Вот опять. Опять. Опять. Глухой выстрел, свист пули над ухом, и нос так странно побаливает, хотя по нему совсем не били, и крови нет. Андрей страшно хотел сбежать от своего убийцы, но бежать было некуда. Окна оказались заколочены досками, а в дверях Князева уже ждал среднего роста мужчина в до боли знакомой ветровке. Курок был взведён, избежать катастрофы невозможно. В ушах стоял дикий звон. Мерзкий колокол за окном ударил ровно два раза.
Парень тяжело дышал, проснувшись поздним утром. Вся его спина промокла, а глаза яростно бегали из стороны в сторону, в попытках зацепиться за что-то родное и знакомое, но ничего подобного в комнате не нашлось, а потому Андрею пришлось успокаивать бешено колотящееся сердце самому, приложив влажную ладонь к оголённой груди. Одиночество давило на Князева как огромный булыжник, разламывающий рёбра и придавливающий лёгкие, превращая те в два сухих сдутых шарика, забирая остатки жизненных сил.
Ты пуст внутри. Кровь не стучит в висках, адреналин не вырабатывается, а потому ты чувствуешь себя лишь оболочкой, перемещающейся из дома на работу и назад. Туда — сюда, как мячик, брошенный на порывистый ветер, забытый всеми и никому не сдавшийся. Такой тщетный и бесполезный. Пустой. Ты ведь никому по сути не нужен, никто тебя не ждёт, никому нет дела до твоих идей, мыслей. Даже тебе со временем становится всё равно.
Вставать так не хотелось, вообще ничего делать не хотелось, однако нужно было. Князев не мог более оставаться в этом доме. Интересно, какой будет его следующий город, откуда его выгонят с применением огнестрельного оружия? Может, это будет Казань? Да, Андрей попробует и это место, с надеждой, что сможет задержаться там хотя бы на месяц-другой, на большее рассчитывать не приходилось.
По черепу молотом била одна-единственная мысль: «Беги!», которая сопровождала парня весь последующий день, после событий в квартире Ренегата. Наверное, именно поэтому он начал совершать столь опрометчивые поступки, совсем ему не свойственные. Щеки сами заливались краской, когда Князев вспоминал своё непристойное поведение в баре, а в особенности тот поцелуй, от которого до сих пор подрагивали губы.
Может, заснуть обратно?
Уже не получится — в комнату пулей забежали Миша с Сашей, что-то активно обсуждающие и даже не обращающие внимания на развалившегося на полу, чему тот оказался несказанно рад, расслабленно наблюдая за парнями снизу-вверх. Андрей точно знал, о чём они говорили.
— Неужели ты никого не видел, кто зашёл после тебя? Никого подозрительного? Вообще?! — Балу был на удивление взволнован, тараторил, вынуждая собеседника грузить свою несчастную голову ещё сильнее, которая и без того дымилась от чрезмерного мыслительного процесса.
— Я не, — Миша запнулся, на секунду зависнув, словно бы глубоко задумавшись, но на самом деле он просто пытался удержать свой поток мыслей в узде, несущийся слишком быстро, — нет, мы же пришли в первой… Первой половине дня, а всю вторую таскались по кабакам. Особенно после них всё как в тумане. Откуда мне знать, кто там к нему ещё заходил, а кто выходил?
— И у тебя никаких идей? — парень со временем успокаивался, возвращая привычную лёгкость выражению лица, однако более мелкие детали его с лёгкостью выдавали.
— Да, знаешь, у меня пять подозреваемых, три претендента на это место и ещё хуй знает сколько зацепок, — из уст парня сочился саркастичный яд, а сам он сжал руки в кулаки с желанием ударить первого попавшегося человека по голове, но, на удивление, Балу бы точно не досталось.
Андрей слушал не особо пристально, и слова доходили до его мозга глухие, отстранённые, словно пропускались через воду, на которой Князев покачивался, как на тихих волнах, одновременно довольный и не довольный сложившейся ситуацией. Смерть Ренегата для Андрея была пустым звуком, как и диалог нависающих над ним парней — бесполезная информация к горам остальной, точно такой же.
— Андрюха, вставай, — голос Миши оказался слишком близко к лицу Князева, а потому тот от неожиданности встрепенулся, приподнимаясь на локтях, — похоже, у нас с тобой даже больше проблем, чем я предполагал.
Уныло поднявшись, парень лишь краем глаза глянул на опустившего взгляд в пол Сашу, который как мог избегал прямой конфронтации с Князем, явно находясь в смешанных чувствах по поводу произошедшего, и давить на бедного паренька Андрею не хотелось. Хотя что бы тот ему сказал? Извини, это я просто таким образом искал утешения? Нет уж, он всё же не был настолько жестоким.
Ванные процедуры заняли не особо много времени, но достаточно, чтобы напряжение, повисшее в воздухе с самого утра, хоть немного рассеялось: выйдя из ванной в новой чистенькой одежде в кухню, Андрей застал двоих парней за непринуждённой беседой, плавно сходящей на нет. Миша развалился за пока что пустым столом, оперевшись о него локтями, пока Саша в это время снова возился за плитой, внимательно и сосредоточенно наблюдая за процессом жарки оставшихся кусочков колбасы, которые без предварительной обработки подарили бы парням несварение желудка.
Подойдя к Балу со спины, Князев легонько похлопал того по плечу, мягко улыбаясь и заглядывая в изумрудные глаза. От таких действий парень смущённо отмахнулся и строго указал на стул рядом с Мишей, на который Андрей покорно сел, не стирая расслабленную улыбку с тонкого лица. В попытке увидеть тень радости хотя бы на лице Горшка, Князев приобнял того за плечи, слегка взъерошивая тому и без того спутанные волосы, но и это не помогло.
Оба были мрачные — слишком взволнованы смертью босса, можно сказать, даже товарища. Они потеряли не просто работу, их связей было бы достаточно для продолжения карьеры, или приток денег, парни скорбели в глубине души. Похороны никто, естественно, устраивать не будет, да и следствие закроет на ситуацию глаза, им убийцу искать ни к чему, ведь это либо конкурент посильнее да побогаче, либо герой, избавивший Санкт-Петербург от очередного зверя, наживавшегося на торговле наркотиками и оружием.
— И что нам делать? — Балу поставил на стол ровно одну, но большую, тарелку, на которой лежало по два бутерброда каждому, и от такой печальной картины живот Андрея болезненно свело.
— Пока что ничего, — сухо ответил Миша, коротко поглядывающий на уплетающего за обе щеки отвратительную еду Князева, при этом чуть не плача от тошнотворного вкуса, — скоро должен объявиться убийца, и если он из других бандитов, то мы все автоматически перейдём к нему в подчинение.
— А если он обычный человек? — Андрей был искренне заинтересован, в его глазах не осталось ни тени утреннего настроения.
— Тогда разбежимся, как тараканы, и сами себе нового начальника найдём, — раздражённо бросил Горшок, явно недовольный такой прыткостью Князева, — какая тебе вообще разница, ты у нас теперь вольная птица. Вольна валить, и побыстрее, — парень был весь как на иголках, это можно было определить даже по голосу, и было это гораздо заметнее, чем у Саши, который злобно шикнул Мише, встревая в разговор, в надежде перевести его в более дружелюбное русло:
— Это всё ещё мой дом, и я никого выгонять не собираюсь, — Балу в первый раз за утро посмотрел в глаза Андрею, и Князев мог поклясться, что в них промелькнуло нечто неописуемое, что так заворожило парня, — да, Саша не заслужил такой жестокой смерти, я его тоже, блять, любил, — после этих слов парень снова уставился на Горшка, который угрюмо пялился в стол, опустив при этом голову, — но факт есть факт, мы должны просто немного отсидеться, а потом, если убийца объявится, то мы начнём действовать по ситуации.
— Я хочу найти его, — практически прохрипел Миша, и не сложно было понять сразу, что он в своём желании был непреклонен, Балу даже слегка поёжился, видя перед собой столь решительного молодого человека, никак не похожего на того, которого он всегда знал — рассеянного и даже в какой-то степени доброго.
— Успокойся ты, — устало проговорил Саша, не особо пытаясь привести друга в чувство, скорее, для профилактики, — давай просто подождём, и если никто из наших не признается, то мы и начнём личное… расследование, — на последнем слове парень слегка задержался и изобразил в воздухе пальцами кавычки, всё ещё строго смотря на насупившегося Мишу.
Молчание в данном случае означало знак согласия, а потому Балу расслабленно сел напротив парней, беря в руки свою скудную порцию, при этом нервно поглядывая на Андрея, который время от времени порывался забрать бутерброд Миши, всё равно он не выглядел так, будто бы собирается есть.
— А ты что будешь делать? — Саша обращался к Князеву, уже совсем без стеснения, натянув маску полной расслабленности, скрывая за ней своё усталое и разбитое лицо.
— Не знаю, мне некуда идти, — Андрей удивился своей неожиданной честности и почувствовал, как морозный холодок пробежал по спине, вызывая крупные мурашки; он не хотел этого говорить, не должен был, но ужасно хотелось делать это и дальше, — вообще из Питера уеду, кому я тут сдался.
— Ну уж нет, — собеседник грозно покачал головой, скрещивая руки на груди, — в таком случае ты останешься вместе с нами, — начав произносить эти слова, Саша был полностью уверен в них, но с каждой секундой его голос всё больше и больше затухал — парень замечал, как во взгляде Князева появлялся пугающий отблеск чего-то мрачного и густого, поэтому Балу пришлось снизить градус настойчивости: — Или поступай как хочешь, мне нет до этого дела, — на самом деле, он и сам не поверил своим словам.
— А с чего бы тебе уезжать? Ты спешишь куда-то? — Миша уставился на парня подозрительным пронзительным взглядом, слегка прищурившись и сжав ладонь, до этого спокойно лежащую на столе, в кулак.
— Нет, — кратко и довольно сухо ответил Князев, даже не став поворачивать голову к возникшему собеседнику, лишь обыденно смотря в окно, расположенное за спиной Саши.
— Ты мутный, — Горшок слегка приподнялся на стуле, в попытке обратить на себя внимание отрешённого Андрея, или хотя бы заглянуть тому в глаза, — и ведёшь себя странно. То ты трясёшься как осиновый лист, то напиваешься и меня напиваешь, то пристаёшь, то становишься до усрачки пугающим, как будто устроил недавно массовую резню!
Не выдержав порыва нахлынувших в один момент эмоций, Миша вскочил со стула, параллельно поднимая за собой вяло сопротивляющегося парня за грудки. Толкнув Андрея к стене так, чтобы тот оказался к ней плотно прижатым, Горшок было замахнулся для удара, однако был резко прерван сильной рукой Саши, он очень удачно успел оказаться рядом. Князев же даже не моргнул.
— Кто ты такой, сука?! — взревел бандит, отдёргивая руку от хмуро смотрящего на него Балу, который в любую секунду был готов встать между готовыми к драке товарищами.
— Ты всё сам знаешь, — от такого спокойного тона только что чуть не избитого холодок пробежал по спине даже у Миши, но это никак не сбило его агрессивного настроения, а только усилило.
— Нихуя я не знаю, говна кусок! — с нотками отчаяния в голосе, но всё ещё достаточно громко проговорил Горшок, не отступая ни на шаг, лишь отмахиваясь от чего-то пытающегося от него добиться Саши, — Я сколько на тебя ни смотрю, всё понять не могу, кто ты вообще по жизни. Таинственный, чтоб тебя.
Андрей ничего не ответил, лишь опустил мутный расфокусированный взгляд в пол, рассматривая свои так неожиданно интересные чёрные носки. Миша такому ответу, естественно, рад не оказался, а потому показательно плюнул прижатому к стене под ноги (не буквально, конечно, иначе получил бы подзатыльник от и без того скептически настроенного Балу), поворачиваясь спиной и отходя подальше, глубоко вдыхая тяжёлый кухонный воздух, в котором всё ещё остались частички гари.
— Ты останешься тут, — голос Миши был хриплый, уставший, даже какой-то тусклый, — и точка.
Более желания оставаться в одной квартире с Андреем у него не было, а потому, бросив полный ярости взгляд на Сашу, бандит отправился в неизвестном даже ему самому направлении — главное, подальше от человека, прячущегося под именем Андрей Князев. «Вот бы и я так мог, » — подумалось Князю, но толку от его пустых мыслей было мало, даже меньше, чем от него самого. Грохот входной двери оповестил оставшихся о том, что бежать за Горшком смысла больше нету.
— Вот идиот, — пробормотал Балу, возвращаясь на прежнее место за столом и прикладывая указательный палец к переносице, зажмуривая при этом глаза, — не злись на него, ладно? — мягкий бархатный голос Саши мог всегда разрядить атмосферу, повезло парню с таким талантом, ничего не скажешь, — Это убийство перевернуло всё с ног на голову. Миша воспринял его слишком близко к сердцу.
— А ты? — Князев был холоден, хоть он и пытался произнести фразу доброжелательно, но весь мрак, наполняющий его полую душу, сам вырывался наружу, без воли оболочки.
— Я знал Рене хуже, — на выдохе ответил парень, расслабленно откидываясь на спинку стула, — но я всё ещё не понимаю, кто и зачем мог его убить. Он мало кому мешал своей деятельностью, насколько можно не мешать в подпольном бизнесе. К тому же, в собственном доме! Никогда не поверю, что он просто упустил из виду кого-то подозрительного, подпустив к себе так близко, — наконец поднявшись с места, параллельно устало разминая затёкшие плечи, Саша подошёл ближе к Андрею, нависая над ним, — а может это и правда был ты?
Ядовитые слегка прикрытые глаза впились в кожу Князева с такой силой, словно делали это по-настоящему, и тонкая струна недоверия напряжённо натянулась между парнями, сдавливая тонкую шею Андрея, вынуждая того хрипло кашлять от нехватки кислорода. С той же лёгкостью, с которой Саша развеивал давление, он мог его создать, как будто бы это ему ничего не стоило.
— Нет, — вяло, очень вяло, Андрюша, ты что, не видишь, как твой собеседник скептично изогнул бровь, видя, как ты согнулся в три погибели, хватаясь за невидимую цепь на шее? Игнорируешь, что в его глазах как яростная стрела мелькнуло желание надавить тебе на грудь, выудив нужную информацию силой? Конечно же, не замечаешь, ты борешься с несуществующей угрозой за несуществующую жизнь.
— Нет, — повторил как будто для закрепления Балу, не отходя от парня ни на шаг, однако с усилием всё же убрав с лица угрожающие нотки, — но я согласен с Мишей, как ни крути, ты уж больно странный парень. Не то чтобы меня это особо волновало, пока я не окажусь зарезанным в собственной постели, — задумывалась последняя фраза как шутка, но Князев лишь сильнее насупился, вжимая русую голову в плечи и прикусив нижнюю губу, — но было бы неплохо всё нам объяснить.
По-свойски хлопнув Андрея по спине, Саша как ни в чём не бывало отправился в зал то ли валяться на диване, то ли бренчать на своей любимой гитаре, развеивая царившую в квартире с самого утра тоску и угрюмость. Князев вяло поплёлся за товарищем, не решившись остаться наедине со столь неприятной личностью, как Андрей.
После проливного дождя на приятное удивление из-за густых туч вышло мягкое и тёплое солнце, пробивающееся сквозь полупрозрачные шторы на ковёр зала, открывая взгляду Андрея умиротворяющее зрелище: развалившийся на старом диване Саша, играющий что-то тихое и ненавязчивое, по достаточно длинным белым волосам которого пробегали тонкие золотые нити, переливаясь в них и окрашивая в ярко-оранжевый.
Князев, не контролируя своих действий из-за оставшихся на злосчастной кухне последних здравых мыслей, неуклюже присел рядом с парнем, тут же дотрагиваясь в нежном наивном жесте до столь притягательных прядей. Балу дрогнул больше от неожиданности, нежели из-за неприязни, а потому, осознав, что никаких противоправных действий в его сторону совершаться не планируется, продолжил расслабленно заниматься своим делом, нисколько не обращая внимания на Андрея, чем тот с превеликим удовольствием воспользовался.
В достаточной мере наигравшись со спутанными волосами Саши, Князев коснулся чужой бархатной челюсти фалангой указательного пальца, не задумываясь о реакции сидящего рядом, просто бездумно наслаждаясь приятным ощущением покалывания на кончиках пальцев. Андрей опомнился лишь в тот момент, когда Балу прекратил играть, оставляя инструмент от себя и поворачиваясь всем телом к парню, при этом резко сжав в своей руке всё ещё подрагивающую ладонь, не спеша отодвигать её от своего лица, лишь исподлобья заглядывая в глаза Князю.
«Зачем ты это делаешь?» — Саша не шевелил губами — проговорил, словно транслируя эту мысль Князеву прямиком в мозг, не отрывая притягательный взгляд ни на секунду, даже не моргая. Андрей ничего на это ответить не мог, не нашлось тех самых слов, чтобы описать слепой животный порыв, сопровождающий его последние несколько дней. Каким он был до всех резких и спонтанных событий в его жизни? Был ли он другой, или это всё тот же человек, просто потерявшийся в лесу своих неполноценных эмоций, забывший кто есть Он?
К чёрту это всё, совершенно не важно. Один грубый толчок в грудь, и Саша оказался в лежачем положении, упираясь руками в широкие плечи Князева, зажмуривая глаза от неожиданности. Андрей церемониться не стал — это ему банально надоело — впился жёстким агрессивным поцелуем в губы Балу, искусывая их до металлического привкуса во рту, такого пьянящего и туманящего далёкое неконтролируемое сознание.
Он вёл себя как зверь, сорвавшийся со своей старой проржавевшей цепи, раздирая границы дозволенного собственными зубами. Но и парень под ним отставать совершенно не собирался — когда они на несколько секунд отрывались друг от друга, дабы вдохнуть побольше воздуха, тот с безумной яростью впивался слегка длинными ногтями в плечо Андрея, заставляя его набрасываться с новой силой, даже не пытаясь вызвать у оппонента наслаждение: лишь стук крови в висках, отбивающий барабанный ритм, как при первобытном жертвоприношении. И обоих это возбуждало.
Опустившись ниже, Князев поддел тончайшую кожу на шее Саши, сделав это специально острыми клыками, чтобы тот полностью прочувствовал пульсирующую боль, но в потоке наслаждения захотел ещё, требовательно постанывая. Однако Андрей не хотел исполнять чужие желания — лишь насытиться самому, и пусть, когда накатившие дикие эмоции отпустят его, он будет сожалеть о содеянном, извиняясь при каждом удобном случае.
Князю не хотелось снимать с парня футболку, её хотелось сорвать, услышав ласкающий уши треск рвущейся ткани, но получилось лишь стянуть, на другое не хватило энергии. И вот, перед ним предстала картина, которая вызвала ноющую боль в районе паха: нижняя часть лица Балу была измазана его собственной кровью, частично смешанной с Андреевой, грудь тяжело, но часто, вздымалась, на шее красовались красные круглые следы, а на плече расположилась татуировка в виде змеи, которую раньше Князев не замечал, и ему почему-то стало очень интересно.
Сначала он изучал её лишь пальцами, обводя по контуру под надменный взгляд лежащего, которой хотел было спросить, что так приглянулось в ней Андрею, однако он сам подавился своими словами, когда любовник прикоснулся к тату губами, затем проводя по чёрным линиям мокрым языком, вызывая у Саши ворох приятных мурашек, ощущая солоноватый привкус во рту, перебивавшийся остатками крови. Вновь поднявшись к лицу Балу, Князев томительно медленно провёл большим пальцем по нижней губе парня, снимая особо крупные капли, настойчиво нажимая на неё, вынуждая сопротивляющегося лишь в качестве игры Сашу приоткрыть рот.
Но никакой аффект не длится вечно — Князева неожиданно будто бы облили ледяной водой, и он резко отстранился от Балу, теряя тепло, исходящее от чужого разгорячённого тела. Он был весь красный и напуганный, в глазах читались нотки страха, по мере того, как он постепенно осознавал, что собирался сделать. Такая неожиданная перемена повергла в шок и Сашу, который тоже начинал постепенно трезветь, пребывая в довольно смешанных ощущениях от только что не произошедшего.
Оба парня смущённо отпрянули друг от друга, услышав настойчивый стук в дверь, свойственный только одному человеку на этой планете.
Не дождавшись приглашения, Миша влетел в квартиру как ураган, сносящий всё на своём пути — парни даже не до конца успели рассесться в разные углы, а Саша вообще только начал оттирать кровь с лица тыльной стороной ладони (получалось у него, кстати, паршиво). Но Горшка ничего совершенно не волновало — он от кого-то убегал. Пулей залетев в зал, весь запыхавшийся и нервный, парень без каких-либо объяснений залез в Сашин полупустой платяной шкаф, плотно закрывая за собой дверцы, еле помещаясь в него со своим немаленьким ростом.
Буквально через минуту, не дав парням хоть как-то сориентироваться в ситуации, во входную дверь снова начали ломиться, только на этот раз за стеной оказались неизвестные лысые люди спортивного вида, которые без зазрения совести точно также завалились в квартиру, игнорируя протест её хозяина, изучая своими маленькими глазками неприглядное окружение. Один из них даже потянулся что-то приподнять в одной из гор, вот только был грубо остановлен Андреем, ставшим как стена между ним и мусором, строго смотря снизу-вверх на мужчину, который был выше его на голову, но вошедший отреагировал на запрет удивительно вяло.
— Где он? — другой вышибала, подошедший к Балу, был ростом ниже, в кожаной куртке, прикрывающей коренастое тело, зато подчёркивая слегка выступающую нижнюю часть челюсти, добавлявшую ему пару пунктов устрашения.
— Вы о ком? — Саша дурачка из себя строить не пытался, спросил крайне серьёзно, пытаясь внушить свою честность мужчине напротив, и тот возможно даже бы поверил, если бы не донёсшийся звук тихого шуршания из дальней части зала, на что оба мужчины среагировали как сторожевые псы, синхронно повернув головы в дверной проём зала.
Немым вопросом стали выражения лиц вошедших, страстно желающих выяснить источник лишнего шума, но такого рода содействие не было в интересах Балу, а потому ему пришлось в кратчайшие сроки придумать оправдание, которое не сподвигло бы вломившихся к активным действиям:
— Сквозняк, — парень был краток и настойчив, не спуская с мужчин глаз, которые к этому моменту смогли всё-таки прочувствовать нависшее тонкое напряжение, и это никоим образом не способствовало убеждению.
Но слушать его, похоже, никто уже и не думал. Сознание Андрея покрылось мутной белой плёнкой, когда его голова оказалась впечатана в стену — один мощный импульс, пробежавшийся по всему телу, заставивший колени подкоситься, а челюсть со скрежетом в зубах сжаться, затуманивая взгляд.
Лишь отголоски последующей драки доносились до Князева далёкой волной, он больше ощущал стекающую по виску каплю вязкой крови: как Саша бил ногой в живот низкого мужчину, пряча в глубоких округлившихся глазах чёрный страх, как появившийся из ниоткуда Миша порывался помочь Балу, становясь перед ним, как второй мужчина с дробящим череп звуком оттолкнул Сашу, который врезался в полку с бесполезными вещами, и как что-то привело всех присутствующих в вязкое оцепенение, прогремевшее с ужасающей для них силой.
***
«Мастерство быть излишним, подобно мне
Мастерство быть любимым, подобно петле
Мастерство быть глобальным, как печёное яблоко
Искусство вовремя уйти в сторонку…
Искусство быть посторонним»*
Пришло ли время сказать правду? Ту самую, которой Князев боялся, как огня.
Андрей всегда точно знал, что он делает. Хотел ли он этого по-настоящему — тот вопрос, на который никогда не будет дано никем ответа. Нет, не хотел, конечно не хотел. Но ответ ли это для Андрея? Он ведь это делал, и не желал изменения, кроме, разве что, своей жизни — целиком и полностью. Было бы так удобно оторвать часть бытия, как лист из блокнота, или потерять память, получив на выходе кого-то совсем другого.
«Не злись на него, ладно?» — голос Саши очень нравился Князеву, потому что он был расслабляющий, тёплый, как тлеющий костёр летним вечером, но больше слышать его Андрей, увы, не мог. Не мог вынести той доброты, что ему дарили, не требуя ничего взамен, даже не зная, какого человека он встретил и с кем связал свою жизнь.
«Ты останешься тут и точка», — Миша казался парню таким близким и родным, как будто он знал его много-много неразлучных лет, это голос самого дорогого человека на земле, но и его Князю терпеть не получалось. Та забота, с которой его оберегали от опасностей, не была заслуженной и никогда не будет таковой.
Интересно, а чем пахнет вечность?
***
— Я так и знал! — Миша срывал свой прекрасный голос, крича в пустой грубой ненужной одинокой забытой квартире, серой и тусклой, которая беспристрастно душила Князя, — Он его убил! Ты убил Сашу, сволочь! — парень не пытался сдержать свою ярость, о нет, он выплёскивал её с превеликим удовольствием, тряся Андрея за грудки, в попытке выдавить из него хоть какую-то эмоцию.
— Прекрати этот цирк! — Балу еле оттянул Горшка от Князева, в попытке искоренить новую драку в её самом зачатке, — У тебя нету ни единого доказательства, ты просто ищешь виноватого!
Андрей видел перед собой Сашу, под глазом которого красовался большой синяк, и губы его всё ещё были вымазаны в успевшей застыть крови, тогда как Миша выглядел вполне себе целым, однако при каждом лишнем вздохе прислонял руку к ноющей грудной клетке, хоть и не проявляя боль на бледном лице. Парень не помнил, что такого страшного он совершил, сознание покинуло его с момента первого удара, но было очевидно, что случилось нечто неописуемо ужасное.
— Он нас всех за нос водит, неужели ты не видишь! — хриплый голос парня был отнюдь не приятный или родной, он изменился, уступая место жестокому и обиженному, такому, который невозможно было слушать без наворачивающихся на глаза слёз, — Твой тупой мозг затуманен похотью! — Сашу это совсем не обидело, ведь так или иначе это обычная констатация факта, сокрытие которого не имело особого смысла, но у парня было что на это ответить:
— А твой — горем, — Балу не хотел давить на больное, но так уж сложилось, что правду скрыть оказалось слишком сложно, особенно когда перед этим тебя ткнули в твои же ошибки.
— Да при чём тут горе? — Миша задышал чаще, и его плечо подло дёрнулось, сполна выдавая копящиеся внутри бандита нервы, — Я привёл тебе доказательства, что ещё тебе нужно, уёбок?
— Какие, к чёрту, доказательства? — Саша шокировано развёл руки, повышая интонацию непреднамеренно.
— Этот пидрила способен на жестокие поступки, — Горшок ткнул в Андрея пальцем, переводя мрачный взгляд с собеседника на вжавшего от страха голову в плечи Князева, но затем возвращая их обратно, на лицо Саши, частично прикрытое блондинистыми волосами, — ты сам это видел, слепой идиот! Глаза хоть раз в жизни разуй.
— То есть ты специально! — парень в удивлении округлил глаза и не стал договаривать, прервавшись на полуслове, лишь мимолётно глянул на Князева, который в этой время смотрел куда угодно, но не на парней, словно стесняясь.
Балу схватил Мишу под локоть и практически силой оттащил подальше от Андрея, принявшись что-то серьёзно объяснять отмахивающемуся ото всех доводов парню. Саша жестикулировал не менее активно, чем Горшок, однако невозможно было разобрать, о чём конкретно говорили спорящие из-за удивительно стабильного шёпота, хотя одно было известно точно — главной темой обсуждения был Андрей и его волнующая всех таинственность. Но вот только что они такого могли бы понять, если сам Андрей ничего о себе не знал.
Нет, это не была амнезия или любая другая потеря памяти, просто иногда так противно становится от самого себя, что в зеркале на тебя смотрит нечто чужеродное и уродливое, твоя полная противоположность, которую ты видишь впервые и ничего о ней не знаешь. Князев сам стал источником своих же проблем по своей же глупости, незнанию и невежеству. Ну вот, нос опять заболел. Наверное, последствия тех ужасных наркотиков, что он принял как раз до начала всего водоворота событий.
Андрей услышал, как наконец-то успокоившийся Миша тяжело выдохнул, устало опуская до этого напряжённые плечи, и, в изнеможении развалившись на стоящей рядом табуретке, прислонил ладонь к разгорячённой голове, не одарив Князева даже мимолётным взглядом. Похоже, Саша всё-таки смог убедить Горшка успокоиться и обдумать всё ещё раз, хотя думать он был уже не в состоянии
***
— Просто не переубивайте тут друг друга, ладно? Я выйду в магазин за едой, это не займёт много времени, — как маленьким детям объяснял на пальцах Саша, строго смотря то на обиженно вжавшего голову в плечи Мишу, то на удивительно (хотя к этому времени уже мало чему можно было удивляться в отношении Андрея) спокойного Князя, но Балу оказался реакцией доволен.
Дверь за Сашей была закрыта, и Горшок, не став дожидаться хоть какой-то здравой реакции от Андрея, развернулся и уверенно зашагал на кухню. Расслабленно сев за стол, парень незамедлительно потянулся к пульту от телевизора, дабы хоть как-то отвлечь себя от гнетущих мыслей, и квартиру заполнил звук какого-то старого цветного советского фильма:
— Аблигация или Облигация? — донёсся из динамиков резвый женский голос, сопровождавшийся специфичным треском, таким знакомым и родным, словно всю жизнь он сопутствовал парня в реальности, а не только в кино.
Он был про полицейских — это Миша знал, потому что видел когда-то давно, во время премьеры, когда самому ему было ещё лет двенадцать. Но никаких тёплых чувств к этому жизненному периоду Горшок не имел, и фильм тоже особых эмоций не вызывал. Разве что, плохие, но и их не было достаточно много, чтобы сделать одно лишнее движение и переключить канал, а потому пришлось смотреть.
Князев стоял в дверном проёме, не решаясь полноценно войти в комнату, наблюдая за расслабленным, но крайне утомлённым, лицом Миши издалека, в какой-то мере побаиваясь возможной импульсивности парня, хотя нельзя было отрицать, что это совсем не будоражило Андрея. Ему было интересно, что в следующую секунду сделает парень, как он себя поведёт, что скажет, потому что он тоже был небольшая тайна, которую не терпелось разгадать. Интересно, думает ли он так же о Князеве?
Шумно выдохнув, Миша вынул из кармана брюк тоненькую пачку сигарет, самых дешёвых, которые только были на прилавке, и закурил прямо за столом, сбрасывая на него же пепел. Сидел он, плотно сжав губы, и, казалось, что сигарета вот-вот надломится в его рту под столь жёстким напором, но каждый раз она прекрасно выдерживала. Не выдерживал, однако, Андрей.
Он присел на соседний от Горшка стул и уставился в ламповый зернистый экран, краем глаза всё же поглядывая на напрягшегося товарища, который вполне мог просто встать и уйти в другую комнату, но он этого упорно не делал, просто изредка встречался с Князевым молчаливым и многозначным взглядом, от которого у Андрея по телу пробегала мелка дрожь.
— Извини, — не выдержав мрачного давления глухо произнёс Миша, утыкаясь взглядом в стол и слегка подрагивая, когда Князь удивлённо обернулся к парню.
— Что? — Андрей то ли не до конца услышал, то ли не понял, но скорее всего просто не поверил в сказанное, и его голубые глаза заинтересованно блеснули, когда Миша пробурчал себе что-то ещё под нос, скрещивая руки на груди.
— Ничего, придурок блин, — парень поджал губы и перевёл взор на лицо собеседника, делая это словно через силу, — возможно я и поспешил с выводами, но так и знай, — Горшок облокотился о стол и нагнулся вплотную к Князеву, переходя на шёпот, — если я узнаю, что это был ты, то никакой тебе пощады.
На такое предположительно пугающее заявление Андрей лишь негромко хихикнул, прикрывая губы ладонью, не отрывая взгляда от хлопающего глазами Мишу, явно недовольного такой совсем не напуганной реакцией, но Князев его прекрасно понял:
— Хорошо, никакой пощады, — парень склонил голову на бок, не переставая улыбаться, и лишь слегка коснулся своими губами колючей из-за мелкой щетины щеки Горшка, на что тот среагировал без промедлений.
Вскочил он со своего места так быстро, что Андрей и опомниться не успел, как почувствовал, что оказался прижат лопатками к грязному столу, и все крошки, находившиеся на нём, болезненно впились в спину. Миша склонился над ним сверху, крепко сжимая в руках футболку парня, не давая ему вырваться, хоть тот особо и не стремился, и животно беззубо оскалился.
— Даже не пытайся провернуть со мной то же самое, что и с Саней, — Горшок хрипло цедил слова сквозь зубы, обжигая разгорячённым дыханием ушную раковину Князева, — я не очень-то падок до мужиков, пидор.
— Я не, — Андрей попытался изменить положение, дабы лопатки не так сильно болели после выкрутасов бандита (как бы многозначно это ни звучало), однако такая самодеятельность не пришлась по нраву Мише, который лишь сильнее прижался к Князю, не давая тому сдвинуться, — я случайно! — парень понял, что нужно было хоть как-то оправдаться перед грозным собеседником, и получилось у него это с переменным успехом.
— Случайно, конечно, — Горшок активно закивал, отходя от Андрея на пару шагов, параллельно успокаивая самого себя и глубоко вдыхая заполненный никотином воздух, — ты вообще одна большая случайность. Даже как-то слишком.
Князев шумно сглотнул, приподнимаясь над столом и наблюдая за тем, как Миша нервно докуривал сигарету, повернувшись лицом к окну, из которого редкими струйками выглядывало последнее этой осенью тёплое солнце. Фигура парня вырисовывалась грубая из-за плохой осанки, он словно тянул на себе непосильный груз, давящий на хрупкие, ещё такие молодые, плечи, волосы были как обычно взъерошены, поблёскивая в золотых лучах, отдавая тёмной медью, а кожа выглядела не такой уж и бледной, даже какой-то розовой.
Наконец Горшок догадался открыть окно, впуская чистый воздух внутрь кухни, и комната постепенно начала заполняться свежестью улицы, проясняя сознание, затуманенное духотой узкой квартиры. Глубоко вдохнув, на лице бандита неожиданно мелькнула лёгкая тень улыбки, когда он почувствовал успокаивающую прохладу, однако она довольно быстро исчезла, возвращая угрюмость и изнеможение.
— Ты привёл тех людей специально, я прав? — Князь сказал это как обычно, в своём поразительно спокойном стиле, — Специально нарвался на неприятности, чтобы увидеть, на что я реально способен? Тот странный звук издал только потому, что у Саши получалось уйти от конфликта?
— Да, — ответил разом на все вопросы Горшок, туша сигарету о подоконник и беспечно выкидывая тлеющий окурок из окна.
На этот раз Андрей попросту не знал, как реагировать, а потому лишь многозначительно кивнул, всматриваясь в хмурого парня, медленно подходящего ближе к Князеву, сам не до конца осознавая зачем. Наверное, его клубок мыслей уцепился за самую явную ниточку и резко, без особого предупреждения, потянул за неё, вынуждая действовать хоть как-то.
— И ты совсем не волнуешься по этому поводу? — Миша пробежался по телу Андрея изучающим, слегка прищуренным, взглядом, от которого парню стало немного не по себе, но виду тот не подал.
— А мне стоило бы? — Князев поднял сапфировый взгляд на собеседника, смотря на него исподлобья, при этом ощущая нарастающее давление.
— Сам подумай, — брезгливо бросил Миша, поднял со стола через Андрея пульт, одним щелчком выключив телевизор, и в комнате воцарилась густая и вязкая тишина, — ты вообще в принципе так можешь или нет?
— Могу, — на большое удивление Горшка, Князь отреагировал на такое заявление сурово, голос его отдавал закалённой сталью, а руки затряслись, непроизвольно сжавшись в кулаки, и в глазах появился огненный отблеск, который был совсем не от тянущегося к закату солнца, — САМ могу! Ты даже не представляешь насколько. Что мне пришлось пройти, и что мне пришлось решить, чтобы сейчас стоять здесь, с тобой, а не в морге с внутренностями наружу!
Когда входная дверь со скрипом открылась, парни резко отвернулись друг от друга. Андрей попытался стереть с лица появившуюся из ниоткуда внутреннюю ярость, возвращаясь в привычное спокойное состояние и встречая Сашу с лучезарной улыбкой на усталом лице, а Миша всё никак не мог унять непонятную и внезапную дрожь в коленях.
«If I had a heart I could love you»**
