Нити судьбы, или истории об истинных влюблённых

Рука привычно выводит огрызком карандаша на салфетке в очередной закусочной знакомый образ. Сидящий напротив Сэм видит прямой нос и полноватые губы, растрёпанные волосы и будто растерянные глаза. — Кто это? — спрашивает охотник, следя за братом, который вырисовывает ворот рубашки. — Я не знаю, — отвечает Дин и продолжает рисовать. Дину осталось около недели. Сэм с ужасом зачёркивает цифры в маленьком календарике размером с игральную карту, который он носит в кармане с тех пор, как узнал о сделке брата, и хватается за любую книгу, где может быть сказано, как спасти Дина. Дин же заимел странную привычку носить за ухом карандаш, а в кармане джинс у него теперь всегда есть маленький блокнотик. При любой возможности он его достаёт и рисует, рисует, рисует… И старается не думать об ожидающем его Аду. Сначала, месяц назад, это были только глаза, и Сэм очень удивился, увидев настолько реалистичное изображение — будто фото. Но, когда он попросил Дина нарисовать что-нибудь, например, сидящую за соседним столиком девушку, и того ничего не получилось — он просто не умеет. Но вот этого незнакомого мужчину он рисовал без проблем, с каждым разом добавляя образу деталей. Через пару дней к глазам прибавился нос, потом губы, потом брови, следом уши, затем волосы, после шея, ворот рубашки, перекрученный почему-то галстук, а за две недели до предполагаемой даты смерти Дин рисовал уже его в полный рост, уделяя особое внимание красивому лицу и раскинувшимся за спиной крыльям. Но сейчас салфетка чертовски мала, а блокнотик Дин изрисовал весь и сегодня собирался купить новый, поэтому, грустно вздохнув и поджав губы, он с сожалением убирает карандаш обратно за ухо, так и не сумев нарисовать крылья. Почему-то это кажется катастрофическим упущением. — Я не знаю, кто он, но почему-то мне кажется, что он очень важен. *** Стоит Бобби позвонить Сэму со счастливой вестью о воскрешении Дина, тот срывается с места и как можно быстрее старается прибыть в Су-Фоллс. Но ему не избавиться от мысли о том, что в голосе старика почему-то грусть и страх, ему и самому страшно узнать, что стало с его братом за четыре месяца в Аду и почему Бобби не передал ему трубку. Сингер открывает сразу после первого удара, словно ждал за дверью, и пропускает Сэма внутрь. Винчестер следует за ним на кухню. — Как он? — тихо спрашивает Сэм, не понимая, почему брат не с ними, не радуется тому, что вновь жив. — Плохо. Пришёл ко мне неделю назад, молча терпел все проверки, смотря в одну точку, а потом так же молча ушёл наверх и заперся в комнате. Я его с тех пор не видел, но пропадающие виски, пиво и еда наводят на мысли, что ночами он совершает набеги на мои запасы. Ты уж прости, что не позвонил сразу. Я просто был в шоке… — Ничего. Я поднимусь к нему, ладно? — Удачи, — Бобби устало садится на стул. Когда Сэм подходит к нужной комнате, он слышит голоса. Он открывает дверь и видит брата. Тот сидит на кровати, согнув ноги и обняв колени, и смотрит на расположившегося напротив на стуле незнакомого мужчину. Мужчину, которого рисовал на протяжении месяца до смерти. — Ты кто? — спрашивает Сэм. В следующий миг на него смотрят нереально синие глаза, потеряв контакт с которыми, Дин начинает дрожать. Но ещё через секунду незнакомец вновь смотрит на него, и старшего Винчестера отпускает. — Кастиэль. Ангел Божий, — не глядя больше на Сэма, говорит мужчина. — Я спас твоего брата из Ада, но его там хорошенько потрепали, и теперь я стараюсь ему почомь восстановиться. Сэм уходит, ощущая себя третьим лишним, и, спустившись, спрашивает по этого странного типа у Бобби. — Он появился через день после того, как пришёл Дин. Просто материализовался в его комнате и больше вроде не уходил. Не знаю уж, ангел он или нет, но определённо помогает Дину — сначала он кричал по ночам, а теперь нет. Думаю, не стоит им мешать. Дин смотрит на гостя и видит прекраснейшее во всём свете существо. У Кастиэля глаза, как океан, как небо, как сапфиры, как надежда. Дин тонет в них с каждым днём всё больше и больше, но ему не страшно от смыкающихся над головой вод. Он знает: это — воды самой сильной связи, воды любви, и даже если не взаимна, она — прекрасна. Кастиэль касается его изящными руками, говорит приятным голосом с волшебной хрипотцой, смотрит на него с заботой, и Дин чувствует, как вспоминает, каково это — быть человеком, как ему постепенно становится плевать на то, что произошло с ним в Аду, воспоминания о пытках и мучениях становятся лишь воспоминаниями, перестают причинять такую боль, и на испытываемые на протяжении сорока лет унижения становится фиолетово — только когда Кастиэль рядом. Стоит ему перестать смотреть на него, стоит отвлечься на кого-то постороннего, как испытанная Дином боль вновь накрывает его с головой, подступает к горлу, сдавливает его, мешает дышать. Эта зависимость пугала бы Дина, если бы он не знал, что ангел его не бросит. По крайней мере до тех пор, пока он полностью не восстановится. Кастиэль говорит о том, что заботиться о Дине и помогать ему его послал архангел Михаил, говорит, что архистратигу может понадобиться тело, говорит, что Дин — его истинный сосуд, говорит, что охотник очень силён духом, раз не сломался и не начал пытать даже спустя сорок лет, а Винчестер жмётся к нему как новорожденный котёнок, цепляется за плечи, прячет нос в изгибе шеи и молчит. Дин может нормально воспринимать окружающий мир только тогда, когда у него есть контакт с Кастиэлем. Телепатический, зрительный, физический — неважно. Держа ангела за руку, глядя на него, он видит деревья за окном, доски стен, слышит разговор Бобби и Сэма с кухни, но стоит перестать его касаться, перестать смотреть на него — и с потолка свисают цепи, по полу пляшут языки адского пламени, а по ушам бьёт хохот демонов и крики мучеников. День идёт за днём, и через два месяца Дин восстанавливается полностью. Да, воспоминания не уходят полностью, порою он просыпается в холодном поту от представших перед ним картин того, как Аластар рвал его на лоскуты, как ломал рёбра и выворачивал суставы, как, стоило ему уйти, похотливые твари принимались гонять его по кругу из нескольких десятков желающих оприходовать его рот или зад, часто по трое или четверо, а то и пятеро одновременно, разрывая его, но такие «подарки разума» являются не чаще раза в неделю, а то и две. Да и всем ведь снятся кошмары, верно? Кастиэль впервые за долгое время расправляет крылья и вдруг замечает, что Дин завороженно, но с вселенской болью смотрит за его спину, с благоговением разглядывая то, чего ему видеть вроде как не положено. — Куда ты смотришь, Дин? — решает уточнить ангел — так, на всякий случай. — Ты уходишь от меня, да? — спрашивает тот с горечью и отчаянием, проигнорировав вопрос. — И больше не вернёшься ко мне? — Дин, — мягко начинает Кастиэль, садясь рядом с ним и запуская пальцы в отросшие русые волосы, — я должен доложить, что ты в порядке. Должен сообщить Михаилу, что его истинный сосуд восстановлен. Кастиэль надеялся, что это хоть немного успокоит парня, но всё же он плохо знаком с тем, как работает человеческий разум, а потому нисколько не удивляется прямо противоположному эффекту. Винчестер отскакивает от него, отползает по кровати как можно дальше и глядит затравленно, сжав челюсти и поджав губы. — Уходи, — шипит он. — Уходи. — Дин… — Проваливай! Я… — по его небритой щеке катится слеза. — Чёрт, а я надеялся, что за это время стал для тебя хоть сколько-нибудь важен. Вот ведь идиот… — Дин, ты не идиот. — Нет, Кас, я именно идиот. Прекрасно помню, что ты говорил об ангелах, и всё равно осмелился надеяться на такую непозволительную роскошь. Проклятье! — Дин сгибает ноги и утыкается лбом в колени, его бьёт мелкая дрожь. — Решил, дебил, что у меня есть шанс… — О чём ты, Дин? Какой шанс? — Кастиэль тянет к нему руку, надеясь успокоить касанием, как прежде, но тот отмахивается от него. — Я… Чёрт, я ведь знал, что ты не любишь меня, знал, что не можешь любить, что ангелы на это не способны, да и как любить ничтожество вроде меня, но… Боже, ну с чего я решил, что мне может так повезти? И вот теперь всё встаёт на свои места. Дин тянулся к Кастиэлю, как мотылёк к свету, Дин жил лишь благодаря ему эти два с половиной месяца, Дин думал лишь о нём, о чём говорит пара изрисованных его изображениями альбомов, Дин полюбил его, почти боготворил, а Кастиэль этого не понял, и теперь из-за его необдуманного решения ставший родным ему человек вновь разбит, его душа вновь в руинах, и от этого он без его помощи точно не оправится. Кастиэль кивает сам себе, принимая новое, тщательно обдуманное решение, и с хлопком крыльев исчезает, надеясь успеть вернуться до того, как Дин зачахнет от горя потери и бессилия. Винчестер, поняв, что ангел улетел, судорожно выдыхает и позволяет слезам бежать по щекам, говоря самому себе, что иного ожидать и не стоило. Кастиэль врывается в кабинет Михаила и застывает, удивившись собственной наглости. — Здравствуй, Кастиэль, — улыбается архистратиг. — Как успехи? Ангел подходит к архангелу и протягивает руку к его голове. — Могу я показать? Михаил кивает, и Кастиэль касается его висков, передавая, показывая в красках, что произошло. — Я не гневаюсь, — спокойно говорит архистратиг, видя почти ужас на лице младшего брата и читая отчаяние в его сути. — Я даже не особо удивлён. Это было вполне предсказуемо. Люди хрупки и слабы, и когда рядом с ними появляется тот, кому можно довериться без остатка, они становятся от него зависимыми. Но ты меня шокировал, — признаёт он, а после поправляет себя: — Вы оба. Я не ожидал от него такой ненависти к себе, а от тебя не ожидал способности к таким искренним и сильным чувствам. Хотя… Гавриил рассказывал мне, что ты единственный из всех, кто был способен чувствовать с самого сотворения. А сила вашей с Дином связи поражает. Таких крепких уз я ещё никогда не видел… Кастиэль шокированно молчит, и архангел молчит, размышляя. — Что ж, — говорит наконец старший. — Того, что случилось, уже не исправить, поэтому вот для тебя новое задание: береги Дина. Храни его от опасностей, даже если придётся заплатить жизнью. Не бросай его никогда, он важен для Небес и может нам пригодиться. Михаил взмахивает рукой, буквально выпихивая ангела с Небес обратно, в маленький старый домик в Южной Дакоте. Дин вздрагивает, когда его обнимают сильные руки и прижимают к чьей-то крепкой груди. — Ты не идиот, Дин, — шепчет ему на ухо родной голос. — Идиот здесь я. Прости, я не должен был оставлять тебя. Больше я тебя не покину. — Но почему? — тихо спрашивает человек и льнёт ещё ближе. — Потому что я, видимо, немного бракованный ангел. Ведь я тоже люблю тебя. Теперь ты от меня не отделаешься. — Ещё посмотрим, может, это я тебе первым надоем? — через силу улыбается Дин и, повернувшись в крепких объятиях, обвивает руками шею ангела, впиваясь в его губы поцелуем. — Никогда не надоешь, клянусь, — не прерывая поцелуя, говорит Кастиэль, и Дин неожиданно понимает, что он случайно перешёл на мысленное общение. — Мы теперь можем молча разговаривать? — пробует использовать эту возможность и он. — Наша связь и не на такое способна… Больше они ничего не говорили, а Сэм и Бобби внизу, переглянувшись, решили, что наверно стоит съездить в магазин. А то пиво закончилось, и вообще…