***
В тот момент, когда машина Хуа Чэна остановилась возле дома Се Ляня, он так и не смог придумать оправдание своему столь позднему визиту. На часах было одиннадцать вечера и Хуа Чэн не собирался тревожить парня ни звонком, ни стуком. И хотя желание “просто постоять в темноте и тишине” даже в голове звучало весьма глупо, взять развернуться и уехать он тоже отчего-то не мог. Весь день Хуа Чэн промаялся, ломая голову, кто мог прислать ему письмо. Неизвестный явно знал Се Ляня и теперь ещё и знал настоящее имя Хуа Чэна, раз выискал старую газетную статью и фото, сделанное вшивым репортером, решившим устроить сенсацию в их крохотном городке. Понятное дело после квеста и проведённого вместе с друзьями Се Ляня обедом у Хуа Чэна имелись на примете подозреваемые. Один Му Цин чего стоил. Скрытный, мнительный, не лишенный ума, он вполне подходил под описания «друга», способного в благих целях спустить на Хуа Чэна всех собак. Правда был ещё Фэн Синь, и Ши Цинсюань, но их персоны значительно блекли по сравнению с парнем с серьгами в ухе. Взять, к примеру, Ши Цинсюаня. Он хоть и не был дураком, на серого кардинала не тянул от слова совсем. Такому как он было проще решить всё разговором, чем угрозами и намёками. Не подходил под критерии шантажиста и Фэн Синь. Этот скорее сломает себе руку, чем поведёт себя не по чести. Такие люди обычно живут по указке или своду правил, которые очень часто сами же себе и придумали. В таком случае свет падал только на Му Цина. И тот факт, что Сань Лан не понравился ему с самого начала, лишь сильнее подтверждал его догадки Хуа Чэн вышел из машины и, прикрыв дверцу, вскинул голову вверх. Квартира Се Ляня, если он правильно помнил, была на пятом этаже. Под самой крышей этого захудалого старого дома. Несмотря на поздний час, свет горел почти во всех окнах, за исключением всего парочки. Не было видно огня и в окнах Се Ляня. Хуа Чэн засунул руки в карманы и, вдохнув полной грудью, не спеша двинулся вперёд. Даже после бессонной ночи, ему совершенно не хотелось спать. В голове набатом бились тысяча колокольчиков, заставляя шестерёнки усиленно работать, но ни к чему это так и не привело. Сколько бы Хуа Чэн не думал, ни одна из догадок не могла удовлетворить его. Даже если всё сходилось к Му Цину, всё равно здесь было что-то ещё. Что-то не связанное с этим парнем. Насколько Хуа Чэн понял из мини презентации, во время которой Ши Цинсюань заставил всех представиться и рассказать о своих работе и хобби, Му Цин был микробиологом. Он специализировался на бактериях и работал в фармакологической фирме. И в отличие от своего друга, — Фэн Синя, — не имел отношения к ИТ-сфере. Конечно, Хуа Чэн мог упустить что-то в отношениях этих двоих. В конце концов парни могли действовать сообща. Почему бы и нет? В таком случае это было бы больше похоже на действительность. Но образ Фэн Синя, плотно застрявший в голове Хуа Чэна, всё равно заставлял отложить эту гипотезу в сторону и снова пробежаться по всем остальным. Но сколько бы раз Хуа Чэн не старался, так или иначе он возвращался к Му Цина. И это в очередной раз подталкивало его к мысли повременить с окончательными выводами и подождать, что сможет найти по этому делу Пэй Мин. — Сань Лан? Хуа Чэн резко обернулся на голос. Позади него с Жое на поводке стоял Се Лянь и от его немного ошарашенного взгляда Хуа Чэн почувствовал, как его прошиб холодный пот. — Привет, — с трудом справившись с испугом, выдавил из себя Хуа Чэн. Мысли бешено закрутились в его голове, ища подходящее объяснение его присутствию возле дома Се Ляня. — Привет, — всё ещё удивленно и немного рассеяно ответил Се Лянь. Жое в его руках дёрнулась и, не дожидаясь пока хозяин двинется вперёд, рванула на встречу к своему новому другу. — У меня нет ничего вкусного, — Хуа Чэн криво улыбнулся, подставляя руки под морду лайки. Та с шумом обнюхала его джинсы и, уткнувшись носом в ладони, принялась те облизывать. — Жое, — наконец-то придя в себя, потянул за поводок Се Лянь. — Прекрати. Ох, Сань Лан, прости, она весь день промаялась со мной в четырех стенах, теперь никак не может нагуляться, — он отцепил от ошейника лайки поводок, и та принялась нарезать вокруг них круги, игриво рыча и фыркая. — А ты… Эм… Что ты здесь делаешь? Хуа Чэн открыл было рот, но тут же поспешно закрыл его снова. Ему не хотелось врать Се Ляню. И хотя скрывать, собственно говоря, ему тоже было нечего, сказать, что волновался, что не мог уснуть и весь день промучился терзаемый самыми невообразимыми мыслями – Хуа Чэн тоже не мог. Мысленно стукнув себя по голове, он приказал себе думать. Впервые в жизни ему нравился кто-то настолько сильно, что он боялся упасть в грязь лицом. А в особенности — показаться грёбанным сталкером, дежурящим под окнами своего “даже-ещё-не-парня”. — Сань Лан? Хау Чэн почувствовал, как гулко забилось в груди сердце. Ему срочно нужно было что-то сказать. Но что? Гэгэ, я просто проезжал мимо и решил заглянуть? Бред. Хуа Чэн живёт на другом конце города, о каком «мимо» вообще может быть речь. Придумать, что Се Лянь что-то забыл? Но что? А главное — где? Может… — Сань Лан? — молчание Хуа Чэна затянулось, и Се Лянь в тревоге подступил ближе, силясь заглянуть ему в лицо. — Ты в порядке? — В полном, — поспешно откликнулся Хуа Чэн, невольно выпрямляя спину. Се Лянь подступил ещё на шаг и пальцы Хуа Чэна нервно дёрнулись. — Гэгэ, а как ты? — Хорошо? — неуверенно ответил Се Лянь, то ли утверждая, то ли спрашивая. Сжав в руках поводок, он окинул Сань Лана взглядом с головы до ног. Парень казался ему встревоженным и немного помятым, и это его беспокоило. — Что-то случилось, Сань Лан? «Ты со мной случился» — пронеслось в голове Хуа Чэна. Стиснув пальцы в кулаке, он мысленно дал себе подзатыльник. Малодушие и трусость никогда не были его спутниками, так почему же сейчас он так робел перед этим парнем? «Чушь» — встрепенулся Хуа Чэн, мысленно заставляя взять себя в руки. Набравшись храбрости и справившись с мимолётным волнением, он переступил с ноги на ногу, растягивая губы в непринуждённой улыбаясь. Которая, к слову, оставляла желать лучшего. — Гэгэ, я … — но, прежде чем договорить, Хуа Чэн снова умолк. Его взгляд упал на шею Се Ляня, скользнул вниз по оголённым ключицам, и во рту у Хуа Чэна мгновенно пересохло. На улице всё ещё было душно и даже несмотря на то, что солнце ушло с небосвода, воздух был полон жара. Он проникал под слои одежды, заставлял капли пота скатываться вниз, промокая ткань и само собой разумеется, одеваться в такую погоду хотелось по минимуму. И всё равно, зная и понимая это, Хуа Чэн даже предположить не мог, что его так взбудоражит внешний вид его личного божества. То ли дело было во времени суток, то ли в самом факте, что Се Лянь просто вышел выгулять собаку, но на нём было куда меньше одежды, чем в самый солнцепёк вчера днём. Шорты до середины бедра, мягкого вида кеды и майка. Та сама майка, одно воспоминание о которой теперь не будет давать спать Хуа Чэну на протяжении ещё долгого времени. Хуа Чэн сглотнул вязкую слюну и скользнул взглядом по грудине выше. Шея Се Ляня, длинная, с прямыми косыми линиями сухожилий, — была просто идеальна. Хуа Чэну почти видел у себя в голове, как собственные пальцы ложатся на матовую кожу, обхватывают затылок и надавливают на скулу, заставляя запрокинуть голову и полностью отдаться в поцелуй. Жадный, горячий и бесстыдный. — Сань Лан? Хуа Чэн отупело моргнул и, облизав губы, поднял взгляд. Его сердце тяжело стучало в груди, а внизу живота приятным жгутом сворачивалось томление. — Гэгэ, я… — Хуа Чэн снова моргнул, запоздало вспоминая, что, собственно, вообще собирался сказать. — Я хотел спросить, — он встретился взором с Се Лянем и сердце его взволнованно заныло. Се Лянь смотрел на него с таким неприкрытым беспокойством, что ему внезапно стало совестно за свои постыдные желания. Хуа Чэн не должен был позволять себе такое даже в мыслях. Но всякий раз, как Се Лянь был рядом, его начинало трясти от волнения, желания и обуревающей его дикой нежности. И судя по реакции на чертову майку Хуа Чэн уже не знал, как с этим бороться. Видимо пора было рискнуть. — Что, Сань Лан? Что ты хотел спросить? — Се Лянь сделал ещё один шаг навстречу и замер. Ему вдруг подумалось, что возможно Сань Лан приехал сказать, что не сможет завтра пойти с ним на выставку. Или не хочет. Или, Се Лянь старался об этом не думать, что он вообще больше не хочет общаться с ним: странным не состоявшимся фотографом, что ради глупой детской мечты бросил работу, переехал в обшарпанную квартиру и к тому же ещё и страстно фанатеет по холодному оружию. — Гэгэ, скажи, пожалуйста, наша завтрашняя встреча, она… Я могу считать её свиданием? — Хуа Чэн в решимости вздёрнул подбородок, намереваясь встретить любой ответ Се Ляня с достоинством и пониманием. Но на его удивление, всё, что Се Лянь смог выдавить из себя, это лишь растерянное «А?» и больше ничего. — Нет? — снова подал голос после короткой паузы Хуа Чэн. Он решил сразу начать с худшего. По крайней мере, теперь-то Се Лянь точно будет знать, каких именно отношений ему бы хотелось от него. «Свидание», — запоздало пронеслось в голове Се Ляня и уши его стремительно запылали. Он сжал поводок в руках ещё сильнее, и искусственная кожа жалостливо затрещала. Заметив ошарашенное выражение лица Се Ляня, Хуа Чэн поспешил дать заднюю. — Гэгэ, если это не так, мои слова всё равно остаются в силе. Я в любом случае буду рад составить тебе компанию. Просто мне показалось… — Не показалось, — покачал головой Се Лянь, опуская голову, стараясь спрятать пунцовое от смущения лицо за волосами. — Не показалось? — не уверенным тоном чуть тише переспросил Хуа Чэн и затаил дыхание. — Значит – да? — Ммм, — Се Лянь кивнул, и волосы его смешно свесились вниз. Тишина, повисшая между ними, казалась такой оглушительной, что за ней не стало слышно даже шума проезжающих вдали машин. Ни стрекота насекомых, ни даже отдалённого звука голосов из открытых окон. Лишь безмолвие и неловкость. И только Жое, заинтересованно усевшаяся между парнями, с радостным блеском посматривала, то на одного, то на другого. — Мне бы очень хотелось, — спустя мучительные секунды тишины, выдавил из себя Се Лянь. Он всё ещё не решился поднять голову на Сань Лана, но молчание с его стороны начинало неслабо беспокоить Се Ляня. Сань Лан сказал, что хочет считать их завтрашний поход на выставку свиданием. Спросил, может ли его таковым считать. А человек, который не желает отношения явно не стал бы такое говорить. Верно? Выходит, Сань Лан сейчас смущён не меньше, чем он. Или всё же…? — А тебе? — набравшись решимости, переспросил Се Лянь, тут же замирая в ожидании ответа. По-хорошему ему бы следовало поднять голову и взглянуть в глаза Сань Лана, но отчего-то было так страшно, что даже собственное дыхание казалось неуместным и чересчур громким. — Ты спрашиваешь, хотя уже и так знаешь ответ, — голос Сань Лана прозвучал негромко, почти на грани слышимости, но так близко, что Се Лянь на мгновение вновь задержал дыхание. Пожалуй, после сегодняшнего ему впору было обратиться к кардиологу. Так. На всякий случай. Потерявшая к происходящему интерес Жое, звонко клацнула челюстью, ловя пролетающую мимо бабочку. Но, упустив ту, облизнулась, зевнула и снова открыв пасть, громко задышала. — Мне просто… не верится, — Се Лянь покрепче сжал локоть. Пальцы вцепились с силой утопающего, от чего завтра точно останутся синяки, но это определённо было тем небольшим спасательным кругом, что помог Се Ляню перебороть смущение и поднять, наконец, голову. Вид хмурого, немного растерянного, но в тоже время смущенного Сань Лана явно стоил того, чтобы вылезти из своей раковины. — Я тоже, — признался на выходе Хуа Чэн и от устремлённого на него тёплого взгляда Се Ляня на сердце у него приятно потеплело. Это было так глупо, но в тоже время так искренне, что всё, на что Хуа Чэн был сейчас способен, это лишь улыбнуться ему в ответ. Расслабленно, открыто, едва-едва растягивая уголки губ. В тот день, когда он впервые увидел Сянь Лэ в Тиндере, Хуа Чэн ни на что не рассчитывал. Он даже не был уверен, а будет ли это божество, сошедшее с небес на землю, столь же добродетелен, каким он его себе уже успел представить. Хуа Чэн даже не собирался тогда с ним знакомиться. Сперва Се Лянь был просто его наваждением. Суккубом, если так можно сказать. Падшим ангелом, которого Хуа Чэна желал к себе в постель. Но стоило им лишь единожды столкнуться, как в его личной вселенной, куда Хуа Чэн предпочитал никого не пускать, родилась сверхновая. И теперь Се Лянь уже был не просто симпатичным молодым человеком с обласканной солнцем кожей, восхитительной улыбкой и живыми полными янтаря глазами, которого хотелось взять и не отпускать, любя в постели сутками напролёт. Нет. Теперь Се Лянь был лучшим, что случилось с Хуа Чэном за всю его жизнь. Он был самым милым, самым искренним, самым добрым. Самым... Самым любимым... И Хуа Чэн теперь до дрожи в коленях боялся отпугнуть его. Только не теперь, когда тот был рядом и улыбался тёплой ласковой улыбкой. Внезапно Жое громогласно тяфкнула, заставив парней вздрогнуть, а напряжение, повисшее между ними моментально развеяться. Вильнув хвостом, вычертив аккуратную широкую дугу на запылённом асфальте, она завертела головой, смотря то на хозяина, то на его друга. — Это, наверное, так глупо выглядит. Мы с тобой, — захихикал Се Лянь. Ему вдруг представилось, как двое взрослых стоял, робея друг напротив друга, и грудь его начало распирать от подступающего смеха. Он глубоко вдохнул, стараясь справиться с накатывающим хохотом, но то ли виною было долго сдерживаемое смущение, то ли вся ситуация в целом, но Се Лянь не выдержал и громко рассмеялся. — Прости, Сань Лан, — задыхаясь, выдавила из себя Се Лянь. — Мне так… неловко, — не в силах справиться с собой, он обхватил руками живот, громко смеясь, и вот-вот готовясь опуститься на колени, от скручивающего его хохота. — Гэгэ упадёт, если будет и дальше так смеяться, — улыбнулся Хуа Чэн. Он шагнул вперёд, желая поддержать Се Ляня, чтобы тот не дай бог не сполз на землю, но стоило ему протянуть руки, как до сего момента смирно сидевшая между ними Жое резко вскочила на лапы и угрожающе зарычала. — Оу, — Хуа Чэн поспешно отступил назад и Жое тут же замолчала. Она не грозилась нападать, но всем своим видом давала понять, что трогать её хозяина не стоит. — Жое, как тебе не стыдно? — пожурил лайку Се Лянь, вытирая попутно выступившие на глазах слёзы. Он с укором потянул ту за ошейник и успокаивающе погладил по белой пушистой шёрстке. — Сань Лан, прости. Она не любит, когда меня касаются посторонние. — Ничего страшного, гэгэ, — покачал головой Хуа Чэн, продолжая неотрывно смотреть на собаку. Та вроде успокоилась и снова высунула язык, дружелюбно завиляв хвостом, но её поведение секундой ранее навело Хуа Чэна на определённые мысли. — То есть все. Не посторонние, а все, — поспешил исправиться Се Лянь. Ему очень не хотелось, чтобы Сань Лан посчитал себя чужим. Но судя по задумчивому лицу парня и его лёгкой растерянности, он даже не заметил оговорку Се Ляня. — Ты ей очень нравишься. Уж поверь мне, — он отпустил Жое и та, словно желая подтвердить его слова, ринулась к Хуа Чэну, упираясь в его руку сырым носом. — Ревнуешь? — внезапно лицо Сань Лана озарила самодовольная ухмылка. Он погладил проказницу по голове, не сильно стягивая кожу на холке, от чего Жое восторженно вытянула морду вперёд и усиленно завиляла хвостом. — Скорее защищает, — улыбнулся Се Лянь, наблюдая за руками Сань Лана. Это звучало глупо и вульгарно даже у него в голове, но он очень хотел сейчас ощутить эти руки на себе. Возможно, на собственной шее или плечах, а лучше всего скользящих вниз по позвоночнику и останавливающихся властной хваткой на бёдрах. — Это могу сделать и я, — Хуа Чэн поднял взгляд на Се Ляня и тот замер, словно олень в свете фар. Позже, когда Хуа Чэн уже сидел за рулём своей машины, а Се Лянь с Жое давным-давно поднялись в свою квартиру, он так и не понял, что произошло в этот момент. Вот они встретились взглядами. Вот Хуа Чэн из-за всех сил постарался дать понять, что настроен серьёзно. Как вдруг Се Лянь сорвался с места, засуетился и, сославшись на поздний час и пожелав на прощанье доброй ночи, умчался прочь, утаскивая Жое вслед за собой. И хотя резкая смена настроения Се Ляня оставалась для Хуа Чэна тайной, одно он мог сказать точно. Завтра они идут на свидание, и этому уже никто не сможет помешать.***
Се Лянь снова посмотрел на часы, затем на полный кофейник и коробку шоколадных конфет и в искушении прикусил губу. Кофе было в меру терпким и горьким, а пралине таким мягким и сладким, что он всё-таки не удержался и долив в чашку кофе, снова потянулся за конфетами. Через час ему требовалось выходить. И Се Лянь искренне надеялся, что его живот не сведёт перед свиданием. — У тебя поубавилось клиентов. Всё хорошо? — Цзюнь У пододвинул коробку конфет поближе к Се Ляню и тот, не успев прожевать предыдущую, машинально потянулся за добавкой. — Ммм, — пожав плечами, промычал Се Лянь, запивая сладость большими глотками. — Не то, чтобы стало меньше клиентов, — он не задумываясь облизал перемазанные в шоколаде кончики пальцев, но поймав на себе взгляд Цзюнь У, смущенно потянулся за салфеткой. — Они стали немного более платёжеспособными. Спасибо Сань Лану. Никогда бы не подумал, что свой сайт может так быстро сменить круг клиентов. — И во сколько же обошёлся сайт? Если это не секрет, — поинтересовался Цзюнь У. Он, как всегда, говорил спокойным, глубоким полным умиротворения голосом, но Се Ляня было не обмануть. Он знал этого мужчину вдоль и поперёк и был почти уверен, что скажи он сейчас, что заплатил крупную сумму взамен, как тот расстроится. Хоть и не подаст виду. Но врать Се Ляню не было нужды. Он не заплатил ни цента и не собирался это скрывать. — На самом деле Сань Лан сделал всё в счёт благодарности за фотографии. — Те самые, которые ты отправил на конкурс, как дебютные? — Угу, — промычал Се Лянь, ругая себя за тягу к сладкому. Ему требовалось бы уже остановиться, но маленькие круглые прелестницы, полные какао и перетёртых орехов внутри, словно чарами манили к себе, заставляя соблазниться ещё по одной. — То есть он подарил тебе сайт и безвозмездно позволил отправить снимки с собственным лицом на выставку, которая может сделать тебя знаменитым и богатым в мгновение ока и взамен принял лишь негативы? — Угу, я скинул фотографии ему на почту. А самые лучшие распечатал и передал в папке, — Се Лянь облизал губы и, так и не уловив сарказма в словах Цзюнь У, добавил: — Я не использовал негативы. — Ох, — Цзюнь У посмотрел с пару секунд на Се Ляня и в уголках его глаз собрались мелкие морщинки. Он улыбался. — Милый мой, Лянь, оставайся таким же невинным. — Вы снова меня дразните, — покачал головой Се Лянь, улыбаясь в ответ. — Нет, Сань Лан в действительности неплохой человек. Он… — Тебе нравится? — то ли кондиционер перескочил на пару градусов ниже, то ли Се Лянь просто засиделся на одном месте, но на мгновение ему показалось, что в комнате повеяло холодом. Се Лянь поёжился, пожимая в неопределённости плечами. Он с самим собой-то пока не смог договориться толком по поводу того, нравится ему Сань Лан, не нравится, или же он в него попросту по уши влюблён. Что уж тут говорить о друзьях. — Ты с ним сегодня встречаешься? — Цзюнь У поправил край задравшегося рукава своей рубашки и, закинув ногу на ногу, с озорным огоньком уставился на Се Ляня. — Да. И я, наконец-то, попаду на биеннале «арсенальной Уюн». — Говорят на этот раз выставка не такая большая, как зимой. — К сожалению, — кисло кивнул Се Лянь. — Её устраивают в центральном выставочном музее. Администрация выделила один зал в самой середине и для того, чтобы попасть на выставку, нужно купить билет на осмотр предшествующих выставок. Но оно того стоит. — Ты действительно ценишь оружие. — Я бы не назвал это оружием, — Се Лянь опустил чашку, проводя пальцами по её матовой поверхности. — То есть это определённо оружие. И оно даже было закалено в бою. По крайней мере какая-то его часть. Но я предпочитаю видеть в них нечто иное. — Иное? Не то, что может отнять жизнь в считанные секунды? — Нет, — покачал головой Се Лянь, слабо улыбаясь. — Совсем нет. Мне нравится тонкость и мастерство, с которым оно выковано. Узоры на рукоятке. Холодное, тяжелое, но такое гладкое и блестящее на солнце лезвие. Вы, например, знали, что редкий кузнец мог похвастаться ковкой ровного и длинного клинка? — Нет, — покачал головой Цзюнь У, не без удовольствия наблюдая за счастливым лицом Се Ляня. — Но оно так и есть. Но ещё меньше кузнецов, что могли позволить себе похвастаться умением создать красивое навершие на черенок. — И всё же, ты и правда любишь всё это, — Цзюнь У подпёр подбородок рукой, с улыбкой в глазах продолжая слушать, как тот рассказывает о клинках. — Да, люблю, — сдался Се Лянь. — Но я бы никогда не смог убить человека. — Никто не знает наверняка, что он может, а что нет, — философски заметил Цзюнь У. — До поры до времени никто из нас не может дать на этот вопрос правильный ответ. — Как с «бей или беги»? — вспомнилось сравнение Се Ляню. Цзюнь У утвердительно покачал головой в ответ. — Да, возможно, вы и правы. Но знаете, всё-таки я… ох… — телефон тихо тренькнул и Се Лянь отвлёкся.Ши Цинсюань Угадай, кто вылез сегодня из своего укрытия (─‿‿─) 9-15 Ши Цинсюань *Ши Цинсюань прислал вам фото* 9-16
Се Лянь коснулся пальцем размытой картинки и позволил той раскрыться на весь экран. На фотографии, под ветвями густо цветущей акации, чьи кроны, потяжелевшие от белоснежных соцветий, тянулись к земле, стояла машина Сань Лана. Тёмно-красная вольво, сиреневые всполохи на порогах которой нельзя было спутать ни с каким другим авто, стояла притеснившись к бордюру с распахнутыми настежь дверцами. И хотя Сань Лана нигде не было видно, на фото почти в самом его краю, Се Лянь заметил упирающуюся в бордюр ногу, которая без сомнения принадлежала хозяину машины. Сам же Сань Лан, судя по всему, распластался по заднему сиденью, свесившись головой вниз. Се Лянь прикусил губу и, не глядя закинул в рот очередную конфету, пряча за набитым ртом рвущуюся наружу улыбку.Ши Цинсюань Впервые вижу, чтобы он убирался в салоне. 9-16 Ши Цинсюань Я в принципе впервые вижу его утром. Завтра случаем не обещали падение кометы? 9-17
Прикрыв рот, Се Лянь приглушённо захихикал. — Что-то занятное? — участливо поинтересовался Цзюнь У. — Не совсем, — Се Лянь отправил Ши Цинсюаню смайл — смущённо прикрывшую лицо лапками мартышку — и отложил телефон в сторону. Ему не стоило придавать этому большого значения, но тот факт, что Хуа Чэн готовился к их встрече, наводя порядок в машине, заставил его счастливо заулыбаться. — Сань Лан? — Ммм? — не понял Се Лянь. Его мысли снова медленно поплыли в другое русло и ему потребовалось пару секунд, чтобы вернуться на маленькую уютную кухоньку Цзюнь У. — Сообщение, спрашиваю, от твоего нового знакомого? — Аааа.... Аахаха, нет, — покачал головой Се Лянь и прежде, чем сморозить какую-нибудь глупость, за которую ему будет стыдно, засунул в рот очередную конфету. — Это А-Сюань. Он снова терроризирует соседей. — Ши Цинсюань? — Цзюнь У вздёрнул в усмешке бровь. Его всегда умиляло стремление Се Ляня называть своих друзей уменьшительно-ласкательно. Это никогда не звучало слащаво или неуместно. И порою ему даже было жутко интересно, как прозвучало бы его собственное имя, назови Се Лянь его гэгэ. — Ммм, — кивнул Се Лянь, проглатывая застрявший в горле шоколад. Пожалуй, ему пора было завязывать со сладким. Хотя бы на сегодня. Колокольчик на входной двери звонко тренькнул, оглашая о прибытии покупателя. — Ох, — спохватился Се Лянь. Отряхнув руки от невидимых крошек и слизав шоколад с кончиков пальцев, он суетливо заёрзал на стуле. — Я совсем забыл, что вы уже открылись. — Ничего страшного, — улыбнулся Цзюнь У, медленно поднимаясь со своего места. — Клиент вправе немного подождать. — Нет, нет. Не стоит. Я уже пойду, — Се Лянь сгрёб обертки и испачканные салфетки, кулем закидывая всё в мусорное ведро. — Вам правда не сложно присмотреть за Жое? — подхватив со стола ключницу, с волнением в голосе переспросил Се Лянь. Цзюнь У так часто выручал его в последнее время, что ему уже было неловко. Но, несмотря на это, он не мог уже оставлять Жое на квартире совсем одну. Риск того, что некий недоброжелатель вновь попытается отравить собаку, закинув на балкон отравленное лакомство, был на столько велик, что Се Лянь предпочитал даже не рассматривать возможность оставить лайку дома. Запереть Жое в студии он тоже не отважился сегодня. На заднем дворе проводились строительные работы по укладке дорожного покрытия, и перспектива найти по возвращению с выставки надышавшуюся порами гудрона лайку не сильно радовала Се Ляня. Оставалось лишь два вариант, один из которых хоть и жутко любил Жое, но позаботиться о собаке в полной мере не мог. А потому исключив из списка Ши Цинсюаня, Се Лянь волей не волей оказался на пороге цветочного магазинчика Цзюнь У, который, конечно же, сразу согласился присмотреть за Жое. — Несложно, — мягко улыбнулся Цзюнь У. — Не переживай и хорошо отдохни. — Спасибо, — улыбнулся в ответ Се Лянь. — Я тогда выгуляю её ещё раз, чтобы она вас не тревожила. На улице жара, так что она быстро выдохнется. — Делай как посчитаешь нужным, — Цзюнь У уже успел надеть фартук и толкнув дверь в торговый зал, бросил Се Ляню напоследок. — Если я буду занят, просто оставь свою девочку здесь и прикрой заднюю дверь. — Хорошо, — кивнул Се Лянь. — И ещё раз — спасибо! Я уже даже не знаю, когда смогу с вами расплатиться за всё. Вас словно послали мне сами небеса. — Не беспокойся, — отмахнулся Цзюнь У приветственно улыбаясь молодой леди, ожидающей его возле стеллажа с ампельными растениями. В тёмно-карих глазах его блеснул хищный огонёк. — Я думаю, ещё придёт время...***
Се Лянь снова негромко прыснул и спрятал пунцовое от неловкости лицо за красочной брошюрой. Администрация музея всё правильно сделали, когда заставили всех желающий посетить биеннале “арсенальной Уюн” купить билеты и на основные выставки тоже. Ибо, не будучи приверженцем абстрактного искусства современности, да и в принце этого направления, Се Лянь бы в жизни не посетил залы с этими произведениями. Однако причиной его рвущихся наружу слёз от еле сдерживаемого смеха была отнюдь ни кирпично-красная мазня, напоминающая слом разрушенного здания. Вовсе нет. То, что заставляло Се Ляня глупо хихикать и прятать лицо от укоризненных взглядов истинных ценителей, был Сань Лан. А точнее его комментарии, замечания и всякое сказанное слово, с поразительной точностью попадающее в самую суть произведения. И ладно бы Сань Лан просто нашёптывал ему интересные факты или пояснения к той или иной работе. С этим бы Се Лянь мог смириться. Но он говорил громко, не боясь быть услышанным, и без зазрения совести вступал в конфронтации с любым экспертом, кто был с его этими самыми замечаниями не согласен. И, вот сейчас, когда они уже добрались до последней картины, и готовы были перейти в следующий зал, Сань Лана остановила воинственно настроенная девушка, готовая оспорить его мнение, разбив в пух и прах своими познаниями. Которых, разумеется, оказалось недостаточно. Се Лянь вообще не мог перестать поражаться тому, как сильно начитан Сань Лан. Казалось, что нет области, в которой он не был сведущ. Он знал большую часть работ в зале скульптур шестнадцатого века, и ещё на подлёте, махнув рукой, приглашал Се Ляня взглянуть на ту или иную работу мастера, чьи имена было даже сложно произнести, не то что запомнить с первого раза. И хотя Се Лянь, родившись в обеспеченной семье, и имевший возможность обучаться в самых престижных школах и лицеях, даже предположить не мог, что попадёт в ситуацию, когда будет настолько несведущ в классике. Рядом с Сань Ланом Се Лянь ощущал себя несмышлёным ребёнком. Но не в плохом смысле, когда задевается чувство собственного достоинства и хочется разозлиться и, признав себя невеждой, удалиться с глаз долой. А когда слушать и внимать до невероятного приятно. Когда собственный восторг отражается в разномастных глазах напротив польщённым очарованием, а чуть заалевшие кончики ушей Сань Лана оседают на сердце приятным теплом. — Я сдаюсь. Ты невозможен, — устало вздохнула девушка, поднимая в поражении руки. — Вы хотели сказать – я невероятен, — поправил её Сань Лан, кинув игривый взгляд на Се Ляня, заставив того в смущении отвернуться и покачать головой. — Самоуверенный, значит? — девушка прищурилась и в её взгляде проскользнула лукавая усмешка. — Немного, — Хуа Чэн заметил краем глаза отошедшего ещё на шаг Се Ляня и немного заволновался. Ему вовсе не хотелось показаться тому позером. Немного покрасоваться – да. Но мысль о том, что он, возможно, перегнул палку, испугала его. Ему стоило закругляться в своих словесных дуэлях и отвести уже своё божество в тот самый зал, куда тот так рвался с самого прихода сюда. — Ты и правда невероятен, — рассмеялась девушка. Её рука коснулась плеча Сань Лана, мягко пройдясь кончиками пальцев по рубашке. Се Лянь невольно сделал ещё один шаг в сторону, делая вид, что заинтересовался очередной картиной. Её сине-зелёные мазки по сравнению с другими работами и правда выглядели очень гармонично и естественно, затягивая в свои глубины, словно воронка чёрной дыры. Но Се Лянь был настолько погружён сейчас в собственные переживания, что не смог не то что поистине оценить творение современности, но даже сконцентрироваться и прочесть имя автора. — Как насчёт выпить вместе кофе, — она бросила взгляд на Се Ляня, от чего тот поспешно склонился ближе к картине, делая вид, что не слышит их разговора. — Ваш друг наверняка тоже не будет против. — Я не думаю, — поморщился Хуа Чэн. Весь его план произвести впечатление на Се Ляня трещал по шву и ему срочно требовалось что-то сделать, чтобы вернуть царившую между ними атмосферу непринуждённости и веселья обратно. — Ты уверен? — девушка приблизилась ещё на шаг, но заметив что-то во взгляде Хуа Чэна, поспешно отступила. — Оу, поняла. Прошу прощение. И хотя уходя она пожелала им хорошего дня, после её взгляда, вскользь брошенного в их сторону, Се Лянь ощутил лёгкую неловкость. Словно его присутствие рядом с Сань Ланом было неуместным. Словно его глубоко зарождающиеся к нему чувства были ничем иным, как глупыми мыслями. Порочными. Самоуверенными. Наивными. И до безумия никчёмными. Мыслями, недостойными быть. — Гэгэ, — голос Сань Лана заставил Се Ляня вздрогнуть. — Пойдём дальше? — Ммм, — промычал в ответ Се Лянь позволяя утащить себя в следующий зал. В атмосфере между ними явно что-то изменилось, но ни один их так и не смог понять, что же именно. И лишь лёгкое зудящее волнение, перекатывающееся раскатом тока под кожей, подсказывало, что сегодняшний день окажется одним из самых запоминающихся в их жизни.***
Се Лянь не сразу заметил, что Сань Лана нет рядом. Ведомый обуревающим его восхищением, он кружил по залу от одного клинка, то к другому, и лишь спустя минут десять заметил, что внимание Сань Лана приковало к небольшому проектору в слабо освещённой нише в конце зала. Выставленные в два ряда стулья перед экраном были полностью пусты, и лишь высокая фигура Сань Лана рядом говорила о том, что фильм всё-таки нашёл своего зрителя. Что именно показывали на экране Се Лянь не знал. С его стороны не было видно дальней стены ниши, но там наверняка, судя по тематике, показывали либо интервью реставраторов, либо смонтированные отрывки из кинолент военных времён. Что, к слову, в любом из вариантов не очень интересовало Се Ляня. Но вот вид Сань Лана, сдержанного и в то же время натянутого как струна, готовая порваться, заставил Се Ляня отвлечься. Хуа Чэн не любил кино о войне. Он знал историю достаточно хорошо, чтобы понимать — ни одно из тех чистилищ, что устраивало время от времени правительство, прикрывая собственные амбиции и больные желания великими целями, не стоило жизней миллионов. Знал и предпочитал не напоминать себе лишний раз о бедах прошлого. Однако картина, на которой поседевшая раньше срока женщина, с обезумевшими от волнения глазами искала среди прибывших на паром то ли мужа, то ли сына, заставила Хуа Чэна остановиться. Не отдавая себе отчёта, он сделал сперва один шаг в сторону экрана, затем второй и поймал себя на мысли, что стоит совсем один, сжимая спинку стула побелевшими от напряжения пальцами, лишь когда в груди потяжелело и стало трудно дышать. Хуа Чэн никогда не считал себя сентиментальным. Разумеется он не был бесчувственным ублюдком и знал цену как своей так и чужой жизни, но даже подумать раньше не мог, что одна простая сцена возвращения с войны солдат, заставит его задохнуться от кома в горле. Ему вдруг подумалось о том, как должно быть мучительно тяжело было всё время этой женщине — жить в неведении о судьбе своих родных. Как чертовски страшно просыпаться и засыпать с одной и той же мыслью, что завтра для неё может не наступить. Или, что ещё хуже, завтра может сделать её одинокой. Лишить всех, кого она так любит. Оставить после себя лишь боль и отчаянье. На экране один чёрно-белый кадр сменял другой, а всё о чём мог продолжать думать Хуа Чэн — это о собственной матери, которую не видел уже больше десяти лет. После того, как ему пришлось уйти из дома, он даже не пытался узнать, как она там. Всё ли у неё хорошо? Счастлива ли она? Вышла ли снова замуж или переехала и живёт в своё удовольствие? А ещё — помнит ли она о нём? Хуа Чэн негромко вздохнул и горечь, скопившаяся за минуты тишины и одиночества, невидимым ядом засочилась из него. Немые картинки продолжали сменять друга, заставляя неловко двигаться по экрану чёрно-белых людей, а Хуа Чэн всё так же молча стоял, провожая тех потухшим взглядом. Ему стоило встряхнуться. Напомнить себе о том, что он здесь совсем для другого. Он здесь с Се Лянем и ради Се Ляня, а не для самобичевания и упование старыми обидами из собственного далёкого прошлого. Но как бы Хуа Чэн не старался, он так и не мог оторвать взгляд от экрана. И чем быстрее утекали вперёд секунды, тем невыносимее становилась гнетущая его боль одиночества и предательства. — Сань Лан? — рука Се Ляня, мягко коснулась его оголённого предплечья, заставив Хуа Чэна ощутимо вздрогнуть. — Ммм? Прости, гэгэ. Я, кажется, отвлёкся, — Хуа Чэн на силу заставил себя отвернуться от экрана, возвращая всё внимание своему личному божеству. — Как тебе выставка? — он накрыл руку Се Ляня ладонью, медленно наклоняясь ближе. От картинок и мыслей в своей голове Хуа Чэн всё ещё чувствовал липкий холод в желудке. А потому, желая получить хоть каплю тепла, осторожно шагнул вперёд, ощутимо сжимая горячую ладонь своего спасителя в своей руке. — Потрясающе, — расплылся в улыбке Се Лянь. Но не дав себе снова забыться в феерии нахлынувших от выставки чувств, добавил: — А тебе? Я не сильно утомил тебя? — Пф! — фыркнул Сань Лан и потеплевший взгляд его удивительных глаз, заставили тревогу в душе Се Ляня поулечься. — Гэгэ, неужели ты и правда думаешь, что можешь меня утомить? — он покачал головой и прикусив краешек губ усмехнулся: — Это даже звучит нелепо. — Тогда ты не будешь против, если я поэксплуатирую тебя ещё немного и попрошу составить мне компанию и выпить кофе? — Звучит заманчиво. — Тогда, — Се Лянь провёл свободной рукой по ладони Хуа Чэна поверх своей, и прежде, чем освободиться от его хватки, ласково сжал его кисть, — флэт-уайт? — Если только гэгэ, позволит угостить себя фраппе. — Договорились, — улыбнулся Се Лянь, утягивая Сань Лана вслед за собой.***
Се Лянь облизал перепачканные в сиропе и взбитых сливках губы, в сотых раз напоминая себе, что нужно было взять салфетки, когда предлагали. Теперь же думать об этом было поздно. Кафетерий остался далеко позади, а машина Сань Лана, в которой наверняка были и салфетки и возможно даже вода, стояла на соседней улице, идти до которой сейчас не хотелось. — Как думаешь, пойдёт дождь? — Се Лянь наклонился чуть вперёд, выглядывая из-под широкой кроны дуба, под которым они обосновались. Часть небольшой площади, на которой они решили остановиться хоть и располагалась возле станции метро, была не многолюдной. Раз или два в полчаса появлялись прохожие, но в основном здесь было тихо и спокойно. Маленький мирок, окруженный домами с одной сторону и невысоким каменным забором с другой. По обратную сторону растянулась зелёная клумба и сидя на этом самом заборе, под широким дубом, Се Лянь чувствовал приятное умиротворение. Хуа Чэн оторвал взгляд от окна на первом этаже многоэтажного старого дома и пожал плечами. — Даже если и так, гэгэ не стоит об этом беспокоиться. Я довезу тебя. — Ох, ахаха, да. Спасибо, — Се Лянь снова поймал губами трубочку от своего напитка, позволив молчанию вновь повиснуть между ними. Хоть их сегодняшний поход на выставку и был свиданием, оно не ощущалось так, как Се Лянь себе его представлял. В нём было волнение, но оно не заставляло его заикаться и нести всякую глупость. Как впрочем и не появлялось желание казаться лучше. Что же касаемо смущения, то оно хоть и имело место быть, но по ощущению было каким-то другим. Немного непривычным и даже странным. Продолжая потягивать фраппе из трубочки, Се Лянь покосился на умиротворённый профиль Сань Лана. В тот момент, когда там в выставочном зале он накрыл его руку своей отчего-то холодной ладонью, Се Лянь не почувствовал ничего, кроме щемящей сердце тоски. Он уже заметил, что ему нравится касаться Сань Лана. Ещё тогда, в день их съемки, когда ему волей-неволей приходилось поправлять и направлять Сань Лана, позволяя раскрыться перед камерой с лучшего ракурса, Се Лянь понял, что и сам был не против ощутить сильные руки этого мужчины на своём теле. Но сегодня эта тяга проявилась в неизвестном ему ранее новом обличии. И некое седьмое чувство подсказывало Се Ляню, что оно не имеет ничего общего с тем предвкушением и волнением, что он привык испытывать во время свиданий. — Сань Лан? — снова позвал Се Лянь, в решимости. Придвинувшись к парню как можно ближе, он предусмотрительно отставил недопитый стакан в сторону и замер. — Да, гэгэ? — Хуа Чэн повернул голову и губы его изогнулись в слабой улыбке. В той самой, которая причиняла Се Ляню почти физическую боль. Улыбке, существование которой должно было быть объявлено вне закона. — Прости... В момент, когда Се Лянь положил руку на шею Сань Лана и потянулся к нему всем телом, тот всё ещё сжимал в руках стаканчик с кофе. От его губ пахло эспрессо, и Се Лянь не смог не отметить, как тот взволнованно втянул в себя ртом воздух, позволяя разделить одно дыхание на двоих. — Ох, — с шумно бухающим в груди сердцем, Се Лянь отстранился. Его рука всё ещё покоилась на шее, ошеломлённого Хуа Чэна, нежно поглаживая кожу, лаская трепещущий пульс. — Ох, — снова спохватился Се Лянь, отдёргивая своевольную руку. — Прости, я… Эм… Прости, правда, — он спрыгнул с каменного забора, отряхиваясь и совершенно не зная, куда деться от пристального молчаливого взора Сань Лана. На губах всё ещё ощущался терпкий привкус кофе, оставшийся во рту после томительного, но такого короткого поцелуя. И Се Ляню дико хотелось сейчас оказаться, где угодно, лишь бы не чувствовать пылающего стыда на своих щеках. — Эм… Сань Лан… — всё ещё стыдливо пряча взгляд, Се Лянь заметил краем глаза движение со стороны Сань Лана. Но прежде, чем он смог выдавить из себя хоть какое-то оправдание, воздух исчез из его лёгких. Протяжный вздох — то ли стон, то ли хрип — позорно сорвался с губ Се Лянь, и уже в следующее мгновение в его голове звучало лишь сбивчивое дыхание Сань Лана да влажное причмокивание, гулом отдающиеся в сознании. — Я всё правильно понял? — в перерывах между поцелуями низко проурчал Сань Лан. Их носы продолжали сталкиваться, вминаясь в щеки, распаляя внизу живота жар. И желая удержать сладкий момент как можно дольше, и ни за что не отпускать от себя Сань Лана, Се Лянь покрепче вцепился руками в рубашку на его спине, безмолвно притягивая к себе ещё ближе. Их поцелуй не был похож ни на один из тех, к которым привык за недолгое время свиданий в прошлом Се Лянь. Тогда он концентрировался на технике, из-за всех сил старался контролировать свои губы, язык и дыхание. Сейчас же в нём словно открыли заполненную до краёв дамбу, позволив той накрыть себя бурным потоком. Никакой техники. Никакого контроля. Лишь порыв неконтролируемых эмоций, возбуждения и стремления вцепиться в своего партнёра и не отпускать. Никогда. — Боже, — тихо рыкнул Сань Лан, подавшись вперёд, и от вибрации в его груди у Се Ляня подкосились колени. Его спина с глухим ударом упёрлась в каменную стену, и покрытая мхом прохлада заставила, наконец-то, Се Ляня вспомнить, где они находятся. — Прости, — увернувшись от очередного порыва Сань Лана, снова прошептал на выдохе Се Лянь, старательно напоминая себе, что они в общественном месте. — Почему ты извиняешься? — на грани отчаяния прошептал Хуа Чэна, продолжая невесомо касаться губ Се Ляня. Его всего трясло от переполнявшего его восхищения. Се Лянь не просто оказался горячим, как в прямом, так и переносном смысле, но ещё и безумно страстным и порывистым. Словно всё что он делал – он делал от чистой души и Хуа Чэну не терпелось оказаться с ним в одной постели, чтобы в полную меру ощутить, каким тот может быть: заласканным, отзывчивым и таким обжигающе страстным. — Тебе не нравится? — Хуа Чэн склонился над Се Лянем, закрывая его своей спиной от посторонних глаз, и не переставая осыпать ласковыми прикосновениями. Хуа Чэн просто не мог больше сказать себе “нет”. Его губы продолжали блуждать по скулам божества. Словно порхание бабочек они оседали на щеках, поднимаясь по скулам вверх на лоб. И всё это время Хуа Чэн не мог оторвать своих рук от Се Ляня. — Нравится, — тихо, словно боясь, что его услышат, дрожащим от волнения голосом прошептал Се Лянь. Всё его тело подрагивало от возбуждения и ему даже думать не хотелось, что будет, если Сань Лан прижмётся к нему всем телом и ощутит его полу вставший член. — Очень, но… — Но…? — вторя ему переспросил Сань Лан, снова наклоняя голову и вжимаясь носом в щеку Се Ляня, заставляя того задохнуться в очередном глубоком поцелуе. — Если мы сейчас не остановимся, — едва справляясь с дыханием, снова попытался отстраниться Се Лянь, — это наверняка сделает за нас моё сердце. Хуа Чэн поднял затуманенный взгляд и впервые за вечер Се Лянь увидел в его глазах неприкрытую ласку и граничащую с уязвимостью нежность. Чувства, которые так давно были потеряны им самим. И которые он так отчаянно искал все эти годы. — Правда? — руки Сань Лана ласково прошлись по его плечам, шее и обратно, успокаивая Се Ляня и заставляя успокоиться себя. — Ммм, — кивнул Се Лянь, продолжая смотреть в глаза напротив. В мягком солнечном свете, притенённом кронами дерева, они казались особенно насыщенными. Просто удивительными. — Я не позволю этому случиться, — совладав наконец с собой, Хуа Чэн медленно подался вперёд, оставляя на лбу Се Ляня целомудренный лёгкий поцелуй. — Никогда.***
— Тринадцатый этаж, — раздался механический женский голос и дверцы лифта с тяжёлым шелестом раскрылись, приглашая Хуа Чэна выйти. Запертый воздух в кабине лифта мало чем отличался от того, что циркулировал по этажам, и к тому времени, как Хуа Чэн забрал из ящика почту и добрался до двери своей квартиры, вся его спина и волосы на затылке пропитались неприятной испариной. Но на всё это, включая раздражающую духоту, Хуа Чэну было сейчас глубоко плевать. Перед его взором всё ещё вспыхивали картинки их с Се Лянем поцелуя, и от одного лишь воспоминания о том, как приятно было держать того в своих объятиях, по позвоночнику пробегало приятное покалывание, а в паху тяжелело. Се Лянь был удивительным и Хуа Чэн не переставал в этом убеждаться. Но он был не просто милым, добрый и воспитанным молодым человеком, он оказался ещё и весьма пылким и отзывчивым в том самом интересном смысле, и Хуа Чэн не мог теперь перестать об этом думать. С того самого момента, как Се Лянь сбежал от него в метро, бросив на прощанье что-то о том, что ему срочно нужно возвращаться и что на поезде будет быстрее, Хуа Чэн всё чаще ловил себя на мысли, что хочет продолжения. И не просто быстрого глубокого траха, а долгую мучительную ночь, за время которой сможет всласть ублажить своё божество. — Приди в себя, ненасытное животное, — мотнул головой Хуа Чэн запирая за собой дверь и бросая ключи в чашу. Раз за разом он напоминал себе о своих намерениях и чувствах по отношению к Се Ляню, но как бы не пытался себя приструнить, всё равно не мог не думать о сексе. Энергия буквально кипела внутри него, исходя возбуждающим зудом по коже. И желая хоть как-то отвлечься, Хуа Чэн принялся собирать раскиданные утром по спальне вещи. Он сложил и аккуратно убрал забракованные перед свидание штаны. Развесил обратно рубашки и майки. И отправил скопившуюся за три дня одежду в стирку. Затем поставил телефон на зарядку, вымыл ещё раз кофемашину и в тот момент, когда Хуа Чэн собирался уже заняться пылесосом, на глаза ему попались брошенные на столик в прихожей счета. То, что среди них снова может оказаться письмо от неизвестного “благодетеля” Хуа Чэну в голову пришло не сразу. За время свидания с Се Лянем он вообще успел позабыть о недавней угрозе. Но сейчас, когда его взгляд приковал к себе белоснежный, как арктический снег, конверт, в груди Хуа Чэна неприятно заворочалась тревога. Вытерев руки и закинув полотенце в сушилку, Хуа Чэн выудил письмо из общей стопки и не спеша потянулся за ножом. На этот раз на конверте не было ни строчки. Хуа Чэн покрутил его в руках, цепким взглядом изучая каждый сантиметр, но даже той пары слов, предостерегающих его держаться от Се Ляня подальше, что были в предыдущий раз, отсутствовали. Лишь кипенно-белые стенки конверта и отпечатанные поля для адреса. Вспоров бок ножом для резки овощей, Хуа Чэн вытянул аккуратно сложенный втрое лист и, бросив на стол конверт, раскрыл письмо. В середине всё тем же ровным убористым почерком было написано всего пара фраз: Твоя прогнившая замшелая душа не заслуживает, чтобы быть рядом с ним. Убирайся прочь, пока я не рассказал ему кто ты. Неблагодарный ублюдок. Взгляд Хуа Чэна спустился ниже, задерживаясь на QR коде, отпечатанном внизу письма. Что-то внутри него подсказывало, что он уже знает, что там. Но несмотря на навязчивое предчувствие, Хуа Чэн сдёрнул с зарядки смартфон и нажал на программу сканера. Видео, появившееся на экране его телефона, стало для Хуа Чэна смертным приговором. Началом и концом всей его жизни. А самое главное эпилогом его, так и не начавшихся, отношений. Ибо Се Ляню нельзя было этого знать.