≋
Луи садится, скрещивая руки на груди. В кафетерии шумно, у кассы образовалась очередь, в воздухе витает запах чили. Лиам покупает какое-то сомнительное желе, Найл сутулится в кресле, разглядывая пачку чипсов, лежащую на подносе Пейна. Все трое сидят за угловым столиком. Группа девушек в очереди сбивается в кучу, хихикая и указывая в их сторону. Луи думает о том, не позвонить ли Брайану второй раз за последний час. — Приятно, что ты присоединился к нам, Найл, — язвительно произносит Томлинсон. Хоран свирепо смотрит в ответ, после чего выпрямляется. — Не начинай. Нужно было срочно вернуться домой. Это не моя вина, что поездка затянулась, — отвечает Найл, пытаясь таким образом извиниться. Хотя это больше похоже на то, что он оправдывается перед Луи. — Всё хорошо? — спрашивает Лиам, засовывая в рот изрядный кусок желе. Луи хмурится, смотря мимо Найла. Одна из девушек выглядит так, словно вот-вот собирается подойти к ним, друзья радостно начинают подстрекать её. Томлинсон потирает пальцы, чтобы не схватить телефон. — Д-да… — Хоран потирает нос рукой, — есть несколько вещей, с которыми нужно разобраться, так как я буду в городе на следующей неделе, всё зависит от… Лиам понимающе кивает в ответ. — Вчера вечером разговаривал с Майей, она подумывает о том, чтобы приехать, поскольку они с Эйчем были довольно близки, — откуда-то из кухни доносится грохот тарелок, и этот звук на мгновение отвлёк девушек. — Ох. Вы получили мою… — Найл останавливается. Луи поднял бы глаза, чтобы посмотреть, что остановило Хорана, но вместо этого схватил в руки телефон, проигрывая свои внутренние дебаты. В Твиттере появилась размытая фотография, на которой он сегодня утром выходит из машины. Луи смотрит на девушек, одна из которых всё ещё не набралась смелости подойти к ним, и быстро отправляет сообщение Брайану. — Сто лет не видел Майю, обязательно передавай от меня привет. — Почему? — осторожно спрашивает Лиам, как будто заранее знает, что ответ ему не понравится. — Ох, верно, я же ещё не сказал вам, парни, — произносит Луи, ёрзая на стуле, устраиваясь поудобнее и блокируя экран телефона. — Я возвращаюсь в тур. — Ты… — начинает Найл, но останавливается, когда Лиам пристально смотрит на него, негласно сообщая что-то, но Луи не улавливает суть. Найл поднимает руку и, как бы сдаваясь, поворачивается в кресле, ставя локоть на стол и кладя голову на ладонь. Пейн предлагает пакетик чипсов. Хоран хватает его без долгих раздумий. Лиам тяжело вздыхает, ставя своё желе на стол. — Когда? — Завтра утром. В воскресенье у меня концерт в Техасе, — Луи с любопытством хватает желе и нюхает его. — Когда ты сможешь вернуться? — терпеливо спрашивает Лиам, словно разговаривает с ребёнком, которого собирается отчитать. Томлинсон делает вид, что задумывается над этим. — Полагаю, когда будут какие-нибудь новости. Я имею в виду, что нам нет смысла ждать. — Ждать здесь… — повторяет Лиам, его пристальный взгляд был напряжённым. Он скользит глазами по Луи в попытке прочитать его мысли. Это никогда не срабатывало. Найл недоверчиво качает головой, комично оглядываясь по сторонам и бормоча себе что-то под нос. — Разве ты не видел это сегодня утром, его отключили от аппарата искусственной вентиляции легких! Это хорошая новость, — настаивает Лиам. Луи складывает ладони на коленях, лёгкие сдавливает привычный спазм. Парень подавляет зародившуюся в животе надежду, но затем бесцеремонно пожимает плечами. — К тому же Марк считает, что это хорошая идея. — Когда руководство мыслило по-другому? — выпаливает Найл с сильным акцентом, его щёки краснеют всё больше с каждой секундой. — Мы для них всего лишь продукт, Луи. Томлинсон понимает, что это правда, возможно, даже больше, чем кто-либо другой. — Ты уже сказал об этом Джемме? — спрашивает Пейн усталым голосом, наконец сдаваясь и сжимая пальцы на затылке. Луи растерянно смотрит на стаканчик с желе. — Нет, но я скажу ей сегодня вечером. Сомневаюсь, что ей будет не всё равно. Я почти уверен, что она меня ненавидит. — Боже, интересно почему? — иронично спрашивает Найл, и когда Лиам собирается с мыслями, чтобы сказать что-то, Хоран его перебивает. — Пойду позвоню Стелле. Он поднимается и направляется к выходу из кафетерия. Девушки бросаются к нему навстречу, тут же окружая. Жёсткие углы на его спине плавно переходят в податливую позу, когда он начинает подписывать их кошельки. Луи некоторое время наблюдает за ним, пока тёмно-синий халат не привлекает его внимание. Доктор Мэдлин проходит мимо занятых столов, с интересом начиная осматривать комнату. Их взгляды встречаются, и знакомая улыбка появилась на её губах. Луи быстро хватает Лиама за руку, выдерживает его пристальный взгляд и спешно шепчет: — Пошли покурим. Пейн отстраняется, после чего хмурится. — Конечно, но ты… — Луи! — радостно произносит доктор, подходя к столу. Томлинсон морщится, в ушах звенит. — Ты как раз тот человек, который мне так нужен! Ты, должно быть, Лиам, я не думаю, что мы встречались раньше, я — доктор Рени Мэдлин. Можешь звать меня просто Рени. Я лечащий врач Гарри, — женщина протягивает руку. Лиам переводит взгляд с Луи на неё, слегка пожимая протянутую ладонь. — Приятно познакомиться. — Я искала тебя всё утро, — она кладёт руку на спинку свободного кресла Найла, её пальцы постукивают по пластику. — Я получила результаты твоего вчерашнего обследования, надеялась, что у нас будет пара минут, чтобы обсудить их. — Обследование? Всё в порядке? — спрашивает Лиам, растерянно смотря на доктора. — Всё плохо? — Всё хорошо, Лиам, просто стандартные анализы, — отвечает Луи, застывая на стуле. — Мы можем обсудить их сейчас. — На самом деле, обычно мы не раскрываем результаты для посторонних, поскольку это конфиденциально. Я надеялась, что мы сможем поговорить об этом где-нибудь наедине, только вдвоём. — Лиам — мой близкий друг. Всё, что Вы хотите сказать, можете говорить при нём, — настаивает Луи, смотря на Пейна в поисках подтверждения своих слов. Лиам нетерпеливо кивает, всё ещё сдвигая брови. — Это мило, — улыбка доктора дёргается, но затем она театрально щёлкает пальцами. — Ох, знаешь что? Джемма хотела поговорить с тобой, я думаю, это как-то связано с Энн. — Хорошо, конечно, — губы Лиама сжимаются в линию, после чего он встаёт и выходит, присоединившись к Найлу. Парень оглядывается, одними губами произнося что-то, чего Луи не может разобрать. Доктор Мэдлин смотрит на Луи. — Ну что, пойдём? — она изгибает руку, словно крюк, терпеливо ожидая парня. Луи игнорирует этот жест. — Доктор Мэд— — Рени, — поправляет она. — Что происходит? Я слышал… — О-о, зелёное желе — самое лучшее. Со вкусом киви! — резко выпаливает она. Томлинсон поднимается, выбрасывая стаканчик в мусорное ведро. — Я ненавижу киви…≋
Дверь лифта открывается. — Разве Ваш кабинет не наверху? — спрашивает Луи. — Оставила твои документы в лаборатории, — отвечает доктор, начиная напевать себе под нос какую-то мелодию. Луи запинается, когда понимает, что это «Midnight Memories». Женщина выходит из лифта. Томлинсон следует за ней. В зловещем холле свет кажется более тусклым по сравнению с остальной частью больницы; очевидно, что эта часть крыла закрыта. Они останавливаются перед дверью с громоздким замком на ручке. Пальцы доктора быстро пробегаются по цифрам, после чего она пищит, приветливо открываясь. — Я надеюсь, что за этой дверью нет тел. Доктор громко смеётся. — Пожалуй, ты бы уже почувствовал их запах. Комната просторна и разделена на две части. Доступ через раздвижные стеклянные стены ведёт в светлую часть комнаты, освещённую голубым светом. Если не считать двух больничных кроватей, стоящих бок о бок, и массивных панелей, освещённая сторона пустовала. Женщина протягивает руку и касается выключателя. Вторая сторона освещается пурпурным светом. В тёмной части комнаты к стене прижат стол, на его поверхности лежат два больших компьютерных монитора и жёсткие диски. Перед каждым монитором располагаются большие доски с разноцветными кнопками, слишком сложными для обычной клавиатуры. Пустая кофейная чашка, старая обёртка от шоколада и беспорядок бумаг занимают оставшееся место на столе. Задвинутые чёрные стулья. Серия кабелей, проложенных вдоль стены, выходят через небольшое отверстие в светлую сторону комнаты, прикрепляясь к каждой панели. — Добро пожаловать в мою лабораторию, — доктор выдвигает стул, хватая папку со стола, — Присаживайся. Луи чувствует, как что-то сжимается у него внутри. — Я слышал Ваш утренний разговор с Джеммой. Доктор вздыхает, скрещивая ноги. — Луи, пожалуйста, сядь— — Вы что, журналист? Женщина преувеличенно моргает. — Я что, похожа на журналиста? — Я не знаю, может быть, Вы продаёте истории, чтобы финансировать свой дьявольский план. — Очевидно, у тебя разыгралось воображение, — бормочет она в ответ. Её голос звучит на несколько десятков лет старше, после чего она добавляет: — Я могу заверить тебя, что ничего гнусного не происходит. Ну, в любом случае, без злых намерений, я буду честна с тобой. Я пытаюсь помочь, — произносит доктор. Было трудно прочесть черты её лица в тёмном свете. — Пожалуйста, просто выслушай меня. Томлинсон неохотно кивает, медленно отодвигает стул от стола и садится. — Просто, чтобы Вы знали, я написал телохранителю несколько минут назад. Я бы сказал, что у Вас есть десять минут, после чего он начнёт ломиться в эту дверь. — Я буду иметь это в виду, — отвечает она без особой уверенности, набирая что-то на своём компьютере. Громоздкий монитор был примерно две тысячи второго года выпуска. — Я начну с плохих новостей. Прошлой ночью я провела ещё несколько тестов на Гарри и… Голос Томлинсона был мрачен. — И…? — Мозг мистера Стайлса сильно пострадал от падения, и, учитывая дополнительную травму, полученную в результате операции, он больше не может с этим справляться. Гарри впал в минимально сознательную кому. Обычно при приёме определённых амфетаминов пациент может проснуться, но после дальнейшего тестирования я пришла к выводу, что мистер Стайлс — крайне редкий случай. — Что это значит? Лиам сказал мне, что теперь он самостоятельно дышит. — Мне очень жаль, Луи. Его сердце бьётся само по себе, но вероятность того, что Гарри проснётся, очень мала. — Хорошо, — Томлинсон сглатывает, — так что же это значит? Что во всём этом хорошего? — Ну, Гарри, возможно, не сможет очнуться с помощью каких-либо современных лекарств, которые может предложить больница, но, — доктор поднимает папку, лежащую у неё на коленях, — помнишь, я рассказывала тебе о своём женихе, Эллиоте-нейрохимике? Луи смущённо кивает в ответ. — Мы работали в этой лаборатории вместе, и наши основные исследования были сосредоточены на том, чтобы попытаться помочь таким пациентам, как Гарри… — Как помочь? — Мы создали революционное лекарство и технологию, которые способны разблокировать застойную мозговую активность у таких людей и достичь бодрствующего сознания с помощью сновидений. Революционное лечение, действительно. В течение многих лет неврологи и нейробиологи в равной степени анализировали мультифэнтезийные клетки, которые создают сны, и то, как их можно связать с бодрствующим сознанием. Мы уже пришли к выводу, что пациенты с минимальным сознанием способны производить NREM и REM — некоторые признаки активности во сне. Однако нашим главным препятствием было заставить этих пациентов не достичь осознанности в сфере своих сновидений, по сути, осознанно видеть сны, — а после вывести себя из коматозного состояния в состояние бодрствования. — Похоже, это подходит пациентам с повреждением головного мозга… Доктор кивает в ответ. — Всё верно. Для того, чтобы человек сам проснулся, в большинстве случаев требуется та или иная форма эмоциональной реакции. Страх, тревога, сексуальное удовольствие… Луи поднимает руку, останавливая доктора. — Я понял. — В любом случае, — доктор закатывает глаза, — тело реагирует на очень сильные чувства, которые твой мозг считает настоящими, материальными в какой-то степени. Явление, обычно вызываемое внешними источниками, подобно просмотру фильма ужасов перед сном, переживанию травмы, беспокойству о будущих событиях. В двух словах — питанием чувств к кому-то. Понимаешь, о чём я? — Да, например, как будто мне приснился кошмар. Рени широко улыбается. — Ты понял. Теперь главный вопрос: как можно вызвать эти чувства в сознании коматозного пациента? Искусственное внедрение этих мыслей или образов может вызвать серьезные физиологические повреждения или заставить разум думать, что это опасно, что приведёт к мозговому блоку. — Хорошо, — Луи откидывается на спинку стула. — Что вы выяснили? — Мы с Эллиотом пришли к выводу, что для этого потребуется реальный знакомый источник, который, возможно, уже присутствовал во снах пациента ранее. Томлинсон нахмуривается. — Как вам удалось получить такой источник? — Именно тогда моему гениальному Эллиоту пришла в голову идея транспортировать индивидуума, который имеет тесную связь с пациентом, скорее всего, с кровным родственником, но не исключительно и… по сути, с кем-то, кто снился пациенту уже несколько раз… — Вы хотите засунуть кому-нибудь в голову человека? — Выслушай меня. Мы свяжем пробуждённого индивидуума с коматозным пациентом, затем создадим устойчивые непреднамеренные гармонии, в основном синхронизируя активность мозга с помощью собственных механизмов и инъекции определённого препарата, который мы создали. Оба индивидуума проникнут в сознание друг друга, в царство сновидений. Следовательно, пробуждённый индивид сможет внедрять идеи и чувства в слои сознания пациента, — женщина останавливается, пристально наблюдая за Луи. Ожидая вердикта. — Итак, — отвечает Томлинсон через минуту со скептицизмом в голосе, — похоже на фильм «Начало». Рени расправляет плечи. — Ну, и да, и нет. «Начало» — это внедрение идеи, в то время как наша процедура включает в себя реализацию эмоций для пробуждения бодрствующего сознания. Наша процедура — это не то, что сработает за один раз, она занимает не менее трёх сеансов или— — Это безумие. Вы сошли с ума. «Начало» — это чёртов фильм! — Луи вскакивает со стула, качая головой. Доктор протягивает руки, словно собираясь успокоить его. — Идея, я не буду лгать, очень грандиозная, да. Но за каждым медицинским чудом в истории следуют свои потери, да, без них никак, и это нелепо… — Вы совершенно чокнутая, — Томлинсон пятится назад. — Послушай, Луи, мы добились успеха. Томлинсон замирает. — У нас была пара, сёстры. Одна из девочек пролежала в коме в течение четырёх недель. Эллиот, я понятия не имею как, уговорил на испытание одну из сестёр. И это сработало, Луи, мы записали всё это на пленку, я задокументировала весь этот опыт. — Вы просите меня залезть в голову моему бывшему товарищу по группе?! А как насчёт Джеммы? Вы сказали, что эта испытуемая пара была кровными сёстрами, верно? — Я поговорила с Джеммой об этой процедуре, и она согласилась. Тем не менее, препарат, который мы создали, крайне сильнодействующее, и нам требуется полное обследование организма, чтобы убедиться, что оба человека способны противостоять его воздействию. У Джеммы сильная анемия, и несколько ингредиентов в препаратах могут вызвать у неё анафилактический шок. — Подождите! Это то, что вы обсуждали в холле? — Луи растерянно выпучивает глаза. — Так вот почему вы настояли, чтобы я прошёл полное обследование? Доктор опускает глаза, на её губах появляется крохотная улыбка. — Уверяю тебя, я не инициировала обследование на основании принуждения. Я вспомнила, как Джемма упоминала что-то о том, что вы с Гарри были лучшими друзьями в какой-то момент. Я подумала, что не будет ничего плохого, если я проверю и тебя. — Вы невероятны, я даже не… — Луи начинает метаться по комнате. — Даже если то, что вы мне говорите, на самом деле правда, почему я никогда об этом не слышал? Несомненно, это стало бы достоянием общественности, если бы был такой революционный прогресс. — Ну, каким бы блестящим ни был Эллиот, у него были свои недостатки, — её плечо резко опускается. Луи подавляет желание закатить глаза. — Он начал беспокоиться о том, что мы не получим одобрения FDA, и решил пройти испытание, не проинформировав их об этом. Могу я добавить, что кое-что он тоже скрывал от меня. — Это должно меня обнадёжить?! — Томлинсон эмоционально всплескивает руками. — Вы только что доказали, что нарушили конфиденциальность врача и пациента, а теперь предлагаете мне участвовать в незаконном эксперименте, как будто я подопытный кролик! Рени встаёт. — Послушай, Луи, я буду честна, мне следовало предупредить тебя раньше. Я потеряла твоё доверие, и что бы ни сообщила тебе, есть шанс, что ты мне не поверишь. Но обещаю тебе, я не имею в виду… Томлинсон качает головой, делая шаг назад и сжимая дверную ручку. — Я могу доложить о том, чем вы занимаетесь. Я могу прямо сейчас отправиться в кабинет шефа… — Пожалуйста, просто подумай об этом несколько дней, — спешит ответить доктор, спотыкаясь в попытке дотянуться до парня. — Это единственный шанс Гарри. — Нет, — Луи открывает дверь, — никогда больше не говорите мне об этом.≋
Томлинсон устраивается между двумя большими прямоугольными металлическими ящиками. Прижаться к торговым автоматам — идеальный способ укрыться в тумане отрицания, клубящемся в его мозгу. «Гарри — не твоя ответственность». Слова Джеммы дерзко звучат в его голове. Реальность пугающа. Отвращение Луи к себе — словно необнаруженная аневризма, готовая разорваться, после того как он попытается взглянуть правде в глаза. А его пристрастие к бегству от реальности придаёт ему способность к конфронтации, присущей ребёнку. Жизнь Гарри, опрометчиво брошенная в его руки, кажется дурной иронией. Томлинсон прижимается щекой к нагретому металлу, его висок онемевает, а веки отяжеляются. Разбитые, украшенные драгоценностями мысли — заманчиво блестящие воспоминания и воображаемые сценарии. Он пропустил акт сновидения, трусам предлагаются только пустоты забытых видений или ночные кошмары, наказывающие их изо всех сил. Его руки сжимают телефон. Всплывает новое сообщение от Джеммы. Джемма: Мы можем поговорить? (30 минут назад) Он был сбит с толку всплывшим на экране именем сестры Гарри, не зная, как его телефон распознал номер. Только когда он прокручивает диалог, он находит последнее сообщение, которое она отправила ему в 2019 году. Совместная фотография его и Гарри в их старом общем доме. Стайлс нёс Луи на спине. Кудряшки в форме гриба, свитер «Холлистер» и дерзкая улыбка на лице. Ноги Луи обвились вокруг его торса, яркая одежда, высунутый язык и вульгарный палец, показанный в камеру. Джемма: Не спрашивайте меня, почему я так люблю эту фотографию :p Луи не ответил. В конце концов, он не смог бы объяснить ей это так, чтобы она поняла. Да он и не хотел этого. Стыд держал его в заложниках. Пистолет под прилавком, который никто не видел. За исключением мальчика в коме. — Луи? — Лиам стоит над ним с бутылкой голубого энергетика и пачкой «Доритос» в руке. Запах чистого белья тут же заполняет комнату. — Привет, Ли, — шепчет Томлинсон в ответ, не двигаясь. Он не может вспомнить, как пользоваться своими конечностями. — Ты тут просидел весь день? — спрашивает Пейн, вытаскивая телефон из кармана. — Уже почти семь. Луи встаёт, его мышцы скрипят, пыль и грязь оседают на джинсах, в голову отдаёт резкая боль. Цилиндрические лампы над ними мерцают. — Извини, — это было всё, что он мог предложить. — Ты в порядке? — спрашивает Лиам, отряхивая спину Томлинсона от пыли. Хотя прикосновение и лёгкое, Луи оказывается в нескольких секундах от того, чтобы снова рухнуть на пол. — Как прошёл твой разговор с доктором Мэдлин? — Хорошо, — отвечает Томлинсон, но тишина только сгущается. Женщина протискивается между ними, торопясь завернуть за угол. — Я в полном порядке, не волнуйся об этом. Луи подходит к двери и затем резко останавливается, когда видит погоду, бушующую снаружи. С неба сыплются большие куски града, звонко ударяясь о землю. Мысль о том, чтобы быть раздавленным холодными камешками льда, кажется гораздо привлекательней, чем следовало. — Сегодня ночью должна была начаться метель. Одна из медсестер предложила нам остаться здесь, — Лиам останавливается рядом, наблюдая за тем, как погода разрушает город. — У меня завтра рейс, — безжизненно отвечает Луи. Даже глубокая забота слишком далека для его досягаемости. — О, кстати, — кроссовки Лиама скрипят, когда они направляются по коридору, крошечные чёрные полоски портят полированную плитку. — Джемма искала тебя, я думаю, она подозревает, что что-то происходит. Найлер, наверное, что-то ей сказал. Луи думает о докторе, эксперименте, покрытом пятнами лице сестры Гарри. Он почесывает запястье, после чего спрашивает: — Найл? — Я имею в виду, не злись на него слишком сильно, — отвечает Лиам. Он произносит это так, как будто просит об одолжении. — Думаю, он просто хочет, чтобы все мы поддержали Джемму. — Верно, — Луи вспоминает их предыдущую дискуссию. Они двигаются бок о бок, Томлинсон отстаёт, его ноги отказываются слушаться из-за недостатка сна. Лиам делает большой глоток энергетика, после чего говорит прямо: — Я знаю, что она была немного колючей по отношению к тебе, но просто скажи ей об этом сейчас. — Да, ты прав, — отмахивается Томлинсон, потянувшись за пакетом «Доритос», но Лиам тут же ударяет его по руке. — Это для Найла. Луи пинает воздух ногой, пытаясь таким образом скрыть неловкость. Пейн громко смеётся, оценив это усилие. — О, есть хорошие новости! — на губах Лиама появляется улыбка. — Энн сможет приехать к концу недели. Луи натягивает свитер на руки, чувствуя тяжесть в животе. Он видит лицо Энн со слезами на глазах, когда белой простынёй накроют тело её сына. Этот день длился слишком долго. — Ты волшебник, Лиам, — невозмутимо отвечает Томлинсон с фальшивым акцентом. Пейн довольно усмехается. — Я стараюсь. — Теперь, если бы только ты мог сотворить эту магию в роли героя Марвел, — произносит Луи, замедляясь, когда они достигают палаты Гарри. — Я всё пробую роль Капитана Британии, — бормочет Лиам в ответ, хмуря нос. Лёгкая улыбка появляется на губах Луи без его разрешения. — Ли, нет. Он не может быть реальным. — Он существует, я… Мимо них пробегает толпа медсестёр во главе с доктором Мэдлин. В комнату Гарри вкатывают реанимационное оборудование. Луи и Лиам переглядываются. Внутри палаты царит хаос. Цифры на мониторах прыгают, громкие крики отдаются эхом от белых стен. Глаза Джеммы широко распахнуты от отчаяния, её маленькая фигурка прижата к притихшему Найлу. Доктор отдаёт приказы, в то время как медсестры в унисон работают над пациентом. Гарри ломается. Спина непроизвольно выгибается вверх. Изгибаясь, она буквально кричит о спасении. Однако тело не выдерживает. Сердце останавливается, навсегда замирая. Монитор громко пищит, на экране отображается ровная линия. Джемма открывает рот в крике. Луи пятится к стене. Его горе бледнеет, тянется белой и пустой костью в его сторону, молекулы превращаются в пепел. — Синий код! — кричит одна из медсестёр. Рени приступает к делу, схватывая дефибрилляторы. Медсестра спускает верхнюю часть больничной рубашки Гарри до плеч. Покрыв гелем поверхность, она передаёт их доктору. В суматохе трагедии перед глазами Луи проносятся воспоминания. Гарри — шестнадцать, ему — восемнадцать, хрупкость, громкий смех, прижатые друг к другу тела, кожа Гарри пахнет лимоном. Начало. — Заряди до двухсот! — Чисто! Тело не реагирует. Мониторы продолжают молчать. Гарри — девятнадцать, Луи — двадцать один. Декаданс, прикосновения становятся слишком личными, импульсивные моменты, дыхание Гарри у него над ухом. Мы всегда будем вместе. — Нет пульса. Ничего, — произносит одна из медсестёр. — Отсутствует синусовый ритм, пятнадцать секунд, — добавляет другая. — Заряжайте до трёхсот! — приказывает доктор, пробуя снова. Гарри — двадцать один, Луи — двадцать три, осторожность, натянутые шутки, напряжённые улыбки, мир замирает, Гарри не возражает. Они начинают отдаляться. Звон мониторов становится громче. — Двадцать шесть секунд, доктор Мэдлин, — кричит кто-то. — Заряжайте до трёхсот шестидесяти! — грудь Гарри снова приподнимается. Гарри — двадцать четыре, Луи — двадцать шесть, неловкие прощания, брошенные комментарии, похлопывание по спине, молчание, тоскующие глаза Стайлса. Зияющее пространство. — Ничего? Давай, Гарри, давай! — Сорок шесть секунд, — медсестра начинает непрямой массаж сердца. Другая подключает безжизненное тело к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Джемма падает на пол. — Пробуем снова! — приказывает доктор. — Давай же, Гарри! — Доктор Мэдлин, — делает предупреждение медсестра. Осколков становится всё меньше и меньше, Луи больше не за что цепляться. Это хуже, чем утонуть, хуже, чем быть избитым. Руки и ноги раскинуты, кости вылезают из суставов, на коже появляются кровавые пятна. Поток ужасных пыток с каждым ударом пронзает грудь Гарри. Крики Луи были музыкальными заминками, припевом одного и того же. — Я сказала, пробуем снова! Давай, Гарри, давай! — кричит доктор, заряжая дефибриллятор по новой. Всё, чего так боялся Луи, случается: вселенная сдаётся. Последняя капля, которую Гарри у него отнял. С монитора раздаётся звуковой сигнал. Томлинсон ахает, держась рукой за грудь, дрожа всем телом. Его лёгкие горят от боли. Всё, что он чувствовал, это боль. — Кое-что есть, доктор. — Я вижу синусовые ритмы. Кровяное давление повышается. — Я хочу, чтобы за ним следили в течение часа, подключите его к кардио на всякий случай, чтобы мы ничего не упустили, — приказывает доктор, записывая что-то в электронной карте. Она встречается взглядом с Луи, после чего поворачивается к Джемме, приседает на корточки и заговаривает с ней приглушённым голосом. Девушку яростно трясёт. Лиам занимает место Найла, чтобы обнять её, пытаясь поднять на ноги. Доктор потирает ей спину, после чего встаёт и выходит, не удостаивая никого больше взглядом. Луи, не осознавая, вскакивает и несётся к двери, однако Найл успевает схватить его за руку, смотря на парня разъярёнными глазами. — Куда ты всё время пропадаешь? — спрашивает Хоран. Луи вырывается из захвата и выбегает из палаты, пытаясь догнать доктора. Он едва дышит. — Почему это происходит? — шипит Луи. Женщина останавливается, смотря на парня с озадаченным лицом. — Луи… — Вы делаете это потому, что я сказал «нет»… — Мистер Томлинсон! — в её тоне нет ни терпения, ни доброты. — Я понимаю, что Вы расстроены. Это многовато для понимания, но не искажайте мои мотивы. Я дала клятву как врач. Не навредить. И это то, что я делала последние полчаса, спасая его жизнь, — она напряжённо вздыхает, щипая себя за переносицу, после чего продолжает с серьёзным выражением лица. — Я пытаюсь помочь. Это испытание призвано помочь. У Гарри заканчиваются варианты, Луи. Его мозг заживает не так, как должен. Он в коме, и теперь у него начались судороги, что может означать, что его мозг недостаточно силен, чтобы справиться с любым количеством осложнений. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы спасти его, использую все возможности, которые у меня есть… — она наклоняется, кладя тёплую руку ему на плечо. Ровный огонь в глубине её глаз. — И после этого ты всё ещё смеешь во мне сомневаться? Земля перестаёт раскалываться, всё, что остаётся, — это эхо всех эмоций, десенсибилизация. — Я не могу быть здесь, — есть что-то неправильное в его голосе, мрачном и окаменелом, — я не могу быть здесь, когда он умрёт. Доктор Мэдлин кивает. — Этого не случится. У тебя есть шанс, Луи. После этого женщина разворачивается и направляется к себе в кабинет. Спина Луи ударяется об пол, он смотрит на потолок, после чего качает головой. Его пальцы разжимаются, на ладошках появляются раны в форме полумесяца. Кошмар, от которого он не может очнуться. Луи оборачивается, услышав приближающиеся к нему медленные шаги. Это была Джемма, под глазами тени, кожа воспалена. Аура болезненного горя мучает её. Она останавливается рядом с ним. — Я-я знаю, хорошо, — её голос дрожит. — Я знаю, что доктор поступила неправильно, но я видела эти записи, Луи. Это сработало, это действительно сработало и, — она произносит слова, каждое из которых покрыто отвращением. Луи напрягается. — Ты мой должник. Ты обязан ему, — она указывает за спину на палату Гарри, — всем, что ты сделал, тем, как ты с ним обращался. Ты разбил ему сердце, и тебе было всё равно! Ты обязан ему, по крайней мере, оказать любезность, чтобы т… — Джемма… Терпение девушки лопается, самообладание разрушается. Агония душит её, когда она разражается в рыданиях. — Пожалуйста? — Луи обнимает её, пытаясь хоть немного унять боль. — Пожалуйста, Луи? Пожалуйста, ради меня? Я обещаю, что больше не буду сукой. Я не могу потерять его, ведь он мой младший брат. Пожалуйста, пожалуйста, Луи… Томлинсон думает о своих матери и сестре. Мир кренится к серой шкале с каждой их потерей. Отстранённый взгляд его сестры на Рождество, его бабушка и дедушка, плачущие по ночам. Если Джемма потеряет Гарри, её мир потускнеет до черноты. Луи не должен этого допустить. — Хорошо, — Томлинсон кивает в её волосы. — Я сделаю это.