Нити судьбы, или истории об истинных влюблённых

В темноте графского фруктового сада, что окружает господский дом, раздаётся тихий голос, и, если хотя бы слабый ветерок колыхал листья деревьев в этот момент, Чарльз Милтон не услышал бы посторонний звук. Но ночь тиха, и осторожный шёпот всё же долетает до уха хозяина дома. Мужчина, прислушиваясь, подходит к распахнутому окну и выглядывает на улицу. В нескольких метрах от стены, подняв голову к какому-то из окон, стоит человек. Чарльз видит лишь поля шляпы с белым пером, рукава белой рубашки, тёмный комзол, спускающийся с широких плеч плащ и выглядывающий из-за спины гриф гитары. Лица, как и угол запрокидывания головы, не видно совсем, и нет возможности понять, на окна какого этажа обращён взор незнакомца. - Я тебе песню сочинил, ангел, - тихо говорит человек, обращаясь, видимо, к кому-то из дома. - Как полагается, даже припев есть. Граф начинает перебирать в голове, кто живёт в тех покоях, и понимает, что на первом этаже там галерея, на втором живёт его самый младший сын, шестнадцатилетний Кастиэль, а на третьем - его дочь Анна, на пару лет старше. Человек тем временем снимает со спины гитару, касается струн, и из-под его умелых пальцев начинает литься тихая спокойная мелодия, а спустя несколько мгновений таинственный посетитель начинает петь, и Чарльз не может не признать, что у парня явно талант. - И такова моя любовь: Я повторять всем вновь готов, Что всех светлей твои глаза. Пусть не коснётся их слеза! Что всех нежнее твои руки. И нет мучительней разлуки С тобой, мой милый друг. Хочу коснуться твоих рук! Я за тобой готов на край, На край земли родной. Я за тобой хоть в ад, хоть в рай. Улыбку ты не крой. Граф улыбается, вспоминая, как в былые годы молодости так же горячо любил и тоже пел серенады под окнами. А незнакомец продолжает: - Я о губах мечтать не смею, Такую дерзость не простишь. Но всё же петь тебе сумею, Моих ты слов не прекратишь! И в тишине отцова сада Ты будешь слушать вновь и вновь О том, как велика награда И как крепка моя любовь! Я за тобой готов на край, На край земли родной. Я за тобой хоть в ад, хоть в рай. Улыбку ты не крой. И пусть не мерткнут мои чувства. Ты робок, милый друг, ну и пускай. Зато готов я на безумства И за тобой на света край! Ты только выгляни в окошко, Улыбку робко мне пошли, Поговори со мной немножко. Смотри: пылаю от любви! Я за тобой готов на край, На край земли родной. Я за тобой хоть в ад, хоть в рай. Улыбку ты не крой. Я песни петь тебе готов Все ночи напролёт. Забуду мысли про богов, Забуду людской гнёт. И все они мне не нужны, Мне ты милее всех! Богатства больше не важны, Дороже их твой смех! Я за тобой готов на край, На край земли родной. Я за тобой хоть в ад, хоть в рай. Улыбку ты не крой. * Тот, кому эта песня посвящается, явно в восторге: Чарльз слышит восхищённый вздох, а когда после вопроса, понравилась ли песня, незнакомец говорит, что рад, догадка хозяина подтверждается. Через пару мгновений человек ловко ловит сброшенный завёрнутый в платок абрикос и, избавив фрукт от плена белой ткани, съев и положив косточку в краман, подносит к лицу "упаковку" и жадно вдыхает запах. - Ангел, ну чего же ты молчишь? - спрашивает парень. - Ну скажи хоть что-нибудь, я так люблю твой голос. Ему что-то отвечают, и граф задаётся вопросом: как же так, посетитель слышит, а он нет? - Ну зачем ты гонишь меня? Зачем так жестоко? И что? Пусть слышат, как я тебя люблю! Я готов кричать на весь мир! Ну улыбнись - и, клянусь, я уйду. Через минуту человек, развернувшись и взмахнув плащом, словно крылом, исчезает среди стволов усыпанных плодами деревьев, и те провожают его грустным шелестом листвы. Его вновь прогнали, боясь его неискренности, боясь быть обманутым, страшась незнания, кто он и откуда, понятия не имея о том, что они созданы друг для друга, о том, что у обоих под ключицей одинаковый рисунок застывшего в вечности лотоса. Наутро Чарльз подходит к своей единственной дочери и спрашивает: - Анна, не знаешь ли, к кому ночами тут певец приходит? Уж не к тебе ли? Девушка улыбается и, хихикнув, отвечает: - Нет, не ко мне. Но Вам, отец, я не скажу, к кому. Это не мой секрет. - Анна, - с нажимом произносит граф, и девушка сдаётся, оглядывается вокруг, проверяя, есть ли кто или нет, и говорит ему на ухо: - Это к малышу Касси. - Но он же мужчина! - удивляется Чарльз. - В том-то и проблема. Думаю, будь наш Касси девушкой, его ухажёр уже давно просил бы у Вас разрешения на брак... А так приходит каждую ночь вот уже второй месяц и говорит о любви. А, ещё пару раз я видела их разговаривающими, когда Касси возвращался с конной прогулки. А на следующий день их приглашают на королевский бал, и граф впервые берёт своего младшего сына на подобное мероприятие. Люди говорят, что монарх устроил всё это в честь своего старшего сына, двадцатилетнего принца Дина, вернувшегося из путешествия, хотя по иным слухам наследник престола уже третий месяц, как дома. Но при этом как-то так получилось, что никто Дина не видел. А потому, когда знатные особы вдруг в один голос начинают просить принца спеть, Чарльз и всё его семейство в лице троих детей смотрит на небольшое возвышение посреди огромного зала - подобие сцены. Там, перед небольшим оркестром, стоит красивый статный юноша в изумрудном костюме. Людская молва не лгала о внешности будущего монарха - тот действительно прекрасен. Музыканты принимаются играть какую-то спокойную нежную мелодию, и принц начинает петь. - В полях, под снегом и дождём, Мой милый друг, Мой бедный друг, Тебя укрыл бы я плащом От зимних вьюг, От зимних вьюг. Услышав этот голос, Чарльз удивлённо оглядывается на застывшего младшего сына. Кастиэль выпучивает глаза и смотрит на принца так, будто у того три головы. Анна тоже ошарашена - именно этот голос она слышала ночами, именно этот юноша вот уже шестьдесят три ночи подряд приходил под окна её брата. Старший сын графа, Габриэль, смотрит на них непонимающе. - А если мука суждена Тебе судьбой, Тебе судьбой, Готов я скорбь твою до дна Делить с тобой, Делить с тобой. Принц спускается с возвышения и, не прекращая петь, пробирается в сторону Милтонов, не отрывая глаз от шокированного возлюбленного. Люди расступаются перед ним, а он, словно мотылёк, летит на свет прекрасных сапфировых глаз. - Пускай сойду я в мрачный дол, Где ночь кругом, Где тьма кругом, - Во тьме я солнце бы нашёл С тобой вдвоём, С тобой вдвоём. Дин наконец добирается до юного графа и, подойдя и приветственно улыбнувшись, берёт его за руки, продолжая петь лишь для него одного и надеясь, что его ангел не станет сильно гневаться на него за такую вопиющую дерзость - да и как он смел коснуться его рук? - И если б дали мне в удел Весь шар земной, Весь шар земной, С каким бы счастием владел Я лишь тобой, Я лишь тобой... ** Не отпуская ладоней Его Светлости, Его Высочество медленно пускается на одно колено, глядя на Кастиэля снизу вверх, признавая его превосходство и показывая свою покорность, своё смирение. В обычной жизни эти качества ему не свойственны, но сейчас он не имеет права напугать этого юного ангела. Нет, сейчас он должен доказать, что юный граф для него не просто игрушка, что он не лгал в своих словах, что он действительно любит его. Знатная толпа замирает в непонимании, когда принц тянется к карману комзола и достаёт оттуда перстень. Люди смотрят, как руки наследника престола протягивают кольцо молодому графу и как тот удивлённо оглядывается, ища поддержки и объяснения. - Ваша Светлость, Кастиэль Милтон, не окажете ли вы мне в чести стать моим законным супругом? Чарльз хлопает сына по плечу и шепчет ему на ухо: - Не смей отказываться, Касси! Анна и Гейб радостно улыбаются - они одинаково счастливы за своего любимого младшего братишку. - Ваше Высочество, - робко говорит юноша, глядя в любимые зелёные глаза, - встаньте с пола... На нас же смотрят... - Пусть смотрят. Ангел, так ты согласен? Кастиэль молчит, а через полминуты, отчаянно глядя в зелёные глаза, шепчет: - Я боюсь, Ваше Высочество. Боюсь, что я для Вас просто игрушка. Вы будущий монарх богатейшего королевства, а я простой дворянин, даже не наследник отцова состояния. Ну зачем я Вам? Вы решили так надо мной посмеяться? Принц поджимает губы и тянет за ворот рубахи, обнажая левую ключицу и распустившийся под ней на его шестнадцатилетие цветок. - У тебя ведь такой же. Прости мне мою дерзость, но я видел тебя купающимся в озере на твой последний день рождения. И я видел недавно появившийся цветок на твоей груди. И я знаю, что он - точная копия моего. И я готов принести тебе клятву, что я никогда не разлюблю тебя, а если это всё же случится, то я буду смотреть на тебя и восхищаться тобой до тех пор, пока моя любовь не разгорится ещё пуще, чем прежде, и закрепить эту клятву на крови. Я люблю тебя больше жизни, мне без тебя тошно. Молю тебя, во имя всего святого заклинаю, перестань считать меня избалованным наглецом и ответь мне честно: согласен ты или нет подкрепить нашу связь браком? - Ваше Высочество, встаньте, - Кастиэль тянет за руки принца без особого старания, прекрасно видя, что тот значительно крупнее его и сильнее, и понимая, что поднять его на ноги он всё равно не сумеет. - Сначала ответь мне, ангел, и я поднимусь, - уверенно говорит Дин, крепче сжимая юношеские ладони. На них смотрят все гости, и Кастиэль обводит их смущённым взглядом, надеясь на поддержку, пробегается по сотне обращённых на него лиц и вдруг сталкивается с добрыми карими глазами короля Джона. Монарх смотрит на него с доброй усмешкой, и в его лице юный граф читает добродушное удивление и одобрение выбора сына. Это даёт молодому человеку решимости, и он опускается перед принцем на колени. - Согласен, Ваше Высочество. Согласен, только, ради Бога, давайте закончим этот цирк - на нас смотрят просто все! Дин осторожно и трепетно надевает перстень на его палец, целует костяшки и, поднявшись, тянет за собой любимого. Через месяц королевство пышно празднует свадьбу наследного принца и младшего представителя одного из самых знатных и древних родов королевства. И на всей протяжении совместной жизни и совместного правления они были неразлучны и счастливы. * - это песня моего сочинения ** - а это стихотворение Роберта Бёрнса в перевода С. Я. Маршака, я лишь изменила самые последние строчки. В оригинале "С каким бы счастьем я владел тобой одной, тобой одной", но здесь это несколько неуместно, поскольку в любви Дин признаётся Касу, а не Анне 😉