It's All Relative/ Все относительно

Энди улыбалась, поднимаясь на больничном лифте со своим драгоценным грузом от Скотти Пиаса, любимого шеф-повара Миранды. Она подозревала, что это было не только потому, что он был великим кулинарным мастером, но и потому, что он был также известен, как и сама Миранда. Несмотря на свой молодой возраст, он уже открыл несколько ресторанов, отмеченных звездами Мишлена и был хорошо известен своим вздорным характером. Несмотря на это, все, что он начинал, процветало, поэтому инвесторы обожали его. Он был откровенно талантлив, хоть и почти любую идею способен был довести до абсурда, и к тому же был ярым индивидуалистом. Отсюда, предположила Энди, росли их корни дружбы с Мирандой. Связаться с ним оказалось нетрудно, так как она сохранила все контакты в своем телефоне. Когда она позвонила Скотти, он сразу вспомнил о ней и похвалил ее выступление в СМИ. Он посочувствовал и драматически стонал по поводу бедственного положения Миранды и поклялся кормить ее, «Как королева, как раненая императрица того заслуживает. Я знаю, что они делают с ее вкусовыми рецепторами в этой больнице — это чистая жестокость. Предоставь это мне, Андреа. Я заставлю ее урчать от удовольствия». Энди закатила глаза, когда он сказал это. Он всегда был немного чересчур велеречив, когда они разговаривали, но Миранду это не отпугивало. Энди немного поморщилась от веса сумки и вышла из лифта. Девушка не знала, будут ли Найджел и Эмили все еще в палате. Она не знала, как поведет себя Миранда при ее возвращении. Кто знает? Никто никогда не знает. Минута, хорошо, пусть час могли все изменить в этой женщине. В ее голове вспыхнул отрывок из стихотворения Томаса Элиота “Любовная песнь Дж. Альфреда Пруфрока": "Подготовьте лицо, чтобы встретить её...” Она усвоила этот урок, болезненно и с удвоенной силой, работая в «Подиуме», и особенно с Мирандой. У нее было лицо для каждой ситуации, в которую её загоняла Миранда. Во всяком случае, так было раньше. Теперь она не знала, какое лицо готовить, как понять, что чувствует к этой женщине. Или как эта женщина относится к ней, как бы то ни было, хотя, очевидно, там было нечто большее, чем они обе думали. Она вздернула подбородок, глубоко вздохнула и напомнила себе о некоторых важных фактах. Она не была её сотрудницей. Она была опытной взрослой женщиной, и вовсе не эмоциональной идиоткой. Что не означало, что она не чувствовала себя ужасно противоречиво, изнывая от желания протянуть руку и одновременно отчаянно желая защитить себя от того, что, как она понимала, неизбежно должно было стать сокрушительным, унизительным отказом. Когда она тихо открыла дверь в палату, то обнаружила, что Миранда спит в одиночестве. По крайней мере, она так думала, пока женщина не сказала, не открывая глаз: - Я ждал тебя, сказал паук мухе. Хотя эффект был немного жутковатым, Энди улыбнулась и произнесла: - Ха-ха. - Она включила верхний свет. - Проснись и пой, кексик, твой ужин здесь. Когда Миранда нажала кнопку на кровати, чтобы принять сидячее положение, она сказала с некоторой резкостью: - Я потерплю "милая", Андреа, но о "кексике" не может быть и речи. Энди проигнорировала ее, с облегчением снимая с плеча сумку-холодильник. - Ты позволишь мне называть тебя как угодно, как только увидишь, что я тебе принесла. - Тогда это должно быть нечто весьма впечатляющее. - Может, и так, а может, и нет. Скотти так вот и сказал, но кто знает. Миранда радостно воскликнула: - Скотти?! Там Скотти?! Ответ Энди был сухим: - Ну, нет. Не сам Скотти, потому что даже ради тебя я не стану таскать расчлененных поваров в сумках-холодильниках. Но да, Скотти кое-что приготовил для тебя. Брови Миранды поднялись: - Почему? Он видел новости? Он тебе звонил? - Нет, я позвонила ему и попросила. - Почему? Ее беспокойство при виде непроницаемого, но слегка насмешливого выражения лица Миранды внезапно привело ее в такое раздражение, что она честно ответила: - Потому что я хотела сделать тебя счастливой ... - она пробормотала это себе под нос, и Миранда не была уверена, что расслышала правильно. - Прошу прощения? Что это было, Андреа? Энди нахмурилась. - Я сказала, что хочу сделать тебя счастливой, тупица. Лицо Миранды не менялось в течение двух секунд, но затем она улыбнулась, на самом деле просияла. - Тупица? Я не помню, чтобы кто-то когда-либо называл меня так, Андреа. То есть в лицо. Конечно, все называют меня и похуже за моей спиной. По-моему, сука — мое обычное прозвище. Поздравляю с твоей оригинальностью. Энди опустила голову: - Я не пыталась создать прецедент. - Чепуха. Прецеденты важны, и они всегда заслуживают внимания по какой-то причине. Я впечатлена. Так что у нас на ужин? Господи, подумала Энди. А вот и она. Ее кофе недостаточно горячий, и у нее приступ злобы. Ты называешь ее тупицей, и она счастлива. Поди разберись. Она открыла сумку и начала выгружать, читая меню. - У нас тут что-то вроде говяжьего бульона ... Потом заливное во льду из томатов с гребешками и пеной из омаров и лимонный сорбет с цукатами из цедры лайма. Как это звучит? Когда Энди повернулась, чтобы ответить, она почувствовала себя так, словно ее ударили в солнечное сплетение, впервые увидев откровенно сексуальное выражение на лице Миранды. - Андреа, я сейчас так хочу нормальной еды, что, возможно, потом мне понадобится сигарета. Энди проклинала себя за то, что покраснела как рак, но продолжила: - Позволь мне сначала сделать это, тогда я смогу оставить тебя и твой романтический ужин наедине. - Вот еще. Ты меня не бросишь. Я знаю Скотти, я уверена, что он сделал достаточно для небольшой армии. Ты поужинаешь со мной. Не гляди в эти глаза, подумала Энди, когда слова Миранды ожили картинкой перед ней. Конечно же, там был фарфор и столовое серебро на двоих, а также ... что? Да. Две прекрасно пахнущие розы, одна розовая, другая белая, в изящном, великолепном произведении искусства из серебра. Должно быть, это мило. - Первым делом, Миранда, давай устроим тебя в кресле. Миранда быстро спустила ноги с кровати и встала, затем покачнулась. Энди мгновенно оказалась рядом с ней, нежно обняла ее и услышала, как она звучит до боли похоже на свою учительницу в третьем классе, которая была той еще стервозой в своем следовании правилам (что в то время вовсе не казалось справедливым). - Черт возьми! Что я тебе говорила, Миранда? Никаких резких движений! - Я не позволила им дать мне обезболивающее сегодня днем, я думала, что буду чувствовать себя лучше, но это не так. Энди быстро сосчитала до пяти. - Я уверена, что скоро все наладится. Эта еда укрепит твои силы. Когда Миранда, наконец, устроилась в кресле, ее лицо снова приняло хищное выражение. Женщина явно умирала с голоду. Справедливо, подумала Энди. Она ела, как птенчик, перенесла серьезную операцию, приняла чертову дозу морфия, а затем едва не уморила себя голодом, отказавшись от дрянной больничной еды. Неудивительно. Она придвинула перед ней столик на колесиках и поставила на него розу по центру. Миранда ухмыльнулась, когда увидела это. - Приятный штрих. Энди фыркнула и, не подумав, ответила: - Ну, да. Конечно. Но твоя жизнь полна ими, не так ли, Миранда? Температура в комнате мгновенно изменилась. Что-то в тоне Энди совсем не понравилось Миранде. Вообще. Секунды тянулись, а затем голос женщины стал убийственным и холодным. - И я работала ради каждого из них, Андреа. Энди почувствовала, как ее сердце ушло в пятки. - Я уверена ... то есть, я знаю, что ты так и делала. Миранда ответила: - Нет, нет. На самом деле, я полагаю, что ты вообще ничего об этом не знаешь. Вот дерьмо. Энди начало потрясывать, и она села напротив Миранды. - Кстати, ты знала, что Марта Стюарт служила горничной, чтобы оплачивать счета, когда была моложе? - Н-нет. - Она это делала и не стыдится этого. Знаешь ли ты, что я работала швеей, чтобы закончить колледж? Голос Энди стал совсем тихим. - Нет. - Ты работала, когда училась в колледже, Андреа? Энди сглотнула, потом честно ответила: - У меня была полная стипендия. Голос Миранды и даже ее усмешка были полны презрения. - Ну, разве это не было приятно для тебя? Но ты, конечно, понимаешь, что не все из нас так умны, как ты. Энди внутренне поежилась: - Миранда, пожалуйста. Я знаю, что я не так умна, как… Миранда проигнорировала ее: - Нет, ты думаешь, что я "родилась в поместье". Что люди кланялись и падали ниц передо мной с самого детства. Разве не это ты на самом деле думаешь обо мне? Энди почувствовала, что ее смешали с дерьмом. На самом деле она червяк, извивающийся в грязи. - Нет ... я имею в виду ... конечно, нет. Я не… не знаю. Я имею в виду, я никогда по-настоящему не думала об этом. - Твои вербальные навыки подводят тебя, когда ты эмоциональна, Андреа. Тебе нужно работать над этим, если ты хочешь чего-то добиться, пусть даже в журналистике. К твоему сведению, то, как люди относятся ко мне, то, что они мне оказывают услуги – это результаты десятилетий работы. Ты это понимаешь? Можешь ли ты понять это своим разумом? Десятилетия изнурительной и неустанной работы. Работы, которая началась, честно говоря, еще до твоего рождения. Она многозначительно посмотрела на розу, затем на Энди: - Я не позволю, чтобы кто-то насмехался над вежливым жестом моего дорогого друга, «штрихом», который демонстрирует уважение к тому, чего я достигла, и мне не нужно говорить тебе, что это довольно значительно. И не думай, что я не понимаю, что многое из того, что на меня сыплется, это подхалимская чушь от людей, которые меня не любят, не уважают или даже ненавидят, но чего-то от меня хотят. Может, я и не так умна, как ты, но уверяю тебя, я не глупа. А теперь нам нужно поесть. Наш ужин остынет, или нагреется, в зависимости от обстоятельств. У Энди пропал аппетит, ее тошнило. Она наложила тарелку Миранде, потом себе, налила Пеллегрино в хрустальные бокалы, присланные Скотти, и села с пылающим красным лицом. Она не знала, как ей даже попытаться поесть, потому что ей хотелось плакать. Она не могла смотреть на женщину, потому что ... О черт, она точно заплачет, и тогда Миранда увидит, и тогда она рассмеется, и тогда ... - Андреа? Две крупные слезы скатились по лицу Энди, когда она подняла глаза. - Прости, - прошептала она. Миранда вопросительно посмотрела на нее, затем обмакнула одну из льняных салфеток, присланных Скотти, в свой бокал с Пеллегрино. - Не говори глупостей, Андреа. То, что я решила высказать свою точку зрения, обоснованную точку зрения, заметь, не означает, что я действительно зла. Наклонись вперед, глупая девчонка. Энди сделала, как ее просили, и Миранда схватилась за подбородок, вытирая слезы салфеткой. - Ну-ну, Андреа, - сказала она, как ребенку. - Ты всегда так сильно краснеешь? Энди не знала, какой бес ее совести продолжал заставлять ее говорить правду: - Я краснела рядом с тобой больше, чем за всю свою жизнь, когда-либо. Миранда почти улыбнулась, затем отпустила подбородок Энди, мягко сказав: - Инкарнадин тебе очень идет, Андреа. Ты писатель — ты знаешь это слово, не так ли? Энди покраснела еще сильнее. Миранда усмехнулась: - Так и есть, давай уже поедим. - Спасибо, но нет. Я не думаю, что смогу, ты начинай. Миранда долго смотрела на нее, и Энди почувствовала, как ее глаза снова наполнились слезами. У нее пропало дыхание, когда Миранда спросила: - Я задела твои чувства, Энди? Энди кивнула, потом прошептала: - Чуть-чуть. - Прошу прощения. - Сказала Миранда, опустив глаза, рисуя узоры на краю своей тарелки, и добавила: - Но первой ты ранила мои. Знаешь, они у меня есть, несмотря на мою репутацию. И это один из множества моих недостатков. Когда дело касается моих чувств, я, кажется, не способна подставить другую щеку. Если ты причинишь мне боль, я всегда, и безжалостно, причиню тебе боль в ответ. Энди была настолько ошеломлена этим совершенно нехарактерным проявлением откровенности со стороны этой женщины, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы подыскать ответ. - Прости, что обидела тебя, Миранда. Но ты можешь, и уже подставляла другую щеку, - брови Миранды взлетели вверх. - Ты сделала это в Париже, я имею в виду, после Парижа. Ты не сделала мне больно в ответ. Щеки Миранды покраснели, и она знала, что Энди это заметила, поэтому она взмахнула обеими руками: - Хватит об этом. Помнишь кто я сейчас? Голодная, изрешеченная пулями пациентка? Мы договорились, что я сожалею, и что ты сожалеешь. Разве мы не можем считать, что поцеловались и помирились, и уже можем, наконец, поесть? Энди почувствовала внезапный прилив уверенности, вытерла глаза, улыбнулась и встала. - Нет. Ещё нет. - Она наклонилась и поцеловала Миранду в щеку, затем отстранилась и прошептала: - А теперь подставь другую щеку. - Ресницы Миранды затрепетали, но она повернула лицо, и Энди поцеловала вторую щеку, которая теперь была восхитительно розовой и невероятно теплой под ее губами. Она наклонилась вперед, так близко к уху Миранды, что почти касалась его, и прошептала: - Видишь? Ты можешь это сделать, - она с удовлетворением почувствовала, как Миранда вздрогнула от этих слов. Когда она заняла свое место за столиком, она победно улыбнулась и сказала: - Вот теперь я думаю, что теперь все в порядке. Миранда не могла смотреть ей в глаза. - Слава богу! Ешь уже, или я клянусь, что убью тебя и съем все сама. Энди было все равно, достанется ей еда или нет, потому что она была счастлива, как кошка, только что проглотившая канарейку размером с птеродактиля. После того, как всего несколько минут назад она чувствовала себя червяком, ее охватило чувство чистой радости. Это была одна из опасностей общения с Волшебником страны Оз, которым была Миранда. Ты была одинока, страдала и влачила жалкое существование в своем черно-белом мире, потом тебя закружило в гребаном торнадо, ты была напугана до смерти, и оказалась в мире, полном красок, изумления и счастья. И обнаружила, что готова, даже очень готова щелкнуть каблуками и начать все сначала.

***

Они начали с супа. Миранда ела бифштекс на обед почти каждый день своей трудовой жизни, и Энди всегда наслаждалась хорошо приготовленным куском говядины. Миранда отхлебнула одну ложку и посмотрела в голодные глаза Энди, такие счастливые, каких она никогда не видела. Энди проглотила одну ложку супа и поняла, что просто обязана выглядеть такой же пораженной. Суп представлял собой самую богатую мешанину вкуса идеально промаринованного куска говядины средней прожарки. Это было, подумала Энди в пищащем от восторга разуме, гребаный рай в простой тарелке. Очевидно, Миранда поняла, о чем она думает, потому что сказала, приподняв бровь: - Я полагаю, мы потом поделимся этой сигаретой? Энди улыбнулась, расслабляясь: - Конечно. - Она посмотрела на свой дрожащий кусок заливного. - У меня никогда такого не было. - В самом деле? Никогда не пробовала заливное? Твои вкусовые рецепторы взорвутся, если, конечно, ты любишь помидоры, гребешки и омаров. Я полагаю, ты любишь морепродукты. - А кто не любит? - Кажется, некоторые люди думают, что они ядовиты. - Да, но разве это было не Средневековье, верно? Миранда неопределенно махнула рукой: - Средневековье, Средний Запад. Ты ведь со Среднего Запада, верно? Энди сделала соответствующее лицо на этот комментарий, и глаза Миранды блеснули, когда она продолжила: - Ну, а томаты Скотти выращивает свои собственные, полностью органические, так что ты попробуешь саму суть идеального помидора. И он знает, что я люблю гребешки и омаров, которые имеют довольно характерный вкус, но, безусловно, более легкие по пикантности. Это должно быть прекрасное сочетание. Сейчас и узнаем. - Она отломила кусочек вилкой и попробовала и закатила глаза. Когда Энди повторила ее движения, она почувствовала на себе пристальный взгляд Миранды. - Скажи мне, что ты думаешь, Андреа, что именно ты чувствуешь. Энди позволила невероятному вкусу раствориться у нее во рту. - Ух ты. Несмотря на то, что блюдо охлажденное, на вкус оно... как тепло, воздух и лето. И я могу распробовать гребешки, омаров и томаты по отдельности, но вместе они только усиливают более глубокий, острый... пикантный вкус. Это самое вкусное, что я когда-либо складывала в рот. В лице Миранды ничего не изменилось, кроме выражения ее глаз. - Это мы еще посмотрим. Ты еще так молода, Андреа. Я уверена, что тебя ждут и другие удовольствия. Хорошо. Если бы это был парень, это, безусловно, выглядело бы чем-то большим, чем просто... пас вперед, если Миранда имела в виду именно это. И бог знает, как Энди была готова принять это. Ей вдруг захотелось проглотить вилку, ложку, да хоть всю посуду, но она тут же напомнила себе, что она взрослая женщина, а не восторженная девочка. Так, спокойствие, только спокойствие. Она подняла свой бокал и посмотрела на Миранду глазами, в которых плескалось отчетливое желание, - тогда за будущие радости. Брови Миранды слегка приподнялись, а затем появилась улыбка, но только в ее глазах. Она слегка прикоснулась своим бокалом к бокалу Энди. - Действительно. За нынешние и будущие наслаждения. Прим. переводчика: «Инкарнадин» является этимологическим кузеном прилагательного «олицетворённый». В этом смысле он буквально означает телесный цвет, но Шекспир использовал его, чтобы описать кроваво-красный оттенок в «Макбете», и в наше время он обычно используется, чтобы описать ярко-тёмно-красный или тёмно-красный цвет.