Some Sunsick Day

Yeah, you really got me goin' You got me so I don't know what I'm doin' Yeah, you really got me now You got me so I can't sleep at night. You really got me. Сириус сидел в своей комнате перед прислоненным к стене мольбертом, в наушниках играла музыка. Он разложился на полу, постелив под себя ткань, чтобы спасти ковровое покрытие от масляной краски, рядом аккуратно лежала палитра, а в руке он держал потрепанную кисть. Не совсем понимал, что именно он рисует, но со вчерашнего вечера его тело наполнилось нервной энергией — и толстые мазки краски на грубой матовой поверхности натянутого холста, казалось, были единственным, что могло успокоить его разум. Это и еще сигареты. Шум за дверью вырвал его из мирной задумчивости, и, когда та распахнулась, он от удивления выронил кисть из рук. Удача, типичная для Сириуса Блэка — кисть упала не на защищающую ткань, а прямо на ковер, оставляя малиновые брызги на серой пушистой поверхности. Сириус громко выругался на французском — след воспитания среди высшего класса — и взял кисть, пытаясь убрать пятна руками и добившись только того, что они стали более грязного цвета. — Что ты хочешь? — рявкнул он Ремусу, раздраженный из-за ситуации с краской и переполненный горечью из-за того, как они быстро расстались прошлым вечером. — У тебя краска на носу, — заметил Ремус. — И на щеке. Это мило. Сириус фыркнул, раздраженный спокойствием Ремуса. Как он мог быть таким непринужденным, беспечным и шутить, как будто вчера ничего не произошло? Небрежно указывать на что-то милое в Сириусе — мило, серьезно? Сириус Блэк, милый? Что за нелепое замечание — как будто красота, что переливалась между их губами вчера, уже не кипела, потрескивая, в его венах? Может быть, для него все было иначе, тоскливо подумал Сириус, неуверенный, какой голос принадлежал ему, а какой — звучал из глубины его сознания. Может, ты был просто телом. Так, как все и должно было быть. Никаких обязательств, а он все равно держит тебя, как гребаную марионетку. Сириус потер нос, и Ремус рассмеялся. — Она все еще там. Вот здесь, давай я. Он подошел к Сириусу, передвигаясь, как обычно, неловко, присел на край его кровати, взял его за подбородок и наклонил к нему свое угловатое лицо. В его красивых чертах появилась сосредоточенность, и сердце Сириуса слабо забилось, голова закружилась. Ремус натянул рукав своего дырявого свитера на кулак и начал нежно тереть им лицо Сириуса, и тот подумал о том, насколько близок он сейчас к тому, чтобы просто отключиться, пока волна комфорта и очарования накрывает его. Янтарные глаза Ремуса быстро двигались, изучая лицо Сириуса, клыки неосознанно теребили розовую нижнюю губу, нос слегка сморщился. Сириусу хотелось приподняться и нежно прикоснуться губами к каждой части, к каждой черте лица — к его прохладным векам и длинным ресницам, еще более прохладному рту и слегка кривым зубам, к тонкому носу и впалым скулам, к шраму, диаметрально пересекающему его лицо. — Вот так, — мягко сказал Ремус, не убирая руку с подбородка Сириуса. — Теперь все чисто. — Он улыбнулся. Сириус мог бы смотреть на него вечно, разглядывать резкие и угловатые черты его лица, но он знал, что это было бы не очень разумно с его стороны. Верно? — Что ты здесь делаешь, Ремус? — все, что он смог из себя выдавить, тихо, практически шепотом. Он почувствовал, как холодная рука Ремуса покинула его подбородок, но то место, где она только что находилась, лихорадочно горело из-за тоски по его прикосновениям. Ремус пожал плечами. — Суббота. Уже поздно. Хотел узнать, идешь ли ты. Сириус моргнул. — С-сколько времени? Я сел рисовать в три. — Семь часов, — ответил Ремус, потягиваясь. И только сейчас Сириус, глупец, заметил, что Ремус был одет для «Virgo», пока сам он сидел здесь в белой, испачканной краской жилетке и пижамных штанах. — Вот дерьмо! — Он выпрямился, провел рукой по волосам и зашипел, когда нащупал в них узел. — Черт, мне надо собираться. Ремус рассмеялся, слегка откидываясь назад, на его кровать. — Вот это мой Бродяга. Показав ему фак, Сириус двинулся в сторону своей ванной и захлопнул за собой дверь. — Скоро буду. Но слова звенели у него в голове, пока он стоял под потоками горячей воды, втирая шампунь в волосы и стряхивая воду с ресниц. Мой Бродяга. Сириус вышел из ванной в облаке пара с завязанным на талии полотенцем, с волос все еще капало на пол, и обнаружил, что Ремус Люпин читает на его кровати. — Ремус! — Он вытаращил на него глаза, внезапно осознав свое обнаженное тело, с татуировками на влажной коже, с волосами, прилипшими к голове и шее. Он неловко почесал затылок, встряхивая черными прядями. Ремус держал книгу, что лежала на его прикроватном столике, и вяло разложился на куче подушек, которые сам для себя обустроил. — Чувствуешь себя как дома? — ухмыльнулся Сириус, не в силах сдержаться. Ремус застенчиво улыбнулся, медленно садясь. Его глаза зацепились за Сириуса, за его фигуру, бледные линии и изгибы, скользя вниз, лениво наблюдая, и Сириус вздрогнул. Ремус снова посмотрел ему в глаза. Он поднял книгу. — Мило, — сказал он, и лицо Сириуса покраснело. Ремус держал в руках экземпляр «Одиссеи», который Сириус купил после упоминания его кошки, Калипсо. Проблема была в том, что Сириус был ленив и слишком занят своим искусством, и бедный роман все это время пылился на полке. Прошлой ночью, после, ну, Ремуса, он наконец открыл ее и начал читать. Он и забыл, что оставил ее на прикроватном столике. Он пожал плечами. — Пробую новое, — слабо предложил он. — Отличный выбор, — кивнул Ремус и встал. — Я оставлю тебя, извини. Сириус невольно усмехнулся, наслаждаясь тем, как тот был взволнован. — Выглядит так, будто ты устроился. На это Ремус рассмеялся, и сердце Сириуса согрелось мыслью о том, что он смог его развеселить, после чего похолодело от осознания, что такого рода чувства всегда приводили к привязанности. — Я собирался уходить, когда ты пошел в душ, но я заметил книгу и… увлекся, — он взъерошил кудри. — Прости. — Я не против, — улыбнулся Сириус и подошел к ящикам, чтобы вытащить одежду. Ремус двинулся к двери и тихо вышел из комнаты. Когда он отошел достаточно, Сириус заперся и глубоко вздохнул. Одно только присутствие Ремуса заставило волоски на его шее встать, именно так, как он любил — и он ненавидел себя за это. О мой бог, подумал он, прислонившись мокрой головой к двери. Мне нравится Ремус Люпин. В «Virgo» все было живо, все гудело и трепетало, как вздымающиеся легкие, что давали Сириусу жизнь. Он жаждал танцев, выпивки, сигарет и Ремуса, но вместо этого он оказался запертым в их привычной кабинке, в окружении друзей и напротив Фабиана Пруэтта. Последнего человека, которого ему хотелось бы видеть. Весь теплый позитивный румянец от присутствия Ремуса, несмотря на тревогу и злость, сопровождавшие его, был заглушен видом глупого улыбающегося рыжего близнеца с лицом, усыпанным веснушками, и ухмылкой настолько злой, насколько это было возможно. Сириус молча кипел, водя пальцем по ободку стакана и кусая внутреннюю сторону щеки. В животе у него было отвратительное месиво, а затылок покалывало. — Если бы можно было убивать взглядом, — прошептал Ремус ему на ухо, и Сириус удивленно повернулся, уставившись прямо в эти прекрасные отблески янтаря. Как он ни сопротивлялся, улыбка тронула уголки его губ, всего на мгновение, при виде Ремуса. Возьми себя в руки. Тебе не нравится Ремус Люпин. Ремус поиграл бровями, делая глоток из бутылки пива, и Сириус покачал головой с печальной улыбкой на лице. Он повернулся обратно к столу. — Все, что я хочу сказать, Пит: Эдвард заботился о Белле больше, чем Джейкоб когда-либо! — Джеймс активно жестикулировал, широко раскинув руки и едва не задев ими Лили и Доркас. Не обращая внимание на недовольства, Джеймс продолжил активно излагать свою позицию. — Джейкоб никогда не ставил ее на первое место! Питер фыркнул, покачав головой, и попытался перекричать шум в клубе. — Тогда почему он ее бросил и свалил куда-то в другую часть страны? Джейкоб помог ей выбраться из этой депрессии! Лили рассмеялась. Марлин и Доркас, улыбаясь над своими бутылками, пренебрежительно покачали головами. — Джейкоб манипулировал ею, чтобы вытащить из этой депрессии, — усмехнулся Джеймс, ударяя пустой бутылкой о стол. — Эдвард любил ее. — Я все еще не посмотрел, — сказал Кингсли, наклонившись вперед, и Сириус засмеялся, потягивая свой ром с колой. Фабиан тоже наклонился к ним, стараясь быть услышанным сквозь музыку. — Я тоже из команды Джейкоба, Пит. Джеймс, грозный вид которого перекрыл его обычно милые черты, поднял брови. — Ну конечно, как же иначе. Затем Фабиан пустился в монолог о Джейкобе, и Сириус, наблюдавший за разговором с беспомощной нервозностью, чуть не подпрыгнул, почувствовав руку на колене. Он чуть-чуть повернул голову в сторону. Язык Ремуса заиграл в уголке его рта. Сириус вернулся к перепалке за столом, не в силах сдержать усмешку. Он почувствовал, как длинные тонкие пальцы Ремуса обхватили его колено, и вздрогнул, отчаянно пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица. Ремус переместил руку выше, на бедро, и очень нежно похлопал по обтянутой джинсами ноге. Сириус попытался выглядеть непринужденно круто сегодня вечером, чтобы обратить внимание Ремуса, и остановился на черных узких джинсах, шелковой полосатой рубашке, ботинках на высокой подошве и его фирменной кожаной куртке. Но прямо сейчас он хотел быть голым. Каждое легкое прикосновение худощавого пальца Ремуса посылало электрические заряды к груди и животу Сириуса. Ладонь Ремуса опасно поднялась выше, и Сириус поперхнулся напитком. Джеймс повернулся с озабоченным видом, и Сириус резко встал. Рука Ремуса соскользнула с него. — Пойду покурю, не ждите, — объявил он столу, молясь, что темнота клуба скрывала густой румянец на его щеках. — Эм… Ремус? Хочешь пойти со мной? Ремус понимающе улыбнулся. — Конечно. Ага. — Он тоже встал, пошарив в кармане куртки в поисках табака. Отбросив кожаную куртку в сторону, Сириус выбрался из-за стола, Ремус следовал за ним по пятам. Путь от их столика в задней части зала до курилки оказался мучительно долгим, и, когда они оказались на безопасном расстоянии, Сириус почувствовал руку Ремуса у себя на пояснице. Без куртки холодная кожа Ремуса у нижней части его позвоночника пустила сквозь него особенно сильную волну возбуждения, и Сириус мог поклясться, что он буквально хрипел, пока они пробирались сквозь толпу и наконец вышли на прохладный воздух в зоне для курения. Сириус едва успел привыкнуть к смене обстановки, когда Ремус развернул его и встретил его губы в лихорадочном, обжигающем поцелуе, таком напряженном и сосредоточенном, что Сириус задыхался из-за его интенсивности и пятился, проходя глубже в курилку, в то время как Ремус низко наклонялся, будто привязанный к нему. Даже в ботинках на толстой подошве Сириус был ниже, и он поднял руки и обхватил Ремуса за шею. Ремус прижал его к стене — холодный бетон резко ударил Сириуса по покрытой тонкой тканью спине. Но он не возражал, ему было все равно, потому что губы Ремуса снова неотрывно сливались с его. Ремус обхватил челюсть Сириуса, напирая сильнее, и Сириус наслаждался этой сбивающей с толку смесью нежности и дикой свирепости, с которой Ремус целовал его. Злость начала наполнять Сириуса — на себя, за то, как ослабели его колени, на Ремуса, за то, как он ушел вчера. Он резко оторвался, решив сохранить хотя бы какое-то подобие контроля, и почувствовал, как Ремус ухмыльнулся ему в губы, прикусив нижнюю губу Сириуса. Дерьмо. Ремус отстранился, его лицо блестело от пота, голодные глаза широко раскрыты, и Сириус не сдержал ухмылку, подмигивая — восхищенный тем, что это он так возбудил Ремуса. Я сделал это, самодовольно подумал он, когда Ремус снова нагнулся к нему, касаясь губами его челюсти. Сириус поднял голову. Мне не нравится Ремус Люпин. Но, боже милостивый, он хорошо целуется. Ремус что-то бормотал Сириусу в челюсть, пуская вибрации по его нервам, и Сириус притянул его ближе с целью ощутить на себе всю страсть мужчины. — Оу, ну разве это не мило? — протянул сардонический голос, и двое мужчин оторвались друг от друга, задыхаясь, заряженные свирепой силой своих объятий. Фабиан Пруэтт лениво стоял с сигаретой в одной руке и зажигалкой — в другой. Сириус почувствовал, как в груди закипает дискомфорт, и прохлада ночного воздуха внезапно осела на него. У него по коже побежали мурашки от мысли, что Фабиан видел их с Ремусом. Он хотел сохранить хорошие вещи хорошими, незапятнанными. — Что ты хочешь, Фабиан? — пробормотал он, проведя рукой по волосам и встряхивая их. Он попросил Лили сделать ему что-то вроде потрепанного маллета, и сейчас пряди свисали ему на лицо и прилипали к вискам от пота. Фабиан с усмешкой поднял сигарету. — А ты как думаешь? Сириус закатил глаза, одергивая рубашку до идеального состояния, разглаживая оставленные Ремусом складки. Ремус. Он был на удивление спокоен, и Сириус повернулся, чтобы увидеть его с поднятой бровью и презрительным, почти брезгливым взглядом. Фабиан сделал затяжку с выражением лица, бросающим Ремусу вызов сказать хоть что-нибудь. Сириус вздохнул и двинулся, чтобы пойти внутрь. Момент был безнадежно упущен, и теперь он хотел только нажраться. — Хороший выбор, Сириус, — сухо отозвался Фабиан, склонный иметь последнее слово за собой, и Сириус повернул голову с громким вздохом, глядя на рыжеволосого мужчину. — Отъебись, Фабиан, — коротко ответил он. Внутри него разгорался конфликт: должен ли он остаться здесь, разобраться с Фабианом, втянув в это Ремуса, или же уйти и оставить Ремуса на произвол судьбы? Будет ему наказанием за то, что кинул его вчера, и Ремус к тому же не горел желанием покидать свое место сейчас, скрестив худые руки на груди с темным выражением лица. Сириус внутренне застонал, разворачиваясь, и прислонился к дверному косяку, ожидая нападения. — Слишком симпатичный для тебя, нет? Не похоже на твой типаж, — сказал Фабиан, глядя на Ремуса так, будто он был зверушкой в зоопарке. — Ты всегда был не особо разборчив, я полагаю, да, Сириус? Удар был болезненным, но Сириус стряхнул его, изображая безразличие. Но на самом деле беспокоиться ему нужно было не за себя — он не заметил, как Ремус уловил реакцию Сириуса, его висок дернулся, а рука задрожала. — Может быть. А ты всегда был назойливым ублюдком, не так ли, Фабиан? Фабиан закатил глаза, выдыхая дым в сторону Сириуса, который отчаянно пытался делать вид, что ему наплевать, несмотря на чувство, что грызло его изнутри, и покалывание в шее. — Разве так следует разговаривать со старыми друзьями, Сириус? — насмехался Фабиан, и Ремус боролся с желанием пихнуть его. — Дерзкий с самого первого дня, ага. — Думаю, достаточно, — мрачно сказал Ремус, и Сириус удивленно поднял глаза, почти забыв, что он был там. Фабиан отрывисто рассмеялся, откинув голову назад. — Я вижу, Сириус, ты завел себе сторожевого пса. Ярость кипела внутри Сириуса, и он выплюнул свой ответ. — По-моему, я сказал тебе отъебаться, Фабиан. Фабиан ухмыльнулся, подняв наполовину выкуренную сигарету. — Я еще не закончил. — Закончи где-нибудь в другом месте, — пожал плечами Сириус. — Мне нравится здесь, — сладко улыбнулся Фабиан. — Что ж, Ремус, — сказал он, поворачиваясь к высокому мужчине. — Я полагаю, ты ведешь себя как придурок из-за того, что Сириус рассказал тебе обо мне. Он всегда был немного королевой драмы, знаешь. Сириус прожигал ему затылок сердитым взглядом. — Я всегда думал, это из-за того, что он гей, — начал Фабиан, но Ремус прервал его с рыком. — На случай, если ты не заметил, я тоже квир. Так что осторожнее, — предупредил Ремус. — О, нет! — воскликнул Фабиан тошнотворно сладким голосом, насмешливая попытка показать уважение. — Я думал так раньше, но сейчас понимаю, какая это глупая мысль. Оказывается, Сириус сам по себе просто чертовски драматичный. Сириус потер глаза, не заботясь о том, что на руках остались следы подводки. Его затошнило. Как бы неприятно ему ни было это признавать, он боялся, что маленькие ядовитые уколы Фабиана изменят то, как видел его Ремус, то, как ощущались их губы вместе. Он старался прятать самые страшные части и не мог не беспокоиться, что Фабиан решит вытащить их наружу. — Уверен, он сказал тебе, что я отродье Сатаны, — продолжил Фабиан, намеренно игнорируя то, как ощетинились его собеседники. — Он сказал мне достаточно, — коротко ответил Ремус. Фабиан снова затянулся сигаретой, говоря сквозь дым. — Печально. Сириус Блэк всегда был ебучим лжецом. Ремус открыл рот, но Сириус его опередил. Гнев шипел вокруг него и вспыхнул, как перерезанный фитиль. — Оставь уже это, блять, — прошипел он. Фабиан, не обращая внимания на темноволосого парня, повернулся к Ремусу. — Занимаешься благотворительностью, Сириус. Сириус хотел было ответить, но на этот раз Ремус оказался быстрее. — Прошу прощения? — сказал он, делая шаг вперед. — Нет, не в том смысле. — Фабиан вытянул вперед свободную руку. — Я просто имел в виду, что Сириусу нравится играть в ремонтника. Так было, еще когда мы были детьми. И ты определенно похож на того, за кем он бы пошел. — Он медленно оглядел Ремуса с головы до ног, и у Сириуса задрожала челюсть. — Хватит, — вскипел он. Фабиан отмахнулся от Сириуса. — Точно, небольшой проект для тебя, да, Сири? По крайней мере, я бы так предположил, учитывая все эти шрамы… Сириус двинулся вперед, рука заведена для удара, но Ремус оказался быстрее, бросившись на испуганного Фабиана, который уронил зажженную сигарету, и та упала на предплечье Сириуса. Обжигающий контакт с оголенной кожей заставил Сириуса вскрикнуть, и Ремус замер, отпустив рубашку Фабиана, и с дикими глазами оглянулся, только чтобы найти глазами Сириуса, несмотря на всю бурлящую в нем злость, смешанную с алкоголем. Увидев, как тот потирает руку, глаза Ремуса расширились от беспокойства. — Сириус, ты… — начал он, но был прерван, когда громкий треск эхом разнесся по дымной территории — Фабиан, трусливо, как и всегда, воспользовался тем, что Ремус отвлекся. Голова Ремуса откинулась назад, губа разбита, но когда он снова повернулся к Фабиану, все, что можно было увидеть на его лице, — это горячий, лихорадочный гнев. Он сжал рубашку Фабиана в кулаке, на удивление крепко, несмотря на его худощавое телосложение, и ударил его прямо в челюсть. А потом еще раз — в нос. Фабиан отшатнулся назад, и Ремус улыбнулся, кровь сочилась из раны на его губе. — Боже, я думал, я должен быть плох в драках, — усмехнулся он. — Всегда думал, это как-то связано с тем, что я квир. Фабиан выпрямился, сжав кулак, полный решимости нанести ответный удар, но Ремус рванул вперед, пихнув его в грудь. Ничуть не смущенный, Фабиан, с ярко-красным лицом — то ли от крови, то ли от гнева, то ли от смущения — дико замахнулся на Ремуса, ударив его в плечо. Ошеломленный, Сириус стоял, все еще слыша язвительные комментарии Фабиана у себя в голове, и мог только наблюдать за тем, как эти двое сцепились друг с другом. Ремус зашипел от боли, схватившись за плечо, но снова замахнулся — на этот раз удар пришелся Фабиану в бок головы, и тот застонал от головокружения. Они дрались, и Сириус, непоколебимо приклеенный к месту, смутно заметил, как их друзья вышли из клуба и вмешались, разнимая двух разъяренных мужчин. Джеймс стоял лицом к Ремусу, положив руку ему на грудь. Ремус вырывался, широко раскрыв глаза. Костяшки пальцев были покрыты кровью в тех местах, где он столкнулся ими с лицом Фабиана. Кингсли держал Фабиана сзади за рубашку с шокированным выражением лица. — Воу, оставь это, Ремус, спокойно, — говорил Джеймс, и Ремус повернулся к нему с красноречивым взглядом, подняв брови и оскалив зубы, и попытался стряхнуть с себя регбиста. Он выглядел расстроенным, извиваясь в хватке Джеймса. — Отпусти меня, Сохатый, — прошипел он. — Что, черт возьми, не так с вами двумя?! — воскликнула Доркас, стоя рядом с Марлин в дверном проеме. Лили в панике рылась в сумке в поисках чего-то, Джеймс и Гидеон держали метавшегося Ремуса, а Кингсли боролся с таким же неугомонным Фабианом. Воздух потрескивал и гудел, наполненный их энергией. — Ты думаешь, я просто позволю тебе выйти сухим из воды с твоей гомофобией и жалким буллингом, Фабиан? — крикнул Ремус через заполненный людьми барьер, разделяющий их. — Гомофобией? — усмехнулся Фабиан. — С чем-чем? — Рот Джеймса распахнулся, и он отпустил Ремуса, который, довольный внезапным освобождением, будучи намного сильнее Гидеона в любом случае, снова бросился на Фабиана и вырвал его из теперь уже значительно ослабевшей хватки Кингсли. Но Ремус был не единственным, у кого в жилах горел огонь — Джеймс пронесся мимо него, схватив Фабиана за воротник и прижав его к стене. — Джеймс! — крикнула Лили, двинувшись вперед, и Сириус, смутно осознавая происходящее, заметил, как Марлин и Доркас встали на ее пути, мягко отталкивая ее назад и пытаясь удержать ее подальше от насилия. Джеймс приподнял испуганного Фабиана, сжимая в кулаках ткань забрызганной кровью рубашки близнеца. Кингсли позвал Джеймса по имени, сделав шаг в его сторону. Глаза Фабиана были широко раскрыты и полны страха, ноги болтались в воздухе, когда он отчаянно вцепился в руки Джеймса. Гидеон вопил, а Ремус крикнул ему в ответ, выставив перед собой руку: «Держись, блядь, подальше». — Клянусь ебаным Богом, — прошипел Джеймс, наклонившись ближе к Фабиану. Его карие глаза потемнели от ярости. — Это гребаный последний раз, когда ты так разговариваешь с Сириусом. Услышав собственное имя, Сириус выпал из транса и, наконец полностью переварив ситуацию, двинулся в сторону людей: Доркас и Марлин, держащих кричащую Лили, Ремуса и Гидеона, яростно орущих друг на друга, Кингсли, умоляющего Джеймса, и Фабиана, прижатого к стене. — Джеймс, — позвал он слабым голосом, приглушенный криками и воплями. — Понял? — сплюнул Джеймс. — Я спрашиваю, ты понял? — Джеймс! — Сириус крикнул громче, но его лучший друг это проигнорировал. — Скажи, что понял, — прорычал Джеймс сквозь стиснутые зубы, толкая Фабиана, который вскрикнул от повторного контакта с бетоном. — Джейми, хватит! — крикнул Сириус, хватая своего соседа за плечо. — Остановись. Он того не стоит, окей? Нихрена не стоит этого. Был ли то голос Сириуса, или какофония криков, или прерывистое дыхание Фабиана — Джеймс неохотно отступил, отпуская мужчину, который, задыхаясь, соскользнул вниз. — Ты сумасшедший, Поттер, — выплюнул Гидеон, протискиваясь мимо разъяренного Джеймса и поднимая брата. — Чертов псих. Джеймс с усмешкой оглядел Гидеона с головы до ног. — А вы двое — позор. Это последний раз, когда вы выпиваете с нами. — Он с отвращением посмотрел вниз, на Фабиана, опирающегося на брата. — Опоздал с этим на гребаных пять лет. Сириусу хотелось плакать, или кричать, или блевать. Только что он целовал Ремуса, прижимаясь к нему всем телом, а теперь это. Боже, что теперь думает Ремус? Гидеон потащил брата прочь, к выходу с территории. Фабиан, с перекошенным и покрытым синяками лицом, все еще злобно ухмылялся Ремусу. — Королева драмы Сириус, — засмеялся он. — Как я тебе и говорил. С рыком Ремус двинулся, как в тумане, отрывая одного близнеца от другого и снова впечатывая кулак в лицо Фабиана, кожа которого уже была опухшей и окровавленной. Раздались свистки и крики, и огромные тела, охранники, кричали и отрывали Ремуса от Фабиана. Ремус брыкался и боролся с ними, но тот, что был побольше, обхватил его своими огромными руками. Ночной воздух был тяжелым и горячим, наполненным криками, плевками и шипением борьбы, сладкий воздух «Virgo» скисал и становился грязным под слоем ненависти, которая стекала по бокам головы Сириуса вместе с каплями пота. Гидеон оттащил Фабиана, выкрикивая оскорбления, и охранники оттолкнули Ремуса назад. — Достаточно! У вас есть десять минут, чтобы убраться отсюда, прежде чем мы вызовем полицию! — закричал один из них на тяжело дышащего Ремуса, который все не унимался. Сириус реально, реально хотел проблеваться. Его голова раскалывалась, сердце билось в синхронном ритме с пульсацией, отдающей острой болью в висках. Но он все же двинулся вперед, вяло, отягощенный тяжелым виски и еще более тяжелой печалью, язык будто налился свинцом. Он схватил Ремуса за плечо. — Лунатик, — взмолился он, потянув его на себя. — Ну же, пойдем. Я приведу тебя в порядок. Ремус не ответил, обмениваясь яростными взглядами с охранником. — Рему, — сказал он ему на ухо, и это, кажется, сделало свое дело. Ремус слегка расслабился, прижимаясь к телу Сириуса позади себя, дрожа от ярости, но его взгляд смягчился. Он позволил Сириусу протащить себя через клуб и выйти на ночной воздух в противоположной от Фабиана и Гидеона стороне. Лили ловила такси, Доркас успокаивала взбудораженного Джеймса, а Марлин зажигала всем сигареты в попытке помочь каждому в группе прийти в себя. Сириус чувствовал лишь онемение и головокружение, когда принял зажженную сигарету от подруги, натягивая кожаную куртку на дрожащее тело. Ему было чертовски жарко и холодно одновременно, полярные ощущения пронзали каждый обнаженный дюйм его кожи. Сердце все еще ужасно колотилось, тошнота скручивала внутренности. Что, черт возьми, только что произошло?