Из Ян

Я на многое и не надеялась, предпринимая третью попытку, но не могла упустить хоть какой-то шанс. Всё казалось идущим к победе, ведь были совсем другие условия: мы выехали в город, в лабиринты шанхайских улиц, где среди двадцати пяти миллионов населения ничего не стоит затеряться, и направлялись к какому-то небоскрёбу со смотровой площадкой, Кун что-то рассказывал о видах налево и направо, но я слушала в пол-уха, готовясь к рывку. Наконец, я сорвалась с места и побежала. На этот раз зрителей было достаточно, на меня смотрели и оборачивались, потому что неслась я с бешеной скоростью, расталкивая тех, кто не успевал расходиться. Я перепрыгнула ограду клумбы и чуть не потоптала цветы, перемахнула с разбегу через парнишку, присевшего зашнуровать ботинок, так что он с испугу пригнулся едва ни к земле. Но перед самым поворотом в узкий переулок меня неожиданно схватили двое из охраны Куна. Мне хотелось верить, что мы гуляли вдвоём и Цянь-сяньшэн расслабился, однако я обманулась. Он не расслабился и не понизил уровень наблюдательности, вокруг нас, на отдалении, продолжали ходить люди семьи Хуан. Или они просто были всюду в Шанхае? Когда меня ему вернули, он ничего мне не сказал, а только кивнул своим шакалам, чтоб отвезли в особняк. По лицу Куна читалось, что настроение его испорчено, в коем-то веке он сдал перед моей наглостью и показал, что не всегда будет добродушным. На какое-то мгновение мне даже стало тревожно, не надумает ли он чего дурного в воспитательных целях? Но всё, что он надумал – это оставить меня в покое больше чем на неделю. Не приезжая, не привозя новостей, не навещая меня в моей тоске, Кун почти достиг желаемого результата – я присмирела от тоски и абсолютного ничего не деланья. Шулинь как собеседница была однообразной и безынформативной, если я хотела что-то узнать и разведать, у неё всё сводилось к тому, какой Цянь-сяньшэн замечательный и как я должна быть рада его вниманию к своей персоне. Такие разговоры быстро утомляют и раздражают, так что я уходила в спальню и пыталась там тренировать боевые искусства, чтобы не потерять сноровку. Но махание руками и ногами в воздухе без партнёрши или необходимого инвентаря – малоэффективное занятие. Когда Кун всё-таки объявился, я изо всех сил старалась показать, что мне всё равно, и я не рада хоть какому-то живому человеку, с кем можно разнообразить прорву незанятого ничем времени. Я была в своей комнате, и он постучался. Разрешив войти, я приосанилась на кровати, сев. До этого битый час валялась и думала, настанет ли моё освобождение рано или поздно и при каких обстоятельствах? - Доброго дня, - поздоровался он, собранный и серьёзный, так что родилось сожаление об отсутствии его улыбки. Она казалась мне неприятной и угрожающей, пока не исчезла. Теперь стало яснее, что с ней было лучше, без этих смутных грозовых туч на горизонте. - Доброго, - отозвалась я настороженно. - Не помешал? - Конечно! Оторвал от ужасно важных дел! – всплеснула я руками. - Понимаю твою иронию. Я как раз приехал по делу. Могу я пригласить тебя переговорить с Вин Вином и другими заинтересованными людьми? Невольно заинтересовавшись и напрягшись, я чуть нахмурилась: - О чём переговорить? - Обо всей этой ситуации. Я вижу, что ко мне у тебя нет доверия и нет осознания опасности происходящего, поэтому, может, разговор с кем-то ещё произведёт на тебя впечатление? Мне было настолько скучно, что я готова была сразу же спрыгнуть с кровати и начать собираться. Но нельзя вот так показать, что мой моральный дух подтачивается! За эти дни, что меня не трогали и обо мне не беспокоились, я долго размышляла. После сравнения с Джо я постоянно вспоминала о том, как вела себя она, как реагировала на что-либо, и пришла к выводу, что Кун в чём-то прав, мне пора повзрослеть. Я никогда не несла ни за что весомой ответственности, а только готовилась к ней в перспективе. Всё всегда решала Джо, в доме всегда была еда, у нас было всё необходимое, а положение моё было таково, что не приходилось отчитываться перед кем-то или отступать. С подругами мы были равными единомышленницами, а мужчины Шаньси нам подчинялись. И я, попав в другие условия, продолжаю вести себя так же, как вела дома, что неправильно. И дело не в том, что я унижусь, подстроившись под нынешних «хозяев» или дам слабину, предам принципы. Дело в том, что это банальная вежливость, о которой и говорил Кун. Если ты в гостях – да, это плен, но назовём иначе – то должна соблюдать местные традиции, вести себя культурно по здешним меркам. Вероятно, что у меня плохо получится или получится не сразу, но надо хотя бы попробовать. Я спустила ноги на пол. - Хорошо. Я поеду. - Я подожду внизу, - кивнул он и развернулся. - Кун! – заставила я себя обратиться к нему, чтобы расставить точки над i и избавиться от ощутимой атмосферы его скрытого злобствования. Он остановился и посмотрел на меня. – Когда я пыталась сбежать первые два раза, ты над этим только смеялся, а в этот раз обиделся. Почему? Скосив глаза в угол и подумав, он вернул взгляд ко мне: - Я не обиделся. Я не люблю прилюдных сцен. Не люблю лишний раз привлекать внимание властей, давать взятки, договариваться. Это всё в конечном счёте решаемо, но сколько суеты! - Ты стыдливый гангстер, который не хочет, чтобы видели, чем он занимается? – хмыкнула я. - Это не стыд. Это уважение к порядку и людям. Зачем кого-то вмешивать в свои внутренние дела? - А где уважение ко мне? - Разве я неуважительно к тебе отношусь? - Ты украл меня! – видя, что для него это не довод и он вот-вот приплетёт своё любимое, что это ради моего же блага и вообще он меня защищает, я, руководствуясь полученными от Шулинь знаниями о психологии женщин патриархального мира, заявила: - Я в курсе, что у вас тут многие девицы хотели бы быть похищенными и мечтают о подобных подвигах со стороны мужчин, это вроде как приключение или… особый знак внимания? Но я из другого мира! Я – из Ян! Мне к чёрту не сдалось ваше маскулинное доминирование! - Я знаю, что ты не такая, как местные девушки, - после паузы сказал Кун, - я постараюсь сделать всё, чтобы ты не ощущала тех отличий, которые тебе не нравятся. Я буду внизу, - повторил он и вышел. Какой стал лаконичный и необщительный! Утеряла ли я его изначальное расположение? Только задумывалась до последней попытки побега, что могла бы попробовать поиграть, пококетничать, но нет, пора отбросить эти мечты. Я и мужчины – это дохлый номер. Я не понимаю их, они – меня. Мы не созданы друг для друга, и единственное, что можно постараться сделать – соблюдать нейтралитет и деловое союзничество. В машине он был молчалив и не включил музыку, так что это сделала я, не выдержав гнетущей тишины. Кун зыркнул на меня подозрительно. Да, потянуло меня песни послушать, и что? Нет, разумеется, не потянуло, просто, как выяснялось, одно дело молчать, когда сама обиженная – такая показушная немота не пугает – и совсем другое, когда с тобой не разговаривают, а не ты с кем-то. К счастью, ехать было не далеко. Мы оказались где-то в бизнес-центре, среди небоскрёбов и гудящих толпами пешеходов улиц. Пока я отстёгивала ремень, Кун уже обошёл машину и, открыв дверцу, подал мне руку. Застыв на миг, я прижала к телу сжимающиеся в кулаки ладони. Мой тюремщик заметил отказ от соприкосновений и, вильнув невразумительно головой, убрал поданную руку, переведя её указателем на вход в ресторан. Мы вошли и проследовали куда-то в глубину, где не сидели случайные проголодавшиеся, куда не было доступа рядовому шанхайцу. В отдельном зальчике за двумя сдвинутыми столами сидело четверо мужчин, и ещё несколько стульев было свободно, в ожидании нас в том числе. Я узнала только Сычена и возлюбленного Цзе – Джехёна. Именно они поднялись галантно при нашем появлении, другие двое только последовали их примеру. На мне сошлось непривычно много взглядов, так что я почувствовала стеснённость. Кун выдвинул мне стул и, стоило мне опуститься, мужчины тоже сели. Одним из двух незнакомцев оказался переводчик, именно он перевёл мне слова Джехёна: - Я рад вас видеть, принцесса Цзыюй, - хотя кое-что я и так по-корейски понимала, годы дружбы с нашими чосончжогами не прошли даром. - Мы хотели для начала задать вам один главный вопрос, - сказал Сычен. - Внимательно слушаю. - Если бы вы были генеральшей, вы бы позволяли отцам детей ваших девушек с ними видеться? - С детьми или девушками? – глупо уточнила я. - И с теми, и с другими, - наш обмен фразами переводился синхронно Джехёну. Я поискала подвох в этом вопросе. Вроде бы его не было. Сычен всегда казался мне несколько меланхоличным для интриг и бесстрастным для обманов. - Да, я бы позволяла. Не вижу в этом ничего криминального. - Хорошо, хочется думать, что это правда. - Это правда, - удержала я всплеск эмоций в голосе. Вот так всегда, как кому-то не доверять – так нормально, а когда не верят тебе, сразу режет и жмёт. - Ваша тётя, ставшая генеральшей, препятствует моим встречам с моей дочерью, и встречам Джехёна с его дочерью, - объяснил Сычен. – Нам бы хотелось решить эту проблему. - Мирным путём? – прямо спросила я. - Мирным пока не получается. Мы бы и рады, но не только от нас зависит. - Юань то требует слишком много денег, - пояснил Кун, - то вообще отказывается идти на сделку. Видимо, у неё пока нет однозначных представлений об управлении кланом. - Это драматично, когда в семье распри и непонимание, - заметил Сычен, - что может быть дороже человеку, чем семья? Поймите, Цзыюй, для меня отцовство – не пустой звук, моя дочь – это моя дочь. Господин Чон разделяет мои убеждения. – Тот кивнул в подтверждение. – Бека, к сожалению, не хочет идти против генеральши и не способствует налаживанию контакта. Во мне что-то вопреки обычной твёрдости мелко подражало, как стекло окна от пронёсшей за ним фуры. Вспышкой мелькнул тот мой отец, который подарил мне игрушечную обезьянку. Он любил встречаться со мной. Может, любил и меня? Не знаю. Я не смогла испытать к нему особых чувств. Или мне не дали? Я посмотрела на Сычена, в чьи слова почему-то верилось, я видела в его глазах, что для него это не пустой звук. Бывают ли хорошие отцы? Но у Цзе же такой. И как хорошо ей было с двумя родителями, а не одним. Особенно когда это только мать, увлечённая юным альфонсом. Разве не лучше было бы для меня, будь у неё один, нормальный мужчина? Мой отец. - Бека, должно быть, чувствует опасность, если не идёт с вами на контакт… - От меня или Юань? - Не знаю, - покривила я душой, пожав плечами, - отовсюду. Возможно, и от Юань. Какая я жалкая. Отлично понимая, что Бека трусит перед тётей, ведь я видела ещё сразу после смерти Джо, как она неохотно передавала мне записку, я всё равно прикрываю нелицеприятное в своих, выгораживаю их, обеляю. У меня не хватает смелости взять, и признать, что да, есть и среди женщин, среди клана Ян и трусихи, и тиранши, и подлые, и жестокие, и какие угодно ещё. И мне за это так стыдно, что хочется плакать. - Нам бы хотелось, - опять начал Сычен, - чтобы всё вернулось в прежнее русло. – А мне бы как хотелось! Кто бы знал! – Иначе я сделаю всё возможное, чтобы забрать свою дочь. Заодно мы заберём дочь господина Чона, - указал он на того. - А Беку и Цзе? - К сожалению, пока что я не вижу в них ни надёжности, ни желания сотрудничества, поэтому не нахожу для них места, - честно ответил Сычен. – Нам важны и нужны дети, а пригревать на груди тех, кто способен не сегодня – завтра воткнуть нож в спину, желания нет. - Но они же… матери! - Насколько хорошие? Не лучше ли расти в благополучной атмосфере любви, чем при постоянно программируемой ненависти? Он повторял зеркально наши установки. Не лучше ли расти без отца, чем при плохом отце? А все отцы плохие, потому что они – мужчины. Теперь, выясняется, что Цзе и Бека плохие матери, потому что – амазонки. - Я против, чтобы их разлучали с детьми, - возразила я. - Чтобы этого не произошло, - с пониманием отреагировал Сычен, - как раз и надо вернуться к отношениям, установленным при Джо. Но Юань доказывает, что не способна на это. Значит, её нужно заменить другой генеральшей – вами. Изначально было ясно, что всё вертится вокруг этого. - А что с ней? Убьёте? – Какой бы ни была тётя, я любила её, она растила меня, как и остальные. Я знала её всю свою жизнь, и не могла спокойно принять подобные идеи, они для меня были страшны и невозможны. - А вы сможете её уговорить сложить власть добровольно? Не пора ли уже набраться отваги для честности и перестать конфузиться от реальности? - Сомневаюсь. Не думаю, что тёти уступят мне. - Мы тоже так думаем, поэтому, если они будут оказывать сопротивление – в бою их участь решится в пользу смерти. Я покачала головой: - Нет, если речь о насильном захвате власти, да при том с жертвами, я отказываюсь становиться генеральшей. - Займёте вы это место или нет, - заговорил четвёртый мужчина, самый старший. Мне его представили, как господина Фанга. – Клан Ян всё равно вынуждает с ним разобраться. И это произойдёт. - Вынуждает чем?! – тотчас пробудилась во мне защитница наших, шаньсийских интересов. – Тем, что не хотят иметь ничего общего с мужчинами? Но это их право! - Стивен, не надо выдвигать звучащих угрозами планов, - попросил того Кун и обратился ко мне: - Цзыюй, камень преткновения – дети, если твоим девушкам не хотелось связываться с мужчинами, с ними не стоило связываться изначально. Но они с удовольствием принимали деньги, оружие, помощь. Они родили от них детей, и мужчины имеют на них право. - По-моему, для вас дети – предлог, - понеслись из моего рта заученные с детства мысли, - вам нужна власть, расширение сферы влияния, и вы нашли, чем прикрыться, чтобы не выглядеть алчными. - Если бы мы хотели захватить Чжанби, Таюань, Датун и другие ваши ключевые места, я бы не стал вести с вами этого диалога, - обозначил Сычен, - мы бы сделали налёты, захватнические рейды. Несколько перестрелок решило бы вопрос. Но нам не нужна ваша провинция. Нам прекрасно известно, как глубоки корни матриархата в сердцах шаньсиек, там постоянно будет неспокойно и накладно. Поэтому нам лучше поспособствовать передаче власти в ваши руки и дружно с вами сосуществовать. - Вы хотите сделать из меня выгодную для себя пешку? - Благородный муж постигает справедливость, малый человек постигает выгоду, - процитировал Кун кого-то. Скорее всего своего тёзку Кун-цзы. – Нам и в голову не приходит, что ты можешь быть пешкой, Цзыюй. Мы ищем союзницу. - Есть основания полагать, - сказал господин Фанг, - что если мы не вторгнемся в Шаньси, то туда вторгнется нынешний босс Синьцзяна – Хангён. Банды Ганьсу, уравновешивавшие тот регион, своеобразный буфер между Синьцзяном и северо-востоком, признали над собой его власть, испугавшись. Вы понимаете, что это значит? Весь Западный Китай объединился. Скоро даже Хранитель не сможет ничего ему противопоставить. Если не начать объединяться здесь, то будет поздно, и мы получим второго Дзи-си. Второй Дзи-си – это кошмар. Никому бы не хотелось получить такого врага. Хотя я не была в прошлом году в Синьцзяне, я наблюдала последствия тех битв и отпечатки на лицах амазонок, пепел и пустыню выжженные в их прежде куда более весёлых очах. - Мы даже примирились с пекинцами, - отметил Сычен. А я подумала о предсмертной просьбе Джо найти Марка и передать ему её слова. Он же был в Цинхае! Выжил ли он? Перешёл ли на сторону Хангёна? Куда он подевался и где его искать? Собственные доводы и доводы шанхайцев обезоруживали, я всё больше убеждалась, что они правы, но по-прежнему боялась быть заманенной в ловушку. - Если бы я могла поговорить с тётей… - И что вы ей скажете? – развёл руками господин Фанг. – Я наперёд распишу вам, как всё будет. Она спросит, почему вы не согласны с её властью? Вы ответите, что вас не устраивает то-то и то-то, она скажет, что вы поддались мужскому влиянию, в котором побывали. Вы ответите, что вас украли и вы вовсе не согласны с нами. Она либо не поверит, либо это ещё более укрепит её во мнении, что мужчины – негодяи, с которыми не стоит иметь дела. Генеральша предложит вам вернуться и полностью подчиниться ей, а если вы не подчинитесь, то окажетесь под замком, как и многие уже оказались из несогласных с нею. И тогда вам придётся в каком-нибудь подвале ждать, кто придёт первым – мы или Хангён? И если придёт Хангён, то не думаю, что он захочет сделать вас генеральшей. Скорее всего вырежет, как всех амазонок. Поспорить было трудно, сценарий был до того реалистичен, что я и сама других перспектив не видела. - Но разве Хангён настолько кровожаден? - А с чего бы его испугались ганьсуйские группировки? - Подумайте об этом всём, Цзыюй, - попросил Сычен, - мы вас не торопим, но не затягивайте. Окажись вы на нашей стороне – уладить дела в Шаньси было бы куда легче. По слухам, у вас было достаточно сторонниц. Знал бы он, что, возможно, даже не из-за своей дочери так волнуется! Кто папаша ребёнка Беки ещё надо выяснить. Другое дело Джехён, этот хотя бы обеспечил себя уверенностью. - Я подумаю. Кун поднялся, показывая, что мы можем уходить. Я тоже встала, а следом и присутствующие мужчины. - Вы всем довольны? Вам что-нибудь требуется? – поинтересовался Сычен, и я поняла, что не один человек в семье Хуан обладает повышенной щепетильностью. - Мне, конечно же, не нравится, что меня держат взаперти… - Кун не даёт вам выходить на прогулки?! - Нет, я об общей несвободе… - К сожалению, это вынужденная мера. Так вы в большей безопасности. Опять заладили! Да-да, конечно, всё это ради моего же блага. Раскланявшись, мы вышли в общий зал. Кун указал на столик у витринного окна, выходящего на улочку, на которой кипела городская жизнь. - Может, заодно пообедаем? - Я не против, - прекратив ломаться, потому что не торопилась вернуться в одиночество четырёх стен, кивнула я. Мы уселись, взяв предложенные меню. - Ну… и как тебе разговор с Сыченом? Тоже не кажется убедительным? - А кто у вас всё решает? Он? – пропустила я вопрос. - Все, совместно. В этом есть что-то общее между кланом Ян и нами. У нас тоже всё довольно сплочённо и коллективно. - Вы все родственники? - В основном. Но дальние. Стивен – дядя Вин Вина по отцу. Лукас Вин Вину троюродный брат, а я – двоюродный дядя, но через разные линии, поэтому между собой мы с Лукасом не родственники. - А Чэнле? - С ним мы не в родстве. - То есть чисто гипотетически дочь Сычена тебе двоюродная внучка и ты – дед? – не удержалась я от ухмылки. Кун улыбнулся этому замечанию: - Да, чисто гипотетически всё так. Мне совсем не хотелось сейчас говорить о делах, рассуждения с шанхайцами о будущем так напрягли и накалили, что хотелось отвлечься хоть ненадолго. Лучше потом, оставшись наедине с самой собой, я глубоко исследую все пункты этого запутанного недосоюза-недоконфликта. - Что посоветуешь взять? – уставилась я в раскрытое меню. - Если ты любишь мясо – возьми свинину с шестой страницы. - Люблю, - долистала я и нашла названное блюдо. Рулька с гарниром, чудесно. – Прислушаюсь к твоему совету и попробую. Правда, после этого неплохо было бы посетить спортивный зал… - Если ты хочешь, это можно организовать. Я подняла глаза к его лицу. Серьёзность, с которой он приехал за мной, куда-то пропала. Это снова был тот терпеливый и буквально ангельски выдержанный Кун, что и до моего третьего фиаско с побегом. - Хочу. - Чтобы опять попытаться сбежать? – прямо спросил он. - Нет, - помешкав, решила я, - чтобы тренироваться. Я хочу тренироваться. - Обманываешь? – мягко уточнил Кун. - Да нет же! Я… правда, если ты организуешь мне занятия кун-фу или джиу-джитсу – я не буду сбегать. Какое-то время. Обещаю. - А как я пойму, когда это время иссякнет? Ты предупредишь меня, когда соберёшься опять сбегать? - А ты без предупреждений расслабишься и уберёшь охрану? – подколола я. - Нет, конечно. И это очень печально, что мы не можем доверять друг другу и даже не пытаемся. - Доверять в таких ситуациях опасно. Вообще мало кому можно доверять. - Соглашусь, но должны существовать исключения. - Только в виде самых близких. - Да, в этом плане с Вин Вином я солидарен, что может быть дороже и ближе семьи? - Но мы-то с тобой не одна семья, так что не наш случай, - хмыкнула я. Мы пересеклись взглядами. Кун как будто бы поставил под сомнение мои слова, такое у него было выражение. Или что, он хотел объединить клан Ян и семью Хуан? Каким образом? Через дочку Сычена и Беки? Он тоже не знал, что кровного родства там кот наплакал. - А на прогулку ты со мной всё-таки съездишь? – вдруг спросил он. – Без попыток убежать. - Заманчиво, конечно, развеяться… - Я уже понял, что ты любишь природу. Я свожу тебя на остров. Там тихо, красиво, безлюдно. - А, то есть, оттуда всё равно никуда не денусь? – засмеялась я, чего сама от себя не ожидала. Что смогу смеяться в компании кого-то из укравших меня бандитов. - Только если вплавь, но не рекомендую, там открытое море, а случись что – я не спасатель. Потому что такой себе пловец. А ты хорошо плаваешь? - Прилично. - Тогда захвати с собой купальник, пляжи там имеются. - На следующей неделе? Нет, у меня месячные. - Прости, - разве что не покраснел Кун, растерянно заискав глазами какой-нибудь объект для своего внимания. - За что? – не поняла я. - Ну, что пришлось упомянуть об этом… - А-а! – протянула я. – Да, я слышала, что в патриархальном мире девушки стесняются об этом говорить и подобная тема считается табуированной. Ты что, серьёзно, что ли? Такой же мракобес? - Я не подозревал, что мракобес до этой минуты. Но если это мракобесие, то постараюсь от него избавиться. - Постарайся. Мужчины же обычно бесстыдные, нет? Говорите же спокойно о своей эрекции или эякуляции. - Не за столом, по крайней мере… - А что такого? Разве естественное может вызывать отвращение? – наслаждалась я тем, что смогла вывести его из привычного равновесия. Когда касаешься чего-то пикантного, перед вежливостью встаёт непростая дилемма. - Дело не в отвращении. Откровенные разговоры – это сублимация. Мужчины говорят пошлости, когда им не хватает их в жизни, выпускают пар и снимают возбуждение таким образом. А если мужчина не возбуждён, то такие разговоры, наоборот, заводят его и заставляют искать сублимацию – переходить от слов к делу. Понимаешь? - А не возбуждаться вы не можете? - Возбуждение – это чувство, оно не может управляться мозгом. Глаза должны видеть, уши – слышать, нос – обонять, а половые органы – возбуждаться, если они этого не делают, то это тоже своего рода инвалидность. Фригидность и импотенция – это заболевания. – Кун продиктовал подошедшей официантке заказ и отдал меню. Глубоко вздохнул и посмотрел на меня. – Напомни, как мы с поездки на остров перешли к обсуждению чего-то интимного? - Просто ты слышишь пошлости там, где их нет. - Это ты первая заговорила об эрекции. - Но я смотрю на это как на физиологическую функцию, а не пошлость. А ты сразу подался в какие-то дебри! - Постараюсь больше не подаваться, если тебя это смущает. - Меня ничего не смущает, ты сам первый смутился. - Я не смутился, я побоялся смутить тебя. - Меня ты не смутил. И вряд ли смутишь чем-нибудь. - Хорошо. И всё же, мне хочется понять, есть ли для тебя какие-то рамки, за которые не следует выходить? Как выяснилось, стандартная тактичность с тобой не работает. Я не хотел тебя задеть, но задел именно этим. - Просто не надо делать из женской природы какую-то грязь и запретность. - Нет, ты не так меня поняла… Я не стану говорить за всех мужчин, но лично для меня женская природа в некоторой степени загадка, и когда сталкиваешься с ней, теряешься не потому, что грязно или противно, а потому что непонятно и непривычно. Потому что не знаешь, как себя вести в такой ситуации. - Веди себя естественно. - Если получится. Если у меня не будет получаться, прошу тебя, не обижайся, а просто скажи, что это, с твоей точки зрения, не нормально. Договорились? Я сверляще посмотрела на него. Откуда столько желания не задеть меня, не обидеть, не унизить? Это ненормально для рядового мужика. То есть, мужчины. Ладно Чонгук – он золотой, его так воспитывали. А с этим что не так? Он воспитывался, как и среднестатистический чжунгожэнь. Но, не желая ломать хрупкий консенсус, достигнутый в этот обед, я произнесла: - Договорились.