Время, проведенное в доме у сестры, разговоры по душам теплым вечером за чашкой ароматного кубинского кофе, которых, на самом деле, Констанц не хватало после отъезда Алоизии, принесли свою пользу и отвлекли девушку от постоянных мыслей о возлюбленном. Не забыл ли он о её существовании, ждёт ли её или все ещё снедаем обидой, совсем беспочвенной, как казалось Констанц тогда и сейчас? - вопросы вереницей кружились в усталом юном разуме. Но после бесед с как никак родным человеком, девушка надеялась на лучшее и с трепетом ждала своего возвращения.
Атмосфера дома была тихой и приветливой, нельзя было упрекнуть ни прислугу в халатности, ни хозяев в негостеприимстве.
За месяц в особняке Алоизии прошло множество светских вечеров, скрашивавших черные ночи блеском веселья и дружелюбия, а потому после них Констанц часто не могла уснуть. Бродила по витьеватым коридорам дома, лабиринту пышно цветущего сада, забывая о тревогах и потрясениях, сыпавшиеся доселе на неё бесконечной чередой, не давая вздохнуть свободно.
Также и ночь перед отъездом прошла - спокойно и предвещающая радостную, долгожданную встречу.
После завтрака девушка тепло простилась с сестрой и на том же дилижансе поехала к себе через центральную площадь города.
Утренняя Вена представляла собой очаровательное зрелище, поэтому Констанц ненадолго потеряла счёт времени, любуясь поблескивающей на солнце в обители изящного фонтана водой; плескающимися в ней упитанных соловушек, изредка щебечущими что-то волнительное; пышной, изумрудной кроной каштанов, отбрасывающих причудливые тени на массивные каменные плиты; неспешно идущие люди.
Девушка и не заметила, как подъехала к дверям знакомого дома. Решительно выдохнув, она грациозно спустилась по скрипучим ступеням дилижанса и, заплатив извозчику, двинулась вперёд.
Все было по-прежнему, по крайней мере снаружи, но Констанц не сомневалась, что и остальное не сдвинулось с мертвой точки.
Как только она отворила дверь, часы пробили полдень. На пороге её встретила мать. Привычное каменное выражение лица чуть дрогнуло при виде дочери, а губы тронула чуть заметная улыбка, но тут же спряталась.
- Надо же, соизволила вернуться, - сказала фрау, но совсем беззлобно, не то, что раньше: - я скучала, но даже несмотря на это, от домашней работы ты не освобождаешься. Подсобишь.
Подойдя к ней поближе, госпожа Вебер шутливо процедила.
- А то твои сестры скоро меня порешат.
Констанц улыбнулась, ответила согласием и решилась задать вопрос, терзающий её всю дорогу.
- Матушка... А Вольфганг?..
- Его нет, и я не знаю, когда его сиятельство вернётся. Но я тебя прошу, - она сочувствующе поглядела на дочь, - выкинь его из головы. Он так тебя ранит. Я же не слепая, видела твое заплаканное лицо по утрам. Тебе оно надо?
Слова матери удивили её. Она оторопела, не зная, что сказать, но, немного помолчав, все же ответила.
- Да, мама, надо. Я люблю его…
Фрау лишь тяжело вздохнула и, махнув на дочь рукой, удалилась куда то в дом. Констанц же поднялась к себе, осторожно разложила вещи и стала терпеливо ждать, сама не зная чего - то ли радости предстоящей встречи, то ли огорчения и обиды. Но последние было не в первой, а поэтому она была готова.
Дверь с глухим стуком ударилась о порог. В полутемном коридоре я старался ступать тихо, пытаясь незаметно пробраться наверх и не потревожить смотрящую на меня волком последний месяц мадам. Теперь здесь всегда было темно. Нет, конечно, не было много света и раньше, но Констанц всегда ярким солнышком освещала скромный темный дом. И возвращаться сюда, зная, что никто не встретит, обдав радостью, не улыбнется, не согреет лучиками уставшую душу было тяжело. Теперь входя в дом, я чувствовал, как неуютно и холодно здесь, и как все сильнее давит камнем на сердце вина за свои импульсивные слова. Пока я воровато оглядывался по сторонам, беда пришла откуда не ждали. Мадам вышла из кухни, столкнувшись со мной практически нос к носу. От неожиданности я резко дернулся, взмахнув руками и чуть не попав Сесилии по лицу. Она нахмурилась, оглядела меня ледяным взглядом, словно пыталась просмотреть насквозь, и процедила сквозь зубы. - Констанц вернулась, - и скрылась в полумраке, резко отвернувшись. Меня окатило холодной водой. Да, я скучал, безумно скучал по Констанц, но сейчас вместо радости, должной согреть солнцем, я ощутил, как внутренности скручиваются и замерзают. Я сказал ужасные вещи, милая Станци этого не заслужила. Но я должен извиниться, должен показать, что сожалею, даже если она не захочет меня видеть никогда больше. Уже перед узкой светлой дверью я замер, сжимая кулаки, собираясь с силами. Мне страшно. Страшно снова посмотреть в большие доверчивые глаза и не увидеть там ничего, кроме презрения и безразличия. Я чувствовал себя будто перед прыжком в холодную воду. Меня била неравномерная дрожь, а пальцы в мгновение показались такими хрупкими и чувствительными, что при стуке они будут пульсировать острой болью и распадутся на осколки. Глубокий вдох и я тихонько постучал. Прыжок в холодную воду совершен. - Констанц?
С того момента, как девушка только переступила порог родного дома, ненадолго отступившая волна контрастных эмоций и переживаний снова накрыла её с головой, погружая в неистовую пучину душевных волнений.Казалось бы, Констанц была в отъезде совсем недолго, но прежде она ни разу не покидала отчего дома, а поэтому, вновь оказавшись в своей комнате, невольно задумалась : эти стены напоминали ей так много былого, безвозвратно ушедшего – детские радости и щемящие сердце горести, страстные клятвы и горькие обиды, но яснее всех в памяти сияли крупицы волшебства, дарованные временем, проведенным в его объятиях.Странно покалывая, воспоминания с каждой секундой разрастались внутри, словно дразня её ... Искушая. Прежние обида и безысходность минули, оставив после себя лишь слабо заметный шрамик, а потому девушка желала лишь одного – увидеть его после разлуки. Только и всего, большего было не нужно : ни объятий, ни пламенных или же робких поцелуев она не хотела, думая, что и раньше то Амадей не был рад проявлению юной девушкой своих пылких, пускай временами и неуклюжих, но искренних чувств, полных ласки и заботы. Что она заставляя его, а молодой человек, боясь задеть её, только притворялся.Но прогнала от себя она это мысли, упоенная лёгкой радостью грядущего свидания.Время прошло незаметно для неё, и Констанц, глядя, как сгущаются теплые сумерки и как густой туман, словно молоко, наводняет извилистые улочки, вдруг явственно услышала знакомую поступь, но от чего – то теперь непривычно тяжёлую. Шаги приближались, а вместе с ними и сердце девушки в исступлении билось у неё в груди, рвавшись уже к чему-то родному.Стук в дверь. Констанц, едва слышно выдыхая, развернулась, встречаясь с тусклым, горестым взглядом, виновато впившимся в её глаза, полные той девичьей нежности и пленительного тепла, в полумраке комнаты поблескивающего неугомонным огоньками, задевая опущенные густые ресницы.– Здравствуй, – тихо промолвила она, оставаясь на том месте у окна, почти не шевелясь, скованная дрожью волнения.
Я нерешительно вошел в комнату. Констанц не двигалась, туманной тенью стоя у окна. Показалось, сейчас превратится в дым и неуловимо ускользнет. Я ускорил шаг и подошел почти близко, но в последний момент передумал и даже сделал шаг назад. Не знаю, подпустит ли теперь близко… - Здравствуй. Я так рад, что ты вернулась, - улыбка кривой тенью появилась на лице и сползла вниз, придавленная грубым камнем сожаления. - Но прежде всего... я..., - я растерялся. Беспрестанно облизывал губы и не мог успокоить в миг похолодевшие заламываемые пальцы. Я опустил взгляд, но тут же снова взглянул на девушку. - Я должен извиниться. Прости меня. Прости меня, пожалуйста.. Я сказал ужасные вещи, мне не стоило срываться на тебе... Я обещаю, что никогда, никогда больше не скажу тебе подобных слов! Клянусь! - я не заметил, как подошел ближе, заглядывая в любимые светлые глаза, в которых застыло непонятное выражение. Голос срывался, и я чувствовал, как горчат в отчаянии губы. - Прости меня..., - слезы вились веревкой вокруг шеи, затягиваясь все сильнее. Я опустился на колени, не смея даже пальцами коснуться легкой ткани платья.- Весь прошедший месяц я умирал. Вина душила меня, висела мертвым грузом... и... и я боялся, что больше никогда тебя не увижу..., - деревянный пол превратился в размытое коричневое пятно, а колени начали болеть, острые толстые иглы дробили кости. - Ты не заслуживаешь такого обращения. А значит, я не заслуживаю тебя..., - я склонил голову и зажмурился, готовый к любым словам. Казалось, давно забытый ледяной шип завис надо мной."Не было картины мира.Не было красок весны и лета, багряного света осени, величественного и холодного цвета зимы. Ни долгожданных событий, ни радостных праздников, ни настроения. Ни улыбки, побуждающей жить.Ничто на свете не складывалось, хоть у меня были слова. Но не было музыки, чтобы сказать их...До тебя у меня не было ничего, не было маяка, чей свет указывал бы мне путь сквозь бесконечные преграды черных волн. Я проклянала, но я знаю, что Небо не обижается на меня, оно мягко улыбается, наблюдая, как я тебя наконец увидела! До тебя мне никто не показывал верный путь.Не было ни дома, ни счастья.Я не видела ни в чем смысла, моя родная душа. Вокруг не было ни звонкого смеха, ни душераздирающих слез.Я была здесь одна, моя родная душа.Я мало знала, блуждая во мраке, но ты, моя родная душа, знаешь, что такое любовь и страсть!Да, об этом было написано, было сказано... Тобой!Конечно, это и есть жизнь."
***
Констанц не перебивала его, молча стоя у окна, и с каждым произнесенным словом, пропитанным болезненной горечью, боролась с безумным желанием кинуться к нему, заключить в объятия, упиваясь слезами, спрятать от жестокости внешнего мира и... от себя.Но вместо этого она лишь прятала руки за спину, стараясь не выдать крупную дрожь, охватывающую все тело.Как больно видеть его стоящего перед ней на коленях. Слышать, совсем недавно порывистый, теперь же сдавленный голос, заглушаемый в её голове оглушительным биением сердца и бешено пульсирующей от волнения кровью в висках. Она было отвлеклась, задумавшись о случившемся, но тут громовым раскатом её вернуло в реальность.Ах! Зачем?! Зачем тогда сказала ему те слова? Промолчи она – ничего бы этого не было: ни слёз, ни горя, ни обид, которые снова впитаются в память стен. Констанц ласково коснулась маленькими ладонями его головы, осторожно зарываясь пальчиками в шелковистые волосы, гладя.
"Ты не заслуживаешь такого обращения. А значит, я не заслуживаю тебя..."
Рыдания, сдерживаемые так долго, вырвались из груди, и водопадом хлынули обжигающие щеки слёзы. Констанц упала перед ним на колени, истошно плача и глядя в блестящие, красноватые, дороже всего оставшегося мира вокруг, глаза.
– Ты меня ранишь! Безжалостно! Глубоко ранишь.. Никогда не говори так больше, умоляю! Я не перенесу.., - не помня себя, она заключила влажные щеки в ладони и прикоснулась своим лобиком к его, теперь тихо плача и нежно смахивая слёзы, катящиеся из его глаз.
Теплые ладони легли на голову, тонкими пальчиками зарываясь в волосы. Я чувствовал себя рассыпающимся на кусочки, но Станци бережно, как может только она, собирала, склеивала меня. "Никогда не говори так больше, умоляю!" Пальчики стирали обжигающие слезы, они ощутимо дрожали, Станци плакала. Она всхлипывала, неровно взмахивая слипшимися от влаги ресницами и прижимаясь своим лбом к моему, казавшемуся таким горячим, будто я тонул в лихорадке. - Никогда... обещаю.., - я обнял Констанц, притягивая к себе. Такая худенькая, хрупкая, будто изящная невозможная статуя, а блестевшее от слез бледное лицо было похоже на фарфоровое кукольное личико. - Я... когда ты уехала, я понял, как мне тебя не хватает... как ты дорога мне и как мне плохо без тебя, - я гладил подрагивающие плечи и спину, успокаиваясь, но слезы текли еще сильнее, видимо, выплескивая напряжение, и от того лицо Станци я видел размыто. - Я думал, что потерял тебя... но теперь точно знаю..., - я попытался сморгнуть непрекращающийся поток, но пришлось все же прояснять взгляд пальцами и кружевами. Станци смотрела на меня и я поймал себя на мысли, что хотел бы всегда смотреть в ее голубые глаза и видеть там эту горящую ярким пламенем любовь. - Я люблю тебя, Станци, - слезы снова хлынули, стремительно стекая по мокрым щекам, и когда я коснулся губ Станци, поцелуй получился соленым, но безмерно счастливым.Казалось, над нами вспыхнул нежный свет новой любви, новой надежды. Незабудки подняли маленькие головки и раскрыли красивые сиреневые лепестки. Теперь они не завянут. Никогда. Клянусь. Я не позволю.Девушка не помнила сама себя, утопая в желанных, ласковых объятиях. Долгожданное счастье, так внезапно вновь обрушившееся на неё, захлестнуло трепетное сердечко, заставляя его бешено колотиться в сотрясаемой сдерживаемыми рыданиями груди.
"Я люблю тебя, Станци"
Кристаллы слёз неиссякаемым потоком сочились из небесно–голубых, сияющих истинным блаженством, очей. Вкушая солоноватые, но при этом до умопомрачения сладостные поцелуи, она дарила ему свои, не желая отпускать горячие уста ни на секунду. Сквозь слёзы ей вымолвить удалось:
– Я виновата! Нельзя было уезжать, нельзя было оставлять тебя! – и снова трогательные слезы радости и волнения перехватывали сбивчивое дыхание.
– Нет–нет! Больше никогда, Вольфганг... Никогда я не брошу тебя, свет моей души, клянусь!..
Чуть ли не повалив молодого человека на пол, устланный пышным, белым ковром, напоминающим густую морскую пену, она обнимала его, целовала, ластилась, словно беззащитный котёнок, вверяя ему всю себя, до конца, до последнего издыхания. Прижимаясь к нему всем телом, Констанц заключила влажное, хрупкое лицо в ладони, зацеловывая лоб, щеки, уста, не в силах остановиться – так хотелось больше никогда не отпускать его из объятий, чувствовать вкус его губ и неутолимую жажду жизни, проснувшуюся совсем недавно, и не утолять которую стоило как можно дольше.
От быстрых жарких поцелуев рябило в глазах, а в голове кружился сиреневый туман. Констанц прижималась сильнее, будто желая раствориться, потеряться... а я уже потерялся. Отвечал невпопад, касаясь губами везде, где мог коснуться. Любовь тихо вспыхнула и закачалась пока маленьким костерком, легко колеблясь от сбитого частого дыхания. Я зажмурился, потеряв опору в пространстве, ощущая только одно, удерживающее меня в реальности - гладкую ткань платья под ладонями.Ковер смягчил падение спиной на пол. Я распахнул глаза. Станци была так близко, что светлые локоны касались шелком моего лица, а глаза сияли звездами, ловя свое отражение в моих. Мы замерли в паре сантиметров друг от друга.Крепко обхватив тонкую талию, я перевернул Станци, уложив на спину, нависая над ней. Она сияла такой счастливой улыбкой, что могла бы посоревноваться с луной. - Я хочу тебе кое-что показать, - короткий поцелуй. - Подожди меня здесь, хорошо? - я поднялся сам и, поставив девушку на ноги, скрылся за дверью. В своей комнате я кое-как ориентировался на ощупь. Чуть не споткнулся об стул, и через секунду ударился коленями об деревянный бортик кровати. Но, кажется, моя воспарившая душа забрала с собой и тело, потому что боли, даже легкой, я не ощутил. Плед с той ночи на реке лежал теперь в ногах на кровати. Мягкая шерстяная ткань защекотала ладони. На мгновение я прижал его к себе и прикрыл глаза - все внутри дрожало от предвкушения и желанной сладости.Через минуту я вернулся к Станци и, взяв за руку, повел за собой. Мы старались ступать тихо, особенно по скрипучей лестнице - ни одна завитая по-бараньи голова не должна была нас увидеть. Нам удалось почти бесшумно выйти на улицу, только дверь глухо стукнулась о порог.Не отпуская маленькой узкой ладошки, я вел Станци к Дунаю. По сравнению с тоненькой ручкой плед казался грубым, а парочка ярких звезд стыдливо прикрылись небольшими облачками, не выдержав сравнения с сверкающими светлыми глазами. Шли мы не очень долго, но и это время пролетела словно, секунды - я потерялся в ощущениях. В дурманящем свежем воздухе, в нежности касаний...Луна светила, участливо освещая путь и, кажется, тихо смеясь мелодичными переливами. Одни в спящей Вене, одни с горящими сердцами. Наедине...Сегодня ночь наша!У реки мы застыли, восхищенные нереальным пейзажем. Но лишь на пару мгновений. Плед лег на траву под густыми зарослями, а мы... мы снова потерялись в длинном нежном поцелуе. Незабудки покачивались, шепча, подсказывая мне слова любви, я мог только сбивчиво и невнятно повторять их. А Станци снова смеялась, и вода вторила ей легким шепотом...
Время пролетело молниеносным колибри, увлекая и кружа девушку в туманном вихре чувств, страстей, пленяющих впечатлительный разум.Она ничего не видела вокруг: ни куда он повел её, ни как они миновали витьеватые, темные улицы, освещаемые лишь теплым светом фонарей, возвышающихся, слово дворцовые стражники, им по дороге, для неё имело значения лишь одно – она с ним сейчас.Вдруг повеяло освежающей речной прохладной. Дунай уже мирно улёгся спать, забывая о суете, тревоге и как бы шептал Констанц, тонущей в блеске очей Амадея – единственного, что она видела в тот миг -
"Я не буду вам мешать..."
Юбка волнами легла на теплый плед. Но лишь девушка села, губами её снова безоговорочно завладели, не давая возможности отстраниться. Но и не хотела она этого совсем. Забываясь, растворяясь в ласках молодого человека, девушка мигом сняла атласные туфельки, чулки, оставаясь только лишь в лёгком белом платье, в котором всё с каждой секундой становилось невыносимо тесно,тяжко дышать. Обвивая ручками талию молодого человека, она прильнула к желанным губам, робко, но страстно целуя, и, чуть навалившись, опрокинула его на мягкое ложе, сама обнимая и прижимаясь всем телом к его, жаждя, как будто, слиться с ним воедино. Недели мучительной разлуки словно сняли с её хрупких запястья кандалы. Травинки изредка щекотали девушке стопы, от чего она тихо хихикала ему в губы, не прерывая череды обжигающих поцелуев.
Дыхание становилось глубже, а перед глазами все расплывалось от желания. Я готов был отдать все, все, что у меня есть, чтобы светлые глаза не отрывались от меня, а мягкие губы не прекращали целовать. Я сжал в кулаках легкую ткань рубашки, прижимая девушку к себе, и закрыл глаза, теряясь в горячих прикосновениях губ к шее. Камзол лежал где-то рядом вместе с туфлями, прохладный ветер холодил кожу, и одновременно тонкие пальцы обжигали ее. Я боялся начинать, боялся причинить неизбежную боль, но руки, не повинуясь сомневающимся мыслям, скользнули к округлым бедрам. Ласки стали более откровенными, Станци зажмурилась, и я целовал ее. Губы, щеки, подбородок, лоб, шея, я касался губами всего, пытаясь отвлечь от боли шептал какие-то слова. Нежность и любовь бессвязным потоком лились, успокаивая. - Может быть, ты..? - голос отказался повиноваться мне, и часть прозвучала почти неслышно. Я не хотел торопить и заставлять Станци, и был готов не идти дальше, но в сердце поселился страх, что сейчас она откажется. Я волновался, на секунду зажмурился, а потом вновь посмотрел на нее, отыскивая в лице следы победившего страха, но в распахнутых голубых глазах плескалось море, радостное, счастливое и только немного испуганное.Прогнав от себя все мысли, мешающие девушке действовать, она, наконец, полностью отдавшись волне страсти, перешла в наступление.Чувствуя сильные, но почему то дрожащие ладони на своих бедрах, Констанц придвинулась к молодому человеку ещё ближе, вплотную прижимаясь своими бёдрами и маленькой, но упругой, ещё совсем девственной грудью в плане декольте к его, тяжело вздымая её. Ручки гуляли везде, изредка ныряли под накрахмаленную рубашку, то игриво царапая ноготками кожу, но наоборот ласково её гладя подушечками пальцев. Губы исследовали шею, случайно нащупывая пульсирующий венки и требовательно обводя их силуэт.
– Ничего не говори, Амадей! Умоляю... Забудь, что такое приличия, сейчас же!..С этими словами эта миловидная девушка с силой схватила молодого человека за шею, в бешеном нетерпении притягивая к себе, заставляя впиться себе в губы.Перевернув его на спину, она нависала над ним, разгоряченная, но такая свежая, непорочная, искренняя и чистая в своей любви.С минуту глядя ему в глаза, она гуляла ручками по напряженному торсу, но затем наклонилась к его лицу, с любопытством рассматривая мягкие черты чуть затуманенным взором, и, приблизив свои уста к ушку, едва слышно произнесла.
– Звёзды в твоих глазах... Бескрайняя синева неба... Я тону в них, Амадей. Я тону в тебе!..
"Забудь, что такое приличия, сейчас же"- Если ты просишь, - мой собственный шепот обжигал губы. Шелковая кожа под моими пальцами горела, я едва сдерживал себя, ощущал, как внутри распускаются огненные цветы, затуманивая разум, заставляя забыть об осторожности. Я сжал руками тонкую талию, спустил ладони на бедра, придерживая, усаживая на свои. От ощущения Станци так близко все внутри сжалось в лихорадочном животном нетерпении. "Я тону в тебе!" - Как и я, - голос был глухим и сиплым, мне казалось, я где-то в другом мире, перед глазами стоял туман, но в то же время я никогда не видел так ясно. Светлые голубые глаза потемнели, расширившиеся зрачки захлестнули чувства. Я забрался руками под рубашку, широко огладил бедра, талию, коснулся живота. Грудь, упругая, небольшая, легко помещалась в моей ладони. Легонько сжал, и сам чуть не задохнулся. Стон, еле слышный, такой сладостный, сорвался с приоткрытых губ. - Как ты красива..., - разум туманился, незабудки качались, неровно сталкивались от сбитого горячего дыхания.Я приподнял Станци, придерживая за бедра, и слегка толкнулся, немного проникая... остановился, позволяя привыкнуть. На секунду закрыл глаза, крепко держа и чувствуя царапнувшие кожу на груди ноготки.Красивая... Тонкая, изящная... В свете Луны фея, неземная... нереальная...Кажется, часть мелькающих вспышками в голове мыслей я озвучил. Я не понимал, что говорю, что думаю, все внимание было сосредоточено на Станци, откинувшей голову и крепко держащейся за меня. Она дрожала, немного, и я ждал. Ждал, когда боль чуть схлынет, позволяя ей опуститься дальше. Боль вперемешку с наслаждением. Как знакомо и как страшно...Констанц вздрогнула всем телом,чуть ли не подавившись собственным стоном, чувствуя на талии и напряженном животике мягкие ладони, затем перекочевашвие на грудь. Сил говорить не было, было лишь желание, необузданное, страстное, неконтролируемая тяга стать ещё ближе, но все же она не хотела торопиться. Так долго грезить о нем и поддаваться спешке – ну уж нет. В наслаждении прогибаясь под касаниями, девушка вдруг резко откинула голову назад, заставляя отливающие серебром волосы под розоватым светом луны рассыпаться по подрагивающим плечикам, но затем неожиданно припала к груди молодого человека, сдавленно дыша, чувствуя жар проникновения.Непослушными пальчиками она кое-как расстегнула пуговицы его рубашки, в ту же секунду ласково, но жадно припадая губами к щеке и проводя дорожку нежных поцелуев ниже ,по шее, спускаясь к груди. Чуть отдышавшись, девушка осмелела. В добрых глазах заплясали чертята, и она слегка повела бедра вперёд, самостоятельно проникая чуть глубже. Судорожно выдыхая, остановилась, боясь задохнуться чередой кротких, но томных стонов, вырывающихся из тяжело вздымающейся под ладонями молодого человека груди.
Станци прижалась ко мне, жарко и часто дыша, обжигая, согревая... ее губы касались шеи, груди, и я не мог закрыть глаза, смотрел, не отрываясь, будто на самую совершенную в мире картину. Бедра крепче прижались к моим, руки лихорадочно скользили по груди, а глаза смеялись.Я обхватил Станци поперек спины, прижимая и не понимая, где теперь бьется чье сердце. Луна рассыпалась на блестящие осколки, звеня гранями по стальной поверхности Дуная. В голове засияли звезды. Ветер затих, невероятная тишина набросила белое покрывало...и время исчезло. Светлые локоны щекотали кожу, и я заправил самые непослушные за ухо, зарываясь пальцами в золотую копну. Хотел что-то сказать, но это показалось сейчас странно кощунственным. Замерли, дыша в унисон. И снова движение. Легкое, почти незаметное, но пышные ресницы дрогнули, прикрывая глаза. Игра света и тени на красивом лице...совсем близко нежные губы. И я коснулся их своими, позволяя ловить каждый выдох и каждый стон... - Ты сводишь меня с ума...– Я?.. Что ты, – едва могла вымолвить девушка робко, но все таки кокетливо, зная, что она действительно сводит его сейчас с ума, и это абсолютно взаимно. – Разве я могу лишить рассудка самого талантливого человека этого столетия?..Она с хитрой улыбкой отстранилась от шёлковых губ и медленно приспустила ткань платья с плеч, обнажаясь по пояс и наблюдая за молодым человеком томным, но живым взглядом, давая ему сполна насладиться открывшимися видами.
– Я не возьму такой грех на душу... Амадей!..
Внезапно поднялся южный ветер, неся с собой запах меда и клевера с росистых лугов за рекой, и захватил четко сказанное имя, вознося его к синеющему, тысячами сапфиров небосклону.
Констанц, словно подхваченная теплым вихрем, снова припала к губам молодого человека, неторопливо целуя и ведя подушечками пальцев по шее, обрисовывая ими пульсирующее венки. Чуть поерзав бедрами, она вжалась сильнее в его, нервно дыша, чувствуя глубину и жар проникновения, продолжая вкушать его уста и нежить едва оголенный торс в неустанных ласках. Изнывая от нетерпения, она все же медленно чуть двигала изящные бедра из стороны в сторону, каждый раз протяжно стоная.
- Да ты гений получше меня..., - на секунду мы разорвали поцелуй. - Какая симфония..., - Станци снова прижалась к моим губам своими..., перед закрытыми глазами засверкал салют. - Но все же я хочу реванш, - облизнул пылающие губы и перевернул девушку, укладывая лопатками на плед. Склонился над ней, поцеловав за ухом, спустился вниз, оставив легкие поцелуи вдоль выступающих ребер, вернулся к губам. Я чувствовал, как жизнь льется с ее губ, и я не хотел, не мог оторваться, пил нектар, ощущая, как тонкое тело выгибается подо мной, отзывается на каждое мимолетное прикосновение, как натянутая скрипичная струна. Я терял контроль, дыхание участилось, билось птичкой на поверхности, кружа голову воздухом.Удивлённо охнув ему в губы, девушка уже в следующий миг оказалась прижата к мягкому покрывалу, коконом обволакивающую разгоряченную плоть, успокаивая, но Констанц тут же встрепенулась, тихо смеясь и ощущая, как губы молодого человека прокладывают дорожку поцелуев вдоль по рёбрам.
– Прекрати!.. Не надо, это очень щекотно.., - тзгибаясь и порывисто стоная ему в губы, Станци таяла под требовательными, но ласковыми ладонями, погружаясь в океан желания.
– Я хочу ещё...,- девушка прогнулась в пояснице, вздыбив бедра, насаживаясь глубже и одновременно откидывая голову назад. Выгнувшись дугой, на ощупь она исследовала пальчиками торс, задерживаясь на груди и временами проводя неторопливую линию от низа живота и вверх, к груди, выпуская из тяжело вздымающейся упругой груди стоны наслаждения.
Станци терялась в собственных ощущениях, требовала то остановиться, то просила больше. "Не надо...я хочу еще" Я только улыбался, зовущий меня, срывающийся от вздохов, но не теряющий легкости и той трепетности, от которой замирало сердце, голос, был для меня лучше пения ангелов. Я слегка дрожал, ощущая приближение пика, и знал, что стоит мне сделать еще движение, и все закончится. Я не хотел этого, но тело выдавало меня, словно я вернулся на несколько лет назад, совершая все в первый раз. Станци действовала сама, мне оставалось лишь подчиняться мелодии, которую сочиняли ее пальцы и губы, и нежный горячий шепот. Теперь я следовал за ней, полностью отдавая ей право лидера, и добровольно сдаваясь в плен ее рук. Глаза в глаза. Кожа к коже. Жар, жгущий разум огнем. Неизбежный конец близился, и я не мог удержать губы на одном месте, лихорадочно и беспорядочно касаясь хрупкого тела, коротко целуя длинную шею и прижимаясь долгим поцелуем к запрокинотому подбородку. Мне самому не хватало воздуха, казалось, что все пылает и внутри, и снаружи. Пальцы намертво вцепились в покрывало, сжимая грубоватую ткань в кулаках. Я прижался губами к виску и зажмурился до искр перед глазами. Огонь разлился внутри тягучим медом. Сладостные, невероятно длинные мгновения текли золотой лентой, расслабляя тело, и я тихо выдохнул и открыл глаза. Вышел, но не лег рядом, продолжая сверху любоваться моей маленькой девочкой-феей, прикрывшей глаза и сияющей усталой, но счастливой улыбкой. - Как ты, счастье мое? - спустя, наверное, минуту я все же лег и прижал Станци к себе. Ее пальцы тут же коснулись ключиц, и дыхание согрело плечо. Я накрыл ее свободной частью пледа, и уткнулся носом в волосы. Пахло цветами, водной свежестью и лунным светом.Наверное, так и пахнет счастье.Констанц таяла под его касаниями, изгибалась хрупким станом, выпускала из груди череду гулких стонов и мимолётных вскриков. Но вот движения стали резче, девушка судорожно задышала, пальчиками сжимая плечи молодого человека и сильно зажмуривая глаза. Вдруг она выгнулась дугой, неосознанно обвивая его талию дрожащими от напряжения ножками и как можно глубже вжимая его в себя. Боль первая, ощутимая, но сладостная заставила её закричать, почти сразу же уступая место беспредельному наслаждению.Девушка прижалась обнаженной грудью к разгоряченному торсу молодого человека, ласкаясь, неустанно целуя плечи, шею, изредка чуть покусывала чувствительную кожу, словно играя. Ещё один блаженный миг. Станци вытянулась стрункой, запрокинув голову назад и громко, не стараясь сдержаться, стоная. Больше они не были едины, но отпускать Амадея так быстро она не хотела. Едва он прилёг рядом с ней и зарылся в волосы, как девушка отстранилась, глубоко заглянула в глаза, пару секунд изучая в них отраженные звёзды, и но лишь мгновение. Следом она резко притянула его к себе за шею, властно впиваясь в губы, не отвечая – слова сейчас были излишни.
Поцелуй. Страстный, живой, счастливый, доверчивый. Казалось, что от калейдоскопа эмоций все взорвется внутри и вырвется наружу ярким и громким фейерверком. И оно вырвалось из-под дрожащих ресниц, вырвалось в ту же секунду, когда поцелуй прекратился. Легкие горели, и ночной воздух обжигал, и как только я перевел дух, снова склонился над девушкой, обнимая крепче и терзая в безграничном переполняющем счастье мягкие губы. - Как же я буду жить, не целуя тебя каждую секунду? - я полностью потерялся во времени, не осознавая его течения. Минуты то ли шли, то ли бежали, и сколько мы пролежали в объятьях друг друга, я не понял, но в какой момент ощутил, что начинает явственно холодать, может это температура, а может поглотивший нас жар схлынул, но, в любом случае, надо было возвращаться. - Станци, нам пора домой.., - девушка неохотно согласилась, явно не желая уходить из моих рук, но даже в темноте я видел, как покраснел кончик аккуратного носа, а она, наверняка, чувствовала завладевающую ей прохладу.Только мы вышли на плиты набережной, я подхватил Станци на руки. Она вздрогнула от неожиданности и поспешно обвила руками мою шею. - Пойдешь домой так, - мне было так счастливо, что я не переставал улыбаться, и ловил в ответ такую же улыбку Станци. Она положила голову мне на плечо, устроилась поудобней, а я изо всех сил старался не следовать своей привычке рассматривать небо. Счастье тихими искрами вилось внутри…
Подаваясь на любые касания, действия, она повиновалась, вверяя ему всю себя, без остатка.
***
Холодный ветер растрепал солнечные кудри, пробирая до костей своим ледяным дыханием, словно предупреждая о чем то, но Станци лишь сильнее прижалась к Амадею, не желая слушать зловещее предупреждение. Она уткнулась носиком ему в шею, тихо посапывая и не замечая, как с каждым осторожным шагом его проваливается в сладкую негу грёз.
Не заметив, как оказалась дома, не помня, как, возможно, кричала на отца Констанц фрау Вебер и упрекая в том, кем выросла дочь, девушка помнила нежные объятия, ласковые, требовательные губы... Мимолетную боль... Но невероятное счастье, пробивающееся ясными лучами сквозь тучи невзгод, пережитых за многие годы. Станци спала. Крепко, укутавшись в одеяло. Ей снилось только одно. Ей снился Моцарт.
Станци уснула и не просыпалась до самого дома. Да и там она только слегка нахмурилась, потревоженная почти не сдерживаемым в рамках тишины спором, но не проснулась. Скрип старой лестницы потонул в не самых приятных словах со стороны спальни мадам, и я был несказанно рад, что и Станци, и я спим в другом конце коридора.Я вернул девушку в ее обитель теплого одеяла и мягких подушек. Так и не проснулась, только расцвела в улыбке, окунувшись в тепло. Помог раздеться, снял туфли и тяжелое платье, и... снова не смог оторвать взгляда от походившего на изысканную ожившую статую тела, скрытого рубашкой. Хотел коснуться, но только накрыл одеялом. Сейчас это было ни к чему. Но от одного все же не удержался - легко коснулся губами лба. Станци улыбнулась, и это было лучшей наградой. - Я люблю тебя, счастье мое.., - и дверь мягко закрылась за мной.Душа пела, звенела колокольчиками и рассыпалась яркими звездами, мелодии играли в голове, в сердце, везде. Они парили внутри меня и вокруг, окутывали безграничным счастьем и дарили вечные крылья. Что ж, мелодия не убежит, запишу завтра, да и многовато эмоций для долгого сидения на стуле - каждую секунду мне казалось, что я могу взлететь, стоит лишь распахнуть крылья, и ветер счастья унесет меня далеко-далеко.Но я все же уснул. И парил между отражениями серебряных звезд в речной глади больших светлых глаз.