Из Ян

Со стола убирали и мыли посуду отец и братья, и хотя Чонгук никогда в жизни не перекладывал подобные обязанности ни на женщину, ни на кого-либо другого вообще, ему было странно смотреть, как девушки продолжают болтать в гостиной, а мужчины суетятся по хозяйству. В холостяцком совместном проживании и в монастыре парни всё делали сами, но стоило кому-то жениться или обзавестись девушкой, как обычно та перенимала на себя подобные обязанности. Хана, Чжихё, Херин… Хотя ладно, бывали исключения и в их «патриархальном» мире. Джинни, например, оставаясь с Шугой в их «золотой» явочной квартире, ничего не готовила – готовил Шуга. А Мингю пока жил с Кён? Все знали, что на кухне – его место, а не её. Поднявшись, Чонгук тоже вошёл на кухню. - Мне нужно узнать, о чём Хоуп – это мой друг, он сейчас главный среди золотых в Сеуле – договорился с генеральшей. Если получится потом у неё отпроситься ещё раз, я бы хотел вернуться к вам позже вечером и остаться на ночь. - Скучал по родному дому? – спросил его Бомгю, вытирая чистые тарелки, которые подавал Хюнин. - Я долго скучал по нему, видел во снах, а потом всё притупилось, поутихло. Сейчас мне скорее хочется пробудить в себе это, почувствовать ностальгию. - Возвращайся, конечно, если получится, - кивнул Хвангук, - столько хочется узнать! Теперь твоя очередь рассказывать. Они обменялись понимающими взглядами. За столом, при всех, Чонгук сочинял байки, но кроме отца этого никто не понял. На кухню заглянула Цзыюй, не находя место глазам, потому что ей было неуютно одной среди мужчин: - Ты идёшь? Мы возвращаемся, и долго тебя ждать не будем. - Да, я иду, - Чонгук вышел за ней в прихожую. Обувшись, он был снова пойман в объятья матери: - Ещё увидимся! - Обязательно… - «мама» - хотел сказать он, но опять не смог. Как же трудно произнести каких-то два слога! Золотой в сопровождении амазонок спустился с крыльца, и они пошли по улице обратно. К полудню солнце разогрело сильнее, и об осени напоминали только первые желтеющие листья, ещё не начавшие опадать. Парень был в своих мыслях, он всё ещё укладывал в себе впечатления от встречи с отцом, братьями, обдумывал события давнего прошлого, примерял их к себе, рисовал другие пути развития, хотя знал, что сослагательное наклонение не помощник в реализации чего-либо. - Ну… как ты? – вывела его из дум своим вопросом принцесса. - Что именно ты подразумеваешь? - Ты встретился со своими, побывал там, где вырос… - Если ищешь новый повод для ехидства, то я не готов превращать содержимое своей души в удобрение для твоих насмешек. - Да я просто спросила! – вспыхнула Цзыюй, обижаясь. Чонгук забыл, на какой мысли его прервали и, повторив про себя интонацию, с какой задала вопрос Цзыюй, понял, что зря её обвинил. Она действительно не иронизировала. - Извини. Просто это… личное. - Просто ты теперь всё время думаешь, что я последняя дрянь какая-то, да? - Нет, так грубо я никогда бы думать о тебе не посмел. Просто мы очень разные. Совсем. У тебя аж три отца, а у меня всего один. Поэтому и чувства к ним несопоставимы. - Можно любить и троих отцов так же, как одного. - Разве? – посмотрел на неё Чонгук. – Разве можно любить, например, одинаково трёх женщин, с той же искренностью и самозабвением, что возникает при любви к единственной? - Отцы – это другое! - Любовь – это не другое. Она всегда одна и та же. Меня в… - чуть не сказал он «в Тигрином логе», расслабившись в кругу семьи. – В наставлении золотым учили чётко понимать каждое слово, чтобы не было разночтений с другими людьми. По-твоему, любовь делится на части? - Но мы же всегда любим нескольких – маму, сестёр, подруг, детей… какие проблемы с любовью к трём отцам? - Ты так ничего и не ответила про пример с тремя женщинами. Мужчина может любить троих одинаково? - Мужчина… - «вообще не умеет любить!» - чуть не сказала Цзыюй, но вовремя себя остановила. Она старалась одёргивать себя, когда по инерции повторяла фразы, вбитые ей с детства в голову. – Нет, это нечестно. Он может говорить, что любит одинаково, но на самом деле это будет значить, что он не любит ни одну и каждой из этих троих тоже сумеет найти замену. - Не так ли это выглядит и с несколькими отцами? Я не знаю, как это работает, Цзы, я соглашусь с тобой, что друзей мы любим нескольких, и братьев и сестёр тоже – и за каждого готовы отдать жизнь. Но родители и возлюбленные – это другие категории. Они должны быть в единичном экземпляре. Ты можешь со мной не согласиться… - Я с тобой согласна, - перебила его принцесса. Он удивлённо на неё посмотрел. Она наблюдала это боковым зрением, но не повернулась. До дома Черити они дальше дошли молча, но, когда пересекли порог калитки и оказались во дворе, Цзы, пропуская мимо себя подруг и кузин, обратилась к Чонгуку: - Можно тебя на минуту? - Да, разумеется, - отошёл с ней к стене, под скат крыши золотой, подчиняясь не принцессе, тон которой сейчас не был повелительным, а девушке, с которой – приходилось себе признаться – приятно было постоять рядом. Очарование юности Цзыюй никуда не делось, она выглядела всё так же прекрасно и невинно, даже когда злилась и хмурилась, пробуждая в себе воительницу. - Я… знаешь, я считаю, что Джо права, относясь к вам не как к врагам. Нам стоило бы держать себя, как добрые знакомые. - Я не имею ничего против вас, но доверия вы во мне больше не вызываете. На этом сложно построить добрые отношения. - Я понимаю, что… когда за правду ложь сочтут, тогда и правда – ложь*. - Именно. Или ты хочешь предложить мне период откровений? Как я открылся перед тобой и отказался от какого-либо обмана. Ты сможешь так поступить? – скорее подначивая её, чем веря в исполнимость данной затеи, улыбнулся Чонгук. - А почему бы не суметь? По-твоему, я заправская лгунья? Между прочим – совсем нет. Период откровений? Хорошо. Что ты хочешь узнать? Если только это не касается секретов Шаньси… - Не буду я у тебя ничего спрашивать – ты солжёшь, что стала откровенной. - Ты трусишь! Боишься запутаться? – хмыкнула она, гордо приподняв подбородок. - Да, и что? - Ты… - растерялась Цзы и опустила голову. – Ты не должен был признаваться в трусости, что ты за воин тогда такой? - Трусливый. - Да ну тебя! - Ты живёшь в Шаньси всю жизнь, у тебя всё с ней связано, что ты можешь мне рассказать, что не связано с секретами нашей родины? - То, что было в Сеуле, - хотя щёки её и покраснели, принцесса решительно была настроена прояснить ту ситуацию. Тогда она убежала, уехала, надеясь, что всё забудется, хотя какое-то странное чувство после обнаружения в номере Чонгука другой девушки саднило и не давало забыть. Но раз судьба даёт шанс, и они снова встретились, не лучше ли вернуть себе репутацию? – Хочешь узнать о споре? Да, я на тебя поспорила с Цзе. Даже не на тебя, а на первого встречного парня, которым по иронии стал ты. Я хотела увезти подругу оттуда, и хотя это никак не связать логически с тем, что я должна была влюбить в себя какого-нибудь парня, спор наш заключался именно в этом. - Что ж, должен признать, пожалуй, шансы у тебя были, - смело признал Чонгук, считая, что это похоронено и восстановлению не подлежит, так что, раз Цзыюй для него закрытая тема, можно исповедаться в былом, открывая симпатию, грозившую тогда разрастись буйным цветом, - ты здорово изображала плачущую над фильмом, злящуюся, веселящуюся… - Но я не изображала! – распахнула возмущённо рот принцесса. – Я плакала из-за Хатико! - И эта твоя постановка под дождём… - Что ещё? Дождь тоже я вызвала? Я ничего не играла! Я не умею играть! Я представления не имела, как тебя очаровать, можешь спросить… - «У своей мамы» - опять в последний момент удержалась Цзыюй и продолжила думать: «Он посчитал, что я соблазняла его? Я это делала, но все те действия, которые были продуманы, он даже не заметил, а перечислил те, когда я вела себя, забыв о споре, когда я была самой собой…». «Она же опять врёт, - думал тем временем, глядя на неё, Чонгук, - как это не играла? Как может не притворяться девушка, если соблазняет намеренно? Нет, под маской этой простачки принцесса опять хочет спрятать коварную искусительницу. И неизвестно ещё, не сговорилась ли она вместе со своей тётей генеральшей водить нас за нос, прикидываясь дружелюбными!». Вспомнив о Джо, золотой сделал шаг в сторону: - Ладно, спасибо за сопровождение, но мне пора, нужно ещё… - Конечно, тебя ждёт твоя подружка, - скорчила гримасу Цзыюй и, развернувшись, торопливо промаршировала прочь. Покачав головой, Чонгук вошёл в дом через кухню и поднялся на второй этаж. «Сколько раз надо сказать, что Сана мне не невеста? Принцесса действительно втемяшила себе это в голову или выбрала в качестве глупой шутки? Пойми её! Когда за правду ложь сочтут, тогда и правда – ложь, - повторил он её слова, - как же разобраться, что где? Отсекать всё полностью не выход. Ох, как бы мне сейчас помог Ви с его умением верить в то, во что следует! Или хотя бы настоятеля Хёнсока спросить… Как только вернусь в Корею – поеду в Лог!». Мингю и Хосок сидели у себя в комнате. Увидев вернувшегося, Хоуп приподнялся: - Всё хорошо? - Да, а ты думал меня на расстрел увели? - Так ведь не знаешь, чего от них ждать! - Это верно. Ну, а тебе генеральша что сказала? - Ты не поверишь! - Актуальная фраза, я действительно верю во всё уже с трудом. Может от Дзи-си воздушно-капельным передалось? - Ага, венерически, - хохотнул Мингю. - Если бы эта зараза передавалась по крови и через постель, главным параноиком у нас был бы Джин, женатый на его дочери. Так во что я должен не поверить? - Джо предложила объединиться против Дракона. - Ничего себе! – Чонгук плюхнулся на постель Мингю, на которой тот сидел и сам. – В связи с чем это? - Она подозревает в нём будущего Дзи-си номер два, и желает предотвратить шабаш, с которого мы недавно вернулись. - Идея богатая, но что насчёт исполнения? Какими средствами? - Она предлагает тихим сапом: подкупать, подсылать, мелко пакостить. А за сотрудничество обещала поблажки, даже в ситуации с Мингю. - Ого! А ты что? - Сказал, что не мне решать, а лидеру. Ёнгуку я позвонил, тот наотрез отказался злоумышлять против Джиёна, пока тот не нагадит нам первым. - Значит, ты откажешь амазонкам в союзе? - Я бы с удовольствием его с ними заключил, но не против драконов. Нам дали время подумать до завтра, может, придумаем что-то ещё, чем мы можем угодить или помочь этим дамочкам? - Вынести из Цинхая Дами? – предложил Мингю. – Но это же то же самое, считай, что дать пинка Джиёну. - А кроме Цинхая их ещё что-нибудь интересует? - Оружие? – пожал плечами Чонгук. - Его мы им поставлять не будем. Это глупо, уничтожая и отбирая его по всему миру, давать тем, в добрых намерениях которых совсем не уверен. - Тогда маловероятно, что мы им как-то пригодимся. Передохнув немного, Чонгук вспомнил, что хотел отправиться в родительский дом с ночёвкой, и для этого требовался разговор с генеральшей. Он спустился на первый этаж и, подойдя к комнате Минзи, постучал в дверь. Никто не отозвался и не открыл ему. Подёргав за ручку, золотой убедился, что внутри – никого. А Сана-то куда делась? Чонгук заглянул на кухню, где тоже было пусто. За окном виднелись девушки, прохлаждающиеся под ясным сентябрьским небом. Никого из них он не знал настолько, чтобы спокойно обратиться. - Кого-то ищешь? Повернувшись, он увидел японку. - Где ты была? - Беседовала с местными девушками. Они милы. - Искала себе сообщниц? - Я не могу никому открыть своего настоящего имени, а без него как мне призвать кого-то к нужным мне действиям? Ты зря подозреваешь меня, они видят только моё татэмаэ, а хоннэ принадлежит золотым**. - Хотелось бы верить. - Если хотелось бы – почему бы и не верить? – улыбнулась Сана, подойдя к столу и присев. - Я буддист, у нас принято считать, что потакание желаниям приводит к страданиям. - А неисполнение желаний приносит неземное блаженство? - Блаженство приносит отсутствие желаний. - Но если они уже появились? Не проще ли их утолить, чем бороться с ними? Утолённые, они проходят быстрее. - Ты повторяешь слова генеральши, посчитавшей, что дозволенность во всём угомонит нас быстрее. - И она была права. - Кстати, мне нужно с ней поговорить. Ты не видела Минзи? Без провожатой и без предупреждения к Джо являться некрасиво. - Я видела Минзи с Черити Лавишес какое-то время назад, сейчас не знаю, где она. Чонгук посмотрел на Сану внимательнее. Непоколебимая, выдержанная, казалось, она не выкажет эмоции даже если её резать или жечь. Только однажды он видел её оголившуюся душу, когда она напилась своего сакэ, её прорвало на слёзы, она рыдала, страдала и говорила о том, что думает и чувствует. Тогда-то они и переспали, когда из фарфоровой куклы высунулся человек – живой, дышащий. Но уже утром было ощущение, что Сана разыграла даже слёзы, чтобы вызвать жалость и подобраться, вернее, забраться в кровать с тем, с кем хотела. Несмотря на её милое, очаровательное лицо, за легкомысленным выражением скрывающее роковую красоту, она не излучала тепло. Сана виделась ему ледяной, холодной и бесчувственной. И в этом она так отличалась от Цзыюй, поколебать которую ничего не стоило! Принцесса реагировала на каждый раздражитель, спорила, ругалась, возражала, в то время как японка молчала, соглашалась, успокаивала. И обе они обманывали. И как найти правду в этом мире, если столь разное с виду содержит внутри одно и то же? Выйдя во двор, Чонгук увидел идущую по диагонали в его сторону Минзи. Она-то и была ему нужна! Перехватив её посередине площадки, он сказал: - Я могу поговорить с Джо? Мне нужно кое-что спросить у неё. - Ишь разбежался! На аудиенцию записывался? - Минзи, я серьёзно! Я не собираюсь делать никаких гадостей, но и раболепствовать вы меня тут не заставите. Где я могу найти её? Кузина сделалась недовольной, но, подумав минуту, махнула рукой: - Ладно уж, пошли! Они ступили в ту часть дома, где была спальня Черити. Встречающиеся девушки с любопытством и негодованием смотрели на Чонгука. Он видел в их взглядах неприязнь, но под нею пряталась не только ненависть. Многие замечали, что он красив, и все знали, что это – брат Цзецюн, сын Хиджин, а значит, его можно было бы переманить сюда, на его родину, и тогда он остался бы с ними, среди них, мог бы стать чьим-то любовником или сожителем… - Подожди здесь, - остановила его Минзи перед двойными тяжёлыми дверьми из красного дерева. Постучав, она шмыгнула за них и, спустя несколько секунд, высунулась, поманив кузена: - Заходи! Чонгук пошёл в добротно убранные апартаменты. В них не было лишней роскоши, ничего не кричало о богатстве, но достаток ощущался. Перед широкой двуспальной кроватью за кофейным столиком сидели три женщины: Джо и две её двоюродные сестры, с которыми она была и на Чеджу в том числе, Юань и Дайфэй. - Прошу прощения за беспокойство, - поклонился золотой. – Я не буду отнимать у вас много времени… - У меня сегодня больше нет никаких дел, - жестом попросила его прекратить извинения генеральша, - в Чжанби я вернусь завтра, выслушав ваши решения. Так что можешь не торопиться. Ты навестил отца? - Да, спасибо, - ещё раз поклонился Чонгук. «Чёрт, зарёкся раболепствовать, и расшаркиваюсь тут, как мальчик! Перед Джо трудно не ощущать себя им». – Но я хотел отпроситься переночевать у родителей. Я пробыл там всего час, а не видел их двенадцать лет. - Я понимаю, - покивала женщина, вздохнув. - Я не знаю, чем закончится завтрашний день, останусь ли я ещё здесь или уеду навсегда – всё решит ваша благосклонность… - И ваша предусмотрительность, - заметила Джо. - Да, разумеется… Как бы то ни было, сегодня я бы хотел провести оставшееся время там. - Нас сегодня здесь осталось много, и комнат всем не хватило, поэтому Бека, твоя сестра, тоже решила уйти к родителям. Ты можешь пойти с ней, под её присмотром. - Спасибо! – поклонился в третий раз Чонгук, на этот раз не удержавшись от неожиданности. Щедрость и доброта генеральши доходили до подозрительного размаха. Но если так задуматься, а с чего бы запрещать такие мелочи, если только не из самодурства и вредности? Для этого Джо была слишком мудра. - Ты родился здесь, ты сын Хиджин, Чонгук, - сказала она ему, - у тебя есть здесь некоторые права, поэтому не нужно вести себя совсем как чужак. Я не враг тебе. - Идём, я провожу тебя назад, - шепнула Минзи, потянув его за локоть. Золотой попрощался и удалился. - Твоя мать бы в гробу перевернулась, увидев, как ты любезна с сыном Хвангука, - сказала Юань, потягивая кофе. – Она терпеть не могла его отца. - Она? – Джо устало покачала головой, улыбнувшись. – Она была в него влюблена, потому и злилась, что он предпочёл Хиджин. Та была красивее и моложе. – Помолчав, Джо посерьёзнела: - Нет ничего отвратительнее женской ревности. Она отравляет существование и портит отношения и между женщинами тоже. Моей матери, как и всем нам, стоило понять, что счастье достижимо и без какого-то там мужика. Нужно наслаждаться жизнью, а не зацикливаться на одном и излучать злобу из-за неразделённых чувств. Это такая ошибка и глупость… Цзыюй видела с галереи второго этажа две фигуры в окне кухни. И хотя они быстро разошлись, она не могла не отметить в очередной раз, что Чонгук всюду, всегда, везде с этой девушкой! Зачем он ей врёт? Они пара – очевидно же! Кто-то из амазонок успел пообщаться с японкой и говорил, что она мила, умна и обходительна. Принцессе хотелось бы и самой перекинуться несколькими фразами с этой Саной, но она не могла себя заставить. Что она ей скажет? Ещё сболтнёт чего лишнего. Нет, лучше не будет к ней приближаться. Отойдя подальше от своего обзорного пункта, Цзыюй села на диван рядом с Тиньян, своей троюродной сестрой, дочерью Юань. - Как ты думаешь… наша гостья, которая приехала с золотыми, она красивая? - По-моему – да. – Ответ не порадовал Цзыюй. – Но мне она напоминает девушку из весёлых домов***. - Почему? - Как-то по общему впечатлению. Какая девушка из патриархального мира отправится куда-то в компании сразу трёх мужчин? - Но если среди них её мужчина… - Думаешь, она девушка Чонгука? - Похоже на то. - Минзи сказала, что она поселилась с ней в комнате, отказавшись делить спальню с ним. - Да? – что-то дрогнуло внутри Цзыюй, но она не могла понять, приятно дрогнуло или неприятно. – Тогда она не из весёлых домов, раз соблюдает приличия. - Может и так. Принцессе не хотелось говорить о том, как она погналась за Чонгуком в Сеуле и нашла его ночью как раз-таки не одного, а в компании с Саной. Что-то в тот момент она не отказалась быть с ним в одной спальне, но, вдруг, между ними ничего не было? Тогда с чего бы ей выходить из ванной, поправляя одежду? - Ты сегодня ночуешь со мной? – спросила Тиньян. - Нет, я уступила Цзяцзя. - А ты? - Цзе не приехала, Совон тоже в Чжанби, так что пойду к ним домой, займу пустую кровать. Иначе тут всем не хватит места. В Шаньси было не принято, чтобы генеральши и главные женщины из клана Ян требовали для себя особых условий, напротив, стремясь быть образцами для подражания, они поступались, чем могли, ради удобства и благополучия своих женщин. Поэтому для принцессы было нормальным освободить место другим и искать ночлег самостоятельно. Хотя обратная тенденция тоже имелась, и амазонки всегда были готовы услужить своим правительницам и их наследницам, всё-таки, в данной ситуации выиграла Цзыюй. И истинной причиной делиться она тоже не спешила. Узнав о том, как поступила или хотела поступить с невинной девушкой Черити, Цзыюй стала испытывать к ней антипатию, но рассказать об этом не решалась даже Цзецюн. Во-первых, после возвращения из Сеула они немного отдалились, во-вторых – вдруг никто не разделит её сомнений и возмущения? Знала ли Джо о том событии? А Джо была первой, с кем стоило бы это всё обсудить. Но принцесса не могла себя заставить. В её голове вертелось столько вопросов! Если другая женщина была на стороне мужчин и поддерживал тех против них, шаньсиек, заслуживала ли она наказания? А если ради блага тысячи женщин надо будет поступиться жизнью одной – это будет справедливо? Вот, например, Дами, у которой бы лучше отобрать Цинхай, потому что она правит им так же деспотично, как её брат, не мешая преступности, а возглавляя её. Оправданно ли будет убийство Дами ради установления благоденствия в Цинхае? Столько вопросов! Но, какой бы воительницей ни воспитывалась Цзыюй, она не могла нащупать точку опоры в себе для жестокости. И нахождение под крышей Черити Лавишес тяготило её, ей хотелось держаться от неё подальше, не пересекаться, минимизировать все контакты с ней. Поэтому, проболтав с подругами допоздна и стараясь больше не высовываться наружу, туда, где можно увидеть Черити, Сану или Чонгука, Цзыюй дождалась полуночи и отправилась в дом тёти Хиджин. Там всегда кто-нибудь долго бодрствовал, а если нет, то двери домов в посёлке почти никогда не закрывались, войдёт и уляжется, сколько раз они с Цзе уже так приходили в дома друг к другу! Тихая тёмная улочка с двумя фонарями в начале и в конце дышала прохладным вечерним воздухом. Звёзды помаргивали в небе. Большинство жителей уже легло спать, но, когда она подошла к дому тёти Хиджин, как и ожидалось, там в нескольких окнах ещё горел свет. Прикрыв за собой калитку, она дёрнула дверь на крыльце – та была открыта. С кухни доносились приглушённые мужские голоса. Наверное, дядя Хвангук болтал с Хюнином и Бомгю. Цзыюй разулась, стараясь не шуметь, и свернула направо, где тоже горел свет в одной из комнат. Но оттуда, ей навстречу, направляясь перед сном в туалет, вышел один из сыновей Кахи. - Здравствуйте ещё раз, тётя Цзыюй! – поздоровался он, видевший её утром. - Доброй ночи, - улыбнулась она, - а тётя Хиджин ещё не легла? - Бабушка ушла спать минут пять назад, но ещё не спит тётя Бека, позвать? - Не стоит! Передай ей, что я заняла одну комнату для ночлега, ладно? Мальчик кивнул и прошёл дальше. Цзыюй вошла в спальню лучшей подруги и, привычно раздевшись догола, забралась под одеяло. Почему в этом доме всегда было так уютно, спокойно и тепло? Ей всегда казалось, что атмосфера в доме Цзецюн лучше, чем в их генеральской усадьбе Чжанби. Может, дело в Мино, поселившемся там? Или в кузенах, которых тётя Джо строит по линейке? Но чего-то там не хватало, чего-то, что было здесь. Цзецюн же, когда Цзыюй делилась с ней этим наблюдением, жала плечами и говорила, что ничего такого не замечает. Ей, наоборот, нравилось оставаться в Чжанби и бегать там на ночь глядя по горам, распевать песни с подругами. Принцессе всё это тоже очень нравилось, но… но как же здорово тут было! Поскольку мать отправилась спать первой, Чонгук с отцом могли разоткровенничаться. Они сидели полночи и рассказывали друг другу всё. Один – о прошлом золотых, другой – об их настоящем. Но оба они, в отличие от настоятеля Хёнсока, не решались делать прогнозы на будущее и устремлять свои взоры к нему. Беседа грозила быть бесконечной, поэтому Чонгук только из заботы об отце предложил разойтись и поспать. - Завтра за завтраком ещё успеем немного поговорить, - похлопал его по плечу Хвангук. Погасив свет на кухне, они вышли в коридор. Хвангуку было в самый конец, в супружескую спальню. Чонгук же выбрал себе комнату Кёлькён. Когда Бека привела его, то указала на три спальни: Кён, Совон и Лицзы с Кахи. Уважая память недавно погибшей и опасаясь недовольства Кахи, Чонгук отказался от их комнаты. Совон он совсем не знал и не помнил, поэтому здраво рассудил, что лучше всего ему подойдёт опочивальня Кёлькён. Бросив туда рюкзак, он уселся с родителями на кухне, да так и просидел там несколько часов. Теперь же, погасив свет и в коридоре после того, как отец дошёл до конца, Чонгук толкнул дверь в спальню сестры и, ещё не прозревший со света и не присмотревшийся к темноте, принялся раздеваться. Стянув с себя футболку и штаны, он наклонился, нащупал край одеяла, откинул его и, уже начав забираться и почти ложась, ощутил там что-то… что-то… кого-то! Это чьё-то тело! Спешно подскочив и отскочив к стене, Чонгук, ударившись о неё, зажёг свет, недоумевая, не перепутал ли комнаты? Кто мог тут оказаться?! Под включившейся лампой, резко сев и щурясь, пыталась понять в чём дело Цзыюй, только что видевшая десятый сон. Золотой, моментально узнав её, опешил. Он даже забыл, что стоит перед ней в одних трусах и разглядывает её в который раз обнажённую грудь. - Какого… какого чёрта ты тут делаешь? – не удержался он от вопроса. От его голоса принцесса моментом проснулась и, выпучив глаза, натянула на себя одеяло, прячась по самую шею. - Я?! У меня к тебе тот же самый вопрос! Абсолютно обомлевшие, возмущённые, полуголый и голая, они воззрились друг на друга, ожидая объяснений.