Нити судьбы, или истории об истинных влюблённых

С некоторых пор за Дином приглядывает странноватый ангел. У него невозможно синие глаза и непослушные тёмные волосы, и в этом своём бежевом тренче и перекрученном галстуке он выглядит как взъерошенный воробей. «Птенчик, — думает Дин, глядя на него. — Наивный, милый, очаровательный птенчик.» Кастиэль, чувствуя зуд на левом предплечье, закатывает рукава и с удивлением видит написанную небрежным почерком чёрными чернилами фразу: «Птенчик. Наивный, милый, очаровательный птенчик.» Ангел незримо стоит рядом с кроватью, на которой спит Дин, и думает о том, как его человек спокоен и мил во сне, как он очарователен, когда не хмурится и не кривит губы в насмешке, о том, насколько красивым и сильным душой и телом оказался тот, кому суждено стать сосудом архистратига. Кастиэль вздрагивает и исчезает, заметив, что Винчестер просыпается. Дина вырывает из царства Морфея левая рука, которая чешется так, будто всё предплечье искусали комары. Он шокированно читает написанную синим цветом красивым каллиграфическим почерком с завитушками: «Как же ты красив, как же прекрасен, как очаровываешь, когда спишь, когда не насмехаешься над всем миром! Как же повезло Михаилу с весселем, но, клянусь, тебя, хозяина тела, он вряд ли сумеет подчинить себе!» В следующий раз Дин успевает схватить Кастиэля за руку до того, как тот упорхнёт, и Сэму с Бобби приходится в срочном порядке валить из дома старика, потому что слушать стоны, порыкивания, бесконечные комплименты и нежные признания в любви человека и ангела у них нет сил слушать. А на левых руках Дина и Каса татуировками отпечатываются слова: «Я люблю тебя больше жизни!» Дин просит Кастиэля сказать, что он не работает с Кроули, но ангел молчит, и Дин в отчаянии готов кричать, но ничего не говорит, лишь думает о том, как ему жаль, что он не сумел убедить любимого в том, что ради него он готов на всё. Они оставляют небожителя в кольце святого огня, в ловушке, и, стоит им выйти за дверь, пернатый рывком оголяет правое предплечье, читая новую фразу. «Ну почему, почему ты мне не доверяешь? Почему не обратился ко мне за помощью? Почему пытаешься сделать всё сам? Я так люблю тебя. Я так надеялся, что сумел убедить тебя в том, что ты — моя семья, я так боюсь тебя потерять, я ради тебя всё сделаю, а ты…» Эммануил смотрит на кажущегося знакомым и родным странного мужчину, но не может вспомнить, откуда его знает, воспоминания ускользают от него, разбегаются в стороны потревоженным мушиным роем, и не поймать их несчастному человеку — а человеку ли, учитывая его способности? Дин старается игнорировать ухмылки Мэг и хмурость забывшего всё возлюбленного, подявляя желание кричать от счастья долгожданной встречи и боли бытия забытым одновременно, стараясь не думать о том, как он любит сидящего рядом вселившегося в синеглазого красавца прекрасного ангела, а по чистой коже, с которой признание исчезло со «смертью» Кастиэля, бегут строки — он чувствует сопровождающее появление каждой новой буквы жжение. «Откуда я могу знать тебя? Почему меня к тебе так тянет? Почему ты мне как родной? Почему я ничего не помню о тебе?» Эммануил касается ладонью лба первого демона, и воспоминания-мухи послушно встают в рядок, друг за другом, как надо, и он понимает, что никакой он не Эммануил, что его имя Кастиэль, что Дин — его Родственная Душа, что объясняет притяжение. Вместе с вновь проступающими на коже словами любви он видит картины их первой близости, видит, как изгибался, расправив огромные крылья, на коленях Дина, тая под его ласками, слышит, как тот твердил о любви, слышит собственные стоны и его рык, чувствует отголоски касаний его губ и его крепких объятий, ощущает, как сам сжимал его широкую сильную спину руками, боясь отпустить, боясь лишиться этого счастья, боясь, что это не наяву, как целовал веснушки на лице, плечах, груди и лопатках. — Я вспомнил тебя. Я вспомнил всё, — говорит Кастиэль, обернувшись и глядя в зелёные глаза, видя робкую полную надежды улыбку на любимом лице. Дин и Кастиэль не раз ещё потеряют, но после везде найдут друг друга, как нашли во мраке и вечной агонии Ада, как найдут в провонявшем кровью и безнадёжностью Чистилище, а после самого конца — в Раю с новыми порядками, где будут счастливы вместе навсегда. Заслужили ведь эти идиоты покой и мир, верно?