Из Ян

Мингю с Кёлькён вошли в спальню Семи бессмертных. Он закрыл за ними дверь и, подойдя к своей девушке, наконец-то смог, без посторонних глаз, её обнять. - Как же я скучал! Её обида на него не была исчерпана. Она по-прежнему злилась, кое-как примирившись с тем, что он скрывал свою золотую сущность, но не в силах пока простить, что он врал про предохранение. Если бы она знала, разве допустила бы такую оплошность с Джэхёном? Но, с другой стороны, если мыслить интересами клана, так как Джо, то всё наоборот получилось лучше. Хотя одному из наследников «Лотте» ещё никто не звонил, и неизвестно, будет ли он так добр и щедр, как обещал заранее. К тому же, ещё оставалось сомнение в том, не специально ли Мингю пытался увезти амазонку, чтобы ослабить Шаньси? А если он не влюбился в неё, а соблазнял целенаправленно? Единственный способ узнать доподлинно, она ли ему нужна или это всего лишь тайная миссия – больше никуда с ним не уезжать. Но какие бы мысли ни были в голове Цзе, какая бы буря гнева её ни охватывала, она истосковалась по Мингю так же, как он по ней. Он показал ей, что такое страсть и физическая близость, он приучил её к наслаждению и открыл в ней то, что не многим отличалось от его собственной вечной озабоченности. Цзецюн втянулась в секс, пока с ним жила, и когда в июле приехала сюда, домой, оставшись без возлюбленного, то поняла, насколько тяжело ей придётся, если он никогда не вернётся. Да, был ещё Джэхён, но человека такого уровня не заставить идти на те же поступки, что и Мингю, а сама она уже не готова покидать Шаньси ради Токио или Сеула с другим парнем. - Я всё ещё очень зла на тебя, - сказала амазонка, не вырываясь из объятий. - Прости, я готов сделать всё, что смогу, чтобы заслужить прощение. - И ты действительно был готов остаться здесь навсегда? - Да. Рядом с тобой я готов на всё! - Но тебе же не обещали, что я соглашусь по-прежнему быть с тобой… - Риск того стоил! - Ненормальный, - улыбнулась Цзецюн. Он приподнял её подбородок и поцеловал в губы. Опустив руки, она больше не стала ждать и, взявшись за ремень Мингю, принялась его расстёгивать. Золотой оторвался, посмотрев немного удивлённо. - Кён… - Ты завтра уезжаешь, у нас впереди всего одна ночь! - Но если ты… если ты не уверена, что простишь меня… - Замолчи, - поцеловала она его сама и, расстёгивая на себе кофту, потянула парня к кровати. Спустя час, когда они почувствовали долгожданную удовлетворённость, она прижалась к нему, положив голову на грудь и обняв. Мингю перебирал пальцами её волосы. Никогда ещё не был он так счастлив! Никогда не думал, что встретит настолько идеальную для себя девушку, которая вычёркивала из его мыслей и фантазий остальных. В ней было всё, что ему нужно, она была создана по всем параметрам, о каких он мог мечтать. Становилось ясно, что он с лёгкостью прежде менял женщин потому, что все были не те, все были другие – не она! Только Кёлькён того стоила, только она была в состоянии удовлетворить его до дна, исчерпать все его сомнения и нужды. С ней рядом, кроме неё самой, ему ничего больше не требовалось. - Ты был… слишком аккуратен, - со смешком сказала она. - Мне никогда прежде не доводилось спать с беременными девушками, - признался он, - я боялся, что сделаю что-то не так. - Но по мне же ещё даже не заметно! - Но я же знаю об этом! – Мингю погладил её плечо и поцеловал в макушку. – Ты безумно дорога мне, Кён. Ты, и наш ребёнок. Девушка вздрогнула, зажмурившись, хоть они и лежали в темноте. «Наш ребёнок!» - произнесла в мыслях она. Чей же он? Он должен быть их, он должен был появиться у них ещё раньше, если бы она оказалась беременной до отъезда Мингю, если бы уже знала об этом, она бы не решилась поехать к другому мужчине, не вернулась бы сюда. Возможно, всё бы сложилось иначе… но хуже или лучше? Она бы окончательно забыла о долге шаньсийки! Но теперь, после возвращения домой, она о нём вспомнила. Не только любовь Мингю и будущий ребёнок должны что-то значить для неё, но и её обязательства перед кланом Ян, которому она принадлежит. Как могла забыть она о его интересах? Его интересы – это два отца ребёнка, и каждый будет платить за него, как сможет. Золотой почувствовал прохладную каплю на груди и, проведя пальцами по щеке девушки, убедился, что та влажная. - Кён, что случилось? – всполошился он, приподнявшись и потянув её к себе, чтобы посмотреть в лицо. Она наспех вытерла глаза. - Ничего. Это всё… эмоции. Так внезапно навалилось это всё! - Неужели ты не думала, что я приеду за тобой? - Я… я боялась, что из Синьцзяна вообще мало кто вернётся, - снова всхлипнула она, для достоверности переходя к не менее печальной теме. – Лицзы… - Прости, - обнял её Мингю, сев и прижав к груди, - прости, я забыл в эти минуты, что ты потеряла сестру. Я тоже потерял братьев… ну, не родных, просто все золотые – братья. Но мой родной кузен был ранен. - Значит, твои кузены тоже золотые? - Да, почти все. – Он положил ладонь на её пока ещё плоский живот. – Если будет сын… - Ты его не получишь! – оборвала Кёлькён. – Ты об этом хотел сказать? - Нет, разве я смог бы забрать его у тебя? Я хочу быть и с ним, и с тобой. Мы должны быть вместе. Но если бы его можно было воспитать золотым… - Ещё чего! – фыркнула Цзецюн. – И вообще – будет дочь! - Откуда ты знаешь? - Я так хочу. Я хочу девочку. - Но я же тебе говорил – у меня в роду всегда рождаются одни пацаны! По крайней мере, первыми. Потом можем и девчонку сделать, - улыбнулся он. Амазонка вздёрнула нос: - Слава нашего отца не даёт тебе покоя? Тоже хочешь обзавестись тут большой семьёй? - Но ты сама говорила, что мечтаешь о куче детей! В этом наши желания сходятся. До знакомства с тобой я вовсе не думал о детях и чём-то таком, а потом как-то даже захотелось… футбольную команду рожать мне не прошу, - посмеялся он, - но хотя бы пятерых мы могли бы… - Размечтался! – стукнула его по груди девушка и отвернулась. – И вообще, ты же ни ночи не можешь без женщины провести, так же? Ладно Синьцзян, там не было возможности, но теперь, когда ты уедешь в Сеул, ты будешь спать каждую ночь с другими, как когда-то грозился? - Ни за что! – он взял её за плечи и повернул к себе. – Я был идиотом, Кён, да, я хотел напугать тебя, чтобы ты осталась рядом, но только потому, что боялся остаться без тебя. Я не буду спать с другими, я не изменял тебе и не изменю! - А может я буду спать с другими? – прищурилась Цзецюн, глядя ему в глаза. Его пальцы на её плечах сжались, грозя оставить синяки: - Не смей говорить так! - Кто мне запретит? Уедешь – и я буду свободна! - Ты хочешь, чтобы я пошёл на безумный поступок, нарушил веление Джо и остался здесь? Кёлькён опомнилась, что время баловства прошло, и дразнить его такими способами опасно: - Нет, не нужно. - Если ты не пообещаешь, что тоже будешь хранить мне верность, как мне теперь уехать? – Странно, с того момента, как понял, что Кёлькён уехала сюда, в Шаньси, и до нынешнего, он не задумывался над тем, что у неё будет возможность ему изменить, найти другого. Местные мужчины им за конкурентов не воспринимались, а других тут и не бывает вовсе, откуда в женском царстве возможность изменить? Однако прозвучавшая от амазонки угроза не показалась ему шуточной. – Кён, скажи, что ты не подпустишь к себе другого, иначе я не уеду – пусть Джо хоть казнит меня! - Ну, как я могу изменить отцу своего ребёнка, - натяжно улыбнувшись, провела она по его щеке ладонью, - дурак, я же специально злю тебя. - Не издевайся так больше, ты не представляешь, что со мной делается, стоит подумать, что ты… что кто-то другой! - Ничего этого не будет, успокойся. Я жду ребёнка - до разгульного ли мне образа жизни? - Кён! – пылко обняв, он опять горячо поцеловал её. – Три месяца! Как же это долго будет без тебя… - Я знаю. И мне без тебя будет плохо. Но… но ты сам виноват! Если бы ты был со мной честен! - Я дурак! Я знаю, я готов признавать это вечно! Я был неправ, Кён, но больше я не хочу никакой лжи, никаких секретов. Мы будем семьёй. Всё будет по-другому. - Да, всё будет по-другому, - тихо повторила Цзецюн, представления не имея, как же это всё-таки на самом деле будет, ведь и от Джэхёна, если он станет претендовать на встречи с ребёнком, она отказаться не сможет.

***

Чонгук и Цзыюй успели спуститься на улочку и купить у лоточника женьшеневый чай, прежде чем тот закрылся. - Ты знаешь, что он тонизирует? – похлёбывая, спросил золотой у спутницы, когда они пошли в сторону дома. - Ну да, придаёт сил. - Я ж тебе спать не дам, буду болтать до рассвета. - Нет, я же говорила – шуметь нельзя! Никакой болтовни. - Я шёпотом. - И что ты мне шептать собрался? Танскую поэзию? - Я в ней не силён. Но могу кое-что припомнить из Хо Нансольхон. - Я читала её в переводе на путунхуа. Очень грустно. Ты опять хочешь довести меня до слёз? - Если я буду шептать анекдоты, ты сама смехом всех перебудишь. - Именно поэтому ты будешь лежать молча, даже если с открытыми глазами, уставившись в потолок. Они допили чай на углу и, выбросив в урну одноразовые стаканчики, прежде чем двинуться, были задержаны принцессой, принявшейся выплетать широкую ленту из своей косы. - Что ты делаешь? - Я должна завязать тебе глаза. Ты не должен знать, как проходить в наш дом. - Это такой большой секрет? - Для посторонних – да! – Чонгук не стал спорить и позволил Цзыюй завязать ему на глазах повязку. К чему было говорить, что ориентируется он вслепую не хуже аборигенов Помпурау? Легче позволить девушке уверовать в осмысленность и пользу своих действий. И это был прекрасный повод для того, чтобы подержать её за руку, а именно за неё она повела его, придерживая, дальше. Прикидываясь дезориентированным, Чонгук послушно шёл за Цзыюй. Сначала по переулку, потом по лестнице вниз, потом по попахивающим сырой землёй тоннелям, опять по лестнице, но уже вверх и, наконец, по деревянному настилу жилой постройки. - Мы уже… - «пришли?» - хотел спросить он, но принцесса закрыла ему рот ладонью, осторожно ведя. Видимо, они шли мимо чьих-то комнат. Золотой посчитал шаги, запомнил все повороты и, выпусти его сейчас – он безошибочно найдёт обратный путь. Усилия амазонки по шифровке были напрасными, но в своей наивности очень милыми. Цзыюй открыла свою спальню, и, вталкивая внутрь молодого человека, тихо-тихо сказала: - Ну вот, мы на месте. Чонгук взялся за повязку на глазах, и в этот же момент её взгляд упал на обезьянку, лежавшую на кровати, в центре, на подушках, как невесть какая важность. Его подарок! Чуть не прокричав, принцесса поймала руки золотого: - Стой, стой, стой!!! Подожди минуту! - Да в чём дело? - Ни в чём! Стой и жди! – Убедившись, что он опустил руки и покорно замер, Цзыюй схватила плюшевую игрушку и заметалась с ней по комнате. Где он не увидит её? Где не найдёт? - Я надеюсь, что ты раздеваешься, - улыбнулся Чонгук, слыша суету, но не понимая её назначения. - Мечтай! Ищу наручники и плётку, - прошипела девушка и, подумав об оружии, кинулась к запирающемуся ящику с оружием. - Оу… в принципе, такого я ещё не пробовал… Цзыюй достала ключ, отперла замок, кинула обезьянку между пистолетов и ножей, захлопнула крышку и закрыла всё снова, готовая проглотить ключ. Но всё же она вернула его под книгу на одной из полок. - Всё, можешь снимать, - отойдя от шкафа, переводя дыхание, разрешила Цзыюй. Чонгук снял ленту и, проморгавшись от света, огляделся и уставился на принцессу. - И? - Ты серьёзно думал, что я тебя приковать хочу и отлупить? - Я уже настроился. - Извращенец. - Не извращенец, а фаталист. Лучше смиряться заранее и, по возможности, получать удовольствие от происходящего. Цзыюй плюхнулась на свою кровать и, устроившись поудобнее, подпихнув под спину побольше подушек, легла в позу среднеазиатского хана, подогнув одну ногу и положив на колено одну руку. - Что ты там говорил про раздевание? Хотел стриптиза? Сам и показывай. Чонгук ещё раз провёл глазами по помещению. Хоть это и была спальня принцессы, но никаких балдахинов над ложем, никаких розовых шторок и кукол на комодах не было. Достаточно спартанская обстановка с книжным шкафом, платяным, парой тумбочек и пейзажных акварелей на стенах. Окно, судя по ощущениям золотого, выходило в сторону гор. Не застеклённое, а традиционное, из промасленной бумаги, оно только днём давало свет, но не выдавало вида за ним. - Что ищешь? – напряглась Цзыюй, следя за его взором. - Ничего. Просто смотрю. Нечасто в женских спальнях приходится бывать. - Только прошлой ночью оттуда. - Так то комната сестры… - Мою воспринимай так же. Я же тебе не любовница, - хмыкнула она. - Ладно, - сняв кожаную куртку и повесив её на крючок у двери, Чонгук взялся за футболку и быстро скинул ту. Принцесса едва не возмутилась, но быстро вспомнила, что сама отдала команду «стриптиз». Обнажённое тело золотого, как обычно, ввело её в какой-то транс. Она не могла оторвать от него глаз и не могла найти этому объяснений. Ей нужно было отвернуться, но и аргументировать, почему она должна отворачиваться, она тоже не сумела. Если смотреть хочется – почему не смотреть? Чонгук взялся за пряжку ремня и вытащил металлический язычок бляхи из отверстия. Выпростал конец ремня и вжикнул молнией ширинки. Цзыюй нервно сглотнула. Конечно, под кожаными чёрными штанами были трусы, но ноги Чонгука завораживали не меньше, чем его накаченные руки или рельефный пресс. Он повернулся к ней. - Ничего, что без музыки? Ты же сама велела всё делать тихо. - Ты всегда делаешь всё, что тебе велят? - Всё, что велят девушки. Я же в Шаньси вырос, забыла? - Ладно уж рисоваться-то… По мере того, как он подходил к кровати, её горло стискивало, и она говорила всё неуверенней и тише. Когда он встал возле неё, Цзыюй замолчала, растерянно придумывая, что делать дальше. - А ты раздеться не хочешь? – спросил её Чонгук. В прошлую ночь он застал её уже голой, а теперь как-то неловко раздеваться при нём, разве что просить отвернуться – за дверь-то не выгонишь, мало ли кто пойдёт? Но если попросить отвернуться, он подумает, что она стыдится чего-то, в то время как это совсем не так! Женское тело не то, чего нужно стыдиться, женщины – создания природы, и нет ничего естественнее. – Я могу помочь, - сказал золотой и тут же, расстегнув молнию на её высоком сапоге, стал стягивать его с длинной ноги Цзыюй. Потом взялся за второй. Она не нашлась, что сказать, наблюдая за этим. С одной стороны, это был жест какого-то послушания, подчинения, какого можно ждать от раба, хотя шаньсийки даже своих прислужников-мужчин не заставляют снимать с себя обувь, и в то же время Чонгук это сделал так, что она ощутила себя в его власти. Её раздевал мужчина. Он сам этого хотел и касался её ног. Принцесса спешно их подтянула: - Ложись уже! Я сама в состоянии себя раздеть. - Я в этом не сомневаюсь, но хотелось поучаствовать… - Чего тебя так ко мне тянет? Потрахаться приспичило? - Я знаю, что этого не будет, но когда мне симпатична девушка, по-моему, это логично, что меня тянет быть к ней как можно ближе. - Завтра уедешь в свой Сеул – и сближайся там с кем хочешь! Спи снова со своей Саной. Чонгук уже не стал в который раз говорить, что она не его. Но он услышал ноты ревности в голосе Цзыюй. - Мне для этого нужно разрешение? Я должен разве кому-то хранить верность? - Верность? – встала она с кровати одновременно с тем, как он на неё лёг, откинув покрывало, и начала расстёгивать пуговицы рубашки. – Мужчины не знают, что это такое. - А ты знаешь? - Я верна Шаньси, Джо, подругам… - Погоди-погоди, зачем ты подменяешь понятия? Я тоже верен долгу золотого, друзьям и нашему лидеру, но ты-то говоришь о мужской верности женщине. Так и я тебя спрашиваю о женской верности мужчине. Цзыюй замерла, сразу же вспомнив о Цзецюн. Зачем та только переспала с каким-то Джэхёном! Зачем она уподобилась парням? Но, с другой стороны, амазонки всегда так поступали: Бека, Кахи, Юань, Дайфэй и даже сама Джо – никто не спал с одним и тем же мужчиной всю жизнь! Это же глупо, хранить им верность – они этого не заслуживают! Она и сама до сих пор думала, что однажды, чтобы получить наследницу, родить дочь, переспит с несколькими мужчинами, даже если придётся поиграть с кем-то из них в чувства или отношения. - А Мингю, по-твоему, не изменял Цзе? – зашла она издалека. Если бы выяснилось, что Мингю изменял – всё встало бы на места! - Пока они жили вместе – у него не было других девушек. Она моя сестра, думаешь, я бы позволил ему так с ней поступить? Впрочем, он и без моих усилий не изменял ей. - Ты обещал быть со мной честным. - Я не выгораживаю его и не защищаю, я говорю, как есть. Но я спросил о тебе. Ты сама считаешь для себя возможным хранить верность одному мужчине? Цзыюй хотелось отболтаться и наврать, но она помнила, что их неясная и непонятная дружба с Чонгуком зиждется на попытках быть друг с другом абсолютно откровенными. - Нет, не считаю. Я – будущая генеральша. Чем больше влиятельных любовников у меня будет – тем лучше. - Почему же ты осуждаешь мужчин за неверность? Это несправедливо. - Я… Я считаю Джо очень мудрой, а она разделяет долг правителя и долг обычного человека. Если я должна буду делать это ради своего клана, то мужчины ведут себя так по пустой прихоти, ради своего удовольствия! - Если ты считаешь, что простым людям нужно вести себя иначе, что скажешь о Беке? - Беке? Она… - оставшись только в трусах и лифчике, Цзыюй взмахнула руками: - Что ты привязался? Давай спать, - она двинулась к кровати, но он положил руку на её место, не пуская: - Ты спишь без всего. - Что? Ты ждёшь, что я… - Да, я, между прочим, может только ради этого сюда и пришёл! - Озабоченный! – прошипела Цзыюй, щурясь. - У меня есть друг, он умеет щелчком пальцев даже сквозь одежду расстёгивать лифчики. Я не такой специалист, но помочь могу. - Обойдёшься! – толкнула его принцесса и легла, как есть. Но на спину, от греха подальше, потому что на ней был крючок бюстгальтера. - Тебе в нём будет удобно? - Да, благодарю за заботу. У меня кровать шире, чем у Цзе, отодвинься на другой край. - Нет. - Отодвинься! - Не шуми! Чего ты тут исполняешь? Спи давай. - Ты мне будешь указывать?! – взъярилась Цзыюй и села, посмотрев на него, лежавшего на подушке. - Хочешь запретить мне? Давай подерёмся, шороху наделаем – на всю Чжанби! - Ах ты скотопёс! - Ты тоже просто прелесть. - Земляной пельмень! Наньбан! Чонгук сел и, дёрнув Цзы на себя, заткнул ей рот поцелуем. Он не в состоянии был оскорбить девушку, но и безграничным терпением с ней обладать переставал. Принцесса вытягивала из него эмоции, каких прежде не бывало, она раскачивала его и заставляла действовать. До этого к инициативе его побуждала злость или желание мести, а теперь свои собственные желания! Облизнув ей напоследок губы, Чонгук оторвался, дёргая желваками и тяжело дыша. Он сам себя бесил, что не удержался, что не удерживается держаться подальше от принцессы, играет в эти флиртоигры с ней. И она! Вот же заноза, зараза, мерзавка! - Успокойся, пожалуйста, - придерживая ладонью её за шею, прошептал он ей в самые губы. Цзыюй, точно так же тяжело дыша, слыша в ушах своё сердце, опустила взгляд на вздымающуюся грудь Чонгука. Она подняла свою руку и положила на его запястье, намереваясь убрать от себя, но вместо этого провела по его сильной руке до локтя. Сама облизнула свои резко пересохшие губы. - А ты меня не раздражай. - Не начинай первая, - соприкасаясь лбами, они оба смотрели вниз, то на уста друг другу, то ниже, на грудь. - Отодвинься, пожалуйста, - неискренне попросила она, держа его возле локтя. - Давай сделаем вид, что я отодвинулся. - Тогда сделай ещё раз вид, что ты меня не целуешь. - Ладно, - расплываясь в усмешке, Чонгук опять коснулся её губ и, подхватив второй рукой за талию, прижал к себе. Цзыюй перекинула через него ногу и села сверху, обняв его вокруг шеи. Золотой простонал, пытаясь сквозь возбуждение напоминать себе, что ничего не будет и он должен сдержаться. - Тише ты, - шепнула принцесса. - Это сложно. - Мне слезть? - Нет, сиди. - Эй! – почувствовала она, что расстегнулся её лифчик и попыталась схватить его на спине, но Чонгук его уже стягивал с её плеч. - Тихо! – приструнил её и он. – Одеть обратно? - Нет, снимай, - расхрабрилась, распалившись, Цзыюй, и уже голой грудью прижалась к Чонгуку. Они замерли, посмотрев друг другу в упор в глаза. – Наверное, это было бы приятно… - немного помрачнев, сказала амазонка. – Если бы мы продолжили… - Очень приятно, - погладив её талию, он опустил ладонь на её бедро, стараясь восстановить дыхание и остановить эрекцию. «Мазохист я что ли? Какого чёрта опять в это ввязался?». – Цзы, ты сказала, что должна будешь завести нескольких любовников… - И? - А если бы… если бы так случайно произошло, что один из них, самый влиятельный, оказался бы и в твоём вкусе, понравился тебе. Ты бы всё равно не стала хранить ему верность? Всё равно завела бы и других любовников? - Да, - не думая, ответила она. - Почему? - Чем больше связей и влияния – тем лучше! - А если бы его власть перевешивала власть всех остальных вместе взятых, и он бы потребовал от тебя хранить ему верность взамен на помощь? Теперь Цзыюй задумалась. Чонгук не представлял, какие мысли бегут за её молчанием. Как она рассуждает? Что её мотивирует? - Нет, - тщательно всё взвесив, отсекла принцесса, - я бы отказалась. - Почему? - Потому что тогда я бы попала в зависимость от него, а генеральша – это Шаньси. Такого нельзя допускать. Несколько партнёров – это равновесие. Один – это уязвимость. - То есть, ты отрицаешь для себя верность потому, что боишься привязанности. - Нет! Я… - Не отрицай, это так, - Чонгук снял её с себя и положил рядом, нависнув сбоку и разглядывая её лицо, - я говорю это, потому что сам такой. Я тоже не хочу постоянства и верности, потому что они делают слабыми. - Или ты, как и я, не веришь в возможность встретить кого-то идеально благородного, кто не предал бы? – решилась на откровенность Цзыюй. - Да, пожалуй. И хотя я вижу у друзей превосходных жён и девушек, я вижу, что их спутницы никогда не предадут их, не оставят, не бросят, не изменят, как только дело касается меня, я становлюсь уверенным в том, что такая история не про меня. Либо я сам всё испорчу, либо для меня просто не найдётся такой девушки, которая стала бы верной и вечной спутницей. - Да, я тоже чувствую что-то подобное. Я хочу, чтобы мои идеалы, мои убеждения разделялись, чтобы человек, который мне бы понравился, был моим единомышленником. Но… но я не даю появляться симпатии, потому что она ассоциируется с коварством и предательством. - Почему? Разве у тебя был печальный опыт? - Нет, но я наслышана. Думаешь, амазонки никогда не влюблялись? Всё это заканчивалось плачевно, если не брать твоих родителей. Даже Джо… - Цзыюй осеклась. – Я не могу говорить об этом. Но посмотри на мою маму! Что даёт ей Мино? Ничего. Он никчёмен! Если бы только она его разлюбила! - Да, пример родителей – самый впечатляющий. Но почему-то в повторение судьбы своих я не верю. Сколько лет они прожили в недоверии друг к другу, прежде чем поняли, что это настоящая любовь? Мне было пятнадцать, когда меня отвезли в монастырь, и… - теперь осёкся Чонгук, чуть не сказавший, что даже тогда отец не сказал матери правду, не доверяя. – И в те годы они всё ещё подозревали друг друга в возможности подвоха. Представь себе, на возникновение доверия ушло полжизни! Это сейчас приятно смотреть, как двое людей прошли всю жизнь бок о бок, а каково было им? Сколько раз они считали, что рискуют, перешагивали через себя, гадали, не останутся ли брошенными и преданными? Когда папа отправил маму сюда, она была уверена, что он не приедет к ней. А он в свою очередь подозревал, не оклеветала ли она его друга, чтобы вытянуть из золотых. А потом она думала, что он приехал только из-за её беременности. И так до бесконечности – они много лет искали причины и подтексты, пока не поняли, что это настоящая любовь, что они могут расслабиться и быть друг с другом без оглядки! - Они сильные люди. Ты можешь ими гордиться. - Отцом – да, он… отказался от всего, ради мамы. Но мама здесь, у себя дома. Ей было проще… - Проще?! Она опозорилась, вступив в официальный брак! – вспыхнула Цзыюй. – Ты хоть знаешь, как моя бабушка к этому относилась?! Она едва не убила их обоих! Твоя семья была в изоляции, и то, что тётя Хиджин осталась у себя на родине, не облегчило её участи. Ей, возможно, было даже тяжелее, ведь она была рядом с близкими, но к ней относились, как к чумной. - Я не знал… - виновато прошептал Чонгук. – А сейчас у вас всё так же относятся к браку? - Да. Нет, он теперь не запрещён, но всё равно приравнивается к позору, никто не хочет так посрамиться. Джо очень добрая, она бы никого за такое не убила, но её мнение всем так важно, что никто не решится пасть в её глазах. - Надо же, как история шаньсиек и золотых похожа, - улыбнулся Чонгук, - нам ведь тоже разрешили лишь восемь лет назад вступать в браки. Правда, постыдным действием это не было и не стало. - Это лишь доказывает, какие у мужчин слабые моральные принципы! Вам только разрешили, и даже Смотрящий женился! А мы, несмотря на снятие запрета, остаёмся при своём. - Я всегда считал, что женщины морально крепче мужчин. - Правда? - Да. - Льстишь? - Нет, серьёзно. Но физически мы сильнее. - Опять ты за своё! - Если я положу тебе голову на плечо, оно к утру у тебя отвалится, а если ты свою на моё положишь, со мной ничего не случится. - Это приглашение? – почти кокетливо спросила Цзыюй. Чонгук удивился этому тону, потому что он… он не был чистым кокетством, какое демонстрируют другие девушки. В этом не было поддельного смущения, попытки выбить настойчивость и инициативу, соблазнить. Кокетство принцессы было уникальным, особенным. Это был азартный вызов, благородное признание поражения, истинная скромность от незнания, как поступать в таких ситуациях. В кокетстве Цзыюй было что-то такое, что Чонгук был готов полюбить кокетство и перестать к нему плохо относиться. - Приглашение, - признал он и лёг, похлопав по своему плечу. Девушка сразу же примостилась на нём. - Знаешь что, Чон Чонгук? - Что, ваше высочество? - Ты хороший. Не разочаруй меня. - Я постараюсь. – Подумав, он переварил её фразу и приподнял брови: - Так я тебя очаровал? - Заткнись и спи. - Но… - Она схватила его за лицо, почти обездвижив щёки и, впившись губами в его губы, заткнула грозным поцелуем, после чего отпустила и вернула голову ему на плечо: - Спи, сказала. - Слушаюсь, ваше высочество. Добрых снов! - Добрых, - осторожно обняла она его за голый торс и, проведя ногой по его ноге, сама в себе вызвала мурашки. «А если бы я не была принцессой и будущей генеральшей? – впервые подумалось ей. – Нет, так нельзя рассуждать. Кто будет генеральшей, если не я? Юци слишком агрессивна и немного легкомысленна, Шухуа всего восемнадцать, Тиньян умна, но в бою не слишком хороша. Джо возлагает на меня надежды, и я не могу её подвести». Несмотря на выпитый женьшень, умиротворённые присутствием друг друга, Чонгук и Цзыюй всё-таки быстро уснули, измотанные насыщенным днём.