***
Генеральная репетиция прошла вполне себе неплохо, если не считать трясущихся рук и заплетающегося языка Антона. После прогона парень уселся на сцену и уткнулся взглядом в пол, пытаясь успокоиться. Ребята медленно расходились, до спектакля оставались считанные часы, всем надо было повторить текст, чтобы быть уверенными, что всё получится, а вот Шасту для этого нужно было хотя бы перестать паниковать. – Тош, – Арс запрыгнул к парню на сцену и сел рядом, – что-то не так? – Я очень сильно волнуюсь. – пролепетал он. – Я понимаю. – Попов хмыкнул и приобнял Антона за плечо, – У тебя все отлично получается... – Я знаю, но вдруг что-то пойдет не так! – И что будет? – Ну... – этот вопрос объективно поставил его в тупик, – Я опозорюсь. – И что? – Ну как это?! – воскликнул Шаст, – Будет плохо! – Почему ты так думаешь? – Ну А-а-арс, – протянул Антон, поднимая взгляд на Попова, – ты же прекрасно понимаешь. – А вот я не понимаю. – он усмехнулся, – Ну не получится что-то, а дальше что? Ведь наша жизнь, наш характер и опыт состоят из неудач. Просто спектакль в детском лагере, в который ты уже не вернёшься, кто про это вспомнит?! – А если вспомнит? И почему это не вернусь. – Потому что ты уже большой мальчик, Антон, – Арсений замялся, – в следующем году тебе семнадцать, а значит, ты больше не сможешь ездить сюда. – Что?! Этот факт искренне поразил Шастуна до глубины души. Он только сейчас спохватился, что первый отряд на самом деле последний, детство уже не вернуть. Шаст осознал, что пока он это все понимал, прошло слишком много времени, которое по крупицам рассыпается на холодную землю, и их уже никогда не собрать. – Ничего, солнышко, – Арсений покраснел и поцеловал Антона в щеку, – но я всегда жду тебя в качестве вожатого. – Да какой из меня вожатый. – засмеялся Шаст. – Такой же, как из меня. – По-моему ты очень хороший вожатый. – Антон опять уставился в пол и начал мотать ногами, словно маленький ребенок. – Ты правда считаешь, что хорошие вожатые влюбляются в мальчиков из своего отряда? – усмехнулся Арс. – Я не знаю. – щеки Шаста раскрасились карминовой краской после слов Попова. Он закусил губу и лишь сильнее уставился в пол, а затем дрожащим голосом спросил: – Ты в меня влюбился? Арсений снова засмеялся, упав на плечо Шаста. – Нет, блять, в Матвиенко. – сквозь смех произнес парень. – Ну конечно в тебя, дурачок. Попов резко прикоснулся своими губами к губам Антона, вновь затягивая его в короткий, но чувственный поцелуй. Шаст опешил после услышанного, а действия Арса совсем сбивали с толку. – Ты сводишь меня с ума... – прошептал он на ухо Попову и положил голову на плечо. – Иди повтори текст на всякий случай, до спектакля времени мало. – вдруг произнес Арсений и спрыгнул со сцены, направившись в сторону гримерки. Не долго думая, Антон выполнил поручение и решительным шагом пошел в корпус, чтобы хоть немного отдохнуть и набраться сил. В знании текста и исправности своей актерской игры парень был уверен, но вот проебать все из-за нервов было вполне реально. Шастун трясся как осенний лист, что последний остался висеть на ветке полностью голого клёна и вот-вот упадет, а затем расстворится в грязи московских дворов. Периодически, целуя Арсения, Шаст не понимал, в какой реальности он сейчас находится, ведь такое может быть только в его снах, но, как выяснилось, наяву возможны даже самые смелые мечты. Наконец зайдя в свою комнату, Антон рухнул на кровать, бессильно уткнувшись лицом в подушку. Репетиции, а особенно такие волнительные, не на шутки изматывали парня, выжимая последние соки. Все моральные терзания, что пережил Антон за последние дни, комом навалились на парня, и единственное, что заставляло его держаться на плаву, а не тонуть в пучине страданий – Арсений. Неожиданная взаимность от первой настоящей любви потрясала и мотивировала вставать и идти дальше, несмотря на то, что каждый шаг давался с невероятным трудом, словно Шаст выбирался не из моральных проблем, а из настоящего вязкого болота. Или зыбучих песков. Но болото по-неприятнее. Да, из болота. Но главное, что он выбирался, а откуда – неважно. В данный момент парень наконец почувствовал, что есть тот, кто его поймет и поможет, поэтому теперь болото не больше грязной лужи. Еще раз пробежавшись глазами по сценарию, Антон глубоко вздохнул, вдыхая запах ядреных дезодорантов парней, которыми пропахла комната, и тяжело выдохнул. Он не должен бояться, ведь в него верят, а значит, всё будет хорошо.***
Постепенно ребята начали стягиваться в зал и, ругаясь за не поломанные кресла, усаживаться на свои места. Шум был слышен за кулисами и определенно нагнетал. – Дима, помаши! – одна из актрис снимала ребят на свой телефон, – Люди, ну же, давайте веселее. Рыжая девочка бегала по гримеркам, наводя камеру на лица волнующихся парней и девушек. – Это Позов, он спокойный как крот! – Я не крот! – засмеялся парень и закрыл камеру рукой. – Самый настоящий крот! Умный и спокойный! – Мне кажется, ты мало знаешь о кротах. – хихикнул Антон, еще раз поправляя свой костюм. – А это Тоха! – девушка навела камеру на парня, – Он волнуется больше всех! – Неправда! – Правда! – закивали остальные ребята. – Это что за балаган! Настраивайтесь на спектакль, а не дурью майтесь! – в маленькую серую комнатушку, где висело пару зеркал и стояло 2 деревянных стула, важно вошел суровый Арс. – Я хочу увековечить этот момент! – воскликнула девочка и навела камеру на Попова. – Всем привет, а Маша у нас дурака валяет!– Арсений высунул язык в камеру и помахал руками. – Живо перечитывайте сценарий и застегните нормально рубашки. Все покорно кивнули, после чего режиссер вышел из гримерки, тихо прикрыв за собой дверь. За две недели прибывания здесь, Антон понял, что почти все в этом чудном месте надо делать тихо и аккуратно, потому что любые предметы, стены или мебель крошились от прикосновения. Создавалась атмосфера такого совкового лагеря, где все ходят строями и величают себя пионерами, но вряд-ли пионеры вели себя так, как ведут себя ребята. Это забавляло и создавало диссонанс. Действия в пьесе, по которой был поставлен спектакль, разворачивались в далеком 1961-ом году в пионерском лагере. Антон играл немного эмоционально-нестабильного вожатого, что расследовал исчезновение одного из ребят. Роль взрослого, а тем более вожатого, давалась невероятно сложно, но у Шаста рядом всегда был хороший пример, с которого он детально списывал образ и поведение. – Ребят, весь зал полный. – прошептал вошедший вновь Арс, – Всем удачи, я верю, что у вас получится! Антон метнул потерянный взгляд на него, цепляясь за голубые глаза, чтобы увидеть их вновь перед волнительным моментом. Сердце ушло в пятки, а на коже стали появляться мурашки. Арсений глянул на Шаста и произнес одними лишь губами, пока остальные отвернулись: – Я тебя люблю. Глаза Антона наполнились слезами, но он тут же вытер их и широко улыбнулся, подняв голову. Арсений вышел из гримёрки, направившись к панели управления светом и звуком. Она тоже была сделана из говна и палок, но в целом хоть что-то. Ребята завалились к выходу на сцену, ожидая света. Было слышно, что в зале полно людей, ждущих, когда же начнется представление. Коленки Шастуна тряслись, казалось, что вот-вот он свалится, но парень не должен подвести Арсения. Наконец на сцене зажёгся свет и включилась прологовая музыка, оповещая, что представление началось. «– Раз, два, три, – посчитал в голове Шаст, как и учил Арс.» Парень сделал первый шаг на сцену и тут же не поверил своим глазам – зрителей было невероятно много, это сводило с ума и заставляло паниковать, но собрав всю волю (не Пашу, ему бы не понравилось) в кулак, Антон громко и четко произнес свою первую реплику, с замиранием сердца молясь, чтобы все было верно. Слова, текст, совсем незаметные и незначительные запинки. Мизансцены и действия. Цели и события. Спектакль шел прекрасно, ровно до той поры, пока не настал самый ответственный момент. На самом деле, в этой сцене Шаст вовсе не переживал за себя, а вот за Диму очень даже. Почти каждую репетицию парень запинался на одном и том же слове, заставляя Арсения злиться и грозно объяснять все по новой. На прогоне Позов прекрасно справился, но вот справится ли он сейчас? Антону казалось, что он слышал, как стучит Димино сердце. – Значит, карика... – мир потускнел на секунду для обоих парней, стоявших на сцене, – Карика... Карикатурысь. И все-таки Дима сбился. Шаста затрясло, ведь он понимал, что сейчас нужно ответить, а у него в тексте нет такого?! « – Блять, Арс не готовил нас к тому, что Позов ошибётся, – проносилось в голове Антона за секунду, – Такого нет в пьесе!» Кажется, теперь время для "Шоу, в котором нет сценария". «– Импровизируй. – это слово он постоянно слышал от Арса на репетициях, кажется, пора.» – Карикатурысь? Ты, Иванов, совсем с ума сошел? – воскликнул Антон, – Какая карикатурысь, Иванов?! – Да тьфу на Вас, товарищ, – Дима, что сначала глядел на Шаста испуганным взглядом, теперь понял, что тот задумал, – самая настоящая Карикатурысь! – И ты, Иванов, хочешь мне сказать, что видел здесь, простите, Карикатурысь? – Самую настоящую! Другие актеры и актрисы с надеждой и страхом глядели на Антона и Диму, что отошли от сценария, но легко выкрутились и продолжили спектакль, будто ничего не произошло.***
После поклона, получив заслуженные овации и похвалу, ребята ушли за кулисы, радостно визжа от счастья. – Поверить не могу! Мы это сделали! – кричала одна из девочек. – Вы потрясающие... – прошептал Дима, – Спасибо, Антон. – Да не за что! – Шаст был просто на взводе, настолько активен и счастлив парень не был никогда. Адреналин вырабатывался с неведомой силой, заставляя Антона буквально скакать по гримерке. К ним, постучавшись, но как всегда не дождавшись ответа, зашел довольный Арс. Улыбка тянулась до ушей, а глаза сверкали. – Вы большие молодцы, я знал, что все получится шикарно, но это просто невероятно! – кричал он, – Я счастлив, что мне пришлось работать с такими чудесными ребятами. – Ты самый лучший режиссер. – произнес Антон, влюбленно взглянув на Арсения. Ребята агрессивно закивали и все дружно кинулись обнимать Попова, пока он улыбался и гладил каждого по голове, но лишь Шаст остался стоять, где стоял, зная, что он еще получит свою дозу. Когда и зрители, и актеры разошлись, парень развалился на стуле в гримёрке, глядя в грязное зеркало. – А что это мы не уходим? – раздался сладкий голос из прохода. – Мы ждем Вас, Арсений Сергеевич. – ухмыльнулся Антон и подошел к вожатому, уверенно целуя. – С каких пор ты такой дерзкий? – усмехнулся Попов, отстраняясь и заходя в комнату. Парень уселся на край стола, подзывая Антона. – Так сложилось. Подопечный поставил одну ногу между ног Попова, наклоняясь над ним. Арс прикоснулся губами к шее Шастуна, еще с прошлого раза усвоев, что ему это нравится, а Антон в свою очередь тихо простонал парню на ухо, обхватив за плечи. – Блять, Тох, я походу здесь очки просрал, ты не видел? – в дверях застыл маленький силуэт, – Ох еб... – Дим! – воскликнул Шаст и рванул к другу, в то время, как Арсений совсем растерялся. – Я тебя поздравляю, Антон. – Позов, закашлявшись, улыбнулся, – И тебя, Арсений, тоже. – Дим, это не то что ты подумал. – Попов наконец-то опомнился и подбежал к ребятам. – Нет, это то. – усмехнулся парень, – Я никому не скажу, не парьтесь. Только найдите мне очки.