная, кто их отцы, стремятся пойти по их стопам, - и поскольку говорила она, глядя в глаза Чонгуку, он прекрасно уловил направление фразы. - Я не знал, кто мой отец. Наш отец. Я узнал об этом, когда уже давно был золотым. - В приметы не верю, но совпадения надоедают, - улыбнулась она, - не слишком ли странно, что всё так сошлось? Здесь многие не верят, что папа не поспособствовал твоей встречи с его бывшими соратниками. - И ты? Ты всерьёз готова предъявлять претензии отцу и обвинять его в чём-то? - Я предпочитаю воздерживаться от умозаключений, - пожала она плечами и погладила рукой живот, - да и не в том положении, чтобы вмешиваться куда-либо или нервничать из-за чего-то. - Я не видел отца все эти двенадцать лет, как и маму. Если бы у него сохранились связи с теми, с кем он был в одних рядах, думаешь, мы бы не нашли способ связаться? Однако мы не связывались! - Ты предлагаешь верить тебе на слово? - Я не могу заставить сделать это, - Чонгук устало оперся локтями на колени, уставившись в пол, - я пытался объяснить вашей принцессе, что мы вам не враги, что мужчины бывают разные, и плохие, и хорошие. И честных или лживых людей по полу, мужскому и женскому, тоже не поделишь. Вот же, ты сама водишь за нос шестерых мужчин! Пусть плохих, но ты им уподобляешься! Чем ты становишься лучше? Бека, хорошенько отделив от дольки все белые волокна кожуры, положила её в рот и, искоса глядя на брата, продолжительно помолчала, делая вид, что культурно не разговаривает с набитым ртом. Потом пожала плечами: - Проблема в том, что нам – женщинам – приходится быть такими, чтобы не страдать от мужских действий. У нас это справедливая защитная мера, в то время как вы врёте, обманываете, предаёте и подставляете без причин, в своё удовольствие, иногда ради личной выгоды, а иногда и вовсе без каких-либо обоснований. Вам хочется устроиться получше и потеплее, попробовать всё, ухватить всё, поэтому вы женитесь в одном месте, заводите любовницу в другом; в городе, куда едете в командировку, заводите вторую семью, пользуясь тем, что дети повсюду с матерями, а по вам самим не видно, на лбу не написано, есть ли у вас уже кто-то. Вам доставляет удовольствие эта интрига, собственная смекалка, когда вам удаётся такое проворачивать – ох, как здорово, три-четыре дурочки верят, что их любят и ждут! Даже если вы попадаетесь, то не отказываетесь от этого образа жизни навсегда, а вымаливаете прощение и начинаете всё сызнова. Если бы вы так не делали, ни одной женщине не пришло бы в голову уподобляться, но если не подражать, то как не чувствовать себя несчастными, как не чувствовать себя использованными? Как в прошлые века, гордо хранить лицо, молча терпя? Это тоже вы, мужчины, придумали, заставляя хранить некую «честь» семьи женским смирением и молчанием. Бесчестные, вы навязали понятие чести женщинам. Отвратительно! - И ты думаешь, что в истории не было женщин, которые спали с первым попавшимся, стоило уйти мужу за порог? А он потом растил чужого ребёнка, не подозревая, что он и не его вовсе. Думаешь, не было честных мужей, над которым за спиной смеялась жена? - В порядке исключения были, конечно. - Так почему же вы не делаете исключений для нормальных мужчин? Почему воюете со всеми, не пытаясь разобраться? - Я сейчас ни с кем не воюю. Меня из-за моего положения даже в Кашгарию не брали. Но если Джо или Черин призовут меня с кем-то воевать – я буду это делать. - Даже с отцом? Ты будешь воевать даже с ним? – воззрился на неё испепеляюще Чонгук. - А ты с матерью? Если твои «золотые» велят пойти на нас, ты не станешь с ней воевать? - Не стану! Я лучше сам умру, чем подниму руку на кого-либо из вас. - Как альтруистично, - хмыкнула Бека. Чонгук вспомнил давний разговор с настоятелем Хенсоком, которому пришлось когда-то столкнуться со своими шаньсийскими сёстрами. Они были жестоки, преступны, убивали невинных, не разбирали, кто есть кто в своей ненависти, совсем как Черити и… Кахи. Если та попытается убить его только потому, что он мужчина – он склонит голову, но если она напросится на бой с кем-то из его друзей? На чью сторону он должен будет встать? Кахи, только потому, что она ему родная кровь, или друзей, потому что они золотые и борются за справедливость? Потому что они по натуре не жестоки и не склонны убивать, в отличие от Кахи. Чёрт! Вот поэтому он и клялся, что сюда не поедет, не сунется. Он не может, не должен, не будет делать выбора между друзьями и семьёй! Он сделает всё, чтобы примирить их, чтобы никаких соревнований между золотыми и кланом Ян не было. - Я хотел бы повидать отца, - сказал Чонгук. - Нет. - Почему? - Зачем это нужно? - Я не видел его двенадцать лет! И раз я рядом… - Нет, брат, нет. - Ты… называешь меня братом? – мягче посмотрел на неё парень. - Да, а что в этом такого? Разве это не так? - Кахи отреклась от меня. - Кахи… не у всех есть такая воля, как у неё, не все могут так просто и быстро определяться в том, какой стороны придерживаться. У меня нет повода лично тебя ненавидеть. - Спасибо и на том. Бека поднялась и, двигаясь на выход, остановилась возле Чонгука. Положив ладонь ему на плечо, она похлопала по нему. Он поднял к ней лицо и увидел загадочную, как у Моны Лизы, улыбку. - Ещё увидимся. Я пока живу здесь, так что… - А Кён? - Кён в Чжанби. - Её увезли туда? Чтобы не дать с нами встретиться? - Нет, она сама уехала. Правда! Не думаешь же ты, что амазонки неволят друг друга? Брось, иначе бы она не смогла с самого начала уехать в Сеул. Видя, что брат серьёзно задумался, Бека вышла. «Уехала сама? – озадачился Чонгук. – Так она всё-таки возненавидела Мингю и золотых? Или Бека обманывает? В конце концов, Кён могли вовсе не передать, что мы наведаемся в Шаньси, и она уехала, ничего не зная. Это подтверждает отсутствие Цзыюй, её ближайшей подруги. Та бы передала всё…». Опомнившись, что остался на кухне один, молодой человек встал. За окном виднелся внутренний двор и гуляющие там, смеющиеся амазонки. Непривычно было ощущать себя окружённым таким количеством женщин. Да, он жил в «Пятнице», где куча танцовщиц и куртизанок, но и золотых там всегда достаточно, и клиенты в основном мужчины. А здесь, кроме них троих, ни одного. В посёлке мужчины наверняка сидят по домам, так что если идти по улицам, их вряд ли встретишь. Выйдя из кухни, он заметил приоткрытой ближайшую дверь и, на свой страх и риск, постучал о косяк. Дверь распахнулась шире и перед ним предстала Сана. Ага. Не ошибся – комната Минзи! Они с японкой посмотрели друг другу в глаза. Она слегка смущённо наклонила голову. Он улыбнулся. - Всё в порядке? - Ты переживаешь за меня? Я тронута. - Я несу за тебя ответственность, а амазонкам не очень-то доверяю. - В этом мире мало кому можно доверять, - согласно кивнула Сана, - но тебе – можно. - Правда? – польщённо вспыхнул Чонгук. Почему-то он не ожидал такого комплимента, слишком уж часто слышит от шаньсиек, что мужчины всегда врут и, зная свои прошлые грешки, почти признал правоту тех, кто не верит и ему в том числе. – Потому что я благородный воин? - Потому что ты благородный воин, - повторила девушка, и добавила: - И потому что хоть кому-нибудь доверять, но надо. Иначе можно сойти с ума. - А как же Сольджун? Ему ты веришь? - Моя благодарность ему безмерна. Но у него более горячая кровь, чем у тебя. Такая кровь закипает, и тогда забываются обещания. В этом нет вины таких людей, но и дела вести лучше с более хладнокровными. - А у хладнокровных рассудок разве не позволяет обманывать лучше, чем у подверженных страстям? - Разумное можно разгадать. Эмоции предугадать невозможно. - У меня всё равно твоя теория не сходится. Ты очень хладнокровная девушка, но разгадать тебя сложнее, чем теорему Пуанкаре. - Сложно разгадать что-либо, когда не хочешь узнать ответ загадки, - подытожив беседу лёгким поклоном, она закрыла перед носом Чонгука дверь. Спустя пару часов Минзи позвала золотых ужинать. Она накрыла им стол всё в той же кухне и ушла, оставив молодых людей и Сану трапезничать вчетвером. На середине к ним присоединилась Бека, как всегда любезная и почти милая. Мингю поглядывал на неё, находя общие черты с Кёлькён. Если бы старшая не красила волосы, сходство сильнее бы бросалось в глаза, а так уловить его нужно было умудриться. - Скажи, - обратилась к нему вдруг Бека, заметив на себе любопытный взор, - на что ты рассчитываешь, приехав сюда? Что Цзе опять с тобой уедет? - В идеале – да, - честно признал Мингю. - Несмотря на то, что все уже знают, что ты – золотой – всего лишь хотел ослабить Шаньси, уведя одну из нас подальше и запудрив ей мозги? - Я забрал её, потому что люблю. А на ваши шаньсийские дела мне глубоко плевать. - Красиво врёшь, - улыбнулась Бека, - это я тебе говорю, как профессионал профессионалу. Мингю не стал ничего отвечать, взявшись за палочки и отвлекшись на еду. - А ты? – обратилась амазонка к Сане. – Девушка моего брата? - Подруга. - А в чём разница? Ещё скажите, что между вами ничего нет, - хохотнула Бека, прозорливо поглядев на её, а потом его лицо. - Ничего между нами бывает, - негромко произнесла японка. - Ах, статус отношений определяется периодичностью?.. - Сестра, можно оставить эту тему? - попросил её Чонгук. – Я знаю, что тут принято между девушками обсуждать всё и в подробностях, но не все к этому нормально относятся. - Тебя это смущает? – спросила Бека не у него, а у Саны. - Личное человека принадлежит только ему. А великолепный стих, прочитанный вслух неумелым чтецом, теряет свою красоту. - Хочешь сказать, озвученное опошляет само событие? – задумчиво хмыкнула шаньсийка. – А может, замалчиванием мы пытаемся исказить реальность и оставить в воспоминаниях нечто более прекрасное, чем оно было на самом деле? Оглашённое расставляет всё по своим местам. - А ещё, - вступил в беседу Хосок, - говорят, что любая выраженная словесно реальность перестаёт быть правдой. Отсюда идут проблемы отсутствия взаимопонимания. Два человека, увидевших одно и то же, передавая событие своими словами, передадут разное, а повторяющие пересказ за ними – вообще третий вариант. Слова несовершенны, большинство из них многозначно, а другая их проблема – это ассоциации, вызываемые этими словами. Для кого-то стол служит местом для еды, для кого-то стол – это офис и компьютер на нём, а кто-то на нём сексом любит заниматься. Вот и угадай, кто о чём подумает, сказав всего одно слово. — Значит, вы тоже за замалчивание, господин Чон? – Амазонки редко обращались к мужчинам на «вы», но, видимо, должность Смотрящего Сеула производила впечатление на Беку. - Я за гласность, когда творятся безобразия. К этому нужно привлекать внимание, чтобы искоренять. - А мне кажется, что чем больше шумихи вокруг плохого, тем больше неокрепших умов увидят это как призыв к действию или как пример для подражания. По-вашему, при демократии меньше преступности, чем при тоталитаризме? Ошибаетесь. - Проблема не всегда в системе. - Система рождает идеологию. Идеология – это идеалы. Как же она может не определять жизнь? - И у вас, в Шаньси, тоталитаризм? - Во всём Чжунго партийный тоталитаризм, мы лишь часть общего с небольшим отличием. У нас партия представлена женщинами. - Я слышал, что преступность здесь действительно в среднем ниже. Конечно, если это верная статистика. - Или просто не ведётся учёт убитых мужчин, - засмеялась Бека. – Мы этим немного похожи на нашего северного соседа, Россию. Там тоже есть определённый регион, где наименьшее количество преступлений по всей стране. Но при этом наибольшее количество пропавших людей. Интересное совпадение, верно? - Там тоже пропадают мужчины? - Нет, там неудачная, печальная инверсия, в основном страдают женщины. - Какая плохая тема для пищеварения, - заметила Сана. - Болтать во время еды вообще невоспитанно, - сказал Чонгук, - нас этому мама учила, Бека, помнишь? - Помню, но я всё равно болтала, я очень разговорчивая. Это, по-вашему, плохо, господин Чон? – опять посмотрела она на Джей-Хоупа. - Женщинам всё к лицу идёт больше, чем мужчинам. Когда вы много говорите – это нормально, когда мужчины становятся болтунами – это хуже. Хотя я сам тот ещё балабол… - А вы же женаты, не так ли? - Да, я женат, - не прятал кольца на пальце Хосок. - Какая она? Ваша жена. Тихая и покорная, как любят в ваших патриархальных краях? - Она очень стеснительная, - сдержано улыбнулся Хоуп, - но я считаю ниже своего достоинства обсуждать свою супругу в её отсутствие. Дверь на кухню, которая шла не из дома, а со двора, открылась, и на пороге появилась Хиджин. Чонгук машинально встал, и за ним последовали оба его товарища. - Сидите, сидите, - вошла она, едва сдерживая радость в глазах и всё время поглядывая на сына, - ехала с работы и решила ещё раз заглянуть. Как устроились? Всё хорошо? – подошла она к Мингю, сидевшему ближе всего к ней, и потрепала по-матерински за плечи. Он смутился и забубнил под нос: - Да, спасибо, всё замечательно… - Госпожа Чон, - подвинул ей стул Хосок, - присаживайтесь. - Да я ненадолго… - сказала она и села, будто не управляя тем, что делает. Чонгук вновь смотрел на неё и едва не плакал, как маленький мальчик. Ему хотелось подойти к ней, обнять её, опуститься перед ней на колени и положить на них голову. Мама! Как произнести это слово? Как заставить себя вернуть его в свой лексикон? - Что ж, я тогда пойду, - поднялась Бека, не допив чай, - вам есть о чём поговорить. - Ты бы с нами посидела, дочка. - Мы уже пообщались с братиком, - бросила она взгляд на Чонгука, - и успеем ещё, пока он под одной со мной крышей. Доброго вечера и, заранее, ночи! - Непоседа, - вслед ей вздохнула мать. – Итак, молодёжь, - обозначила она оставшихся. Чёрная кожаная одежда будила воспоминания, отбрасывала её куда-то далеко-далеко назад. – Давненько я не была в такой компании, лет тридцать, пожалуй. - Вы… знали многих золотых? – спросил Джей-Хоуп. - Некоторых. Я знала Джунвона и Ёнвона, и их друга, Ли. - Они бывали здесь? – удивился Чонгук. - Нет, я познакомилась с ними, как и с Хвангуком, в боевых столкновениях. Тогда ещё генеральшей была мать Джо, а она вообще хотела закрыть наши границы от любых мужчин. Хотя, возможно, Джунвон или его брат приезжали сюда после для переговоров. Я уж и не вспомню – столько лет прошло! - А отец… - начав, Чонгук сам не знал, чем продолжить, что сказать. Обида на родителей, которая была когда-то так сильна, отпустила столь внезапно, что он считал это подозрительным. Почему он не пытается высказать ничего? Потому что понял и простил? Потому что обижался, только будучи несведущим в происходящем ребёнком? – Я хотел бы его увидеть. - Думаю, это можно устроить. Ты мог бы поехать сейчас со мной… - Нет, не мог бы, - прозвенел голос Черити Лавишес, появившийся со стороны дома. «Бека. Это она пошла и донесла ей, что тут мама» - подумал Чонгук. - С какой стати? Он родился в том доме, - сдерживая гнев, произнесла женщина. - Тётушка Хиджин, - исчезли глаза Черити в чёрном прищуре, - не хватало, чтобы золотые здесь объединялись и сплетали интриги! - Хвангук уже давно не золотой! - Правда? Сомнительно. Иначе как бы его сын им стал? - Судьба, наверное, - пожал плечами Чонгук, но Расточающая Милосердие на него и не посмотрела. - Черин, мой Хвангук уже старик, какие ему интриги? Он имеет право увидеть сына… - Если он хотел смотреть на сына, не надо было его отправлять за тридевять земель! - Он не мог знать, что всё так выйдет… - Что-то я так не думаю! Уверена, он всё спланировал и прекрасно знал! - Ты несправедлива. Тебе известно, что мы никогда не были замечены ни в каких делах, подрывающих цельность и крепость клана Ян. - Откуда же взялась Цзецюн, не считающаяся с нашей моралью? - Или с твоей аморальностью? – заступился за возлюбленную Мингю, не выдержав и встав перед Черити, закрыв собой Хиджин. Воительница сжала пальцы на рукояти своего бессменного меча с зарубками: - Ещё одно слово, обмудок, и я тебя порублю в нарезку к ужину! Я говорю с женщиной, а не с тобой! - Черин, не кипятись, - попросила её Хиджин. - Золотым запрещено покидать пределы моего дома! Если вы будете пытаться обойти это правило, вас снова заподозрят в намеренном неподчинении и сговоре. - Это тамахаганэ******? – вдруг спросила Сана у Черити. - Что? – не поняла та, удивлённо повернувшись к девушке. - Меч. Очень красивый. Похоже на японскую работу. - Нет, он не японский, - покачала головой Черити и засунула его обратно на те два сантиметра, на которые успела привыдернуть. - Хорошая работа, сразу видно. - Ты разбираешься в оружии? - Немного. - Ты что – дочь самурая? - Сословие самураев упразднили в Мейдзи Исин*******. - Я не сильна в истории твоей страны. - Это нормально, каждый должен хорошо знать своё дело, а не чужое. Чонгук побегал глазами с Саны на Черити и обратно, и удивился, как последняя подуспокоилась. «Гейши – удивительные люди! Они не только мужчин утешают, они ещё и неизгладимое впечатление на женщин производят» - подумал он. Хиджин же, оскорбившись тем, что её авторитетность подорвана и с ней не считаются, поднялась и направилась к выходу. - Если какая-то девчонка будет намекать мне, что я предательница, или что мой муж предатель, я лучше завтра поговорю с Джо, когда она приедет! Дверь захлопнулась. Черити, поджав губы, отступила и посмотрела на золотых. - Не хотите неприятностей – оставайтесь в доме, ясно? - Яснее некуда, - расплылся Хосок, - будьте спокойны, мы никуда не денемся. - Оясуми насай, - поклонилась её спине Сана и поспешила исправиться: - Спокойной ночи, Черити-сама. - Добрых снов… как тебя там? - Сана. - А по родовому имени? - Просто Сана. Черити ушла. Мингю плюхнулся на стул, взявшись за чашку с остывшим чаем. - Дрянная бабёнка! Уж насколько я их всех раньше любил, а эту бы даже в рот не выебал. - Фу, Мингю, - скривил лицо Хосок, кивая на Сану. - Прости. - Почему вы считаете каким-то наказанием отсутствие сексуального влечения с вашей стороны? – задалась вопросом Сана. – Части женщин это совсем не интересно. - Да это я образно, как формулировка верха пренебрежения с моей стороны. Это скорее меня характеризует, а не вас. - Даже если нет желания переходить к практике, разве не приятно, что тебя кто-то хочет? – спросил её Хосок. Чонгук воззрился на Сану. Она хотела покоситься на него, но, заметив, что он на неё смотрит, быстро отвела глаза к своей чашке. Золотой, однако, всё заметил. - Это приятно, если хочет тот, кто нравится. А если кто-то другой – совсем неважно. Простите, я пойду спать, - поднялась она и плавно удалилась. Чонгук проводил её взглядом. - Хороша? – шепнул Хоуп. - Слишком. Я не вывожу. - А ты пытался? – подъехал сарказм от Мингю. - Умный в гору не пойдёт… - Если только это не Фудзи? – засмеялся Хосок. – Там потрясающий вид, говорят. - Да, и лес самоубийц у подножья. - Трудности перед восхождением усиливают удовольствие от взятия вершины. - Пошли спать, философы, - встал Мингю, - хочу скорее завтрашний день и увидеть Кёлькён. Больше меня тут ничего не интересует. Но Чонгук долго не мог уснуть. Если бы Сана была возле него, на соседней кровати, его бы не гложили мысли о ней. Он был бы спокоен за неё. Отсутствие японки заставляло беспокоиться. Или скучать? Может, он удивлён прекращением её попыток сблизиться с ним? Тогда к чему намёк на ответ к загадке? Симпатичен он ей по-прежнему или нет – ему не должно быть важно, он не собирается строить с ней отношений. Ни с кем не собирается! Если он ей разонравился – тем лучше. Легче будет с ней общаться, без подтекста и фокусов, вроде разлитого чая. Но что он такого сделал, чтобы разонравиться? Может, он и был всего лишь средством для поиска союзников? Привезя Сану сюда, в Шаньси, он выполнил свою миссию? «Чёрт, как её понять?!» - ломал голову Чонгук, пока сон его всё-таки не сморил. - Просыпайся! – затолкал его Хоуп. – Вставай, Джо приехала! Услышав это, даже сквозь сон Чонгук мигом подскочил и, натягивая кожаные штаны, прыгая на одной ноге, приблизился к окну, чтобы свет продрал его заспанные глаза. Внизу, во дворе, чувствовалось оживление, там толпились девушки, теперь и китаянки тоже. С оружием, мечами на поясах, в облегающих бронежилетах и с наплечниками – ближайшая гвардия Джо. Взгляд его зацепился и остановился. Там, внизу, среди других, стояла принцесса Цзыюй. Полу-боком к нему, точнее окну второго этажа, из которого он смотрел, смеясь от разговора с одной из девушек-чосончжогов, она была точно такой, какой он наблюдал её летом в Сеуле: непосредственной, утренней, невинной. На металлических деталях её боевого наряда сияли солнечные зайчики, хвост на затылке ночью был косой, судя по волнистому изгибу волос. Смеха слышно не было, но её красивые губы в непринуждённой улыбке влекли невероятно, позволяли воспроизводить в памяти её звонкий хохот, который он слышал тогда, три месяца назад… Эти губы он поцеловал перед тем, как она покинула Сеул. И, к своему сожалению и огорчению, захотел поцеловать ещё раз. «Нет, хватит! Почему я всегда так расплываюсь, когда её вижу? – одёрнул себя Чонгук. – Ладно ещё, когда я думал, что это она моя младшая сестра, но теперь-то что? Почему я покупаюсь на эту милую мордашку? Она совсем не ангелок, каким выглядит! Попытка найти с ней общий язык ни к чему не привела. Однако она здесь… и не испорчу ли я всё Мингю тем, что мы с ней расстались не друзьями? Вдруг она ещё злится и из вредности будет подкладывать свинью?». Оторвав от неё глаза, Чонгук пробежался по другим головам. Кёлькён не было. - Оделся? – заглянул опять к нему в комнату Хосок. – Идём!