Сон в фиксианскую ночь

      — Если…       Рён задумался, как лучше сформулировать свое предложение.       — Если нужна будет помощь с ремонтом, то мы можем помочь. Я разбираюсь в технике довольно неплохо.       — Спасибо, — Норн искренне удивился и обрадовался такому предложению. — Помощь мне, наверное, действительно понадобится, мои «руки», к сожалению, остались дома…       Не успел он договорить это, как изнутри полоснуло жуткой болью. Норн охнул и согнулся пополам, схватившись за область эмоузла. Ким… Что стряслось? Связь он заблокировал, как только миновал орбиту Фикса, потому что искренне опасался, что друг рванет следом, отыщет по эмпатическому следу и никуда не пустит. И вот на тебе, стоило помянуть о нем хотя бы вскользь…       — Извините, — Норн с трудом выпрямился и втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Небольшие перебои со здоровьем. Кают-компания на последнем уровне и нам нужно к лифту.       Ренгард смотрел встревожено.       — Может быть, вам все-таки нужно в медкапсулу?       Голос звучал неуверенно. Словно он сказать хотел совсем другое…       …потому что не его дело, в общем-то, спрашивать о фантомной боли надорванной связи, тянущейся за пределы этой гиблой планеты, о всполохах горечи в запахе Норна. …       — И я приду с ремкомплектом. У вас есть шансы улететь отсюда.       — Нет, нет, все в порядке, — Норн сделал пару глубоких вдохов. Вроде, отпустило… Махнув гостю, чтобы он следовал за ним, капитан направился к лифту.       — Лекарства тут не помогут, к сожалению. Это проблемы, скорее, эмпатии, а она медикаментозно не лечится.       Лифт принял их в свое нутро и понес наверх.       — Вы сказали, у меня есть шанс улететь, — Норн не мог не обратить внимания на эту оговорку Ренгарда. — А у вас? Простите, но не похожа эта планета на вашу родную. Скорее, и вправду, как вы и сказали тогда, отработанный полигон, в котором выжгли все, что можно было.       — Я…       Рён замялся. Потом почему-то, повинуясь порыву искренности, о котором, может, придется пожалеть, решился.       — Я знаю, что это…фантомная боль нарушенной чем-то связи, герр Норн.       Хорошо, что сейчас капитан смотрел на панель лифта. Взгляд у пилота был как у побитой собаки. Испуганный и слегка затравленный.       — Я…чувствую часть эмоций. Эмпат, как вы сказали… это свойство…       Замолчав, он вздохнул и добавил:       — В своих шансах улететь я уверен меньше, чем в ваших.       Норн отчетливо вздрогнул, услышав слова Ренгарда. Резко повернулся, и зрачки огромных глаз зашарили по лицу гостя, словно намереваясь найти там что-то… или опасаясь такой находки. Однако, спустя всего несколько секунд, Норн успокоился, напрягшиеся плечи опустились, и он слабо улыбнулся.       — Значит, у вашего народа эмпатия тоже развита? Для меня это неожиданность, если честно: в Содружестве мы, пока что, единственные с такими возможностями. Но неожиданность приятная.       — Да… не у всех, правда… И я не сказал бы, что это хорошее свойство.       Рён усмехнулся, и усмешка эта вышла немного злая. Злился на свой страх, с которым признавался собеседнику в эмпатическом даре.       — А что такое Содружество? Союз государств на вашей планете?       Норн понимающе вздохнул.       — Да, я вас понимаю. Эмпатия дает много преимуществ, но и берет за них не меньше, тут поспорить сложно.       Ответить на вопрос о Содружестве, капитан не успел: лифт остановился, створки разошлись, и он пропустил гостя вперед.       Кают-компания была, пожалуй, самым уютным помещением на корабле. Здесь были небольшие мягкие диванчики и кресла, настольные игры и экран для просмотра фильмов. Одну из стен занимали утопленные в нее полки с небольшим количеством бумажных книг, и большим — инфокристаллов и голозаписей. Посреди помещения стоял обеденный стол на нескольких человек, на котором Сенерия и роботы из внутреннего обслуживания уже накрыли не то поздний обед, не то ранний ужин. Блюда были простыми, синтезированными внутри корабля с помощью неизменного пищевого синтезатора, и выглядели как хлеб, жаркое и несколько видов каких-то сложносочиненных салатов. Посреди стола стоял пузатый прозрачный сосуд с чистой водой.       — С едой здесь не особо разнообразно, — извиняющимся тоном сказал Норн, кивая Ренгарду на свободный стул. — Из «натурального», что удается увезти с планеты здесь обычно только пищевой концентрат, консервы и напитки: кофе, чай… То, что можно хранить, как порошок. Остальное синтезируется уже на корабле и вкус имеет хоть и неплохой, но… Немного синтетикой все-таки отдает.       Он потянулся к ближайшей миске с салатом и вернулся к заданному Рёном вопросу:       — Что до Содружества, то это действительно союз. Только не государств на планете, а планет в обитаемой и обжитой части галактики.       Пилот оглядывался с жадным интересом, хотя бы потому, что после нескольких недель на этой планете, здесь было разнообразие красок и текстур.       — Пищевой синтезатор? Искусственно созданная еда?       Он с удивлением принюхался к пище на столе.       — Пахнет очень убедительно. Мало похоже на видимость пищи. У вас отличное снабжение.       Для начала он потянулся за мясом, как и предполагал Норн.       — Союз планет? То есть, их много и, видимо, разных. Кажется, этот далеко отсюда.       — Млечный Путь, — пожал плечами Норн, взяв себе овощной салат с сыром. — В масштабах космоса не далеко, считай, один дом, в масштабах отдельной планеты… я не знаю, потому что до сих пор не определил координаты этого места. Система почему-то не может понять даже приблизительно.       — Млечный Путь?       Ренгард даже не донес до рта кусок мяса.       — Если я что-то правильно помню, то… ну, в общем, мы сейчас далеко, герр Норн. Это скопление типа «Медуза» в кластере Абелль. Внегалактическое скопление неустойчиво типа. И до Пути… неблизко.       Теперь уже вилку выронил Норн, она промелькнула мимо тарелки и со звоном упала с края стола. Лишь спустя долгих несколько секунд до него дошло, что это другая Медуза, в совершенно незнакомом кластере.       — Как?.. — только и получилось выдавить. Ведь никакие врата вроде Баланских он не проходил, просто приземлился на неизвестную планету где-то ближе к центру Млечного Пути. Ничего необычного.       Понятно теперь, почему связь рвется. И Ким… Небо, а что теперь с ним?! Ведь если связь порвется…       Вот теперь Норну по-настоящему стало дурно.       — Норн?       На побледневшее лицо капитана было страшно смотреть, и Рён подался к нему, позабыв о еде.       — Что такое?       — Связь, — только и сумел прошелестеть Норн, остановившимся взглядом глядя перед собой. — От моего состояния напрямую зависят жизнь и здоровье другого человека. И после такого переноса я не знаю, как он…       Страшная догадка о том, что это была за боль, что так сильно резанула его в медблоке, заставила Норна замолчать, и лишь тихо покачиваться из стороны в сторону, в попытках подавить ужас и овладеть эмоциями.       Рён прищурился, вскочил и, быстро обойдя стол, положил руку на едва заметно дрожащее плечо капитана.       Ныряя с головой в работу с Полем Вероятностей, успел подумать мельком, что может и не стоит лезть…       Но уже чувствовалась дрожащая нитка уходящей в размытую даль связи, и биение чужого сердца на том конце было неровным, но стабильным.       Мозг прокачивал сотни вариантов развития событий, карта возможных вероятностей разворачивалась тонкой паутиной…       — Он жив.       Выдох.       — Будет жив. Пока нет явных изменений в угрозах.       Норн отмер и заторможено повернул голову, уставившись на Ренгарда своими чуть раскосыми глазами, сейчас замутненными страхом.       — Будет? — в голосе надежда в равных долях смешивалась с непониманием. — Откуда вы…       — Будет. Несмотря на нестабильность связи из-за расстояния, жизни это не угрожает. Ни его, ни вашей. Напрямую. Уязвимость я не учитываю.       Рён убрал руку с чужого плеча и устало прислонился к столу.       — Ну… я умею предугадывать некоторое развитие событий. Из очевидных вероятностей. У нас это… бывает.       Норн выдвинул ближайший к нему стул и кивнул гостю на него.       — Садитесь. Я перебил вам обед, извините. Да и себе тоже. И спасибо. Я должен Киму слишком много, чтобы вот так подставить, поэтому ваши слова сняли у меня с плеч огромную глыбу.       — Все нормально. Вам так спокойнее. Хотя и считается незаконным такое использование аналитических систем.       Ренгард тяжело опустился на стул. Первым делом потянулся за водой.       — Все равно я чувствую себя виноватым. И спасибо еще раз.       Норн поколебался немного, но все-таки не выдержал — любопытство, только усилившееся от понимания, что их с Сенерией гость — метаморф и эмпат в одном лице, рвалось наружу совершенно неуправляемо.       — Ренгард, а какова ваша вторая форма? В нашей галактике тоже есть… были метаморфы, и без всех личин они выглядели как огромные насекомые.       Рён осушил стакан и аккуратно поставил его на стол.       — Скажем так, она достаточно далека от человеческой. И да, мы крылатые.       Уголки губ Норна дернулись, будто он хотел улыбнуться, но передумал.       — Поразительно, — капитан взял чистую вилку взамен упавшей, и снова подвинул к себе тарелку. — Похоже, эмпатия на всех отпечатывается одинаково. У моего народа тоже были крылья. Очень давно и больше энергетические, чем физические. Но были.       — Вы так спокойно говорите о вещах, бОльшая часть из которых принимаема людьми за фантастику, а за часть можно получить пулю в лоб…       Он едва заметно дернул уголком губ.       — Никогда не задумывался о связи эмпатии и крыльев. У нас крылья — чтобы летать. Просто способ перемещения, если не приплетать к этому всего остального.       Норн после его слов почему-то помрачнел и кивнул, соглашаясь.       — Да, я понимаю. За эмпатию можно быть сильно ненавидимым. Мне не пришлось испытать этого от общества — оно у нас по большей части цивилизованное и гуманное, но вот от отдельных индивидуумов… всякого хватило.       Сам не заметив, капитан машинально потер шею, где, если очень приглядеться, все еще слабо, но виднелись следы событий многолетней давности.       Рён понимающе промолчал. Тонкую линию шрама сбоку на шее он заметил еще в душевой.       Невеселый вышел разговор на третьем часу знакомства…       Пилот вернулся на свое место, и они приступили к еде, по молчаливому согласию, больше не касаясь неприятных тем и погрузившись каждый в свои размышления. Норн вспоминал родную планету, дом, друзей; Рён раздумывал, что за тип двигателя может стоять на этом корабле, и есть ли оборудование на Багульнике подходящее для ремонта. Думать о странном командире золотистого корабля пока не рисковал — эмпат ведь может и почувствовать, что думают именно о нем.       На связь вышел накупавшийся Багульник. Уж больно надолго загулял его пилот. Чуть встревоженное вопросительное ожидание в эмпатической связке, любопытство.       Норн закончил с едой первый.       — Кофе или чай? — спросил он, вставая из-за стола. — Если не ошибаюсь, ваша раса нуждается в большом количестве питья, чтобы организм нормально функционировал?       — Чай. Да, это так. Вы хорошо осведомлены о неочевидных особенностях.       Рён выдохнул.       — Учитывая планируемый ремонт леди Сенерии, кофе я отложу на потом.       Норна от слов Ренгарда аж передернуло, но он быстро взял себя в руки.       «Сам дурак, — выругался он про себя. — Нечего языком ляпать.»       Однако, непрошеные картины в памяти вставали ясные, как из вчера. Оставалось надеяться, что собеседник абсолютно глух к телепатии.       — Кофе на борту много, — сказал он, чтобы отвлечься. — Даже слишком. Мой напарник — большой любитель этого напитка, и в каждом доступном тайнике у него заначка. Так что, если захочется, и за десять лет все не выпьем… Вот, держите.       И перед Ренгардом оказалась исполинских размеров чашка, сахарница и тарелка какой-то выпечки, напоминающей крендельки.       Пилот фыркнул.       — Кофе я столько пить буду только если мне жить надоест. Но спасибо.       Чай был не очень крепкий, но ароматный и бодрящий. А выпечка пахла так по-домашнему, что на миг Рёну стало почти тоскливо. Что-то из давным-давно утерянного, из другой, не его уже жизни…       — Значит, останется невостребованным, — вздохнул Норн, наливая себе тоже чай. — У меня от кофе вообще галлюцинации начинаются.       Он сел напротив гостя и с любопытством взглянул на него.       — Откуда вы, Ренгард? Как называется ваша планета? Я с Фикса, моя раса называет себя фиксианцами. У нас очень красивый дом, там огромные постройки и растения, а сила тяжести на порядок меньше здешней. И в любое время суток небо покрыто облаками, днем они золотятся и на небе как будто вечный рассвет.       — Планета… кажется, звалась Эста. Приписан я к Гасахо, колонии ОШРА. Моя раса носит самоназвание «кассенди» или «кассери», обычно нас зовут Тварями.       Он отпил чай.       — Ничего не говорит название. Но, как понимаю, Фикс находится в том же скоплении Млечного Пути, что и Терра? У нас есть данные об этой планете.       — Терра? Земля? Ваш язык очень похож на один из языков оттуда. Да, Фикс и Земля в одной галактике, хоть и не близко друг от друга. Но мы активно взаимодействуем.       Рён усмехнулся.       — Кажется, когда-то и у нас было взаимодействие с Террой. Давно. У меня не очень много информации об этом.       Норн промолчал, делая глоток чая. А потом тихо спросил:       — Почему вас называют Тварями? Звучит, как оскорбление.       Его собеседник фыркнул, на этот раз весело.       — Почему оскорбление? Мы и есть твари. Не люди. Твари, химеры. Как есть.       — Ну… — Норн задумчиво прищурился. — Что есть понятие «не люди»? В нашей галактике людьми называют лишь десять процентов ее жителей. Чаще же классифицируют по типу «гуманоиды» и «не гуманоиды». Я вот гуманоид, но не человек. Хотя и похож. Но чтобы тварями… Обычно у нас так отзываются… ну… да, о метаморфах. Только не поймите меня неправильно, та раса метаморфов, что знаю я, уничтожила свою планету и перебралась на другие. Они стали главарями пиратских шаек и сообществ, вырезали гражданских целыми лайнерами и никогда никого не щадили. Поэтому я и отреагировал на вас так остро первоначально. Совсем не ожидал, что метаморф может оказаться эмпатом. У наших эмпатия отсутствовала в принципе, они были не способны задумываться, что кому-то тоже бывает больно.       Ренгард слушал с задумчивым интересом.       — У нас в кластере вышло так, что почти все население — это люди. И… мы не считаемся ими за… людей.       Он дернул плечом, хотя голос звучал спокойно.       — К тому же, я и вовсе техническая единица. Техна. Назвать меня человеком вконец неправильно. Зверем тоже. А тварь — довольно емкое определение.       — Ну… — Норн чуть качнул головой, — если не навешивать привычные мне ярлыки, то определение и вправду емкое. А техна — это раса, или то, что вы являетесь киборгом?       — Киборг… кажется это из земных определений? Наверное, да. Техномодифицированный биообъект. Не обязательно имеющий облик человека или сделанный на основе человеческого тела.       Он едва уловимо поморщился, вспомнив кристаллические контейнеры с телами тех, кого Объединенные Штаты считали опытным материалом для разработок фонда.       — Но на человеческом теле модификанты, предположительно, выходят наиболее практичные.       От слов гостя повеяло отголосками застарелой боли, и Норн решил не расспрашивать детали. Кто знает, возможно, у этого парня была собственная Медуза. А о таком не рассказывают.       — А здесь вы давно? И почему говорили, что у вас меньше шансов вырваться? Есть какая-то причина? — Сложно сказать. По часовому отсчету около полутора месяцев. Или двух.       Прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.       — У меня стратосферный учебный истребитель. В лучшем случае, я выйду на орбиту       Норн прикусил язык, чтобы логично не спросить, а как Ренгард сюда-то добрался? Не стоит. Раз не рассказывает, значит, есть причина.       — Я могу помочь, — просто сказал он. — Если только Сенерию удастся починить. Вывезу за орбиту и дальше, куда понадобится. Для меня теперь все равно, куда — цели полета ведь нет. И не было.       — У любого полета есть цель. И лучше, чтобы она была, без нее отсюда выбраться будет сложнее.       Голос стал самую чуточку отстраненным — Ренгард старался убрать все эмоции.       …от горечи до острой и бессмысленной надежды.       — Когда починим Сенерию, я бы попросил доставить мой истребитель в то место, где его сможет забрать владелец.       Норн невесело усмехнулся. Что ж, гость был с ним честен, почему бы и ему не рассказать все, как есть.       — Цель у моего полета одна — протянуть время. Мне… не так уж долго осталось на самом деле. Но не подумайте, что это самоубийство. Все сложнее. Хм… Ситуация, наверное, странная, на посторонний взгляд.       Он неловко потер шею. Поди объясни, когда ты и сам понял с трудом.       — У меня была очень насыщенная событиями жизнь, герр Виндерау (кажется, так сам гость к нему обращается?). Служба в галактической безопасности, много крови на руках, своей и чужой, много противостояния. И так вышло, что я несколько раз перебрасывался во времени. Иногда это происходило по работе, иногда — нелепая случайность. Не знаю, как у вас, а у нас вопросами Времени и их изучением занимаются вплотную. И недавно из Института лично ко мне пришли и объяснили, что такие воздействия не проходят бесследно. Из-за них в моей жизни наметился временной сдвиг, когда пласты времени наползут друг на друга, и я смогу выбирать, в какую сторону направиться. Нужно только знать ключевые точки.       Норн едва заметно вздохнул. Признаваться в своем решении было тяжело.       — В моей жизни ключевая точка обнаружилась только одна. Так мне сказали сотрудники Института. Что-то важное произошло еще давно, в моем детстве. Я не могу сказать точно, что именно это было, и никто не может, если только не вернется в тот отрезок времени. Но, как мы предполагаем, это связано с гибелью моей семьи. Она или случится, или нет. Если она не случится, то в моей жизни потом не случится многих… плохих моментов. Но, в то же время, я не стану тем, кем стал. Для нашей галактики это… важно. Если бы моя семья осталась жива, я бы никогда не стал капитаном, не отправился бы скитаться по космосу. А это, в свою очередь, повлекло бы сильные изменения в галактике. И потому, для общего спокойствия, в ключевой точке я должен буду оставить все неизменным. И, соответственно, гибель моих родных и всю тяжелую составляющую моей жизни получу заново. То есть, не по второму кругу, а просто все останется на своих местах.       Норн сжал руку в кулак так, что стали видны давно зажившие шрамы от кандалов.       — И я согласен с этим, хоть это и нелегко. Но вот мои друзья…       Он покачал головой.       — Они другого мнения. И настаивали на том, чтобы все изменить. Ким — особенно. Потому я и улетел, чтобы в нужное время они мне не помешали. Когда сдвиг пройдет, я должен буду вернуться в собственное недалекое прошлое, буквально, за пару дней до этого отлета. И жизнь пойдет дальше своим чередом, и никто, кроме меня, не будет ничего помнить. В теории. Мне бы только пережить это. Так что…       Норн убрал со лба волосы и чуть виновато улыбнулся, словно извиняясь за столь длинный монолог и внезапную откровенность.       — Я доставлю вас, куда понадобится. И вас, и ваш истребитель. Обещаю.       Рён слушал его с молчаливым вниманием, не открывая глаз. Дышал еле слышно, словно боялся лишним звуком или движением сбить собеседника с неожиданной волны откровенности.       Помолчал какое то время после того, как замолчал сам Норн.       — Это не самоубийство, но… сумасшествие в должной степени, чтобы быть достойным моего уважения, герр капитан. Вы решили играть с вектором времени, с трудом умея управлять им, насколько я понял. Вы работаете со Временем, не умея избегать петель и смещений? Но Институт Времени — звучит само по себе занятно.       В глазах промелькнула синей подсветкой сложная текстура искусственной сетчатки.       — Интересно, на этой планете повезло мне или вам? Или не повезло обоим? Найти психа, который решил изменить свои вероятности путем нырка в свое же прошлое на планете, вышвырнутой из временного вектора может только навигатор.       Норн смущенно взъерошил волосы. На какое-то мгновение ему показалось, что Ренгард гораздо старше его и… больше знает? Наверное, так. Он с такой уверенностью говорил о вещах, к которым в Содружестве предпочитали даже не приближаться. Хотя внешне гость выглядел моложе капитана. Впечатление немного смазывали лишь серебристые волосы — не поймешь, то ли это природный цвет такой, то ли седина.       — У нас не работают со Временем слишком глубоко. Всех моих знаний хватало, разве что, на примитивное управление машиной времени: занял платформу, задал курс, активировал переброску. И точно так же назад. А Институт использует свои знания, в основном, для изучения истории воочию. Ну, и для корректировки курса некоторых планет, но там сложно, там нужно высчитывать вероятности, уметь расщеплять сознание на несколько потоков… Хроноагенты, которые этим занимаются, о своей деятельности не болтают, так что известно мне мало. Даже несмотря на то, что один из ближайших друзей как раз таки из них.       Чай быстро остыл, и Норн подлил еще кипятка.       — А кто такой навигатор?       — «У нас не работают со временем слишком глубоко» — повторил Рён, рассмеявшись коротко. — «Просто у нас есть машина времени и хроноагенты, которые воочию наблюдают прошлое.»       Покачал головой.       — Звучит отлично просто.       Взял чашку и сделал медленный глоток, раздумывая, как пояснить капитану о навигаторах.       — Скажем, это, неофициально, название тех, кто умеет работать с векторами пространства и времени непосредственно в динамическом Потоке, и рассчитывать предположительные вероятности и данности. А навигаторам нас зовут по аналогии, мол, мы курс в вероятностях прокладываем.       Норн сам улыбнулся, когда понял, как прозвучали его слова.       — Просто у нас это как… — он покрутил в воздухе рукой, пытаясь сформулировать ответ. — Поставлено на поток? Нет… Механизировано, это определение ближе. Все делает автоматика и люди, которых этому обучили. Но или нет, или очень мало тех, кто может вот так, спонтанно. Наверное, они были у истоков работы со Временем, но теперь…       Он пожал плечами.       — В наше время разобраться в строении космического корабля способен даже смышленый подросток. Просто потому, что эта информация везде. Но собрать с нуля, когда еще никто о подобном не мыслит, совершить прорыв, чувствовать корабль, как самого себя… таких мало. Это как сравнивать самого талантливого пловца и самого ленивого дельфина. Первый, может, и умеет, но рано или поздно пойдет ко дну, если не будет опоры. А для второго это родная среда обитания. Вот наши временщики — это пловцы. А ваши навигаторы, судя по описанию, ближе все-таки к дельфинам.       Рён на миг закрыл глаза. Выдохнул. Не давать себе вспоминать иногда было сложно.       — Ну да. Наверное, мы дельфины. Точнее птицы. Птицы в бушующих ветрах Вероятностей. Время, пространство, намерение… все это частные случаи.       Снова улыбнулся. Просто потому что сейчас можно было это делать. Этого не хватало — поводов улыбаться. Поводов чувствовать себя живым.       Он опустил задумчивый взгляд на чашку, которую прокручивал в руках. — В общем-то, вашего напарника по связи в вероятностях я и вычислил. Та еще работа — далеко.       При упоминании напарника, Норн заметно помрачнел.       — Он меня ненавидит сейчас. Считает предателем. И ведь прав… отчасти. Ему тогда вместе со мной пришлось хлебнуть, и я мог бы все исправить, мог, но… Тогда вся эта пиратская шушера останется жива, и сколько людей пострадает… Я не могу, спать перестаю, когда об этом думаю.       — Ненавидит не вас. Ваше решение — возможно. Но не вас…       Норн не ответил, и над столом повисло молчание. Первым его нарушил Рён.       — Нам надо поднять вашу леди как можно быстрее. Чем больше времени вы здесь, тем больше вы… врастаете в ткань этой реальности? Сложно формулировать такие вещи. Но стать частью этой данности — плохой вариант. Это место выпивает жизнь как пиявка — кровь. Постепенно. Не больно. Беспощадно.       Норн кивнул, соглашаясь.       — Я планирую начать завтра с утра. За ночь кости должны срастись, без руки я ничего не сделаю, тем более, в ядре: там такие обрывы, что калекой я сразу навернусь и останусь лежать на дне.       Рён вытряхнул последние капли чая в рот.       — Тогда я отправлюсь к себе. И через двадцать часов, примерно, снова нанесут вам визит. Уже с оборудованием. Сойдет?       — Да. Хотя нет, подождите минуту…       Норн торопливо покинул кают-компанию и вернулся уже через несколько минут. В руке у него был увесистый вещмешок.       — На всякий случай, - пояснил он, протягивая его Ренгарду. — Здесь запасы концентрата, консервов и воды. Недели на две, при экономии — на месяц. Небу только известно, что со мной завтра случится и не сметет ли меня уже сегодня ночью, а вы, уж простите, не производите впечатление человека, который сидит в теплой кают-компании и попивает чай. Я еще слишком хорошо помню, что это такое — жить без еды и воды. Так что берите, и я вас провожу.       — С…спасибо.       Рен растерялся, неловко прижав мешок к себе       — Вроде с вами не должно случиться что-то такое, что вы исчезнете. И вам точно нормально меня проводить? Здесь четыре часа хода по не самой ровной поверхности.       — Надеюсь. Но опыт научил, что жизнь любит бить, когда меньше всего ждешь. И, чаще всего, из-за угла. Полетим на катере — и быстрее, и силы сэкономим. Надеюсь, на него планета неадекватно реагировать не будет.       — На все, что летает, она реагирует спокойно. Точнее, не реагирует никак.       Легкий катер добрался до места за короткие полчаса. Изгиб мутно-сизого озера в низине между осыпавшихся скал, навес из выцветшего брезента на кривых стволах местных деревьев со спальником под ним, кострище, обложенное плоскими камнями…       Этакий дикий привал.       Самолет стоял на границе воды. Такой же сизый, как скалы здесь, только на хвостовом киле нарисован розовый цветок багульника.       — Ваш? — Норн кивнул на самолет. Обвел взглядом импровизированный лагерь и едва слышно вздохнул.       — Ну, по крайней мере, на свободе…       — Не совсем. То есть, я на нем летаю. Должен был перегнать владельцу. Но вот… не сложилось.       Рён попросил остановить катер на песке у озера. Так было безопаснее, и точно гарантировало отсутствие тряски и реакции почвы.       — Кто на свободе?       Он не очень понял тихую фразу.       — Вы. И он, — короткий кивок в сторону истребителя. — Просто всякое бывает на незнакомых, забытых всеми планетах. Иногда попадаются подземные тюрьмы-ловушки, из которых не выберешься даже при наличии корабля. Я когда вас увидел в первые минуты, почему-то так и подумал, что корабль где-то увяз, и потому вы здесь, как в ловушке.       Ренгард вздрогнул и как-то дергано обернулся на фиксианца, нервно сглотнул.       — Н-нет. Тут нет такого. Тут ничего нет.       — И хорошо, что нет, — Норн почувствовал легкий прилив тошноты от воспоминаний, которые неосторожно задел своими словами. — Тогда до завтра. Когда придете к кораблю, просто попросите Сенерию открыть шлюз, она услышит и все сделает.       Когда катер скрылся за скалами, Рён потянулся и завалился прямо на песок, всем видом выражая усталость, но ту, которой сам был доволен.       Кажется, шансы выжить есть. Вырваться отсюда.       Выпустить Багульника, молодого совсем птенца, в нормальное небо.       Норн вернулся на корабль уставшим, но в приподнятом настроении. Совсем неожиданно у него появился компаньон и, возможно, совместными усилиями они действительно сумеют вырваться отсюда. Пока что хотелось только спать. Думать обо всем произошедшем он будет утром. А пока — включить медкапсулу, упасть и забыться.       Утро вечера мудренее.       Он провалился в сон, еще не успев коснуться головой прохладной медицинской подушки.