Дабл Е

Все имена, Все имена – Пустые звуки, ведь главное – лица. Души, что не выносят разлуки, Что не выносят разлуки В желании вечном друг с другом слиться. И наши сердца...       Возвращаясь однажды летним вечером с работы, Женя в переходе услышал голос. Нет, пели в этом переходе часто, но это был голос, как будто звучащий в самом сердце. Егоров не верил в переселение душ, но он замер, не доходя до поворота, скрывающего неизвестного певца – было ощущение, что он слышал этот голос в прошлой жизни, что это был голос кого-то очень близкого. «Если бывает любовь с первого взгляда, то, наверное, бывает и любовь с первого звука?» – почему-то подумалось Жене.       Сам певец выглядел довольно заурядно, даже как-то слишком просто для такого голоса: джинсы, серая футболка, светлые волосы до плеч. Наверное, будь он просто прохожим, Женя бы не обратил внимания – разве что только на лучистые голубые глаза. А голос – голос, казалось, заполнял всё помещение, струился между людьми, огибал препятствия, чтобы достигнуть самого сердца Жени. Он достаточно разбирался в музыке, чтобы разложить его на компоненты, описать музыкальные приёмы, которые певец использовал, но впервые этого делать не хотелось. Впервые хотелось впитывать голос, пить его, дышать им.       Женя очнулся только когда песня закончилась. Очнулся полностью влюблённым, не зная даже имени человека. Женя не знал о певце ничего, но в то же время тот был ближе, чем кто-либо ещё в его жизни. Легко передёрнув плечами, мужчина коснулся пальцами с кольцами («Но без обручального», – машинально отметил Женя) струн своей гитары, как будто решая, что сыграть дальше, и вдруг поднял глаза, безошибочно выбрав из небольшой группы слушателей именно Женю. Невозможно было описать, что именно испытал Женя, но на мгновение они остались вдвоём не только в этом переходе – в этой жизни. Это было больше, чем Женя мог вынести за раз – и он ушёл прочь от этого пронзительного взгляда и этого внезапно родного голоса.       С этого момента Егоров каждый раз замедлялся, подходя к месту, где стоял певец, в надежде снова услышать его голос. Он не слышал его несколько дней, и душа была не на месте. Да, Женя скучал по человеку, которого увидел впервые и так мимолётно. Он скучал и надеялся услышать снова. На шестой день Женя услышал его вновь. Уставший после трудового дня, он был словно путник, нашедший оазис. Свой оазис спокойствия и нежности. Певец узнал его сразу, кивнув и лукаво сверкнув глазами. Любовь к музыке, любовь к жизни, которую тот распространял, вдохновляла и трогала – люди проходили мимо и улыбались, многие останавливались, кто-то кидал деньги в чехол от гитары. Но было заметно, что мужчина пел не для этого. Он пел, потому что ему хотелось делиться.       На четырнадцатый день Женя задержался до конца его выступления и первым завёл диалог. С тех пор он каждый раз оставался до конца. Почему-то не решаясь спросить имя – да это и не было важным – Женя каждый раз узнавал что-то новое о нём. Певец активно рассказывал о своих увлечениях, истории и даже работе: – Я преподаю в консерватории эстрадное и джазовое пение. – Тогда зачем ты поёшь в переходе? – недоуменно спросил Женя. – Помнишь, как в том фильме: «я Буратино, я создан на радость людям»? Вот так и я… Приятно, когда люди после работы слышат меня и улыбаются. Хочется верить, что я делаю их день чуточку лучше.       На сороковой день Женя возвращался после работы позже обычного – время уже близилось к полуночи, и певец уже убирает гитару в чехол. – Тебе помочь? – Женя не мог пройти мимо (никогда больше!) и хотя бы не заговорить. – Нет, я уже всё. Ты задержался сегодня, – как всегда, внимательно-заботливый даже к незнакомцам. «Хотя какие незнакомцы?» – подумал Егоров, но проговорил совсем другое и слишком отстранëнное: – Жаль, надеялся сегодня снова тебя услышать. – Тебе вроде на эту ветку, – кивнул певец в сторону перехода, – значит, могу тебя проводить до твоей станции.       В вагоне уже никого не было, и певец, выяснив, что Женя живёт на соседней с ним станции, почти на конечной, расчехлил гитару: – Специально для опоздавших, – лицо серьёзное, а в льдистых, но таких тëплых глазах нежная улыбка.       И он запел ту песню, которую, как Егоров уже знал, сочинил сам, и которую Женя слышал в первый день. Он слушал о любви, а думал о каких-то посторонних вещах: о том, что светлая прядка снова упала на лицо, о том, что ресницы мужчины подрагивают чуть сильнее обычного, о том… Женя не выдержал и заправил волосы за ухо, мимолëтно коснувшись большим пальцем скулы. Даже такая краткая ласка заставила певца отложить гитару на пустующее сидение и протянуться к Жене, чтобы встретить на полпути его губы в поцелуе. Они были одни в вагоне – и снова во всей вселенной. Губы ласкали губы, и языки касались друг друга, тëплая, чуть шершавая ладонь лежала на Жениной щеке. Удивительно, но сердце билось ровно – Женя впервые оказался дома.