Halsey — Control
Девушка с Харона
У Харгривзов всегда было двое плюс-минус чокнутых в семье (полностью чокнутый отец, слава Богу, уже сдох самостоятельно). Но ни один из Харгривзов не знал, что тот, который «плюс-минус», чокнется основательно и доведёт до ручки второго, как оказалось, не совсем чокнутого. Это было сложное время, без витамина D. Файв с осени и всю зиму ходил более нервный, чем всегда, а это сложно представить. Орал не на любого, кто завернёт хотя бы к его комнате, а на всех без разбора. Заебал Клауса так конкретно, что тот даже носа в доме не кажет, не то что никого не водит и не устраивает вписоны, притоны и далее по списку наркомана и алкоголика. И если Файв чокнулся основательно, то на Клауса всё ещё (как ни странно) возлагались какие-то надежды, а самые большие из них гласили: «Да приведи ты уже эту девку». Точнее они орали, как Файв. Или чуть меньше. Клаус различал голоса, на него можно было положиться в определении по ним практически всё, даже смерти. В их слышалась молитва. И подкрадывающийся инфаркт, подступающий всё ближе с каждым перемещением Файв за спину. Нервы сводило у всех. И количество их напряжённых связей не исчислялось ни возрастом, ни стрессоустойчивостью, ни опытом пережитого безумия до этого. Кто-то мог расплакаться уронив кружку, кто-то разбить вторую в злости, а кто-то целый сервант уронить только от одной случайной трещины. Не только Файв, а все. Все уже хотели достать эту девушку из-под земли, надеясь хотя бы на то, что она мертва, а не существует в фантазиях, как и Долорес. Но не было никакой информации ни от Файв, ни от Клауса, ибо Бен свалил на какую-то призрачную богемскую вечеринку и не подавал никаких признаков жизни. Как бы это не звучало. А звучали только маты, угрозы и чьи-то крики. Клаус бы никогда не подумал, что сбежал бы в панике из дома с живыми. Но этот дом больше производил впечатления замка с привидениями. Камеры пыток. Готического прибежища Дракулы. Летали молнии и бил дождь, а за окном висела серая дымка зимы и пустоты забытых улиц. Странно, ведь никто из Харгривзов не управлял погодой. Может, Файв научился перетаскивать её из других времён? Не лучших времён. Хотя бы без метеорита обошлось. Пока что. А хотелось бы. Потому что Файв смотрел все прогнозы по телеку, и когда снова обещали солнечный день, что-то летело в экран. После нескольких разбитых цифровых коробок, Диего стал сидеть рядом, уберегая новую технику от метательных аппаратов. Но перенаправлять предметы нужно было куда-то, поэтому чем-то приходилось жертвовать. Из дома выносили мусор с разбитыми статуэтками каждый день, а то и по несколько раз. Девушка в соблазнительном платье перед картой страны с тучками и солнышками часто мозолила глаза и утром, и вечером. Диего, не знаю как Файв, уже практически точно решил, что девушки его больше не заводят. Файв же однако заводило всё. Вся семья хоть краешком уха да была наслышана о девушке, которая поцеловала Файв и сбежала. Кто-то говорил, что это был его первый поцелуй. Кто-то, что она сбежала со свидания. Кто-то вообще думал, что из-под венца (не уточняя, когда именно Файв успел бы жениться). А кто-то просто решил, что прыжки во времени до хорошего не доводят. Потому что никто никогда не видел её. Почему? Для Файв было всё просто: «Вы не поймёте!», «Эту девушку все забывают!», «Вы идиоты, которые забыли вырасти, но думаете, что повзрослели смотря супергеройские сериалы с апокалипсисом!»… Для семьи, конечно, его биполярное (скорее всегда маниакальное и только иногда депрессивное) настроение ничего не прояснило. Но все были уверены, что у Файв разбито сердце и крыша. И что, если он всё-таки её найдёт, то та абсолютно точно не жилец. Или. Если не найдёт, то они все кормят червей. Одно из двух. И о втором даже думать не хотели. Эта ли их незавидная участь мелькавшая за апрелем или знание того, что на их брата посягнули, или сдавшие, в конечном итоге, нервы сплотили семью как никогда. Только вот от их поднявшихся уверенности и силы духа нихрена кардинально не изменилось. Группке людей просто прятаться стало сложнее от мелкого, но бешеного брата. Влюблённые же все такие, или он просто помешанный маньячина? О записи «Не смей забывать о ней!» ходили легенды. Харгривзы собирались по ночам после утомительной работы в библиотеках, детективных агентствах, компаний газет по поиску людей, полицейских справочных и творили историю прошлых отношений Файв. По большей части придумывали. Они разбирали по частям кто, что слышал и видел. И самые лакомые из страшных историй, рассказанных на сон грядущий, были «исписанные кровью стены» и «дневник, написанный кровью девушки, о каждом её шаге». Когда сплетни поутихли (они обглодали все косточки и высосали буквально жизнь из этой небылицы), уже все были уверены, что мальчик собирается мстить, а некоторые боялись, что в своей манере. Пока не появилась новая зацепка. Одной из ночей — тех ночей, когда Файв снова, как всегда не ночевал, а баландался где-то (главное, что не дома), как умирающая муха в сливках, — Диего взломал замок в его комнату и пробрался на цыпочках внутрь, ужаснулся от увиденных исписанных стен, в ночи казавшихся действительно кровавыми и устрашающими, своровал заветный дневник, который на жалось оказался с простым синим почерком, и побежал копировать в домашнюю библиотеку. Там его поджидала армия Харгривзов, будто фриков решивших стать белыми воротничками до 12 ночи, пока волшебство не пропадёт, или не вернётся злой и ужасный Файв. От одного его имени кровь стыла в жилах. Минуты казались вечностью. Ночка была нервной и жаркой, хотя стужа на первом этаже стояла невыносимая. Они сканировали и переворачивали страницы. Копировали и печатали. Сшивали и распространяли. Харгривзы ещё никогда в жизни не работали командой. Апокалипсис, который должен был их сблизить два раза, неуверенно стоял в сторонке и курил перед Номером Пять (не произносите в слух, ибо не дай бог он и правда будет стоять неподалёку места их преступления). Они передавали документ, как зеницу ока, как древний манускрипт, улыбались друг другу, когда их пальцы незаметно касались в этих жестах. Они разговаривали, не подгоняя и не ругаясь, подбадривали и шутили. И царил рай в мире, их укромном уголке библиотеки на холодных и промозглых нижних этажах. И вот настал момент Х — страницы в дневнике кончились, а рассвет приближался. Оставалось последнее — вернуть украденное и лечь спать, чтобы не вызывать подозрений. У Диего дрожали поджилки, когда он поднимался в отдельное крыло Файв. У Диего сходил пот ручьями, когда он открывал незапертую дверь. У Диего заходилось сердце, когда он представлял, что записи на стене теперь будут с использованием крови брата, Номера Два. У Диего остановилось дыхание, когда он положил дневник и побежал из дьявольского убежища со всех своих длинных и мускулистых ног. И Диего, наконец, вышел храбро к ребятам, будто ничего не произошло. — Ты запер дверь? И у Диего потемнело в глазах…***
То что чувствовал Файв даже как-то странно озвучивать. Он будто чувствовал, что это никогда не закончится, или, может быть, закончилось без него. Сколько раз он пропускал её приход? И почему сейчас, когда он не может его пропустить и забыть, она не приходит. Файв не знал причину и не думал над причиной того, почему он хочет найти девушку с Харона. Он просто знал, чего хочет. Только вот делать ничего не мог. У Файв не было разбито сердце, если оно вообще у него было, но все его чувства будто напоминали что-то отдалённо похожее. Будто он хотел похвалить человека, а тот даже не пришёл на свою же награду. Будто апокалипсис, от которого он спасал человечество просто не случился. Его и не было, а Файв просто сорок пять лет лежал в психушке вместо Диего. Будто что-то осталось незавершённым, а он и умереть не может. Не то что бы ему хотелось (иногда), но казалось, что незавершённое дело, когда ты жив более постыдно, чем когда ты мёртв. Файв будто нашёл выдуманного друга, а тот стал настоящим. А Файв не отпускал живых людей. А ещё он не оставлял задачи без ответа, даже если понимал, что они оказались пустышкой. Но это решение могло закончиться только с девушкой. Без неё оно бы было субъективно и надумано. Файв нужны были сухие факты. И девчонка. Он не знал ни цвета её глаз, ни кожи, ни волос. Он не знал о её фигуре и голосе. Но что-то ему подсказывало, что она составит ему интересную компанию на парочку вечеров в несколько лет. Если те были. Потому что вся память ему казалась вымышленным явлением. Если её так легко сломать, что тогда было правдой и ложью? Не ломалась ли она раньше? Не подсовывала ли то, чего не было за действительность, а действительность стирала, как ненужное. И почему он так сильно верит в надписи на стене и дневнике. Почему он верил в надписи в ваниной книжке. И каким из них нужно было верить: рукописным или напечатанным? Он прыгнул, потому что решил прыгать. Даже семья прыгнула, когда он сказал им сделать это. Или всё же нет? А ещё ему нужно было виски. И он исполнил своё желание. Потому что, как оказалось, Файв всегда знал, чего хочет, но не всегда был в состоянии исполнить надлежащим образом или вообще. Файв оказался на деле человеком, и это его очень бесило. Поэтому пока он может хотя бы что-то, он сделает это. Только вот он не смог и это сделать. И честное слово, если он не выпьет всё из кружки, эта кружка влетит кому-нибудь в глаз. Ибо спокойное утреннее пьянство перебил Лютер, подходящий осторожно, будто лань, которая хотела вырвать дитя из зуб тигра. И так надрывно молчал, стоя над душой. Будто собирался простоять так всю свою жизнь и больше. Перестать быть гориллой и стать деревом. Баобабом тупизны и неуверенной тишины. Файв даже сначала подумал, что это Диего, начавший снова за-заикаться. — Слушай… я тебе тут это… принёс список ритуальных агентств и салонов. Он боялся Файв не то чтобы меньше всех, просто кто-то да должен был сделать первый шаг. А Лютер «это, ну типо, как бы, лидер, да? и чо?». И «и чо» случилось — его выгнали на кухню, где он дрожал, как самый натуральный осиновый листочек, точно как тот листочек со списком ритуальных агентств и салонов, которые держал в руках. Потом выпрямился перед братом в стойку, как перед отцом на получении очередной миссии. Авторитет как никак. В узких наёмных кругах, но всё-таки. Лютер тоже вроде наёмника. Не спасение мира, но может он разок сойдёт за своего? Или нет. — На кой чёрт они мне? — рявкнул Файв, держа рукой страницу в дневнике, а второй чашку кофе (виски вообще-то, маленький алкоголик), сидя в столовой. — Я не буду заморачиваться с вашими похоронами. Лютер держался стойко. Только его огромные голубые глаза стали больше. Он с силой сморгнул остатки слёз, с которыми его выпихивала к брату семья. Раскрыл глаза и брови поползли по высокому лбу. Лютер был намного больше — в нём умещалось примерно пять мальчиков Пять. Лютер был намного сильнее — половина напряжённых мышц в руке могли поломать Файв хребет, череп и ещё чуть-чуть чего-нибудь. Но Лютер был природно неповоротливее, а от этого медленней, чем Файв, который и так блистал перемещением, а от того неуверенней, а от этого мягче своей душевной составляющей. Не стоит при таких людях говорить о похоронах его семьи (Лютер просто не подумал о том, что в гроб могут положить его первым). Лютер представил каждого на своём месте. И ему стало больнее, чем если бы умер он. Похороны Бена дались нелегко. Но веять прах остальных он не собирался. А похоже стоило об этом задуматься хоть раз. Чтобы такая фраза не поставила в тупик, и он не выпалил самое тупое, что мог вообще, подставляя всю их конторку под нож. И у людей за дверью перехватило дыхание, а у Лютера ничего. Ну ничего, они уж позаботятся, чтобы после этого разговора он ещё долго сидеть не мог. Лидер должен нести ответственность за всех и от всех. Диего же вроде как в геи подавался, нет? — Ну, как же… — начал он. — Диего сказал, что та девушка, которую ты ищешь из Харона, — и закончил. Так закончилась жизнь Академии Амбрелла. Ну, точнее так решила сама Академия Амбрелла, сползая по стеночке за стеной и выпуская весь свой дух. Хотя бы нашли агентства, куда можно обратиться и самим, в принципе. Сделать фоточки в рамках самостоятельно, выбрать гроб и надгробие. И, наконец, в качестве надоедливых призраков отомстить Клаусу. Который бросил их, смылся («господи боже наконец-то, но не в такой трудный момент же!», «я покараулю на выходе, как всегда, честно!»), приведя в дом ту девчонку. Будь она проклята, кем бы ни была. Или не была, неважно. Клауса и Лютера можно было сразу выписывать из реестра их семьи. И хотя обычные здравые люди бы записали их в ряды мучеников, а вычеркнули из реестра Файв, Харгривзы проклинали мир в целом. — А, так это Диего пробрался ко мне в комнату прошлой ночью? Как думаешь, мясо на завтрак рано? — вдруг перевернул он книгу, которая оказалась не дневником, а сборником рецептов (или так показалось Лютеру). — Скажи мне на милость, друг мой тупорылый, как связано то, что девушка С Харона, а не из и ритуальные агентства? — Ну мы поискали местоположения Харонов. Это всё были агентства, которые так называются. А! Ещё это финская gothic-metal-группа. Не знаю, может она из Финляндии. Но агентства все ритуальные, не знаю почему. — Это перевозчик душ в мир мёртвых. Греческое божество. Я же сказал: «девушка с Харона, а не из». А теперь скажи, какого чёрта Вы лезете не в свои дела, а в мою комнату? — Да потому что ты срываешься вот так! Будто кто-то из жалости и сострадания тебе помогать будет, — Лютер бросил листок перед ним и ушёл, качая головой и закатывая глаза, ударяя стенку, к которой приложились ребята, так, что их слегка подкинуло от неё. Файв слышал лишь перешёптывания у выхода с другими братьями и сёстрами, поэтому растворился в воздухе с дневником, кружкой и злосчастным листком. Он смотрел на него долго и уныло — может ли быть всё так просто? Но зачем ей тогда говорить, что она с Плутона вначале и просто продолжать шутку про Харон? Это же было просто продолжение шутки? Или, может, даже Бен не знал откуда она? Это было бы понятно, если бы она тогда перевела всё в шутку. Откуда же она тогда и почему всё крутиться вокруг Плутона и Харона? Почему только мёртвый помнит о ней, а другие будто и не замечают как призрака? «Может, наведаться в те агентства, где сейчас ни тепло, ни холодно? Для подстраховки… — думал, Файв, лежа на кровати и махая листком перед собой. — А если она придёт именно в этот день? — он бросил руку с листком на кровать. — А если она всё-таки больше не придёт? — он поднял белый квадратик из кашицы стружек от дерева снова над собой. — Но она же приходила все эти три года. Или больше… — рука снова приземлилась рядом. — А что если она не приходит из-за того, что я помню её? — пальцы дёрнулись, но Файв снова передумал. — Но с Беном же она общается. Возможно, он сейчас с ней. И Клаус с ними, чтобы поддерживать общение. Даже обидно, что этот придурок видит её каждый день, который мечтает забыть и успешно топит под стеклотарой. Наверно, это грустно, когда тебя помнит только дух? Она наверняка придёт и обрадуется тому, что я помню её». Файв улыбнулся, комкая листок, а потом расправляя и переписывая в дневник все ритуальные салоны и агентства под названием «Харон», а потом добавляя запись о финской gothic-metal-группе, на всякий случай. Наблюдая за всеми записями, проверяя не забыл ли он что-нибудь. Взглядом проходясь по стене, прочитывая дневник в десятый раз за день (для этого он выписал подробно всё одной записью в досье). «Не может же она и правда жить на спутнике Плутона Хароне. Там же холодно, а она не любит холод, — Файв уже узнал, что Харон вроде как покрыт водяным льдом, что давало надежду, что Девушка с Харона возможно не врёт. — Но почему сначала она сказала, что она с Плутона? Может она из города, где открыли эти карликовые планеты?» — Файв тоже выяснил, что некоторые считают Харон и Плутон двумя взаимозависимыми карликовыми планетами, крутящимися будто парень и девушка за руки. Файв много, что выяснил, кроме имени объекта с кодовым названием для операции расследования «Девушка с Харона». Девушки с планеты, которая крутится за руку с другой. Их орбиты зависят друг от друга, как он сейчас был зависим от этих записей. Он представлял сотни раз её губы которые произносят что-то вроде: «Меня кто-то не смог забыть», «ты помнишь, следовательно я существую», «автобиограф семьи? значит, ты многое можешь запомнить? запомни обо мне»… И Файв уносился во сне. Помня только губы и запись «Девушка с Харона». И ему не снились кошмары. И он помнил каждый ненужный день. И каждый день стал для него маленьким апокалипсисом. И это впервые не пугало. А сидя перед книжками он выяснил город, в котором они оба были открыты — Флагстафф. Файв вписал его отдельной строчкой возможного местонахождения после Финляндии с финской gothic-metal-группой. В досье карандашом изменились записи. «Откуда: