thantophobia

Вода стекает по плитке, теряясь в стоке. Иногда на железной решётке быстро сверкают тонкие светло-багровые ручейки. Температура скачет от холодной к практически кипятку, однако кран не трогается. Джисон сидит, прижавшись спиной к стене душевой, и смотрит мимо материи, ничего перед собой не видя. Рубашка и штаны липнут к телу, до последней нити пропитавшись водой. Бежевый хлопок весь в алых пятнах, которые уже не вывести. Он сидит так уже час. Счёт за воду в конце месяца будет чудовищным, но Джисону плевать. На счёт, на воду, на всё. У него ничего не осталось. Он потерял то, о чём заботился больше всего, второй раз. Даже получив шанс всё исправить, он не смог спасти его. Второй раз он держал в своих руках его мёртвое тело. Чувствовал, как собственная душа корчится в агонии. И ничего не мог поделать. Клятва о том, что он подарит ему будущее, оказалась пустым звуком сломанных костей. Он ведь действительно поверил, что может быть счастлив. Поверил, что судьба сжалилась над ним, решила, что он отстрадал своё. Но нет. У боли, кажется, не существовало пределов. Как одна мозоль натирается поверх другой, одна боль наслоилась на другую, многократно усилив её, приняв новую изощрённую форму. Ныло так, что Джисон уже даже не мог всхлипывать. Не было сил. Была бы ванна, он бы уже, наверное, утопился. Набрал и запрыгнул, едва переступив порог своей квартиры. Взгляд с трудом отмирает, переходя на зеркало. Всегда можно его разбить. Да и в кухне есть нож. Джисон отговаривает себя нечеловеческими усилиями. Пока что нельзя. Нужно проводить Минхо. Сходить на траурную церемонию и на похороны. Опять. Похоронить его второй раз. Шум воды разбивает смешок. А затем ещё один. Лицо Джисона кривится и он хрипло хохочет. Он смеётся, закинув голову назад, почти половину минуты и лупит себя по колену, как будто услышал самую лучшую в мире шутку. Затем его лицо кривится сильнее, морщится, линия губ ломается. Смех превращается в громкие рыдания. Пальцы вцепляются в слипшиеся волосы. - Почему?! Почему я?! – Джисон вопит, качаясь вперёд-назад. – Почему Минхо?! Минхо… Руки сползают на колени. Глаза бешено мечутся из стороны в сторону, в один момент замирая на кровавом пятне на рубашке. Джисон тут же хватается за полы на своей груди и резко тянет их в стороны. Оторванные пуговицы звонко скачут по плитке. Рубашка срывается с тела и летит к мусорке, падая рядом. Ногти скребут грудь, раздирая тут же краснеющую кожу. Джисону кажется, что кровь Минхо въелась в него, пропитала насквозь, он чувствовал, как она течёт по коже, горячая и пахнущая металлом. Он пытается выцарапать её и не останавливается, даже когда на поверхности появляется собственная кровь, тут же уносящаяся потоком в водосток. Бойлер выдаёт свой стандартный перебой, случающийся каждые четыре минуты: горячая вода становится холодной. Пробирающие струи остужают кипящую голову и чуть отрезвляют. Руки Джисона замирают, а сам он оседает, как заводная кукла, в которой сели батарейки. Его трясёт, нижняя челюсть дрожит, вместо криков из горла вырывается только сиплый скулёж. Посидев так некоторое время, Джисон остатками здравого смысла понимает, что пора ускорить этот раздирающий душу процесс. Чем быстрее настанут похороны, тем быстрее он избавит себя от страданий. Он кое-как поднимается, держась за скользкую стенку, и выключает, наконец, душ. Наступает заглатывающая тишина, разбавляемая только тихим постукиванием капель. Джисон выходит из ванной, как был, - в мокрых джинсах и носках, оставляющих на паркете маленькие лужи. Какая разница? Снотворное лежит в аптечке на кухне, которую он так старательно драил, готовясь к светлому будущему, которое не наступило. Сознание плывёт и покрывается паром – как зеркало в ванной во время горячего душа. В ушах гулко шумит океан, становящийся всё громче. Туман перед глазами густеет, блокируя вид. Тело словно пропиталось водой, втянуло её в себя и стало тяжёлым, как заполненная до краёв бочка. Нести его сложнее с каждой секундой. Джисон виляет в сторону, вяло взмахивая руками. Глаза закрываются – он летит на холодный паркет. Назойливый звон долбит черепную коробку так, как будто кто-то пытался отломать часть огромной киркой. Сознание щёлкает. Перед с трудом разлепляемыми глазами белая наволочка. Удушающей истерики нет – в этой реальности тело продолжало жить обычным чередом. Однако Джисон чувствует это надвигающееся клокотание внутри. Если раньше он мог сбежать от скорби, то теперь она многократно увеличилась. Из агонии в агонию, квест, в котором не было выхода. Телефон продолжает настойчиво звонить. Похоже, Хёнджин с Чанбином отчаянно пытались убедиться в том, что он по-прежнему жив. Физически, может, и да, но морально он умер вчера. Опять. Джисон прикладывает телефон к уху, надеясь, что после этого его оставят в покое. Он не хотел ни с кем разговаривать, не хотел никого видеть. Теперь он не хотел ничего. - Алло. - Ну ты где там, Хан, пара уже началась. Телефон вылетает из руки, приземляется на край кровати и соскальзывает на пол. Джисон бросается за ним с дребезжащим сердцем, запинается об одеяло и падает на пол коленями, которые беспощадно хрустят. Боль даже не чувствуется. Он хватается за телефон так, как будто от этого зависела его жизнь. - Что за грохот? Всё нормально? - Минхо? - Нет, блин, отец Евстахий из церкви. Джисон утыкается лбом в паркет, губы кривятся и он едва сдерживается, чтобы не выпустить наружу всхлип. Живой. Горло сковывает железными цепями, глаза горят. - Ну ты чего там затих? Бухал вчера, что ли? – Минхо вдруг недовольно цокает языком. – Препод пришёл. Давай подваливай ко второй, короче, и не забудь захватить щётку на тусу, не думаю, что у Чанбина есть коробка запасных для всех безголовых. Всё, пока. Даже когда гудки замолкают, Джисон не может пошевелиться. Он рвано втягивает в себя воздух, на полу в сантиметре от его ресниц скапливаются текущие из глаз слёзы. От счастья, что Минхо жив. От сумасшедших эмоциональных скачков. От ужаса и безысходности. Тело падает на бок. Джисон прижимает телефон к груди и сжимается комком, продолжая подрагивать. Он был готов отдать свою жизнь ради того, чтобы увидеть Минхо в последний раз. И кто-то назвал бы происходящее подарком судьбы, благословением. Но он понимал, что это проклятие. Джисон со свистом выдыхает, пытаясь совладать с ураганом внутри. Это ловушка, клетка. Да, кажется, он может бесконечно возвращаться к дорогим сердцу моментам, к последним дням с Минхо, он может обнимать и целовать его. Однако каждый раз он будет его терять. И Джисон уже думает не о своей боли. Он думает о том, что жизнь Минхо так или иначе закончена. Для Джисона – это цикл, в котором он проводит с ним время. Для Минхо – это всегда единичная прямая, которая обрывается. Вспоминаются слова Чанбина о том, что предсказание нельзя обмануть. Оно сбудется в любом случае. Значит, сколько бы он ни спасал Минхо, его всё равно будет ждать смерть. Во что тогда превратятся его вселенные? Он будет перемещаться между десятками реальностей, которые тянутся вечность, пока не выдержит? Пока не решит, что с него хватит, и не выпьет гору снотворного? Покончит ли это с кругом Сансары или придётся убивать себя в каждой реальности? Если ад существует, то кажется, он уже переступил его порог. Выпустив всё наружу, Джисон чувствует зыбкий прилив сил. Скорее даже потребности, которая заставляет его собраться и поднять себя на ноги. Минхо. Имя горит в голове, как ослепляющая вывеска в глубокой ночи. Единственная цель, ради которой хочется тащить себя вперёд. Он существует в этой реальности, его можно почувствовать. К нему он готов хоть по раскалённым камням ползти. Запах сырости затхлой влагой оседает на внутренней стороне щёк. Джисон идёт по улицам, ни о чём не думая. Вернее, бешеных мыслей было столько, что ничего распознать не получалось. Проклятая дорога заставляет внутренности неприятно поджаться. Он стоит на обочине, смотря на грязный асфальт, а перед мысленным взором проносятся те же самые кадры: кофе, белая рубашка, кровь, бездыханное тело. Если бы взглядом можно было наносить физический ущерб, то от этого участка не осталось бы ни камня. Поднимаясь по лестнице, Джисон сверяется с часами. Пара закончилась. Начинает подниматься гул голосов – как будто кто-то выкручивал уровень звука на огромном динамике. Он сворачивает к переходу с открытым балконом, уже зная, где именно его ждать. Через несколько секунд из-за угла выходит Минхо, поправляющий серьгу в ухе. Сердце жалобно воет. Живой. - Ты специально проспал, да? Вместо ответа парализованный от накатившего комка самых разных чувств Джисон отмирает и крепко обнимает его, отчаянно сжимая глаза. Он так хочет защитить его. Так хочет обнимать его без привкуса сожаления и страха. Хочет, чтобы у них было будущее. - Ты чего? – Минхо удивлённо похлопывает его по лопаткам. – Нет, я, конечно, не против и даже за, просто ты набросился на меня так, как будто сто лет не видел. Всё нормально? - Мне приснилось, что ты умер. Очень плохой сон. Прямо как настоящий. - И тебя из-за этого так размазало? Из-за сна? – Минхо издаёт беззлобный смешок и прижимается ближе. – Всё нормально, Хан, я живой и готов выносить тебе мозги по поводу и без. Пожалуйста. Будь живым и выноси мозги. Упрямься. Капризничай. Язви. Делай, что хочешь. Только будь, пожалуйста, живым. Джисон заставляет себя проглотить позыв разрыдаться от безысходности. Он не хочет беспокоить Минхо. У него, конечно, была мысль рассказать всё, попытаться как-то убедить в том, что это правда, а не его поехавшая крыша. Все пары Джисон пристально наблюдает за ним, ловя каждое движение, каждый мимолётный взгляд. В конце концов, он решает, что лучше не надо. Он не хочет рушить его мир, не хочет пугать. Минхо придётся жить, зная, что он скоро должен умереть. Разве это жизнь? Разве он сможет после этого дышать нормально, засыпать, есть, разговаривать? Он не заслуживает такого кошмара. Джисон берёт тайм-аут. Ещё немного всех этих размышлений и его голова лопнет, как перекачанный воздухом шар. У него будет более, чем достаточно, свободного времени в кромешном одиночестве в другой реальности. Сейчас он хочет сосредоточиться на Минхо, которого в других реальностях как раз-таки больше нет. После того, что произошло прошлым днём, ему это нужно больше, чем что-либо. Вокруг звучат те же самые разговоры, те же самые песни. Пачка чипсов падает со стола в то же самое время, Чонин снова недовольно ноет, проиграв в дженгу, доставка еды опять опаздывает, в гостиной кто-то спорит из-за последнего жареного крыла, звучат уже знакомые тосты и комментарии к ним. Джисон всё это знает. Он знает, что пробка от шампанского улетит в сторону рамки на стене, что игральный кубик закатится под диван, что музыка выключится, когда Сынмин случайно поставит ладонь на ноутбук и нажмёт пробел. Одно бесконечное дежавю. Попавший в его руки Минхо опять рассказывает, что пьёт на голодный желудок. Вместо того, чтобы предлагать ему просить о помощи в замене соджу на воду, как в прошлые два раза, Джисон кладёт руки ему на талию, притягивая к себе. Сначала Минхо охает от неожиданности, а потом довольно хихикает, закидывая руки ему на плечи и прижимаясь щекой к щеке. Запах лайма не может перебить даже алкоголь. Джисон вдыхает, прикрывая глаза. Они медленно покачиваются на месте. Каждый раз Минхо доверительно вверяет себя ему. Позволяет вести, перенять контроль, не отвергает прикосновения. Он тёплый, расслабленный и очаровывающий. Самый притягательный человек из всех, что Джисон встречал. Он заслуживает полноценной жизни, полной счастья, любви и приключений. Однако он сделал роковой выбор, остановив своё внимание на Джисоне. Его судьба была предрешена. - Эй, дружище, давай ещё по одной, - минута в минуту появляется Хёнджин. - Дай мне. Едва тот приближается к ним, как Джисон выдёргивает одну рюмку из его руки и выпивает, не давая опомниться. Оторопевший Хёнджин озадаченно смотрит на него. - Это вообще-то не тебе. - Твоё здоровье, - Джисон забирает у него и вторую, так же быстро опрокидывая её внутрь. - Ты чё, в край обнагел? - Давай вали отсюда. Джисон всучивает ему пустые рюмки и требовательно машет рукой в сторону кухни. У него не было никакого желания снова слушать те же разговоры и тратить на это время. Несколько секунд Хёнджин так и стоит, потерянно смотря на него и не зная, как реагировать. Затем он всё-таки отмирает и уходит, бубня под нос что-то матерное. Минхо в его руках глухо смеётся, чуть отстраняясь и заглядывая ему в глаза. - Споить меня не даёшь? Думаешь, я могу что-нибудь натворить? - А ты можешь? - Я много чего могу. Минхо пьяно улыбается, в его глазах блестят лиловые отсветы плавающих по комнате цветных кругов. Такой красивый, что странно, как на него ещё не пялятся все присутствующие. Джисон на несколько секунд теряется в его лукавом взгляде, после чего подаётся вперёд и чувственно прижимается к нему лбом, снова прикрывая глаза. Кожа у Минхо горячая, а с такого расстояния лайм давал в голову хлеще соджу. Сердце тает и растекается от щемящего чувства, зажёгшегося внутри. Джисон был бы рад, если бы этот миг никогда не кончался. Потерять память и раствориться в нём было бы самым лучшим раскладом. Пальцы Минхо медленно гладят шею, вызывая мурашки. Джисон чувствует дыхание на своих губах, но они оба пока что не переходят черту. Впрочем, никто бы не обратил на это особого внимания. В зале танцевали и другие пары, а те, кто не танцевал, играли в настольные игры, либо что-то обсуждали, время от времени прикладываясь к бокалам. Минхо придвигается чуть ближе и трётся носом о его нос, тихо посмеиваясь. - Ты чего? - Это называется эскимосский поцелуй. - Эскимосский? - Да, - Минхо касается его кончиком носа ещё раз и заглядывает в глаза. – С кем попало такое не делают. В пьяном голосе проскакивает неожиданная доля серьёзности. Джисон непроизвольно улыбается. Это он так подчёркивает свою симпатию? Ведь вслух они этого ни разу не произнесли. Всё время ходили вокруг. Джисон подаётся вперёд и сам касается его носа. - Буду знать. Минхо на это радостно выдыхает и снова обнимает его за шею, перенося часть веса и частично повисая в его руках. Джисон поворачивает голову и незаметно целует его в висок, легко прикасаясь губами к волосам. Если бы Минхо только знал, как много он для него значит. Особенно после всего, что было. Только потеряв что-то, начинаешь действительно ценить это. Джисон потерял Минхо два раза. Хотя уже после первого, после той выбивающей воздух из лёгких боли, Джисон понял, как сильно привязался к нему. Какую огромную роль он начал играть в его жизни. Как фактически стал её ядром. - Пойдём спать? - Идём. Восхождение наверх по тем же самым ступеням. Джисон перехватывает Минхо поудобнее и помогает ему подниматься. Освещённый коридор сменяется полутёмной спальней. В этот раз свет не включается. Расстояние до кровати и убранство комнаты уже были хорошо известны. Джисон опускает Минхо на кровать и позволяет утянуть себя следом. - Ты такой забавный, Хан. В этот раз он снова говорит «забавный», как и в первый раз. В прошлый было «заботливый». Все эти маленькие изменения событий всё-таки оказывают влияние на дальнейшее развитие. - А ты красивый. Услышав это, Минхо смеётся и гладит его ладонью по щеке. - Наклонись – посмотришь поближе. Джисон прекрасно знает, зачем он это делает. Поэтому целует его первым, устроив руки по бокам от его головы и полностью подмяв под себя. Целует жадно, отчаянно, вкладывая всю ноющую тоску, которая завывала в нём. Ногти Минхо слегка царапают затылок, путаются в волосах. - Так сильно хотел отдать свой первый поцелуй? - Да, забирай их все. Толком не давая ему отдышаться, Джисон снова прижимается к его губам и на несколько минут позволяет своим чувствам вести себя. Судя по улыбке Минхо в поцелуй, тот более, чем рад такому. Наконец, оторвавшись, Джисон покрывает поцелуями его лицо, касаясь губами носа, щёк, лба, век, подбородка, только уже спокойнее, медленнее, собирая тепло. Минхо продолжает довольно улыбаться и его руки на плечах Джисона постепенно тяжелеют. Как и до этого – он засыпает, сдавшись под напором алкоголя и тепла. Джисон оставляет ещё три лёгких поцелуя на его щеках, после чего отстраняется и смотрит на него. Выученные наизусть черты, которые каждый раз вызывают в груди восторг и спокойствие одновременно. Минхо мерно дышит, даже не подозревая о том, какое будущее его ждёт. В сознании всплывает другой образ. Чуть удивлённые глаза пустым взглядом смотрят в небо. Из уголка приоткрытого рта стекает струйка крови. На скуле ссадина – кожа содралась о шершавый асфальт. В районе затылка трещина, под которой собирается лужа. - Прости меня, - шепчет Джисон дрогнувшим голосом. – Это я во всём виноват, Минхо. Прости меня. Горячие солёные капли падают на умиротворённое лицо. Джисон всхлипывает сквозь сжатые зубы. - Я готов что угодно сделать, чтобы тебя спасти, но я не знаю что. Как мне тебя спасти? Что я должен сделать? – сиплый вдох. – Я не хочу снова терять тебя. Я так сильно тебя… я… Джисон закусывает губу, заставляя себя замолчать. Иначе это перерастёт в настоящую истерику. Он сжимает кулаки, собираясь с силами, утирает свои слёзы с его щёк, коротко целует в губы и встаёт, чтобы положить его на постель нормально, а потом снять украшения. Устроившись рядом, он натягивает одеяло и обнимает Минхо, укладывая его голову на своё плечо. Возможно, действительно было бы лучше застрять в одном единственном дне. Утром встречаться с Минхо в университете, а ночью засыпать в обнимку. Если бы не вся эта ситуация, то это был бы один из самых счастливейших дней в его жизни. Как у нормальных людей. Когда Джисон открывает глаза, то понимает, что заснул и перенёсся. Вот только он не в своей кровати, хотя точно помнит, что в самой первой реальности, где должно наступить 10 ноября, он засыпал в постели. В голове волнами отдаётся боль, горло как будто разодрали вилкой, телу, валяющемуся на полу, так холодно, что оно с трудом двигается. Джисон приподнимается на руках и слышит неприятное чавканье. Под ним скопилась вода, от которой одна из половиц уже вздулась. Мокрые штаны липнут к ногам и от каждого движения по коже пробегают зябкие мурашки. - Стоп, почему… Голова поворачивается к стене – дыры не было. Джисон садится, удивлённо округляя глаза. По логике он должен был перенестись в следующую реальность, так как они чередовались. Однако он вернулся в ту, что была до этого, в следующий после аварии день. Значит они не наслаиваются? Больше двух линий быть не может и самая первая реальность просто перекрылась новой? Пальцы с усилием трут занывший лоб. Если это так, то одной проблемой меньше. Ему не придётся скорбеть в двойном объёме. Но вся эта система путала и сбивала с толку, его просто вбросили в неё, не выдав никакой инструкции. - Так, ладно. Нужно привести себя в порядок, чтобы адекватно соображать, а это именно то, чем он собирался заняться. Переодевшись, Джисон вытирает лужу у кровати, заваривает себе кофе и садится за письменный стол. Из полки достаётся тетрадь для семинаров, которую они купили вместе с Минхо. Сердце жалобно хлюпает. Сегодня же был четверг. День, когда они должны были пойти на свидание. Джисон протяжно выдыхает, отпивает горячий кофе и заставляет себя абстрагироваться. Его печаль ничем не поможет. Самую первую страницу он разделяет горизонтальными линиями – лента времени. В каждой ленте рисует квадраты, внутри которых проставляет даты: от 1 ноября до 9. Под квадратами прописываются события. 1 ноября – вечеринка, 2 ноября – утро после вечеринки, дом. 3 ноября – пары. 4 ноября – пары. 5 ноября – авария (во второй реальности вместо аварии тоже пары). 6 ноября – дом и траур в первой реальности, авария во второй. 7 ноября – траурная церемония в первой реальности, во второй – это сегодняшний день, то есть фактически дом и траур. 8 ноября – похороны в первой реальности, траурная церемония, на которую он пойдёт завтра, во второй. В новой третьей реальности было 1 ноября, вечеринка, а когда он проснётся, будет 2 ноября – утро после. Смотря на эту схему, теперь можно сопоставлять события. Закрытый кончик ручки постукивает по странице, затем начиная выводить бессмысленные круги. Он смог спасти Минхо от аварии, не дав ему выйти на дорогу 5 ноября. Джисон думал, что на этом всё закончится и круг будет разорван, ведь петля возникла и вращалась вокруг именно этого события. Однако 6 ноября Минхо умер на той же дороге. Новая теория предполагает, что даже если Джисон снова не даст ему выйти на неё или пойдёт с ним, соблюдая аккуратность, то это просто отложит смерть на другой день, но не отменит её. Значит, суть заключалась не в том, когда, а в том, что она должна произойти, как факт. На следующей странице выводится «Нет смысла оттягивать». Джисон теребит пальцем угол листа. Да, он всё-таки мог бы попробовать убедить Минхо, сломать ему мир ради его же блага. И Минхо сидел бы дома в безопасности. Но разве это жизнь? Сидеть и бояться высунуть нос наружу. Сидеть и бояться, что даже дома что-то может, в конце концов, произойти. Это действительно был способ оттягивания неизбежного, значит он не подходит. Есть ли вообще способ разорвать петлю? Джисон верит, что есть. Не столько потому, что он так хочет, сколько из-за факта того, что эта петля появилась. Почему бы просто не дать Минхо умереть и оставить Джисона в страданиях до последнего вдоха, если он на самом деле чем-то заслужил такое наказание? Зачем давать шансы что-то изменить? В конце концов, тогда его могло бы затянуть в петлю, которая начиналась в день аварии. Чтобы у него не было ни одной счастливой минуты, ни намёка на то, что всё можно исправить. Хотя, возможно, в этом и заключается ужас его петли – его надежды постоянно будут рушиться, медленно уничтожая изнутри. Ответов всё равно не было. Однако если предположить, что выход всё-таки есть, то каким он может быть? Джисон запускает пятерню в волосы и подпирает голову левой рукой. В середине страницы он пишет «Минхо», несколько раз проходится по каждой букве, выделяя их, и обводит имя в круг. Просидев несколько минут без движения, внизу он пишет «предсказание». Линия соединяет его с именем. Минхо умирает в предсказании. Даже если поменять предсказание, основная его суть всё равно сбудется. Случай догонит Минхо, куда бы он ни убежал. Мозг начинал закипать, вновь и вновь упираясь в тупик. Джисон откидывается на спинку стула и шумно вздыхает, прикрывая глаза. Если бы он сменил университет, когда всё началось, то эта участь настигла бы другого человека? Он бы так или иначе влюбился в кого-нибудь, потеряв бдительность и поддавшись соблазну? Или это мог быть только Минхо и никто другой? Джисон распахивает глаза и снова нависает над тетрадью. В предсказании была его рубашка. Вес тела и общая комплекция тоже совпадали. Значит, это изначально был Минхо? Есть ли какая-то причина, почему это должен быть именно Минхо? Губа закусывается. Под именем появляется приписка «Связь?» Спустя час безрезультатного сидения, Джисон поднимается на ноги и начинает ходить по комнате. От окна к кровати, от кровати к арке коридора, от арки к двери в ванную, от двери в ванную к окну мимо стеллажа и стола. Небо за окном скукоживается, выжимая из себя хилые капли, обессиленно размазывающиеся по стеклу. Джисон крутит кольцо на пальце, отстранённо вышагивая по одному и тому же маршруту. Поменяется ли что-то, если он уедет? Раз он главное лицо в предсказании, то исполнится ли оно без его непосредственного участия? Поначалу это кажется здравой мыслью, имеющей потенциал. Джисон даже останавливается на четверть минуты, смотря перед собой невидящим взглядом и вертя мысль так, чтобы ощупать её со всех сторон. Но потом он возобновляет марш. Всё действует по уже заготовленной схеме, значит машина, которая должна сбить Минхо, так или иначе тронется с места. Над домом лениво грохочет. В остывшем кофе на столе барахтается мошка. По паркету волнуются размытые тени, отбрасываемые ветками высоких деревьев. Джисон накручивает второй километр на иллюзорном километраже. Ладонь ударяется о ладонь без остановки, как метроном, отмеряя такт за тактом. Окно, арка, дверь. Окно, арка, дверь. Окно, арка… Ладонь замирает в воздухе. - Машина, - глаза Джисона приобретают осмысленность. – Машина. Он кидается к тетради, впрочем, не совсем понимая, что именно хочет записать. Минхо два раза подряд сбила машина. Из всего, что с ним могло произойти, второй раз снова случилась авария. Почему именно авария? Джисон криво записывает слово «машина» справа от имени. Случайно попасть под машину в одном и том же месте, но в разное время было странно. Сознание с внезапной дикостью цепляется за мысль о случайности. Глаза мечутся из стороны в сторону. А точно случайно? Джисон отрывисто вдыхает и выпрямляется. Какое-то время он противится появившимся предположениям, потому что они были слишком абсурдными. Однако вся его жизнь превратилась в полнейший абсурд, всё что угодно могло быть правдой. Если уводя Минхо от этой дороги, он только отсрочивает неизбежное, может ли это значить, что его там поджидают? Частью его предсказания стал именно Минхо, потому что его пытаются убить, а не потому что он волей судьбы вляпывается в случайности? Джисон закидывает руки за шею, ошеломлённо отшатываясь. Это было слишком дерзкое предположение. Он напрягается, пытаясь вспомнить выскочившую из-за поворота машину. По его собственному сдвоенному исчислению времени это было позавчера. Он помнит, что машина была чёрная, но марку не запомнил, такие вещи не откладываются. А в первый раз? Джисон закрывает глаза и хмурится, пытаясь раскопать день, который усердно старался похоронить. Что было после звука удара? Рука снова берёт ручку. Чёрная. Та машина тоже была чёрная. Он напряжённо застывает над столом. Это может быть совпадением. Чёрных машин бесчисленное множество. Даже если они обе были чёрные, это не значит, что машина была та же самая. Тем более, кто вообще стал бы убивать Минхо? Кто и зачем? Подкарауливать его, пытаться ещё раз в другой день. Целенаправленно выжидать. Джисон отходит назад и устало опускается на кровать. Звонит телефон. Он дёргается, когда тот начинает вибрировать на прикроватной тумбочке. На экране высвечивается «Чансвин». - Да? - Привет, - голос Чанбина непривычно тусклый. – Ты дома? - Да. - Как ты? Джисон смотрит на фото у ночника. Яркая улыбка Минхо, которая погасла и в этом мире тоже. - Хреново, - честный ответ. - Нам очень жаль, что это случилось, это просто какая-то жесть, - звучит не менее угрюмый голос Хёнджина. – Держись и звони, если что, ладно? Хочешь мы побудем с тобой? - Нет, спасибо. Я… я хочу побыть один. - Всё нормально, чувак. Но если что-то надо будет, то говори обязательно. - Хорошо. Телефон возвращается на тумбочку. Джисон берёт фотографию и гладит лицо Минхо. Мог ли кто-то ненавидеть его настолько, чтобы решиться на убийство? А даже если и так, то что тогда? Невозможно заявить об убийстве, которое было совершено в другой реальности. Как найти убийцу? Что это даст? Джисон возвращает фотографию на место и идёт умываться в ванную. Голова трещала от бесконечных вопросов, на которые никто не мог ответить, никто не мог дать подсказку. Капли стекают за шиворот. Джисон тыльной стороной ладони утирает воду под носом. В отражении глаза красные, окружены россыпью багровых точек. В глазах непомерная измотанность. Что бы он сделал, если бы смог вычислить убийцу? Полиция без улик и пальцем не шевельнёт, а улики появятся только после смерти, когда толку от них уже не будет. Джисон долго смотрит в глаза своему отражению. Мир вокруг начинает расплываться, а собственное выражение лица деформируется, становится хищным, полным решительной злости. Если Минхо и правда намеренно убивают в каждой реальности и этот момент можно только оттянуть, то остаётся единственный способ изменить историю. Избавиться от того, кто пытается избавиться от него. Джисон сжимает челюсти. Вдруг лампочка мигает и он как будто выходит из транса. Лицо в зеркале кажется испуганным. Он делает шаг назад и смотрит на свои руки. Как он может думать об убийстве другого человека? Диафрагма беспокойно скукоживается, дыхание перехватывает на пару секунд. Джисон смотрит на мусорку, в которой лежала рубашка, пропитанная засохшей кровью Минхо. Кто-то, возможно, осознанно убил его любимого человека. Два раза. И собирался делать это снова и снова. На языке появляется горечь. Джисон снова заглядывает своему отражению в глаза. Смог бы он убить, чтобы спасти Минхо, подарить ему будущее? - Всё, хватит, остынь. Джисон рывком разворачивается и выходит, ударяя по выключателю. Его пугает то, в какое русло сворачивают мысли. Особенно пугает то, что внутри он знает ответ на свой вопрос. Он пытается открещиваться от всего, что носилось по черепной коробке, но в конечном итоге понимает, что это бесполезно. Тогда он всё-таки принимает решение. Эта теория пока что была самой твёрдой вопреки всей её дикости. Завтра на траурной церемонии он спросит у кого-нибудь из близких родственников насчёт машины и того, кто был за рулём. Даже если это упоминалось в первой реальности, то Джисон был слишком занят горем, чтобы слушать и обрабатывать информацию. Остаток дня Джисон проводит единственным способом, который помогал ему отвлечься и относительно расслабиться. Он штудирует почтовые открытки в интернете, копаясь на всех известных ему сайтах и просто листая чужие коллекции на форумах. Занятие бесполезное, но не у всего в этом мире должна быть ощутимая польза. Достаточно того, чтобы занятие помогало отгородиться от негатива, который разъедал душу щиплющей кислотой. Вечером, когда под потолком вьётся тьма, приходит сообщение от сестры Минхо. Джисон всё равно чувствует болезненный укол, хотя знал, что так будет. Немного полежав с потухшим в руке телефоном, он идёт в магазин за пачкой сигарет. К моменту, когда он, наконец, отключается, больше половины пачки нет, а блюдце, которое использовалось вместо пепельницы, полное. Долгожданный взрыв теплой нежности разрывает грудную клетку, когда Джисон видит перед собой спящего Минхо. Нижняя губа поджата, ресницы подрагивают, прядь волос задралась наверх и лежала поперёк пробора. Джисон поправляет её пальцем и, не удержавшись, почти минуту мягко гладит его по волосам, неотрывно наблюдая. Минхо тихо сопит и в один момент чуть хмурится, после чего натягивает одеяло выше и отворачивается к стене, устраивая руку под головой и чмокая губами. Джисон приподнимается, невесомо целует его в плечо и осторожно встаёт, подоткнув под него одеяло. Снова запускается знакомый сценарий. Джисон умывается, расставляет в ванной флаконы, которые валялись на полу, и спускается в кухню. Кристофер, конечно же, сидит там же, где и всегда. - Доброе утро. Сделать тебе кофе? - Да, пожалуйста. - Без проблем. Джисон наблюдает, наперёд зная, какую чашку он возьмёт и о чём они будут разговаривать. По крайней мере, он может менять свои вопросы, чтобы двигать диалог быстрее. - Не спалось и ты решил прибраться на кухне? - Да, всё равно заняться нечем, пока остальные спят. Пожалуйста, - Кристофер ставит перед ним чашку. - Спасибо. - Не за что. Пальцы постукивают по нагревшейся керамике. Кристофер с той же мечтательной улыбкой рассказывает про своего парня Феликса из Сиднея. Джисон слушает его вполуха, помня всю эту информацию, и кивает, поддакивая только для приличия. Когда тема себя исчерпывает, Джисон делает два долгих глотка и размышляет, задать ли ему вопрос, чтобы послушать стороннее мнение. В конце концов, Кристофер был очень даже умным и пользовался за это уважением в их компании. - Ты веришь в путешествия во времени? - Скорее да, чем нет, - Кристофер вдумчиво трёт подбородок, смотря куда-то в бежевый потолок. – Время – странная штука, поэтому многие считают, что его не существует. Это концепт, выдуманный людьми, чтобы у нас имелись какие-то точки отсчёта. Мы вообще каждую ночь можем заглядывать в прошлое. - В смысле? - Звёзды, которые мы видим на небе, уже погасли. Не помню все ли, правда. Они находятся очень далеко от Земли, на то, чтобы их свет до нас дошёл, уходят десятки, сотни, тысячи лет. Поэтому даже если звезда, которая находится от нас на расстоянии тысячи световых лет, погаснет, то и узнаем мы об этом только через тысячу лет, - Кристофер кивает в такт своим мыслям. – То есть ночью мы смотрим на то, что, возможно, умерло тысячи лет назад. Мы смотрим в прошлое. Для нас оно существует, но на той стороне ничего уже нет. По крайней мере, я так понял, я не астрофизик, как ты знаешь. Он издаёт смешок, взмахивая руками, и отпивает из чашки. - Как-то это… - Джисон растерянно открывает и закрывает рот, пытаясь переварить услышанное и выдать какой-то ответ. – Жутковато. - Согласен, если задуматься, то это и правда немного пугает. Но это интересно, - он пожимает плечами. – С чего ты, кстати, о путешествии во времени задумался? - Да просто… не знаю, просто в голову ударило, - неопределённо говорит Джисон и выдерживает паузу. – А вот чисто теоретически. Допустим, ты попал в прошлое, но можешь перемещаться обратно в настоящее и при этом изменения в прошлом на настоящее никак не влияют. Что бы ты делал? - А как узнать, что настоящее не меняется? Это могут быть крохотные изменения в чьей-то ещё жизни, эффект бабочки, все дела. - Ну например, ты в прошлом спас от смерти человека, который мёртв в настоящем, и он не оживает, всё то же самое. - Ну тогда… - Кристофер вдыхает сквозь зубы и хмурит брови. – Сложные у тебя, конечно, вопросы в десять утра. Ну… если этот человек что-то для меня значит, то я бы остался в прошлом, если бы можно было. По сути всё будет то же самое, только он будет жив. - А если бы ты его спас, но потом он снова умер, и ты снова попал бы в прошлое, и теперь твоё типа прошлое стало твоим настоящим? То есть первая линия бы стёрлась, как только появилась третья. И так было бы каждый раз, как он умирает. - Типа даже если я его спасаю, то он опять умирает и всё по новой? - Да. - Наверное, я бы подумал, что делаю что-то не так. Раз это всё закрутилось, то наверняка должен быть способ «раскрутиться». Почему этот человек постоянно умирает, почему просто спасти его недостаточно, почему меня закинуло в прошлое – у всего должна быть причина, если подумать. Так что я бы пытался понять, как можно всё изменить. - Так я и думал, - задумчиво бормочет Джисон. - И всё-таки откуда такие бурные фантазии? Книгу пишешь? - Типа того. - Интересно. Если напишешь – дай почитать, я такое люблю. - Обязательно. Джисон не узнал какую-то сногсшибательно новую информацию, но хотя бы получил подтверждение своим мыслям. Не только ему такая логика кажется правильной. Раз спасти не получается, значит нужно искоренить саму причину. Мысли возвращаются к машине, однако в этот момент ступень скрипит и через пару мгновений в кухне появляется Минхо. - Утра. Там туалет случайно не занят? - Вроде открыт был. - Отлично, надо сходить, пока туда очередь не выстроилась. Убрав чашку в раковину, Кристофер выходит из кухни. Минхо сонно шлёпает ногами по паркету. - Попей, - Джисон уже наливает ему стакан холодной воды. - Спасибо. Минхо опускается на стул, потягивается, разминая спину, и с наслаждением набрасывается на воду. Похмелье драло глотку. - Вот это я, конечно, налакался вчера. Хёнджин, зараза, постоянно тащил мне свои рюмки. - Типичный Хёнджин. Джисон смотрит, как он пальцами зачёсывает волосы назад, поправляет задравшуюся рубашку и постукивает ногтями по стеклянной поверхности. Готовится задать свой неизменный вопрос. - Ты помнишь, что вчера было? Как бы Джисон ни пытался его защитить, всё было без толку. Точка невозврата уже была пройдена, поэтому он больше не видит смысла в том, чтобы соблюдать относительную дистанцию. Теперь стало ясно, что проблема заключалась не в его чувствах, а в чём-то другом. - Помню, - он уверенно заглядывает напряжённому Минхо в глаза. - И? - Что и? - И тебе не интересно, помню ли я? - Ты помнишь. Я чувствую, что помнишь. - И как ты к этому относишься? - Думаю, что по пути домой можно зайти в какое-нибудь кафе. Хочешь? Минхо сканирует его лисьими глазами. Анализирует тон, взгляд, слова. Затем шумно выдыхает себе под нос, кривя губы в улыбке. - Хочу. Вот как всё должно было быть с самого начала. Вот как ведут себя нормальные люди. Джисон никогда не хотел причинять ему боль. Он делал это ради того, чтобы уберечь его, но как выяснилось, зря. Он обязан докопаться до правды. Ключ к ней находился в реальности, в которой Минхо мёртв. Значит здесь он будет заряжаться моральной силой и залечивать раны, а там – вести своё отчаянное расследование. Ведь там терять уже нечего и можно творить, что угодно. В кафе они сидят почти два часа, обсуждая вечеринку, пары и фильмы, которые обожали в детстве. Тема отношений не поднималась, как будто являясь чем-то само собой разумеющимся и не требующим прояснения. Но Джисон всё равно чувствует что-то воздушное в его взгляде. Летний ветер, прячущийся в каждой улыбке. Шёлковую ленту, опоясывающую голос. Они оба ощущали это, смотря друг другу в глаза. То, о чём знали только они двое. То, что принадлежало только им. На короткий период времени проблемы и кошмары отходят на задний план, великодушно уступая место человеческой жизни. - Завтрашние пары ты не проспишь, надеюсь? – требовательно вскидывает подбородок Минхо, когда они прощаются около его дома. - Не просплю. Я уже поставил будильник. - Ну смотри. Только попробуй кинуть меня второй раз. - А то что, накажешь? Джисон даже толком не думает, когда произносит это. Оно происходит непроизвольно. Однако Минхо не тушуется ни капли. Он ухмыляется и резко подаётся вперёд, к его уху, едва ли не касаясь мочки губами. - Да. Встану и уйду в самый неподходящий момент. Самый неподходящий, - он отстраняется, всё так же ухмыляясь. – До завтра, Хан. Я тебя предупредил. - До завтра. Лаймовое дуновение кружит голову. Пальцы касаются уха, обожжённого теплом чужого дыхания, вызвавшего мурашки. Он творит с Джисоном что-то невероятное. Джисон чувствует себя околдованным идиотом, но не имеет ничего против. Он готов быть околдованным и тащиться за ним, куда он скажет. Вернувшись домой, он раздумывает о том, что не случись это безумие, у них бы всё сложилось хорошо. На каникулах они бы ездили в другие города, посещали необычные кафе, которые постоянно выискивал Минхо, отсняли бы кучу фотографий. Они могли бы съехаться, выпуститься из университета, найти работу и, подогнав отпуска, путешествовать по другим странам. Джисон ощущает их связь, не будь её – они бы так быстро не сошлись. Минхо вписался в его жизнь так идеально, как будто в ней с самого начала было пустое место, точь-в-точь совпадающее с ним по форме. У их отношений есть будущее, но есть ли оно у них самих? Настроение поднимается, когда ему пишет Минхо, отвлекая от тяжёлых мыслей. Как и в прошлый раз, он отправляет видео с дурацким котом и смеётся в голосовое сообщение. Джисон уже знает, что может ему понравиться, и закидывает всем тем, что кидал в прошлый раз. Они снова болтают до глубокой ночи, обсуждая всё подряд. Джисон рад, что последним, что он слышит перед сном, является его голос и смешок с этим характерным «а» напоследок. Утром от хорошего настроения не остаётся ни следа. Джисон долго лежит в постели, смотря на белый потолок с пятнами от размазанных комаров. Он пытается набраться смелости, чтобы понести свой невидимый мешок, полный стыда, в траурный комплекс, в который он планировал больше никогда не возвращаться. От знания того, что Минхо жив в другой вселенной и что петля зациклена, легче не становилось. Ведь здесь он был мёртв. Пальцы сжимают ткань чёрного костюма едва ли не с ненавистью. Словно это он был во всём виноват. Джисон переодевается, вяло застёгивая пуговицы, и выходит из дома, захватив с собой мусор, где лежала кровавая рубашка. Теперь ей место на помойке, подальше от него. В метро он не слышит окружающих звуков. Создаётся ощущение, что вокруг образовалась вакуумная сфера. Был мир нормальных людей и мир бесконечного кошмара. Принеся соболезнования родителям, Джисон тяжёлыми шагами подходит к алтарю, опускаясь перед ним на колени. Минхо всё так же лучезарно улыбается, смотря на траурный зал, пропахший скорбью. Органы скручиваются. Когда Джисон совершает полный поклон, смотря в пол, слеза всё-таки соскакивает с ресниц. - Прости меня. Я обещал, что спасу тебя, но не смог. Я просто жалкий неудачник. Джисон поднимается, несколько секунд уходит на то, чтобы взять себя в руки. Рвано выдохнув, он переходит в зал трапез. Те же столы, те же люди, тот же запах кунжутного масла и чьего-то плотного одеколона. Выпив первую рюмку, Джисон какое-то время сидит, растворяясь в жжении внутри. Голова чуть кружится, он не помнит, когда ел последний раз в этой реальности. Ему кусок в горло не лез. Он рассматривает присутствующих, пытаясь вычислить, кто кем является. Родственников было не очень много, часть из них уже ушла, придя раньше. В такой ситуации лезть с расспросами к незнакомцам было не очень корректно, но выбора не было, ему нужна информация. Да и всё равно эта реальность уже была обречена. - Здравствуйте. Извините, вы не против, если я присяду? Джисон подходит к столику, за которым сидел мужчина с лысеющим затылком. Лицо чисто выбрито, густые брови нависают над тёмными глазами, теряющимися в множественных морщинах. На вид ему около пятидесяти, может чуть больше. До этого с ним сидела женщина, судя по всему, его жена, которая отошла в уборную. - Здравствуй. Садись, пожалуйста, - он рукой показывает на место перед собой. - Спасибо, - Джисон кивает, опускаясь за стол. – Приношу свои соболезнования. Вы, наверное, дядя Минхо, да? - Да, старший брат его отца. Хороший был мальчишка. Помню, в детстве ни минуты на месте не мог усидеть. У меня своя ферма в пригороде, так он там постоянно мне бедных куриц гонял по участку. С кроликами вечно возился, таскал туда-сюда, откармливал, как свиней на убой. Только отвернёшься, как он тут же им со стола что-то тащит, паршивец, - мужчина грустно посмеивается, с теплотой прокручивая в мысленной киноленте воспоминания. - Похоже на него, да, - Джисон мягко кривит губой. – Мы учимся вместе. Учились. Он всегда сам себе на уме, но это... это только притягивает. С ним не соскучишься. Сам не заметил, как мы стали близкими друзьями. - Жалко парня, очень жалко. Такой пробивной и с головой на плечах, точно бы смог устроиться в жизни, да только вот оно как вышло. Я на многих похоронах был. Родня, друзья, коллеги даже. Но так сильно ничто не бьёт, как молодёжь. Весь мир на ладони – бери и играй. А ведь жизнь, такая сука, вырывает всё из рук. Это дети должны родителей хоронить, а не наоборот. Мужчина качает головой и опрокидывает стопку. В его большой жилистой ладони рюмка похожа на напёрсток. Джисон берёт бутылку и наливает ему ещё, вежливо поддерживая руку. - Ещё неизвестно, кто это сделал? Кто был за рулём. - Нет. Этот гад скрылся с места аварии и сейчас спокойно себе разгуливает, когда нашего Минхо больше нет. Попадись он мне на глаза, так я бы ему череп на куски раскрошил. - Полиция должна скоро его поймать. - Эти бестолочи ни хрена не могут сделать, - мужчина яростно щерится, ладони сжимаются в кулаки. – В этом районе не поставили камеры. То ли не доглядели, то ли администрация просто прикарманила себе деньги. Из-за их полнейшей безответственности этот урод останется безнаказанным. Сердце Джисона замирает, рёбра сжимаются и сдавливают лёгкие, как капкан. Вся его надежда основывалась на том, чтобы выяснить личность виновного в этой реальности и выйти на него в другой. Только так он мог остановить его. Но как быть, когда полиция не имеет ни малейшего понятия, кто это и как его найти? Район без камер означает то, что любая из сотен кружащих по нему машин может принадлежать убийце. Затылок холодит от накатившего отчаяния. - Попросить принести тебе рюмку, парень? Выпьем за моего племянника. - Я схожу за своей. Собравшись с мыслями, Джисон приносит свою рюмку, выпивает вместе с дядей Минхо за упокой его души и возвращается обратно, увидев «Акцию 1+1». Они недоуменно смотрели на него, пытаясь понять, почему он сидел за столом с неизвестным мужчиной. - Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Чанбин, когда они усаживаются подальше от остальных гостей. - Нормально, - сухо отвечает Джисон, поглощённый размышлениями. - С кем ты разговаривал? - С его дядей. - Зачем? Джисон задумчиво шатает пальцем палочки, лежащие на поверхности лакированного стола. На лбу проступает тонкая вена. Процессы в голове стремительно бурчали, сталкиваясь друг с другом. - Джисон? – обеспокоенно окликает его Хёнджин, устраивая руку на столе, чтобы привлечь его внимание. - Смерть Минхо была в моём предсказании. - Что? - Я видел, как Минхо умер. В предсказании я держу в руках труп любимого человека и кричу. На дороге. Я знал, что его собьёт машина. Как и в прошлый раз, парни шокировано смотрят на него, поначалу не находя в себе силы выдавить и слова. Они похожи на окрашенные статуи, ведь даже моргать получается не сразу. - Ты не мог знать, что это он… - начинает Чанбин сочувственно, но Джисон его прерывает, он не для того, чтобы покаяться, это рассказал. - Всё дело в машине. Из всех мест, где он мог попасть под неё, он попал именно в районе, где нет камер, хотя эта дорога даже не опасная. Он не мог переходить её и не заметить машину по неосторожности. То же самое и с водителем. Там всё отлично просматривается. Авария могла случиться, только если машина намеренно неслась на него на полной скорости. Или сначала сделала вид, что замедляется, а потом газанула. «Акция 1+1» снова поражённо молчат, после чего быстро переглядываются друг с другом. Растерянность в их глазах смешивается с озабоченностью. - Ты хочешь сказать, что это убийство? – уточняет Хёнджин. - Да. Его дядя сказал, что камер в том районе нет и полиция не сможет вычислить, кто это сделал. Это было сделано специально. Он, тот ублюдок, специально выбрал этот участок, чтобы его не засекли. Джисон не может держать это в себе, ему нужно вывалить эти мысли и подозрения, он просто устал пытаться разобраться во всём в одиночку. Отсутствие камер взбудоражило его, переворошило всё внутри. Ведь это подтверждает его теорию, как ничто иное. Авария была преднамеренная. - Слушай, я понимаю, что тебе тяжело и в голове полный беспорядок, - говорит Чанбин нарочито спокойно. – Тебе нужно отдохнуть. Отрицание – это нормальная реакция на потрясение. Сложно принять то, что произошло случайно, тем более когда ты сам был неподалеку. Чувство вины – это очень сильный процесс, влияющий на работу сознания. - Прекрати говорить со мной умными словами, как с сумасшедшим, - в Джисоне вспыхивает крохотное пламя бессильной злости. – Я знаю, про что я говорю. Это не вина. - Хорошо, допустим, - примиряюще поднимает руки Хёнджин. – У преднамеренного убийства должен быть мотив. Это не убийство по неосторожности, не убийство в состоянии аффекта, это спланированный акт. Кто и зачем мог бы убить Минхо? - Этого я не знаю, - с досадой признаёт Джисон, злясь ещё и из-за того, что не может рассказать им всей правды, на основании которой были сделаны выводы. – Это мне и нужно выяснить. - Здесь только два варианта: конфликт и месть, - немного погодя, говорит Чанбин. – Вернее три. Ещё избавление от свидетеля, если он мог знать что-то опасное. - Не забивай себе этим голову, - Хёнджин одаривает Чанбина неодобрительным взглядом и тянется к Джисону. – Мы не говорим, что ты сумасшедший, ситуация действительно странная, но ты ведь сам понимаешь, что ты сейчас проходишь через невероятный стресс, у тебя эмоциональный перегруз. Не делай ничего поспешного, ладно? В таком состоянии можно много чего надумать, а думать надо, тем более о таком, на трезвую голову. И я не про алкоголь. Джисон беспомощно вздыхает. Ему очень хочется рассказать друзьям обо всём, что он знает, потому что ему нужна помощь. В голове всё наслоилось друг на друга, нужен свежий взгляд со стороны. Но никто в здравом уме не поверит ему по понятным причинам. Он может рассчитывать только на себя. - Ладно, давайте выпьем, - он разливает соджу по рюмкам. - Если ты хочешь поговорить об этом… - Я хочу нажраться, окей? – обрубает он с жёсткостью во взгляде. – Моя жизнь превратилась в полное дерьмо и всё, что я могу, это напиваться и курить. Всё. - Что ж, нам и правда надо нажраться. За Минхо. - За Минхо. Весь вечер после возвращения домой Джисон проводит практически так же, как и в прошлый раз. Он заливает свою измотанность и тупиковое разочарование соджу. Даже когда он был готов совершить вопиющий шаг в пропасть и найти убийцу, чтобы остановить его, перед ним снова возникла глухая стена. Вычислить его без камер практически невозможно. Теперь он уверен, что устранение убийцы – единственный способ спасти Минхо по-настоящему. А значит, ему нужно каким-то образом совершить невозможное. Проснувшись утром, Джисон продолжает чувствовать горечь и бессилие. Время идёт, выскальзывая у него из рук. Единственная радость – это момент, когда он прижимает Минхо к себе, вдыхая запах живительного лайма. Его стимул двигаться дальше и не сдаваться. Он делает это всё ради него. Минхо рисует смешные рожи в его тетради на паре английского. Пододвигает свои распечатки, когда преподаватель задаёт ему вопрос. Осматривается по сторонам и берёт его за руку под партой. Его ладонь тёплая и мягкая. Джисон переплетает их пальцы, а в душе в это время жалобно щемит. Он счастлив держать его за руку, но как же чертовски больно это было. Наслаждаться такими моментами по-настоящему больше не получалось. Потому что где-то разгуливает убийца. Тот, который уже успел отнять у него Минхо два раза. И Джисон понятия не имеет, как его искать до того, как в очередной раз станет слишком поздно. - Слушай, у тебя есть враги? – они сидят на диване во время перерыва и вопрос трескает умиротворённую тишину. - Враги? – недоумённо хмурит брови Минхо, лежащий на его плече, и поворачивает к нему лицо. - Да. - Это ещё что за вопрос? - Ну… «Акция 1+1» как обычно рассказывали свои офигенные истории с пар. Вот я и задумался. Пораскинув мозгами, Джисон решает, что можно подойти к поиску убийцы с другой стороны. В той реальности можно было ориентироваться на улики материальные. Здесь же был шанс собрать теоретическую информацию и отталкиваться уже от неё. Минхо ковыряет пальцем вырез над коленом. - Да нет. Я не знаю, что надо такого натворить, чтобы обзавестись врагами. Ну есть типы, которые мне не нравятся и которые ко мне тоже особой симпатии не питают, но это не враги. Я же не гангстер какой, чтобы у меня с кем-то были разборки на ножах, - Минхо глухо гогочет и шлёпает его по бедру. – У тебя, что ли, есть? - Нет, - Джисон прижимает его ближе, опирается щекой о макушку и водит ладонью по его предплечью. – Просто спрашиваю. - Смотри мне. Напинаю ведь кому надо. Минхо всегда рвётся защищать его, когда сам нуждается в защите и даже не подозревает об этом. Ситуация яснее не стала. Значит, это был кто-то, кого Минхо не подозревает. Или он что-то не договаривает? Джисон смотрит на парня на своём плече. Скорее всего первое. Смысл ему что-то скрывать и что такого он мог бы скрывать, в принципе? Не просто так говорят, что нож в спину получают со стороны, с которой этого не ждали. Джисон продолжает думать об этом на протяжении всего дня. Неся в спальню кофе из кухни, он вдруг вспоминает про парня, который влетел в него и потом получил от Минхо. Хонсок? Щека кусается изнутри, чашка опускается на прикроватную тумбочку. Случай был, конечно, неприятный, но из-за такой мелкой стычки не убивают. В крайнем случае, он мог устроить Минхо взбучку, поймав где-нибудь в переулке по пути домой, но не более. Слишком большая цена за то, чтобы отыграться. Эта мысль ведёт к другой. Мог ли вспыльчивый характер Минхо создать намного более серьёзный конфликт, осевший в горючую обиду у другого человека? Перетекающий в ночь вечер в очередной раз заканчивается болтовнёй с Минхо. Джисон только рад слушать его голос и истории, но внутри всё равно не исчезает полотно тревоги, напряжения и безысходности. Дело встало на мёртвой точке, а время продолжало идти. Он засыпает с растущим в груди беспокойством. Частично из-за того, какой день на календаре появится после пробуждения. Ненавистный чёрный костюм словно весит тонну. Едва надев его, Джисон чувствует, как его тянет вниз. Стоит хоть немного ослабить самоконтроль – он распластается на полу под его тяжестью. Ботинки тоже будто сделаны из цемента. Ноги передвигаются с трудом, совершенно не желая идти в заданном направлении. Однако Джисон всё равно идёт. Он должен. Видеть гроб по-прежнему больно. Он может увидеть его с десяток раз и всё равно почувствует в груди нож с острыми зубцами, который невидимые силы поворачивают извращённо медленно, делая эти терзающие ощущения невыносимыми до крика. Джисон знает, что в гробу лежит тело, которого он касался. Там лежит Минхо, который звонко смеялся и называл его забавным. Минхо, который смотрел на него блестящими пьяными глазами и тягуче целовал, притягивая к себе за затылок. Он снова стал всего лишь воспоминанием. Домой Джисон бредёт пешком, шаркая ногами и сдерживая подкативший к горлу ком. Он сам не знает, о чём думает. Взгляд не переваривает ничего из того, на что попадает. Ноги просто идут, не останавливаясь. Они замирают, только когда до Джисона, наконец, доходит, куда он пришёл. Он стоит у дороги, где асфальт уже очистили, забыв, однако, точно так же очистить его голову. От крови и пролитого кофе. Ветер врывается в угольную копну волос, подбрасывая их и обжигая кожу холодом. Джисон смотрит на то проклятое место, в котором был тысячи раз в своих кошмарах. Глаза скользят дальше по дороге – в сторону, из которой на Минхо на полной скорости каждый раз вылетала машина. Что за ублюдок мог быть на водительском сидении? Как его найти? Джисон сжимает и разжимает задубевшие пальцы. Даже если он пойдёт через эту дорогу вместе с Минхо, то всё равно не сможет быть уверен в том, что выцепит нужную машину. До той, что сбила Минхо, могла проехать другая, на которую Джисон просто не обратил внимания, так как его привлёк именно звук удара. Их могло проехать две, три. И если убийца увидит его рядом, то, вероятнее всего, проедет мимо, решив подождать другой возможности. Или он не появится вовсе, заметив их издалека и оставшись стоять у обочины поодаль, либо развернувшись и уехав. Так её не вычислить. По асфальту носятся переполошенные осенним ветром листья. Они шелестят и хрустят, ударяясь друг о друга. Нужную машину можно вычислить, только когда она столкнётся с Минхо. Тогда сомнений уже не будет – второй такой быть не может. - Ты что, конченный?! – Джисон отшатывается, осознав свои мысли, и с ужасом смотрит на свои дрожащие руки. – Как ты можешь думать о таком, кусок ты дерьма?! Сердце скачет и вертится, напуганное и разъярённое проскочившей идеей. Джисон рвано выдыхает и хлёстко ударяет себя по щеке ладонью, чтобы прийти в чувства. Не смей даже думать о таком. Как будто потерять Минхо два раза было мало. Кожу саднит, внутренности скручиваются сильнее. Джисон чуть ли не бегом покидает этот район и возвращается в пустой холодный дом, наглухо запирая себя за толстой дверью. В руке чёрный пакет с бутылками и сигаретами. Впрочем, дальше одной бутылки дело не идёт. Джисона выворачивает, он трясётся, стоя на коленях перед унитазом, по лицу текут слёзы. Оно готово взорваться, словно от импульса по изолированным кабелям, которыми соединяют бомбы. Кажется, что его лицо, голова и шея были полностью заминированы. Умывшись, он обессиленно падает на постель, даже не переодевшись. Собственные мысли напугали его настолько, что он до сих пор не может отойти. Этот едкий страх продолжает кубиками льда циркулировать по венам, когда он на следующий день сидит на парах. Взгляд снова неотрывно следит за Минхо. Сердце превратилось в подпаленный резиновый шарик, расплавившийся и слипшийся в одну вязкую массу. Единственный шанс спасти его – найти и остановить убийцу. Единственный шанс найти убийцу – увидеть его в действии. Руки сжимают пульсирующую голову. Джисон смотрит мимо тетради и едва не воет от безнадёжности. Для того, чтобы получить новые зацепки, он должен позволить Минхо умереть. Он должен осознанно пойти туда и из-за угла наблюдать за тем, как жизнь в прямом смысле вышибается из его тела. Мышцы сводит от напряжения, челюсти плотно сжимаются. Как он может так поступить? Вместо того, чтобы пытаться его защитить, он должен дать ему умереть в третий раз. Да, на следующее утро Минхо будет жив в другой реальности. Но в этой его так или иначе не станет. - Хан Джисон, с вами всё в порядке? – голос профессора Кима заставляет вынырнуть из усиленных раздумий. - Да, извините. Голова болит. - Хотите сходить в медпункт? - Нет, всё в порядке. Минхо обеспокоенно поворачивается к нему и Джисон чувствует себя последней мразью на Земле. Потому что Минхо переживает за него, а он думает о том, готов ли наблюдать за тем, как тот умирает. Очередной ком тошноты подкатывает к горлу. Выть во весь голос хочется ещё сильнее. - Тебе стало легче? Они с Минхо гуляют, делая большой круг перед тем, как разойтись по домам. После семинара их снова освободили поздно, поэтому небо над головой уже угольное, мутно сверкают зажёгшиеся фонари. На другом берегу сливаются друг с другом красные и жёлтые огни огромных вывесок. - Да, немного. - Что с тобой происходит? Ты второй день какой-то угрюмый и дёрганный. - Просто не выспался. - Опять кошмары? - Да. - Тебе надо попробовать что-то сделать с этим, - Минхо хватает его за карман на толстовке, разворачивая к себе и серьёзно заглядывая в глаза. – Проветри комнату перед сном, постели свежее бельё, прими горячий душ, выпей стакан тёплого молока или чая с ромашкой. Можешь попробовать включить какую-нибудь спокойную инструментальную музыку на фон. - Ты что, специально копался в интернете? - А что, я должен просто столбом стоять в стороне, когда тебе плохо? Джисону кажется, что он слышит треск собственных рёбер. Минхо переживает о нём, заботится. Он чувствует, что что-то не так, но даже примерно не может представить насколько. И не подозревает, что его время на исходе. Сломавшись под напором, Джисон делает шаг вперёд и крепко обнимает его, пальцами вцепляясь в кожаную куртку. - Я так рад, что у меня есть ты. Просто хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя ценю. - Эй, ты чего так расчувствовался? – Минхо посмеивается немного удивлённо и обнимает его за талию. – Теперь ты от меня никуда не денешься. Что моё, то моё. - Если что-то вдруг случится, то я хочу заранее извиниться перед тобой. - В смысле? - Ну… если я что-то сделаю не так. - Хан, - Минхо отстраняется и берёт его лицо в свои руки. – Ты ведь не робот. Мы все когда-нибудь делаем что-то не так. Всё с нами будет хорошо, понял? - Понял. Ради того, чтобы спасти его, Джисон готов на что угодно. Наступить на своё собственное горло, разбить себя вдребезги. Пчелиный рой в черепной коробке истерично жужжит всю дорогу до дома. Странно, что никто этого не слышит. - Ну что, до завтра? - поворачивается Минхо, когда они подходят к нужному подъезду. Да, он готов на что угодно ради него. Джисон вместо адекватного ответа целует Минхо, отчаянно прижимаясь к его губам. Сплющенное сердце мечется так, словно находится в горящей комнате без окон и дверей. - Ого, - выдыхает Минхо через какое-то время. – Целуешь, как в последний раз. - Прости. - Нет, мне нравится. Если завтра обыграешь меня в боулинг, то получишь десять поцелуев. - Договорились. - Спокойной ночи, Хан. - Спокойной ночи, Минхо. Он идёт по дорожке из цветного камня и скрывается за дверью. Аромат лайма всё ещё висит в воздухе. Джисон закрывает лицо руками и со свистом выдыхает, всхлипывая. Слёзы жгут глаза. На то, чтобы они не появились раньше и голос предательски не сорвался, ушли нечеловеческие усилия. Для Минхо это действительно был последний раз. Горло горит. Потому что Джисон сдерживает рыдания и позволяет себе упасть на пол, только перейдя порог своей квартиры. Грудь раздирает, наружу вырывается изнурённый крик. Кулак несколько раз ударяет по паркету. Расплываются под лицом солёные капли. Джисон практически не может дышать из-за судорог, охвативших его тело. Он кашляет, рвано втягивая воздух, ногти скребут по полу. Он не понимает, что мог натворить такого в прошлой жизни, что сейчас так дорого за это расплачивается. Позволяя Минхо умереть, он фактически сам убивает его. Но другого выхода просто нет. Он должен дать ему умереть, чтобы позволить ему жить. Выдавливая в трясущуюся ладонь таблетки снотворного, Джисон едва сдерживается, чтобы не выдавить сразу все. Хочется не просто выключиться, хочется выключить в себе всё до последней капли, потому что тогда боль, наконец-то, уйдёт. Он ложится на кровать с единственной надеждой на то, что после пробуждения эта воющая дыра внутри хотя бы частично затянется. После перезапуска сознание обычно притупляло острые углы. Утром истерика действительно уходит, оставляя после себя эмоциональное онемение. Грудная клетка кажется жёсткой и застывшей, лёгкие словно набиты снегом, голова полая и отдаёт эхом. Первые несколько часов Джисон неподвижно сидит за крохотным кухонным столом с чашкой в руке. Нетронутый кофе остывает и затем выливается в раковину. Раз уж эта реальность всё равно сотрётся следующим днём, Джисон решает выжать из неё максимум пользы. О последствиях можно не переживать. Немного помявшись из-за взъерепенившейся совести, он, в конце концов, набирает номер и нажимает на кнопку вызова. - Алло? - Алло, здравствуйте. Минхи, верно? - Да, здравствуйте, - голос сестры Минхо тусклый и натянуто вежливый. - Это Хан Джисон, друг Минхо. - А, Джисон, - голос становится более естественным. – Спасибо, что приходил на церемонию. Мы очень это ценим. - Я не мог не прийти. Хочу ещё раз выразить соболезнования вашей семье. - Спасибо. Мы держимся. - И я понимаю, что сейчас очень тяжёлое время, но… Могу я заглянуть домой к Минхо? Я оставил у него свои вещи и хотел бы забрать их. - Вещи? – сначала она кажется растерянной, но потом тут же собирается. – Да, конечно, я понимаю. Мы ещё там не были и… в общем, до конца месяца всё останется, как есть. Я пришлю коды к дверям. - Большое спасибо. Извините, что побеспокоил вас с такой просьбой. - Всё в порядке. Рада помочь. Проходиться ножом по свежим ранам семьи Минхо казалось максимально неправильным и жестоким, но у Джисона не было выбора. Он хочет поискать какую-нибудь информацию, которая помогла бы ему в расследовании. Минхо из другой реальности сказал, что у него нет врагов, однако по-прежнему оставалась вероятность того, что он что-то не договаривал, чтобы не беспокоить его. Раз он решил взяться за это максимально серьёзно, то должен идти на любую крайность. Хотя заставить себя войти внутрь оказывается сложно. Джисон поднимается на этаж и стоит перед дверью практически десять минут, пытаясь взять себя в руки и настроиться на результат, а не процесс. Когда палец, наконец, решается набрать комбинацию на кодовой панели, он оказывается сразу в гостиной маленькой квартиры-студии. Тихо гудит холодильник. На заряженном до отказа ноутбуке горит белый индикатор. С окон свисают кремовые занавески, распластавшиеся по тёмно-вишнёвому ламинату. У входа на пластиковой этажерке аккуратными рядами стоят вычищенные кроссовки. Джисон разувается и проходит вперёд, ступая так осторожно, как будто кто-то мог его услышать и выгнать. Гостиная, являющаяся сразу спальней, отделяется от кухни мраморной барной стойкой, видимо, заменяющей стол. На ней лежит открытый конспект по борьбе с международной преступностью. Рядом стоит недопитый чай, покрывшийся плёнкой, и лежит недоеденное печенье с миндалём. На спинке стула висит клетчатый плед, аккуратно сложенный несколько раз. Со стороны раковины немного пахнет кимчи. Наверное, в мусорке уже который день лежит пустая упаковка от него. Буквально всё говорит о том, что хозяин вышел за порог и больше не вернулся. Диафрагму горько покалывает. Джисону приходится сделать несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. Это место было пропитано Минхо, а самого его не было. Нигде. Чтобы такого больше не повторялось, нужно схватить себя за самообладание покрепче и приступить к тому, зачем он пришёл. На кофейном столике около дивана с застеленной постелью находятся несколько тетрадей и книг. Джисон внимательно пролистывает их все, обращая внимание даже на пометки на полях. В тетради по английскому он находит свой рисунок руки с выставленным средним пальцем и подписью Минхо «Хан Джисон». Грустный вздох разбавляет тишину квартиры. Он водит по странице пальцем, ловя всполохи воспоминаний. Ноутбук оказывается запароленным. Попробовав несколько банальных комбинаций, Джисон понимает, что единственная надежда на то, что Минхо куда-нибудь записывает свои пароли, чтобы их не забыть. Опустив крышку, он замирает. В деревянной рамке стоит их фотография из будки в аркадной. Так он тоже хранит её на видном месте. Смахнув с рамки пыль, Джисон встаёт и переходит к стеллажу с книгами. За окном слышно, как гоняют на мотоциклах доставщики еды. К стеклу прилипает грязный жёлто-зелёный лист, который сползает на пару сантиметров вниз, после чего уносится ветром к какому-нибудь другому окну. Со стеллажа берутся и ставятся на место книги по дизайну, детективы и университетские учебники. В некоторых из них находятся стикеры с заметками о том, до какого срока нужно сдать ту или иную работу. На нижней полке в папках хранятся документы, выписки из больницы, рецепты на лекарства, справки и прочая макулатура. В одной из них лежат сертификаты и дипломы с разных конкурсов и соревнований, проводившихся в школе. Как и ожидалось, Минхо был вполне активным учеником, побеждавшим, конечно, не везде, но во многом. От соревнования по тэквондо до конкурса чтецов. Зная его азартность, Джисон практически уверен в том, что участвовал он в этих мероприятиях не ради хорошего портфолио, а ради того, чтобы удовлетворить свой соревновательный дух. Надежда на личный дневник испаряется, когда предметы на стеллаже заканчиваются. Джисон на самом деле практически не верил, что Минхо мог такой вести, однако это было бы как раз тем, что могло помочь найти какую-нибудь полезную информацию. Ежедневника тоже нигде не было. Проверив магниты на холодильнике, он убеждается в том, что и про записанный где-нибудь пароль от ноутбука можно забыть. Джисон встаёт в центр квартиры и осматривается. Что он ещё не проверил, не считая шкафа с одеждой? В ванной ничего нет, кроме чистящих средств и полотенец. В кухонных ящиках продукты и посуда. Взгляд цепляется за пакет, лежащий на тумбочке для ключей в крохотной прихожей. Он не обратил на него внимания, когда вошёл, полностью сосредоточившись на вспыхнувшем в груди трауре. Внутри аккуратная тёмно-синяя коробка, перевязанная белой лентой. Джисон развязывает её, чувствуя неловкость за то, что так врывается в личную жизнь Минхо. Отложив ленту, он открывает крышку и заглядывает внутрь. Глаза распахиваются, рот приоткрывается. Рёбра снова дребезжат. Внутри лежит целая стопка почтовых открыток. Нарисованные акварелью пейзажи, дурацкие мультяшные коты, фотографии вечерних улочек из других стран, моря, белка с набитыми щеками. Дрожащие пальцы перебирают их, а горло сковывается цепью. Карточка с белкой оказывается последней. Джисон переворачивает её и натыкается на чернила. На едва заметных коротких строчках почерком Минхо выведена всего одна фраза: «Если бы ты только знал, как горят твои глаза, когда ты рассказываешь про то, что тебе интересно, ты бы понял, почему я не могу оторвать от тебя взгляда». Сквозь зубы вырывается короткий всхлип. Джисон плотно зажмуривается и закусывает дрожащую губу. Ему как будто заехали камнем под дых. Это и была часть плана Минхо на четверг с их первым свиданием? Он специально для него накупил открыток и собирался отдать их, но забыл перед выходом? Пальцы сжимают толстовку на груди. Джисон мелко дышит, пытаясь вернуть самообладание. Все эти кусочки информации впивались в него, как битое стекло. Несколько минут спустя коробка откладывается на тумбочку. Он заберёт её с собой. Джисон наливает стакан воды и медленно пьёт, восстанавливаясь. Осталось проверить последнее место и можно идти домой, пока его окончательно не сломало. Вещи в шкафу аккуратно сложены. На полке с постельным бельём ничего нет, как и в выдвижных ящиках с носками. На длинной полке внизу лежат штаны и зимняя одежда. На штанге висит порядка трёх десятков вешалок. Джисон проводит по висящей одежде рукой и выцепляет пастельно-голубую рубашку. Нос осторожно касается мягкой ткани. Такой родной запах лайма обвивает Джисона, иглой вбивается в череп и прошивает сознание тонкой нитью. Джисон снимает рубашку с вешалки и прижимает к себе, слабо улыбаясь воспоминаниям. Минхо был в ней, когда они впервые увидели друг друга. Их знакомство началось так глупо. Всё из-за кошачьих ушей. Линия губ кривится. Меж бровей появляются складки. Джисон рвано вдыхает и в квартире раздаются первые рыдания. Он думает о своём предсказании, о том, как всё началось, обо всём, что произошло, и ему становится так обидно и больно, что его в очередной раз начинает разрывать изнутри. Сделав несколько шатких шагов в сторону и назад, он врезается спиной в стену и сползает по ней на пол, продолжая прижимать рубашку Минхо к себе. В этой реальности от него остались только личные вещи и воспоминания. Как и в прошлой. И скоро так будет в третьей. Джисон ложится на холодный ламинат и укрывается рубашкой с головой, продолжая тихо плакать. Он думал, что все слёзы уже закончились, однако им, кажется, наоборот, не было конца. Его тело мелко вздрагивает, вдохи становятся короче. Через несколько минут измученное сознание решает великодушно отключиться. Под самым ухом надрывается будильник. Как обычно, выныривать из сна после снотворного было сложно. Тело двигается не сразу и с трудом. Джисон нажимает на кнопку и заставляет себя сесть. Нужно действовать быстро, пока он не передумал. Ледяной душ помогает выбить туман из головы и вернуть нормальную подвижность. Быстрее. Он одевается. Быстрее. В груди всё клокочет в знак протеста. Это неправильно. Джисон не чувствует конечностей, стремительно несясь по улицам. Его тошнит, дышать не то что даже сложно, а невероятно больно. Один вдох – один ржавый гвоздь по лёгким. Он останавливается поодаль от дома, в котором был вчера. Через три минуты оттуда выходит Минхо, поправляющий рубашку. Заступая на свой ежедневный маршрут до кампуса, он понятия не имеет, что жить ему осталось считанные минуты. У Джисона перед глазами всё мелькает, сжатые в кулаки руки дёргаются. Он чувствует себя убийцей, следящим за своей жертвой. Держась на расстоянии, он следует за Минхо, слыша лишь, как клацают собственные зубы. Пару раз он собирается послать всё к черту и окликнуть его, но в последние секунды возвращает контроль. Он обязан сделать это. Он обязан сделать им обоим больно ради Минхо. Утешает только то, что для Минхо боль будет быстрая, а Джисон будет страдать, пока дышит. Ему должно быть больнее, ведь это он во всём виноват. Когда они подходят к тому самому зданию, внутренности начинают гореть. Джисон дрожащими руками достаёт телефон и встаёт у угла. Убийца не должен видеть его, иначе ничего не произойдёт и всё было зря. Дыхание застревает в глотке. Джисон сжимает челюсти, нажимает на кнопку записи и высовывает камеру. Глаза вперены в экран. Время тянется так медленно и мучительно, что телефон едва не выскальзывает из ледяной ладони, покрывшейся потом. Минхо выходит на дорогу. С секундной заминкой чёрная машина появляется на том конце и, кажется, замедляется. Минхо смотрит на неё и поворачивает голову обратно, увидев, что она его пропускает, и продолжая путь. Однако в этот момент машина резко газует, за считанные секунды набирая скорость. Минхо успевает только посмотреть на неё и замереть от неожиданности. С глухим ударом тело подлетает в воздух и падает на асфальт, несколько раз перевернувшись. Рюкзак с порванными лямками отлетает на обочину. Машина не останавливается ни на мгновение, со свистом проносясь дальше по дороге и теряясь среди обрамляющих улицу деревьев. Джисон вжимается в стену, распахнув рот в немом крике. По лицу текут слёзы, трясущаяся рука продолжает удерживать телефон. Рыдая навзрыд, он нажимает на паузу, убирает его в карман и на негнущихся ногах срывается с места. - Прости меня. Минхо, пожалуйста… Минхо, прости, - сжимая окровавленное тело в своих руках, Джисон воет и целует его мёртвые губы. – Что я наделал, господи… Прости меня, прости, Минхо, прости меня…