Из Ян

Кун заявился через несколько дней как ни в чём не бывало. Я думала, что он захочет обсудить произошедшее и выяснить отношения. Какие ещё отношения?! Нет у нас никаких отношений. Но просто разобраться и разложить всё по полочкам же нужно было? Но нет: улыбочка, вежливость, информация о чудесных местах, в которые мы поедем на этот раз. Сначала мне это показалось лучшим вариантом. Зачем говорить о поцелуе? Действительно, будем делать вид, что его не было, зачем оно нам? Ну, не сдержался человек, не каменный всё-таки (что относительно него даже радует), и я растерялась и не стала сопротивляться. Дальше-то что? Ничего. Он по-прежнему мой похититель, а я – пленница. Но когда он повёз меня на прогулку снова, и ещё раз, и продолжал даже упоминать прыжок с парашютом, не упоминая поцелуя – меня это стало раздражать. Его так задел мой отпор, что ему не хочется вспоминать об этом? Меня тянуло подколоть его на этот счёт, сказать что-нибудь, и вот, по пути в какие-то буддийские старинные храмы в центре Шанхая, я не удержалась: - Что, не тянет повторить больше свой глупый подвиг? Если он сделает вид, что не понимает, о чём речь, я его ударю. - Какой именно? Я двинула ему в плечо. - Ау! Осторожнее, я же за рулём! - Ты понял, о чём я. - А ты бы хотела, чтобы я его повторил? - Ещё чего! Тогда бы ты получил ещё сильнее! - Тогда нечего и говорить об этом. - Почему? Тебе стыдно? - За что? За то, что поцеловал красивую девушку? Мне было бы стыдней, если бы я этого не сделал. – Чувствуя на себе мой пытливый взгляд, он продолжил: - Цзыюй, мы уже обсуждали с тобой, что если мужчина начинает говорить на такие темы, он заводится. Ты хочешь меня завести? Я не хочу заводиться, если тебе это неприятно. – Он мельком покосился на меня, притормаживая на светофоре. – Или… - Никаких «или»! Само собой, мне это не нужно. Я отвернулась, задумавшись. Воспитали меня так или это врождённое? Нравится мне мужское внимание или нет? Большинству женщин мира нравится, и мы считаем их продажными, обманутыми, ненормальными. Ведь мужское внимание опасно, они проявляют его, чтобы добиться своего, подчинить или переспать, удовлетвориться, завести потомство или завербовать себе кухарку под замысловатой формулировкой «брак», освещённым традицией рабством. А если моя цель на данный момент сходится с одной из этих целей? Если мне нужна наследница, почему я не должна сделать вид, что поддаюсь и получить своё? А впрочем, зачем делать вид? Чтобы запутаться? Надо прямо… но прямо, видите ли, Куну претит! Ему нужен секс ради удовольствия, а не ради дела, и от меня он ждёт того же? - Если нам нужно поговорить об этом, - сказал Кун, - то разреши задать тебе вопрос. - Ну? - Тебе было неприятно, когда я тебя поцеловал? Прошу тебя ответить честно и своими словами, а не так, как должна ответить настоящая амазонка согласно уставу. Он сбил меня этими оговорками, потому что я намеревалась, не думая, именно проворчать что-то типа «ничего гаже в жизни не делала». А тут честность ему понадобилась! Да честнее меня ещё поискать, если уж на то пошло! Потому что не умею я пить чай из пустой чашки. - Нет, мне не было неприятно. - Значит, твоё негодование – это следствие того, что тебе внушали с детства? - А ты хочешь мне начать внушать другое? – хмыкнула я. – Не пройдёт, не трать время, Цянь-сяньшэн. - Я просто не вижу смысла отказываться от того, что тебе приятно, если кто-то когда-то сказал тебе, что так поступать не хорошо, но это идёт вразрез с твоими чувствами. - Я не сказала, что мне было приятно, я сказала – не было неприятно. Это разное! - Так… приятно не было? - Что ты докопался?! - Но ты же первая хотела поговорить об этом? - Мне было никак! Всё? Достаточный ответ? Никак. - А мне было приятно. - Рада за тебя. - Но это нечестно, когда одному хорошо, а другому не очень. Чем я мог бы тебя порадовать, Цзыюй? Только не возвращайся к теме свободы, мы об этом уже говорили сто раз. Ты любишь ходить по магазинам? - Нет. - Тебе не нравится покупать новые вещи? - Нет, я покупаю следующие джинсы, когда протрутся предыдущие. А футболку, когда неотстирывающихся пятен на ней становится слишком много. Зачем новая одежда, когда со старой ещё ничего не случилось? Это всё ваш мужской мир капитализма внушает, что надо иметь тысячу трусов разных оттенков под каждое настроение. - А что плохого в том, чтобы иметь всё, что хочется? - Плохо то, что хотеть всё подряд – ненормально, это вы придумали, вместе с деньгами, иерархией и дымящими в небо заводами. Производство становится ненормированным, сверх меры, природа загрязняется, а люди всё равно не удовлетворены, потому что их приучили хотеть всё подряд, а всё иметь невозможно. Мы в Шаньси чётко понимаем, что нужно для жизни и счастья, и ограничиваемся этим. Мы даже без телефонов обходимся, а ты можешь? - Учитывая, что я в нём в основном решаю дела, то я не смог бы без него продолжать зарабатывать деньги, а как развлечение он мне не нужен. - Вот! Сами себя загнали в ловушку. Придумали технологии, чтобы облегчать себе работу, а по итогу, случись что с технологией этой – вы как без рук. - А случись засуха – все умрут с голода, Цзыюй, это в порядке вещей, что человек зависит от чего-то или кого-то. - Это намёк на что-то? – прищурилась я. - Нет, я просто говорю… - Ты хотел опять мне напомнить, что клан Ян сидит на шее у мужчин, да? - Ничего подобного! Что за мнительность? Ты же говорила, что не обидчивая? Поджав губы, я опять отвернулась. Может, я только думала, что не обидчивая? Как часто мы воспринимаем себя не такими, какие есть на самом деле? - Я не обиделась, - заставив себя сделать глубокий вдох, я проглотила рвущиеся наружу споры и ссоры. – По-твоему, вообще независимых не бывает? - От кого-то другого? Возможно. Но вообще – нет. Всегда есть обстоятельства: природа, погода, здоровье, которые не подвластны нам. Даже растения зависят от дождя и солнца, хотя, казалось бы, им для выживания и шевелиться не надо. А если мы в любом случае подчиняемся каким-то законам, то не всё ли равно каким? Нет правильных и неправильных, есть те, что нам по душе, а есть те, что нам не нравятся. Мужчины когда-то, допустим, установили патриархат, и подкрепляли это созданием религиозных культов, ссылаясь на Божью волю и заповеди. Вы, проповедуя матриархат, пытаетесь возвести свою идеологию к Природе, которая так и задумывала. Все, говоря своё мнение и от себя, приплетают недоказанные и недоказуемые источники, чтобы наполнить мысль весом. Хотя бы цитату какого-нибудь философа, хотя на каждую такую цитату найдётся какой-нибудь другой не менее великий с опровержением. Не согласна? - Я не читала такое количество философов, чтобы опровергнуть или подтвердить. Кун улыбнулся: - Мне нравится это в тебе. - Необразованность? - Естественность. Я был неправ, когда предположил, что ты ответишь так, как тебя научили. Ты куда самостоятельнее и больше думаешь, чем повторяешь за кем-то. Комплимент? Не знаю, но мне понравилось то, что он обо мне сказал. Не хочется поддаваться лести, но на льстеца он не очень-то похож, как-то слишком непосредственно говорит, по делу, не притянуто. И надо же, Чонгуку тоже нравилась моя естественность! Может, это главное моё оружие? Или качество прельщает только тех мужчин, которые по уши в интригах, разборках и кознях? Потому их и тянет к чему-то безыскусному и простому, что устали от лжи, загадок, устали остерегаться и следить за каждым словом – своим и собеседника. Мы приехали в какой-то храмовый комплекс. Нефритового Будды, кажется, как сказал Кун. Я пожала плечами, демонстрируя равнодушие, что не буддистка и мне всё равно. - Ты даоска? – уточнил он. - Каждый чжунгожэнь – конфуцианец, когда процветает, и даос, когда на него сваливаются несчастья, - усмехнулась я, вспомнив пословицу. - Разумно. Необходимо уметь подстраиваться и перестраиваться. - Ты умеешь? - Стараюсь. Вокруг опять бродила куча туристов. Я заметила, что Кун постоянно закрывает меня собой, если кто-то вдруг направляет объектив камер телефонов или фотоаппаратов в нашу сторону, и действовал он при этом как опытный телохранитель. Боялся, что кто-то выслеживает или выложит в соцсетях снимок и меня на нём узнают? Кому бы? Наши женщины и в интернет-то не суются, я была одной из немногих, кто имела ноутбук в доме, хоть и заглядывала в него от силы раз в неделю. До того, как заманила Чеён и Чэрён, в чём теперь раскаиваюсь, я пользовалась им чаще, ища собеседниц со всего мира, уверенная, что помогу им и предложу лучшее. Я была такой идеалисткой! Считала, что переманив на нашу сторону побольше девушек, создам в будущем большую армию и разобью все вражеские мужские группировки. Какая наивность! Я делала ставку на вечную вражду с мужчинами, их захват, подчинение. Но при первой же проверке оказалось, что во мне нет достаточной твёрдости и жестокости для предводительницы, для реализации тех идей, да и не считаю я их больше верными. Так что, в интернете меня искать некому, потому что даже у Чонгука нет социальных сетей. Во дворе перед одним из храмов можно было покрутить молитвенные барабаны. Они были позолоченными и сияли, и я подошла к ним не для того, чтобы совершить религиозный ритуал, а из любопытства, рефлекторно, как трогают и разглядывают все всё, оказавшись в новом месте. Кун плёлся сзади, приотстав на пару шагов. Беседа опять не складывалась, как это регулярно у нас бывало. Либо мы сталкивались в непримиримых разногласиях, либо выводили один другого на тему, которую второй обсуждать не хотел. Похоже, все диалоги наши делились на две эти категории. Возле меня монах покрутил барабаны и, сложив молитвенно ладони, пошептал что-то одними губами и пошёл. Я развернулась в другую сторону, как вдруг застыла. Как часто бывает, что-то попадает в поле зрения, но мозг проводит анализ не моментально, а спустя несколько секунд. Руки монаха… он поднял их, и на одном из запястий была татуировка. Да! Я толком не успела разглядеть, но по очертанию и длине фразы должно быть написано «ом мани падме хум». Он из Белого лотоса! Это мой шанс! Я должна догнать его, поговорить, попросить передать Луне, но как? Чёрт, чёрт! Я развернулась к Куну и видела боковым зрением, как монах уходит в храм. Что я скажу Куну? Что хочу поклониться статуе Будды? Я только что сказала, что не буддистка, любые попытки переобуться в верующую выдадут меня с головой. Что делать, что делать? Я не могу потерять эту возможность, упустить то, что пришло в руки! Даже если он не из Белого лотоса, я обязана убедиться в этом, попытаться! Я готова была оббежать весь Шанхай в поисках их представителя, а тут такое столкновение! Кун смотрел на меня, застывшую у стойки с барабанами. Что тебе там во мне нравится? Естественность? Ну, получай: - Ты достал меня своим молчанием, хочу побыть хоть пять минут одна! – вспыхнула я на ровном месте и пошагала вслед за монахом. Дойдя до входа, я обернулась, чтобы убедиться, что Кун за мной не пошёл, и только удивленно и растерянно посмотрел в направлении моего движения. Так, у меня не много времени, он же может передумать и пойти за мной! Я вошла с солнечного двора в приглушенное освещение зала и зашарила глазами по всем углам. Монах подходил к алтарной части, чтобы воскурить благовония. Я оказалась возле него, когда он знакомым образом вновь сложил ладони. Да, ошибки быть не могло – на его запястье ровно те же символы, что у Луны! - Ом мани падме хум, - негромко произнесла я. – Белый лотос зацветёт везде. Он замер на миг, будто сомневался, посмотреть на меня или нет, но не посмотрел и воздел взор к статуе Будды. Однако сказал: - Слушаю тебя, сестра. - Вы знаете Луну? Её настоящее имя – Турсунай, - поскольку он молчал, губами произнося немые мантры, я продолжала: - Передайте ей, прошу вас, что Цзыюй здесь, в Шанхае, что её украли! Меня держат в районе Пудун, - я назвала точный адрес, - вы запомните? – Я повторила его на всякий случай ещё два раза. – Это большой особняк, найти не трудно. Вы передадите? Прошу вас, это очень важно! Вместо ответа он закрыл глаза и ещё глубже ушёл в молитву. Чтоб его Янь-ван забрал! Долго я тянуть не могла и, поскольку реагировать он не хотел, дальше пытаться без толку. Подойдя обратно к выходу из храма, я осторожно выглянула наружу. Куна не было на прежнем месте. Куда он делся? Поискав глазами, я вынуждена была высунуться сильнее, и только после этого заметила его присевшим на скамейку неподалёку. Успокоившись внутренне, чтобы скрыть эмоции, я переждала несколько минут, прежде чем вернуться к нему. Мог ли быть среди Белого лотоса человек шанхайцев? Возможно ли пробраться в этот хуэйдан и не быть разоблачённым? Мне всегда казалось, на примере Луны и других странных девушек или юношей, что бывали с ней, будто у них какие-то встроенные антенки для приёма сигналов от сверхъестественных сил, и единственный способ укрыться от их прозорливости – носить шапочки из фольги, но сами эти шапочки тоже не слабо так выдают чужого. Подойдя к скамейке, я села рядом с Куном. - Отдохнула? – спокойно спросил он. - А ты? - Я от тебя не уставал. - От меня – нет, но ты же не любишь много ходить, у тебя ноги слабые. - Ах, это была забота обо мне? Спасибо, я польщён. Я набрался сил и готов прошагать ещё хоть половину Шанхая. - Я от тебя тоже отдохнула. И готова, так и быть, прошагать эту половину Шанхая в твоей компании. - Знаешь, я тут подумал… конечно, я не могу приложить это к вашим, шаньсийским традициям, но у нас девушки часто не доверяют молодым людям, пока те не представят их своей семье. Это как бы показывает несерьёзность отношения, вызывает подозрение. - К чему ты это? - Что в ваших традициях делают люди, чтобы им стали доверять? Мужчины, в частности. - Ничего, это бессмысленно, у нас непринято верить мужчинам – вот и всё. - А чего бы ты лично хотела для проверки человека? - Я? – Понятно было, что он говорит о себе, и я, конечно же, стала рассуждать о нём, как бы я хотела проверить его? – Не знаю, Кун, мне кажется, в первую очередь все проверяются временем. - Но ты сказала, что находиться здесь долго не хочешь, значит, нужно принимать экстренные меры? – мы друг друга поняли без слов, что говорим об одном и том же. – Тогда, пока тебе ничего не пришло в голову, я последую нашим обычаям. У нас будет что-то вроде званного вечера семьи Хуан. Я бы хотел, чтобы ты пошла туда со мной и познакомилась со всеми. - С кем? С Лукасом, Сыченом и им подобным? – хмыкнула я. - Там будут и мои родители. Я чуть язык не проглотила. Что? Какие ещё родители? - Ты… уж не думаешь ли ты, что я пойду куда-то как… как твоя девушка?! - Ты вовсе не обязана быть моей девушкой, просто спутницей. - Чтобы что? Чтобы все подумали, что мы вместе? - Нет, чтобы ты поняла, что я готов ввести тебя в свой круг, что я доверяю тебе. - Это ничего не даст, я доверять тебе не начну! - Правильно, потому что, как мы выяснили, этот жест ничего не значит по вашим правилам, а по нашим – очень даже много. Поскольку я никак не могу проникнуть в условия твоего мира, я пытаюсь соответствовать всему по условиям своего. - Да зачем?! Нет, я не пойду, я не хочу знакомиться с твоими родителями! - Почему? Я же не как невесту тебя веду. Тебя это ни к чему не обяжет. - А если… если там будет кто-то, кто увидит меня и передаст моей семье, что я вовсе не в плену где-то, а прогуливаюсь в паре с каким-то… мужчиной! Ты хочешь скомпрометировать меня окончательно, чтобы у меня не было пути назад? - Там не будет посторонних, только наша семья и партнёры. Союзники. – Я пилила и сверлила его взглядом, так что Куну пришлось оправдываться: - Мне не выгодно портить твою репутацию, помнишь? Я надеюсь сделать тебя генеральшей, а для этого тебе нужно расположение своих девушек… - Сделать меня! – прошипела я, как ошпаренная. Фраза прозвучала для меня почти как оскорбление. - Господи, не придирайся к словам, как ещё я должен был выразиться? Помочь? Ты и помощь не принимаешь. Как я должен описать действие, чтобы это тебя устроило? Ты понимаешь, что вне зависимости от названия оно будет одним и тем же? Хорошо, давай скажем так: я хочу услужить тебе и выполнить все твои пожелания, чтобы твоё предназначение стать генеральшей реализовалось. - Как ловко ты вертишь словами, но в том и проблема! Это не мне ты служишь, а себе, не мои желания исполняешь, а свои! – Мне стало страшно на миг, потому что я в конец потерялась, а где мои желания, и где его? Не могут же они быть одинаковыми? Или могут? Кун подумал о том же: - А если они совпадают? Ты по-прежнему считаешь это невозможным? Потому что мужчины и женщины слишком разные? Это не так, Цзыюй, мы все – люди, и за исключением половых признаков мало в чём расходимся. Тираничные мужчины хотят повелевать всеми вокруг, тираничные женщины – точно так же. Мы с тобой сходимся в том, что мужчины и женщины друг другу не враги, разве не так? Поэтому ты здесь, потому что тебя не устраивало то, что затеяли твои тёти. И мы, семья Хуан, никогда не враждовали с Джо, а сотрудничали, никогда не унижали вас и не беспокоили. Да, наши отцы враждовали с твоей бабушкой, но кто с ней не враждовал? Она считала, что мужчин надо поработить и держать на цепи, а тех, кто не подчиняется – вырезать. Не от нас шла эта ненависть, и сейчас нет никакой неприязни. Лукас? Да, среди нас есть меркантильный бабник, а у вас сейчас жестокие генеральши. Но ни я, ни Сычен, ни Сюй Кай, ни другие наши братья вообще не имеют ничего против женщин и того, чтобы женщины имели те же права и возможности. Мы хотим мира и сотрудничества. Разве ты не хочешь того же самого? Хотела ли я! Да больше всего на свете я хотела мира, спокойствия и безмятежности. Но сначала – мести за Джо. Могли ли убить её шанхайцы? Если виновен в её смерти тот порез на ноге, то нет, она не дралась с ними в те дни, она разминалась только с кем-то из наших, только свои могли нанести ту отравленную рану. Не пора ли уже признать, что мужчины порой лучшие друзья, чем некоторые женщины? Я то и дело пытаюсь убедить себя в этом, но старые привычки побеждают. Хватит сомневаться, Цзы! Сделай уже выбор, прими решение и придерживайся одного пути. Чонгуку я могла доверять больше, чем Черити, Дайфэй или Юань. А Куну? - Хорошо, я пойду с тобой. - Спасибо, - улыбнулся он, стерев с лица напряжённость, - а… можно будет попросить тебя быть в платье? Если нет – я пойму, это не обязательно условие, просто обычно на такие званые вечера… - У меня нет аллергии на платья, - перебила я его. К Дане же на свадьбу я наряжалась. Да и вступая в чужую страну – соблюдают её обычаи. – Я надену его, если надо. - Спасибо ещё раз. - Должен будешь, - махнула я и поднялась, чтобы идти гулять дальше. - Что угодно. Кроме срочного возвращения в Шаньси, разумеется. - Что угодно? – хитро посмотрела я на него. – Ты же допросишься! Мы опять поедем на пляж, и я заставлю тебя залезть в воду. Погляжу, насколько плохо ты плаваешь. - Если тебе так хочется – я это сделаю, но каждый раз после эмоциональной встряски меня безумно тянет целоваться, знаешь ли. - Эй! – грозно зыркнула я на него. – Только попробуй! - Это входит в мои планы. Попробовать ещё раз. - Тогда мы будем впредь гулять по самым скучным местам, чтобы у тебя не было эмоциональных встрясок. - Ты же сильнее меня, Цзыюй, ты – воительница, а я – кабинетный бизнесмен, если что-то тебя не устроит, ты всегда сможешь отбиться. Я не в силах принудить тебя к чему-то. Он знал, как и я сама, что я могла отпихнуть его после прыжка с парашютом раньше, могла предотвратить поцелуй. Но не сделала этого. Почему? Была так возбуждена после полёта? Не успела сообразить, что происходит? Я не знаю, какое именно мужское внимание приятно женщинам, но вдруг для себя я поняла, что всё то, чему меня учили, что мужчины должны подчиняться, ублажать нас, быть услужливыми и исполнительными – материализуется в виде Куна, и моему тщеславию очень приятно. Несмотря на то, что он держит меня в плену, создаётся полное ощущение, что им помыкаю я. Как это произошло? Абсурд какой-то. Переступив порог ворот храма, я едва успела увидеть, что женщины фотографируют их себе на память, а Кун уже резко дёрнул меня за руку, развернув на себя. Чтобы моё лицо не попало в кадр. Я едва не стукнулась лицом об его лицо. - Прости, - негромко извинился он, - я сомневаюсь, что они залепят тебя смайликом, если надумают выложить где-то. - А камеры внешнего наблюдения? Они же тут повсюду, их никто не может просмотреть? - По большей части мы их контролируем. - Можешь расслабиться, амазонки не шарят в виртуальных сетях. - Я переживаю не за них. Есть, например, синьцзянская Смерть. Ещё неизвестно, что бы он с тобой сделал, попади ты ему в руки. Избавился бы или придержал для многоходовок? Лучше ему не пронюхать о твоём местонахождении. - Отпускай меня уже, - попросила я его, похлопав по руке, державшей мою, которую он в развороте завёл мне за спину, как в каком-то па бального танца. - Да я думал воспользоваться удобным случаем и всё-таки поцеловать тебя. - И не надумал? - Вокруг много людей. Некрасиво. Особенно если бы ты после начала бить меня ногами, завалив на землю. - Какой же ты слабый, трусливый и нудный, - сказала я и, зная его щепетильность и неподдельную, похоже, церемониальность, сама чуть приподнялась на цыпочках и поцеловала его, ошарашив. Неудобно ему? Вот и пусть попозорится. От того ли, что был до мозга костей «приличным» (всё-таки воровать людей – такая себе пристойность), или от того, что не ожидал этого от меня, Кун поначалу даже не отозвался на мой натиск, а когда пришёл в себя и попытался откликнуться, я уже отстранилась и, высвободившись, отступила на шаг. – Не подумай, что это разрешение тебе поступать так же! Ничего подобного! - Цзыюй, может, хватит издеваться? – беззлобно попросил он. - Ты не похож на мучающегося. - Ты права, терпеть некоторые вещи бывает приятнее, чем не иметь их. - Ты обо мне? Я – вещь? - Ни в коем случае. Более того, я вовсе не считаю, что ты принадлежишь мне или находишься в моей власти. Золотая шпилька, даже упав в колодец принадлежит тому, кто её уронил. Где бы ты ни находилась, ты принадлежишь себе и своей семье. - Если я не в твоей власти, то как назвать это всё? - А, может, всё наоборот? Тебе не приходило в голову, что это я попал в плен? – метафорично, и вместе с тем довольно однозначно поинтересовался Кун. Я вспыхнула, уловив его откровенное подобие признания и, отвернувшись, пошла гулять дальше. Но резко остановилась, зная, что он идёт следом. Повернулась. Он тоже остановился и стоял, смотря на меня, с сунутыми в карманы брюк руками. - Ты же понимаешь, что ты словами заходишь довольно далеко? Если ты такой запавший на меня, то подразумеваешь серьёзные намерения? Зачем тогда были байки, что до тридцати не собираешься думать о женитьбе? – Меня резко озарило. Ма-гу, я же о нём вообще ничегошеньки не знаю! – Подожди, тебе сколько лет? - Двадцать девять, - едва сдерживая смех, сказал Кун. Мне было совсем не смешно. - А… день рождения у тебя когда? - Первого января. Осталось меньше трёх месяцев. Видишь, никаких баек, я предельно правдив, просто ты никак не научишься собирать всю информацию для полной картины. - Да ты!.. – я подняла руку с выпяченным указательным пальцем и, потыкав в его сторону, с трудом переборола порыв ярости. – Знаешь что, фантазёр? Я не знаю, что ты там выдумал себе, но амазонки замуж не выходят! Никогда! - Кто из нас ещё фантазёр, Цзыюй? – вздохнув, он подошёл ко мне. – У твоей бабушки была подруга, тоже воительница. Они вместе со своим отрядом сотрясали своими налётами всё побережье. Забирали девушек из борделей, убивали сутенёров, иногда просто творили беспредел, перестреливая членов группировок. Частично эти дела были благородные, не спорю, если бы не излишняя жестокость. И вот однажды её подруга влюбилась и вышла замуж. – Откуда он знает историю тёти Хиджин и отца Чонгука?! – А клан Ян изгнал её и предал забвению. - Неправда! У нас такого не было, мы не изгоняем своих… - Эта женщина, Цзыюй – моя мать. И ты можешь спросить её лично, когда познакомишься. У меня отпала челюсть и не нашлось слов, чтобы сказать что-либо. Кажется, Кун очень сильно прав, и мне пора научиться собираться всю информацию, прежде чем делать какие-то выводы.