Сон в фиксианскую ночь

      — Капитан, вам плохо?       Голос Аметиста ворвался в оглушающую пустоту, воцарившуюся в голове, и что-то внутри дрогнуло, словно какая-то важная, но не вовремя забытая мысль.       — Что? — Норн поднял голову и рассеянным взглядом обвел рубку.       — Вам плохо? Вызвать медицинского дроида?       — Нет… нет, не надо. Лучше уборщика.       Цепляясь за приборную панель, Норн кое-как вскарабкался на ноги.       — Это не болезнь. Отдача от смерти живого существа.       Зачем он объясняется перед кораблем? Он же не живой. То есть, но не так, как Сенерия…       Или так?..       Что-то крутилось в голове, долбилось в виски, и Норн поморщился, прижав ладонь ко лбу.       Отдача от смерти живого существа — проклятие всех эмпатов. В местах массовой гибели их нервная система не выдерживает и уводит организм в кому. Он, конечно, крепче гражданских со своей планеты, но и у него есть предел. Это вот Рёну хорошо, он сам говорил, что его такие нюансы не трогают…       Рён!       Норн охнул, наконец сообразив, что не дает ему покоя. Он торопливо дотянулся до пульта и вызвал Багульник.       — Рён! Рён, вы как? Ты слышишь меня?       Тишина. На частоте пилота Багульника не было даже помех.       Сам истребитель на радарах виден был, и сейчас приближался к Аметисту.       С треть минуты спустя, уловив вызов с Аметиста ответил сам истребитель. Его голос раздался прямо у Норна в голове.       «Монадное звено, — с запоздалым отупелым удивлением вспомнил он. — Мы теперь все в связке, все друг друга слышим…»       — Пилот не может ответить. Он без сознания. Мы целы. Возвращаемся на борт носитель.       — Проклятье. — простонал Норн, чувствуя, что еще немного, и голова расколется от боли. — Аметист, прими на борт истребитель. И пришли мне, все-таки, медика.       — Будет сделано, — прошелестел корабль. — Когда истребитель подойдет на необходимое расстояние, я открою нижнюю палубу.       Багульник приблизился к кораблю, отчитался о скорости сближения. Сделал облет, осматривая окрестности, хотя и знал, что тут не осталось никого, кроме них.       И, максимально сложив крылья, направился к люку.       Сам истребитель в нескольких местах был покрыт темно-свинцовой окалиной, обшивка под ней потрескалась мелко, в трещинах выступала бурая слизь.       — Капитан, истребитель на борту, — проинформировал Аметист, как только Багульник миновал внешний шлюз.       Норн торопливо свернул работу медицинского дроида, который как раз собрался делать ему поддерживающую витаминную инъекцию.       — Потом. Я вполне в состоянии двигаться и выполнять свои обязанности. Это может и подождать. Аметист, в мое отсутствие держи под наблюдением уцелевший корабль. Если он начнет уходить — дай мне знать.       — Будет сделано.       Торопливо добраться до нижней, грузовой палубы. Отметить, что из спасательных шлюпок здесь только его, с Сенерии. Сглотнуть хинную горечь на языке, сделать зарубку в памяти, что раз здесь не планировались спасательные капсулы, то, скорее всего, и пострадавший истребитель им придется приводить в порядок своими силами — вряд ли здесь есть для этого спецтехника. А в том, что Багульник пострадал, Норн не сомневался. И беглый взгляд на истребитель только подтвердил его мысли.       Найти лестницу, вскарабкаться к кабине, мысленно поблагодарив Багульник, что он открыл ее сам — на счету могла быть каждая секунда.       Рён, впрочем, раненым не выглядел, разве что обессиленным.       — Багульник, что с ним?       Не дожидаясь ответа истребителя, принялся освобождать пилота от ремней.       Ремни отстегивались легко, Багульник приподнял кресло, так, чтобы капитану было удобнее возится с креплениями.       — Энергетический удар. Он восприимчив к изменениям и возмущениями информационно-пространственных полей. А тут… это как взрыв, или торнадо. Я и сам был оглушен. Я совсем не чувствую его.       Рён был бледен, на прокушенной губе спеклась темная, почти черная кровь.       — Чертова Сенерия, — не то вздохнул, не то всхлипнул Норн. — Потянуло ее геройствовать, как будто бы сами не справились. Всю жизнь пиратов гоняли, а тут бы не справились!       Норн и сам не заметил, как сказал о Рёне так, будто тот тоже всю жизнь служил в СГБ и вместе с ними участвовал в антипиратских рейдах.       Осторожно, стараясь не причинить лишней боли, он выволок бессознательного пилота из кабины и, привалив к плечу, аккуратно спустился с ним на пол. Там перехватил уже поудобнее — под колени и плечи, и повернулся к истребителю.       — Мне нужно сперва доставить его в медблок, а потом уже я смогу помочь и тебе с ремонтом. Подождешь немного?       — Подожду. У нас обоих далеко не критичные повреждения. Если будет энергетическая подпитка, я восстановлюсь и сам. Нужно только время, хотя бы несколько дней. Хуже, что я израсходовал боекомплект.       Рён не отреагировал ни на какие действия капитана. Безвольно моталась голова, спутанные волосы рассыпались, липли к лицу.       Но Норн чувствовал спокойствие Багульника, уверенного, что с его пилотом все не очень-то и плохо.       — Может, подыщем вам какое-нибудь оружие здесь, — улыбнулся Норн, и со своей ношей развернулся к лифту. И уже через плечо крикнул:       — Спасибо! Я скоро вернусь!       До медблока постарался добраться, как можно быстрее. Хоть Багульник и утверждал, что все хорошо, но Норну было здорово не по себе: Ренгард и выглядел, как мертвый, и ощущался так же — эмополе практически не прощупывалось. Он, конечно, знал, что после использования триза могут сбоить любые излучения и способности, в том числе, и эмпатические, но все равно было жутко. Лифт еще и издевательски осветил эту картину, отразив своими зеркалами безжизненное тело, мало чем отличающееся от тех, что Норну приходилось десятки, если не сотни раз таскать, уже заведомо зная, что дыхание в них не вернется. Он поспешно отвернулся к глухой стене, слегка поправив Ренгарда так, чтобы тот головой лежал у него на плече, а не свисал безвольно.       Медблок встретил их освещенным и готовым к работе — Аметист активировал его загодя, хоть Норн его ни о чем подобном и не просил. Нет, однозначно, характер у корабля был куда лучше, чем у его создателя…       Осторожно опустив Ренгарда в лечебную капсулу, он запустил диагностику всего организма, и лишь дождавшись удовлетворительного результата, смог выдохнуть.       Действительно, пилот был просто без сознания. Или, если быть более точным, находился в некоем подобие очень глубокого транса. Норн знал, что некоторые народы обладают умением уходить в подобное состояние после слишком большой перегрузки, или при опасности организму со стороны внешних факторов. Что ж, уже легче.       Капсула взялась реанимировать тело, а Норн, присев на ее край, взял Ренгарда за руку и напрямую подключился к его нервной системе. Если бы пилот был в сознании, это выглядело бы, как полное сканирование личности, но в нынешнем его состоянии Норн мог только «звать» уснувшее сознание к реальности, помогая ему не увязнуть в ловушках подсознания и снов. Капсула диагностировала еще и сильное обезвоживание, словно пилот несколько дней был без воды. На подключившуюся к нему иглу капельницы Рён не отреагировал никак.       Норн не чувствовал в сумерках сознания Рёна ни кошмаров, ни образов. Ничего, кроме тихой, всеобъемлющей тьмы, спасавшей, видимо, от перегрузок. Или пришедшей после них? Норн не знал, он лишь старательно продолжал удерживать чужое сознание «на плаву», не глядя даже на таймер, мерцающий на боку капсулы — так было спокойнее.       Какое-то неопределенное время спустя дыхание пилота стало чаще и глубже, он всхлипнул, перевернулся на бок резко, едва не вырвав иглу капельницы, и уткнулся лицом в руку Норна, держащую его. Выдохнул судорожно, как после плача. Норн сквозь темноту чувствовал всплески отчаяния, но не от нынешней ситуации, а что-то давнее, из памяти.       — Тише, тише, — он легонько провел по встрепанным волосам Ренгарда, чуть пригладив их. — Все хорошо. Все уже хорошо. Ты в безопасности, Багульник тоже цел и сейчас на борту. Мы… мы все в безопасности. Все живы.       Горький колючий комок встал поперек горла, потому что Норн отлично понимал, что живы как раз не все, и далеко не всё хорошо. Но пусть даже Рён своими глазами видел гибель Сенерии, напоминать ему об этом в нынешнем его состоянии было бы величайшей глупостью и даже жестокостью. Поэтому он постарался переключиться на более светлые воспоминания, чтобы его эмоции наполнились ощущением тепла и безопасности. Где обычно разумные чувствуют себя в безопасности? Дома, в красивых и мирных уголках природы, а такие, как он с друзьями — еще и на мостике космического корабля. А, нет, стоп, космический корабль сейчас — не лучшая тема. Тогда пусть будет дом.       Его память хранила множество очень теплых и уютных моментов, когда в доме на Фиксе бывали гости. Это могли быть Сева с Эллой и детьми, или их общие сослуживцы, или экипаж «Пегаса» с давно уже выросшей Алисой, или какие-то его друзья детства с Фикса. Не трудно было представить, что Рён тоже был среди них. Мысленно поместить его в эти вечера, а потом вспоминать и вспоминать, как хорошо и спокойно им всем тогда было, как не хотелось, чтобы эти часы общения заканчивались, как дрожала-звенела золотистая паутина счастливых эмоций, связывающая их всех. И пусть эти светлые воспоминания перетекают в чужое эмополе и заполняют его, вытесняя все черное и страшное, что могло быть (и наверняка ведь было) раньше…       Темнота в ощущениях Рёна стала менее пустой, менее всепоглощающей. Выровнялось его дыхание, и потеря сознания мягко перетекала в глубокий спокойный сон. Руку фиксианца он не выпускал, но теперь держал уже сознательно, слегка сплетя пальцы. И ощущение от касания изменилось. Стало… живее?       Не сразу Норн понял, что пульс, едва уловимый на запястье спящего, точно в такт повторяет его собственный. Как и ритм дыхания Рёна.       Смутное ощущение тревоги кольнуло изнутри, но Норн списал это на общую усталость и боль от потери Сенерии. Подтянув одну ногу на край капсулы, он согнул ее в колене и устало ткнулся в него лбом.       Старая незатейливая песенка всплыла из глубин памяти и закрутилась в мыслях, но Норн отогнал ее, как надоедливое насекомое. Однако, песенка вернулась, снова и снова повторяясь одним и тем же куплетом про соединенные судьбы. Досадливо цокнув языком, Норн поднял голову, пытаясь понять, с чего вдруг этот мотив выплыл из подсознания? Подсознание что-то пытается ему сказать? Строка за строкой, он начал воскрешать в памяти текст. Эту песню когда-то любила слушать его сестра, поэтому слова, в свое время, он запомнил наизусть. Типичная любовная лирика про то, что у влюбленных всё на двоих одно — и дыхание, и биение сердца, и жизнь. Тьху ты… Норн крайне не любил воспевания подобных моментов, потому что они будили в нем воспоминания о самых жутких страницах его жизни, так что к черту подобные песенки. И вспомнится же, а…       Он чуть повернул руку, машинально разыскивая пальцами пульс на запястье Рёна, чтобы убедиться, что тот в порядке. Жест, который даже не контролировался мозгом, настолько он был вплавлен в память тела.       Пульса не было. Это понимание ошпарило Норна хуже кипятка — он подорвался, как ужаленный, и тут же вперился взглядом в лицо спящего. Жив. Дышит — это видно даже невооруженным глазом. И показания капсулы говорят о том же. С Рёном все в порядке. Так какого…       Норн снова взялся за чужое запястье, разыскивая пульс, и на этот раз сразу услышал тихое биение. Пульс был, несомненно. Абсолютно идентичный тому, что бился под кожей у него самого.       Его окатило огромной волной облечения, а потом, сразу, следом, ледяным пониманием произошедшего. Паззлы в голове зашли друг в друга с оглушительным щелчком, и издевательский напев старой песенки зазвучал в ушах громче набата.       Он подключался в чужой нервной системе напрямую. По сути, пытался сделать с ней связку, чтобы вытащить чужое сознание из небытия. Случись это в их мире, и ничего бы не было, так как он уже был связан с Кимом, а подобные связи не рвутся и не накладываются друг на друга, это известно даже фиксианским детям. Но здесь другой, совершенно другой, чужой мир.       И в нем чужие законы.       И чужая, неизвестная ему физиология.       Норн отдернул руку и попятился. Вслепую нашарил один из стульев и упал в него. Перед глазами все плыло.       Что. Он. Наделал?       …Я раньше и не думал, что у нас,       На двоих с тобой одно лишь дыхание,       Дыхание…       Дыхание Рёна сбилось, отображая захлестнувшие Норна эмоции, синхронизировалось с неровными выдохами фиксианца. Не просыпаясь, Ренгард вздрогнул, пощупал рукой пространство капсулы — слепое ищущее движение, реакция на разрыв тактильного контакта.       На экране медкапсулы отображался учащенный пульс — зеркало капитанского.       Минуту спустя над капитаном замерцал слабенький щит. Техна на рефлексах, не умея понять причину нервного состояния ведущего новорожденной связи, сделал единственное из доступного — выставил защиту.       — О Господи, — тихо простонал Норн, закрыв глаза трясущейся ладонью.       Все реакции были налицо.       Он сам после первого установления связи точно так же тыкался вслепую, как новорожденный котенок — всё пытался найти контакт, поддержку, уцепиться за партнера, удержать падающее в бездну сознание. Только ему ничего из этого не дали, — оделись и ушли, а его издевательски бросили на полу в грязной камере, окровавленного и беспомощного…       Так, хватит.       Еще не додумав толком мысль, Норн поспешно пересел обратно на край капсулы, снова взял чужую руку и с мрачной решимостью приготовился сидеть так столько, сколько потребуется, пока Рён не проснется. Он не станет вторым Крысом и не будет бросать зависимого от него, даст столько поддержки и сил, сколько нужно. Тем более, что сам эту кашу и заварил. А потом они придумают, что делать. Придумали же они с Кимом когда-то, так почему здесь не получится?       Они обязательно что-нибудь придумают.       Рён тут же сжал его пальцы. Успокоено, уверенно. Прижался к руке щекой.       От него исходило ощущение безопасного покоя, которое он передавал Норну, улавливая его раздраенное состояние.       Кто кого еще успокаивал…       Система капельницы отключилась, пискнув, и бесстрастный голос проинформировал, что состояние пациента близко к норме, хотя и отличается от прежних показателей в памяти медустановки.       Две из восьми дублирующих друг друга искусственных нейросистем молчали, вероятно, все же поврежденные отголоском удара Сенерии.       — Прости, — сдавленно сказал Норн, с болью глядя на спящего. — Мне стоило подумать, что здесь все может быть иначе. Моя вина, моя ответственность. Видит Небо, я не хотел доставлять никому проблем, хотел только как лучше.       Рён, разумеется, не ответил. Только подвинулся, устроившись удобнее, свернулся вплотную к Норну и вздохнул удовлетворенно.       Багульник сообщил, что корабль противника остается в дрейфе под прикрытием тени планеты, и что пока все спокойно.       Голос истребителя тоже звучал спокойно — он убедился, что его пилот в полном порядке, а значит, все было, насколько возможно, неплохо.       — Хорошо, — кивнул Норн, услышав сообщение о вражеском корабле. — Значит, будем ждать.       «Ждать и надеяться, что все еще удастся как-то вернуть в нормальное русло»       Он вздохнул и принялся осторожно поглаживать спящего по голове. Рён так отчетливо искал тактильного контакта, что казалось неправильным сидеть нерушимым бревном.       «Надеюсь, меня не поймут неправильно...»       Спящий расслабился совсем, уверившись, что Норн рядом, и будет рядом. Через несколько минут Рён сменил позу, все еще касаясь чужой руки, но уже не настолько плотно.       Зато Норн отчетливее, глубже стал чувствовать эхом своего пульса его пульс.       Словно связь вызревала, расправлялась, как крылышки вылупившейся бабочки.       Отчаянно надеясь, что он не усугубляет все еще больше, Норн попробовал отвлечься продумыванием предстоящей атаки на уцелевший пиратский корабль. Сидел, поставив ногу на подножку капсулы, опираясь о колено локтем, да так и задремал, уткнувшись щекой в собственный кулак.       Рён, не проснувшись, подвинулся немного… и потянул капитана на себя, укладывая. Словно так и нормально, в капсуле вдвоем спать.       Никаких скрытых смыслов, кроме того, что спать лежа удобнее и уютнее.       Норн вздрогнул от движения, проснулся. Оглядевшись и сообразив, где находится, тяжело вздохнул. Медкапсулы на Аметисте были старого образца, не в пример больше, чем те, что установлены… были установлены на Сенерии. Два человека запросто помещались в подобном пространстве, но волновало Норна отнюдь не отсутствие места, а то, как отреагирует Ренгард, когда проснется. Сейчас-то понятно, он все делает на инстинктах, но вот когда включится осознание ситуации… Думать об этом было жутко заранее.       Кое-как повернувшись на спину, так, чтобы Рён мог спать на его плече, Норн уставился в потолок медблока, тщательно следя за дыханием и собственным эмоциональным фоном. Спокоен он, спокоен. Но спать не будет. Хоть один из них должен оставаться в сознании, потому что нет ничего хуже двух дезориентированных или беспомощных людей в такой вот неоднозначной ситуации.       Впрочем, как ни старался Норн не спать, его все же утянуло ненадолго не то в сон, не то в странную дрему на границе восприятия и сна. Сна со смутными образами какой-то громадной, спокойной силы, смотрящей на него сквозь темноту космоса. Выдернуло же из сна движение Рёна, сонно попытавшегося сесть. Пилот открыл глаза, и удивленно смотрел на Норна, стараясь не зевать.       У фиксианца внутри все сжалось.       — Доброе утро, — хрипло сказал он. — Как самочувствие?       «Нет, определенно, я не мог придумать фраз нелепее, чтобы начать разговор».       — Доброе утро… неплохое. А у нас точно утро?       Ответ был таким же слегка нелепым       Ренгард моргнул, подавил нервный смешок.       — Я тебе руку не отлежал?       Надо было говорить что то, чтобы не сказать что нибудь не то… но что…       — Нет, не отлежал.       Норн вздохнул и резко сел. Можно было сколько угодно ходить вокруг да около, но ситуация от этого сама собой не рассосется.       — Рён, слушай, я тут, похоже того… сделал очень нехорошую вещь, пока ты спал. Хотел помочь, вытянуть твое сознание из транса, но явно перегнул палку, и теперь…       Он неопределенно повел рукой, словно пытаясь охватить пространство капсулы.       — Не знаю, конечно, возможно, у вас это значит что-то другое, но у эмпатов моей галактики те реакции, что начались у тебя после моей «помощи», они… ну, они возникают при создании связей. То есть, семейных связей, которые один раз и навсегда.       Ну вот, сказал. Признался. Теперь можно уткнуться взглядом в собственные колени и стоически выслушать всё, что о тебе думает вторая сторона. И в каких безднах ада она пожелает тебе сгореть.        Рён слушал его, сев к задней стенке капсулы и обняв руками колени. Казался совсем молодым сейчас.       — Теперь понятно… Я… совсем чувствую тебя. Ну… эмпатически. И стабилен, хотя полагал, что после такого откат будет очень жестким…       Говорил задумчиво и тихо.       — Я не знаю, как так вышло…не помню ничего, только вспышку темноты. А потом так спокойно было…       — Тебя доставил на борт твой истребитель. Он же отчитывался о твоем состоянии. Я принес тебя сюда, подключил к капсуле и сам подключился к твоей нервной системе. Думал, это поможет вывести тебя из забытья. У нас ведь как… Если ты связан с кем-то одним, то с другими уже не синхронизируешься при всем желании. Связь может быть только одна и навсегда. У меня есть семья, поэтому я даже мысли не допустил, что что-то такое может произойти, думал, будет обычная поддержка чужому сознанию. Стоило бы догадаться, что здесь иное пространство, и законы тоже могут быть иные. В том числе, и тонких материй.       Норн вздохнул и провел рукой по своим пепельным, наполовину седым волосам. Смотрел он по-прежнему куда угодно, только не на Ренгарда.       — Прости. Хотя что тебе теперь от моих извинений… Чем это всё тебе грозит?       — У меня семьи нет… мы не заводим…       Тихо выдохнул, собираясь мыслями. Прислушался к себе, закрыв глаза.       Связь с капитаном была очевидна. И тот сейчас, в свою очередь, отчетливо чувствовал растерянность и пришибленность техны, его легкую головную боль, сосредоточенность.       — Мы…ты...в общем, это не так…как с Кимом твоим, наверное. Это монада…ну иначе, но похоже. Совсем связь… А чем грозит…я не знаю…       — У вас не так?       Робкий росток надежды проклюнулся в душе.       — То есть, в случае с вашими связями, ты не становишься зависимым от другого физически? Если я вдруг погибну, это никак на тебе не отразится? Не утащит тебя следом?       — Становимся зависимыми…совсем.       Хмыкнул тихо и невесело.       — В этом и смысл такой связи. Я теперь твой. Совсем.       Вся зародившаяся было надежда обуглилась и осыпалась пеплом. Норн почувствовал, как внутри все холодеет.       Он поступил ничуть не лучше Крыса. Воспользовался беспомощным состоянием другого разумного и привязал его к себе. И кого волнует, что хотел только как лучше? Он отнял чужую свободу, причем, не на грубом физическом уровне, как обычный преступник, а там, куда никто, кроме эмпатов не дотянется. На родном Фиксе его за такое бы казнили без суда и следствия. И правы были бы.       — Разорвать можно? — одними губами спросил он.       Рён нервно, почти испуганно помотал головой.       — Ннет, нет… это будет смертью для меня, скорее всего. Сначала вернем Багульника, потом я все же найду дорогу к тебе, ты должен вернуться.       — А что будет с тобой, если я вернусь? Если связь при этом останется? Где гарантия, что расстояние между нашими мирами не убьет тебя?       — Не важно, там разберемся…потом.       Рён смотрел на Норна совершенно отчаянно, таким капитан не видел его за все время их знакомства. По Ренгарду и сказать-то было нельзя, что он может быть таким.       — Ты только… не прогоняй, а? Я не смогу восстановится, если сейчас… пошлешь.       Норна от слов Рёна аж передернуло.       — Звезды пресветлые, ну о чем ты вообще?! Я это натворил, я тебя в это втянул, и я же прогонять буду, понимая, как это может по тебе ударить? Я просто… пытаюсь найти хоть какой-то выход, чтобы не отнимать твою свободу. Потому что у меня не было никаких прав вообще, чтобы вот так… Но если такого выхода не существует, я никуда не денусь, не переживай.       Он дотянулся до плеча Ренгарда и сжал его почти до хруста.       — Все будет хорошо. Если тебе сейчас важно находиться рядом, значит, будем хоть хвостиком друг за другом ходить, лишь бы никого не ломало       — Я не знаю же ваших правил… капитан.       Шепотом. Щекой прижался к его руке на плече.       — Что ты, какое не в праве… Ты меня спасал. Это многого стоит. Я же мог не выжить…или память потерять, так бывает, когда системы выгорают. Я же для командования умер, считай. Даже если бы остался, таким, поврежденным. А я есть.       Говорил отрывисто, не умея сформулировать все, что хотел, что нужно было сказать…       Норн с болезненной жалостью проследил за жестом Рёна. Он узнавал этот инстинктивный поиск контакта, много раз видел его раньше — у Кима. Но у того это было всего лишь приобретенным за годы заточения, да и в своем выборе связи он был полностью свободен, а здесь же… Рёна таким, похоже, создали изначально, да и связь он не то чтобы выбирал… Воистину, жизнь механизма, а не свободного разумного.       Вздохнув, Норн пересел к Рёну, на его сторону капсулы, и обнял его за плечи одной рукой так, чтобы он мог, если захочет, положить голову ему на плечо. Сколько раз он делал так с Кимом — не сосчитать. Не сосчитать, сколько раз они ловили из-за этого смущенно отведенные, понимающие, как казалось окружающим, взгляды и мимолетные улыбки, и сколько слухов клубилось вокруг их совместной «семейной» жизни. Они выбрали никому ничего не объяснять. Правда, по которой Норн от одной мысли о «личной жизни» испытывал рвотные позывы и панические атаки, не приснилась бы большинству жителей Содружества и в кошмарном сне, так что… пусть говорят и додумывают. Любые такие выдумки все равно были невиннее правды.       — Все будет хорошо, — тихо, как мантру, повторил он. — Выкарабкаемся.       Рён замер сначала от этого сближения, даже дышать перестал. Потом придвинулся, помедлив, выдохнул и прижался к Норну. Места хватало удобно сидеть, не вжимаясь в углы камеры. Дыхание снова стало в такт капитанскому.       Закрыл глаза.       — Ты не думай, что обязан что-то в отношении меня. Я… как Сенерия. Спутник-система. Твоя спутник-система…       Хмыкнул.       — Твой навигатор. Повод для зависти в нашем мире, учитывай и не удивляйся, если об этом будут говорить.Ты правда везучий в чем-то… И я везучий. Так что точно выкарабкаемся. Мы даже не в заднице, мы так, на полпути.       Норн фыркнул на подобное сравнение, не выдержал и расхохотался — видимо, нервное напряжение пыталось уйти в смех.       — Спасибо, утешил. Впрочем, на таком вот полпути большая часть моей жизни и прошла, так что я не против.       Смех, впрочем, быстро утих, перейдя в горький осадок на языке.       — Сенерия погибла, — тихо сказал он, бездумно опустив голову щекой на макушку Ренгарду. — Вытурила меня за борт и пожертвовала собой. Видимо, корабль был непоправимо поврежден, но она решила не сообщать об этом и выбрала такой вот путь ухода. У меня остался ее кристалл, но он располовинен и вряд ли уже сможет ожить.       — Нет. Не погибла. В минусе, но я не чувствовал полной ее смерти. Может быть, она и есть кристалл, в нем… как мы… наша память и то, что можно считать нашей душой, тоже спрятано в кристаллы.       Норн запустил руку во внутренний карман куртки, и с небольшим усилием извлек из него остывший камень.       — Вот. Здесь большая часть. Она… лучше всего, наверное подойдет определение «в коме». Такие кристаллы запускают один раз, и если потом они остынут, их очень трудно привести в живое состояние снова. Не всегда все данные сохраняются, а Сенерия еще и добровольно расщепила себя — меньшая часть осталась, чтобы управлять атакой корабля. Так что не знаю, осталось ли здесь что-то от ее личности, или это будет чистый безликий ИИ, если кристалл вновь запустить.       — Я ее помню, значит можно будет попробовать восстановить доступный максимум. Но это нужна спокойная обстановка. И рабочее пространство, а оно будет только там откуда я, на базах Иссен-Дара. До которых нам по-любому надо добраться. Но сначала Багульник.       Рён накрыл кристалл в ладони Норна своими пальцами. В золотой его глубине едва заметно ощущалась жизнь.       — Багульник поврежден, но не критично. Он сам сказал, что не очень серьезно. Просил только энергии для восстановления, но у меня еще не было времени спуститься к нему. Если только Аметист сам не подключил его к какому-то источнику       — Хорошо. Если источник есть, то восстановление начнется само. Надо понять, куда у нас курс дальше…       Не договорил, вздрогнул, замолчал, пережидая волну головной боли.       Попытка связаться с Багульником закончилась только ею. Сил на связь не хватало       — Кажется я еще не в форме…       Норн молча дотронулся до его лба указательным и средним пальцами, забирая напряжение в эмоциях, вызывающее энергетические блоки в теле, которые, в свою очередь, и вызывали обычно болезненные ощущения в органах.       — Я могу помочь с регуляцией эмоциональной сферы, но вряд ли сумею что-то сделать с твоей механической составляющей. Разве что, когда напряжение уйдет, ты начнешь быстрее восстанавливаться. Но, наверное, на это все же нужно будет время.       — Аметист, — негромко позвал он. — Что с истребителем на грузовой палубе? В каком он состоянии?       — На данный момент заряжается от двух портативных генераторов. С большой вероятностью, их не хватит, и понадобятся еще несколько.       — Предоставь ему энергию в том количестве, в каком потребуется. И в каком сможешь, конечно.       — Будет сделано.       — Ну вот, одной проблемой меньше, — вздохнул он и перевел взгляд на Рёна.       — Ты как?       Под касанием прохладных пальцев уходила боль, Рён удивленно посмотрел на Норна.       — Как ты это…техническая часть восстановится. Насколько уж выйдет. Спасибо. Правда легче.       На информацию о самолете кивнул.       — Отлично. Полное восстановление он сможет пройти, когда будет у своего пилота. Там хорошее место. Капитан давай попробуем выбраться и попить чаю. Про еду пока молчу.       Норн убрал руку и пожал плечами.       — Базовая техника. Мы все так умеем — любой эмпат с моей родины способен смягчать яркие проявления эмоций у других существ. Хотя и не у всех. Но с теми у нас разговор особый.       Он убрал руку с плеча Рёна и попытался, насколько позволяло пространство капсулы, распрямить спину. Получилось не очень.       — Выбраться — это хорошая идея. А чай — вообще отличная. Я бы и от еды не отказался, но, честно говоря, не уверен, что тут… Пищевые синтезаторы делают только в Содружестве, так что… Аметист, на борту есть что-нибудь съедобное?       Пока спрашивал, успел выбраться из капсулы, утвердиться на полу, и теперь с наслаждением разминал спину.       — В наличии запасы стандартных пищевых пакетов. Годовой запас на экипаж из двух человек.       — Отлично.       Норн успокоенно повернулся у Рену.       — Пищевой пакет — это стандартный набор: завтрак, обед или ужин, и кофе с чаем тоже должны быть. Голодными не останемся.       Рён тоже выбрался из капсулы и потянулся осторожно. Координация была сбита, и пришлось ухватится за край опоры капсулы, чтобы удержать равновесие. До рабочей формы явно было еще далеко.       — А что там, в этих пакетах? Надеюсь, что съедобное хоть немного. И надеюсь что на Аметисте есть холодильники. Тогда можно будет позже пополнить запас. Охотится я еще не разучился.       Норн подхватил Рёна под локоть и ненавязчиво поддержал.       — Куда охотиться, на ногах еле стоишь. Не переживай, судя по тому, что сказал Аметист, еды нам хватит. Запас рассчитан на двоих, это, видимо, на меня и Крыса. Я почти вегетарианец, а вот он был как раз метаморфом и хищником, так что запасы мяса там должны быть. Не свежего, конечно, это будет нечто, вроде солонины или мясных паштетов, консервов. В таких пакетах обычно наборы из супов, каш и мясного, чаще всего в термоупаковках, как те стаканы с чаем, что сами разогревались. Овощи, фрукты — консервированные, либо в виде пюре; десерты, напитки. Не такие разносолы, как на Сенерии, конечно, но желудок набить хватит.       — Не, ну если мясо есть, хоть такое, переживем как-нибудь до удачных времен. А охота штука полезная, свежее мясо никакие консервы не заменят. Оно же свежее…       Вздохнул, принимая правоту Норна про свое состояние.       — Не беспокойся, прямо сейчас тут не на кого охотиться. Разве что на тот корабль пиратский… хотя есть ли смысл, они все равно не еда…       — Ты говорил, там пленные?       Осторожно двинулся к дверям медблока, краем глаза наблюдая за состоянием Рёна — не начнёт ли снова шататься?       — Да. Трое или четверо. Сложно сказать, я не настолько точно отследил перед ударом. Не было времени. Хочешь попробовать взять их? Тогда нужно время. Как минимум несколько часов. Раньше я не смогу работать…       — Время у нас есть. Судя по тому, что даже после показательного уничтожения других кораблей, они продолжают висеть в планетарной тени, то либо все-таки надеются что-то с нас поиметь, либо сами серьезно повреждены. В любом случае, ни тебе, ни Багульнику беспокоиться не стоит, мы с Аметистом сами справимся.       Норн нехорошо улыбнулся одними губами, и в его эмоциях, которые Рён теперь чувствовал, как свои, проскользнул холод стали.       — За гибель Сенерии они мне ответят сполна.