Нити судьбы, или истории об истинных влюблённых

Я крепче сжимаю руку сидящего перед кроватью на коленях жениха, второй рукой опираясь о королевские подушки. — Родной, что случилось? — ласково спрашивает Дин, целуя моё запястье. — У нас свадьба через пару часов. Неужели ты передумал? — Нет-нет, ни в коем случае! — я спускаюсь на пол к принцу и обнимаю его за плечи, с любовью глядя в глаза. — Я просто подумал, что бы было, если бы я не забыл тогда плащ. — Чш, не думай. Это всё позади. Я жив, я человек, я с тобой. Всё хорошо, — будущий король тянется ко мне, последнему представителю обедневшего древнего рода, и нежно целует мою шею. Но, сколько бы Дин не уверял меня, я не перестаю об этом задумываться, и каждый раз финал этой истории становится всё печальнее. Мне действительно помыслить, что было бы, не вернись я тогда за плащом. \°= ° / Я тихо шёл по погружённой во мрак огромной королевской конюшне, слушая раздававшееся со всех сторон фырканье и храп и ругая себя за невнимательность и забывчивость. Ну как, как можно было забыть единственный плащ там, где работаешь? Я единственный оставшийся в живых представитель одного из самых древних родов королевства — рода Дивинус*. Вы спросите: «Почему же ты тогда работаешь конюхом?» А я вам отвечу, что славное семейство за последнее столетие потеряло всё своё состояние, доверившись не тому человеку, что мой старший брат, Габриэль, утонул, уйдя в море пять лет назад, и что оставшийся в полном одиночестве я благодаря известной фамилии и дружбе предков с королевской семьёй устроился работать в богатые и огромные конюшни Его Величества. Почти убитый горем потери любимых сыновей король Джон заглядывал порой к своим лошадям и с натянутой улыбкой хлопал меня, отпрыска давно почившего друга, по плечу. Пять лет назад — ровно в тот день, когда утонул Гейб — принцы Дин и Сэмюэль пропали. А на следующий день королевский лекарь, Азазель, привёл в эти самые конюшни троих жеребцов: двух огромных — один буланый, второй гнедой — и скакуна поменьше, золотисто-рыжего. Гнедого — самого крупного — он подарил безутешному монарху, а остальных, если верить моим коллегам, отправили на каменоломню неподалёку от столицы — и это даже несмотря на явную их породистость и норовистость. Среди прочих моих обязанностей была и уборка находившихся подряд денников этой тройки. И именно около них я и забыл свой плащ, а потому сейчас, освещая себе путь неровным и слабым блеском свечи в фонаре, я пробирался в нужную часть конюшен. Купленные Азазелем жеребцы не любили спать в собственном навозе, отходы их жизнедеятельности лежали по углам, что делало уборку в разы проще и заранее располагало никогда не видевшего их меня к скакунам. Правда, при виде окровавленных опилок и вкованных в стену напротив двери железные скобы с цепями и наручниками возникали вопросы, но задавать я их не рисковал. Вот я вышел из-за угла и… Остановился, как вкопанный. Рядом с денником буланого стояла высокая фигура в тёмном плаще, высоко подняв руку с зажатым в ней фонарём и что-то говоря. Я замер и юркунул обратно за угол, стараясь прислушаться к произносимым словам. — Твой отец чахнет с каждым днём от горя, но даже это не приводит его вечерком в собственные конюшни, где он — ой, какая неожиданность! — вполне может увидеть своих пропавших детей и своего тайного зятя. Джон — лицемер и дурак. Мне казалось, что это говорит Азазель, но ведь этого не может быть, верно? Лекарь спит давно, он не тот человек, который в полночь будет шастать по конюшням и говорить какой-то явный бред. И, думая в таком вот ключе, я вдруг услышал доносящийся в ответ гневный рык, а потом раздался хриплый голос явно говорящего с болью человека. — А ты мразь. Ты всерьёз думаешь, что отец так просто позволит тебе развалить страну? — Уже, Ваше Высочество. Угадай, принц Дин, кого наш любимый монарх собирается сделать регентом при малолетнем Адаме? — Ах ты сукин сын! — следом за злобным восклицанием послышался звон цепей. — Но-но-но, ты о моей матери говоришь, щенок! — Да мне плевать. Ты меня не убьёшь. До полнолуния три дня, а значит после смерти моё тело примет первоначальный облик — человеческий. И тогда возникнут вопросы, откуда же в конюшне труп давно пропавшего наследника престола. Фигура, гневно взмахнув полой плаща и оставив фонарь на крючке в стене, растворилась во мраке конюшни. Из денника, напротив которого стоял человек, раздался раздражённый выдох. — Эй, парни! — позвал тот, с кем лекарь разговаривал, называя принцем. — Вы живы? — Я в порядке, — хрипло отозвался мужской голос из денника слева. — Родной, а ты как? В ответ молчание. — Гейб! — громче позвал человек из среднего денника. Имя моего погибшего брата заставило меня выйти из-за угла и встать в освещённый оставленным фонарём круг, точно на том месте, где стоял Азазель. К стене напротив двери был прикован за поднятые руки обнажённый человек. Его тело было покрыто полученными словно от плети длинными кровоточащими ранами, пухловатые губы на бледном лице изогнулись в несколько измученной ухмылке, стоило ему заметить меня, зелёные окружённые синяками от недосыпа глаза играли бликами в тусклом свете свечи, а в длинных спутанных волосах непонятного цвета и такой же бороде запуталась солома. На вид мужчине было тридцать пять, но я был почти уверен, что это эффект от его ужасного состояния, а на самом деле он значительно моложе. Он тряхнул руками, заставляя цепи зазвенеть, и сменил несколько жуткий оскал на более или менее приветливую улыбку. — Привет, парень, — сказал он. — С кем это ты там говоришь? — спросил мужчина слева. — Да вот пришёл кто-то. — Эй, парень, — с надеждой позвали из соседнего денника. — Можешь заглянуть в денник через один от меня? Там мой муж, мне важно знать, что он если не в порядке, то хотя бы жив. Пожалуйста. На ватных ногах я направился в самый правый денника, прихватив фонарь с крючка. Заглянув за решётку, я увидел знакомое лицо. Там, среди окровавленных опилок, сидел прикованный измученный, израненный, заросший волосами, грязный и бессознательный… мой родной брат. Я почти швырнул фонарь на крючок, открыл засов намного быстрее, чем обычно это делал, кинулся к нему, упал перед ним на колени и обхватил ладонями родное лицо. — Габриэль, — шептал я, силясь растормошить его и заталкивая поглубже интерес, как он тут оказался и почему мужчина из левого денника назвал его мужем. — Габриэль, очнись! Через пару минут он всё же пришёл в себя и посмотрел на меня мутными золотистыми глазами. — Касси? — прошептал он удивлённо. — Братец, я всё-таки сдох, да? Раз вижу тебя… — Чшш, Габриэль. Тише. Приди в себя, — я гладил его по исхудавшему лицу, не веря, что у меня вновь есть брат. — Вы знаете друг друга? — донеслось из-за кирпичной стены. — Дин, Сэм, это мой брат, — через силу ответил им Габриэль. — Кастиэль. Помните, я говорил вам о нём? — Это тот, который «сама невинность»? — весело, но с натяжкой спросил Дин. — Он. — Так, стоп. Кто вы такие? — спросил я, обращаясь к двум незнакомым мне мужчинам. — И почему вы втроём в конских денниках? И почему вы такие израненные? — Мы принцы, — раздался голос из дальнего денника. — Он Дин, а я Сэмюэль. Я подошёл к нему и посветил на своего нового собеседника. Это был чуть менее заросший и не так сильно израненный, но очень длинный и худой парень лет двадцати, может, двадцати пяти. Он дружелюбно улыбнулся мне и продолжил: — Пять лет назад Азазель и его люди вытащили нас из собственных кроватей во мраке ночи, и он превратил нас в лошадей, чтобы мы не мешали ему захватить престол. А чтобы нас точно никто не нашёл, он заколдовал и твоего брата, который является моим соулмейтом и мужем. Пока я обдумывал это всё, мне пришла в голову самая здравая мысль. Я сорвался с места и побежал в покои начальника конюшен, одного из самых великих рыцарей королевства и хорошего друга правителя — сэра Роберта Сингера. Уж он точно помог бы разобраться, что за чудеса тут творились. — Сэр Роберт! — я влетел в его покои без стука — благо, он жил в небольшом домике недалеко от конюшен. — Сэр Роберт, срочно нужна Ваша помощь. — Что случилось, Кастиэль? — старик улыбнулся в усы и оторвался от книги. — Чего ты так шумишь посередь ночи? — Там пропавшие принцы, — пробормотал я себе под нос, уже понимая, каким бредом это звучит. Но рыцарь это небылицами не посчитал. Он вскочил со стула, захлопывая книгу, и совершенно несоответствующе и даже неподобающе для своих лет в мгновение оказался рядом со мной, выталкивая меня за дверь. — Где? — он требовательно заглянул в мои глаза. Я быстро рассказал ему, что произошло. А потом была суматоха вокруг наконец найденных принцев, были поиски тут же сбежавшего Азазеля, было множество разных других событий, которых я сумел избежать, быстренько смывшись оттуда и спрятавшись в своей каморке в крыле конюхов. Наутро меня разбудил настойчивый стук в хлипкую дверь. Я пытался его игнорировать, но через пару минут мне уже почти выбили дверь, и я решил таки встать. — Кто там? — спросил я, натягивая штаны и пытаясь разлепить норовящие закрыться глаза. — Кого в такую рань принесло? — Это Дин, — раздался знакомый приятный голос из-за двери. — Откройте, лорд Дивинус, прошу Вас. Мне нужно поговорить с Вами. Это… Очень важно для меня. Пожалуйста. Дрожащими руками я неуверенно открыл дверь. За ней стоял высокий худой молодой мужчина лет двадцати пяти, его гладко выбритое лицо с несколькими ссадинами неуверенно и нежно улыбалось мне красивыми губами, а в коротком ёжике русых волос запутались лучи заглядывающего в окно коридора солнца. Увидев мой растрёпанный вид, он усмехнулся. — Я хотел поблагодарить Вас за то, что Вы не впали в ступор и позвали нужного человека, — он скользнул оценивающим взглядом по моему телу, остановив взор на рисунке крыльев на моей шее чуть ниже уха — метке соулмейтов. И вдруг он отвёл в сторону ворот своей белой рубашки, показывая точно такой же рисунок под своей ключицей. — И, кажется, нам стоит поговорить о том, что мы родственные души… \°= ° / — Родной, ты тут? — Дин осторожно теребит меня за руку. — А? А, да, я тут, просто вспоминал, как мы встретились… — тихо отвечаю я и крепко обнимаю его. — Я люблю тебя, — шепчу ему в ухо. — А я тебя, — улыбается он. Да, пожалуй, мы с ним будем счастливы теперь и навсегда…** * — Divinus — Божий (латынь) ** — Сплин, «Романс». Там есть строчка " Мы будем счастливы теперь и навсегда»