Москва. Март 1991 года.
— Добро, до завтра, братка, — Романов отключил мобильник, откидываясь на спинку кожаного кресла. Брюнет взглянул на своё запястье. Золотые часы показывали 11 вечера. В офисе уже давно никого, кроме него и охраны, нет. За окном темно. Ночь близится. Домой ехать смысла нет. Он принял решение остаться здесь, в офисе. Андрей потянулся к стакану с виски. Осушив его залпом, главарь поднялся со своего места и подошёл к окну. Засунув руки в карманы, он, прищурив глаза, смотрел в окно. Яркие фонари освещали двор и дорогу, ведущую к главному зданию. Романов вздохнул и по привычке потянулся к пачке Marlboro. Вытащив зубами сигарету, он поджёг её зажигалкой и затянулся. Криминал, кровь, дикие деньги, алкоголь, никотин – его зависимости, в которых он с головой купался уже почти 2 года. Став влиятельным и уважаемым криминальным авторитетом, Романов быстро привык к богатой жизни, где всего сполна. За деньги можно купить всё, кроме дружбы, проверенной годами, а также любви. Кстати, о последнем, а точнее о последней. Любовь — это, конечно же, Лиза Белова. Её не было дома уже 2 года. И это сильно повлияло на него и парней. Он признавался самому себе, без неё даже мир другой: чёрно-белый, неинтересный, скучный. А ещё он устал без неё. Очень устал. После того, как она уехала, и после той сцены в квартире Беловых, он запил. Пил сильно, беспробудно. И тогда, в те самые ужасные дни, в нём было сложно узнать того смелого и грозного главаря Рижского рынка. Романов забывался как мог: бесконечные пьянки вкупе с беспорядочными половыми связями. Ему было плевать, какую девушку он вновь затащит в постель, сколько он выпьет и где окажется на утро. Он ударился во все тяжкие, словно сработал спусковой крючок и он сорвался. Просто не смог контролировать себя. После дикой агонии с редкими моментами просветления, в которой он находился почти пол года, из которой его с горем пополам вытащили пацаны и родители, Романов более менее пришёл в себя. Но именно в тот момент он изменился окончательно, став стальным и бесчувственным. В те страшные пол года, он часто видел её не только во снах, она казалась ему везде: в толпе, в другой девушке, где-нибудь на улице среди прохожих. Она будто не отпускала его и держала в своих руках. Её не было вблизи, но она была рядом. Сидела у него в сердце, в голове и управляла им. Она вела его по кривой дорожке, не давая упасть в пропасть. Никотин пропитывал лёгкие и разливался по горлу. Он тяжело выдохнул сизый дым. — Саныч, ты домой собираешься? — в Романовский кабинет зашёл телохранитель самого начальника. – Нет. Сегодня здесь останусь, — мужчина кивнул, не решаясь перечить Пуме, ушёл. Затяжка. Ещё и ещё. Голова после трудного и напряжённого дня болела. Хотелось спать. Он потушил окурок об пепельницу, подошёл к большому деревянному столу и выключил лампу. Кромешная тьма и ночь — Романов терпеть не мог это время. Ночью, обычно, если он оставался один на один с собой, его начинали мучить собственные мысли и грызть тоска. В темноте скинув пиджак, он дошёл до дивана и улёгся на него. Подняв воротник рубашки и накинув на себя пиджак, Романов закрыл глаза. Сон практически сразу окутал его, отрывая от реальности.~
— Лёх, проследи, окей? — услышав положительный ответ на том конце телефона, Романов продолжил: — Мне братва местечко одно посоветовала, говорят, девочки здесь ничё такие. Заехать решил, может, чем и удивят. Ага, да, как обычно, блондинку, — Парамонов лишь усмехался. — Да мне похуй, ты же знаешь. Ну всё давай, до завтра, — брюнет отключился. Он откинул мобилу куда подальше и присел на край кровати. Романов был уже в предвкушении хорошей ночи, но по итогу хренового утра. Он под шафе. Пьяными глазами окинул номер отеля. Всё как обычно. Люкс. Андрей прикрыл глаза. Вдруг раздался стук, дверь распахнулась и в темноте показалась женская фигура. Однако, знакомая фигура. Брюнет приглядывается. Не может такого быть. Неужели она? Да нет. Чушь. Это алкоголь так действует на него и его разум. Она выходит из тьмы к нему. — Ну здравствуй, родной, — её нежный голос. Андрей молча смотрит на неё. Отойти от шока он никак не может. — Солнце? — он поднимается с кровати. — А ты не рад меня видеть? — язвит. С хитринкой глядит на него, и краешком губ улыбается. Он не отрывает от неё взгляда. Как она красива. Роскошные золотые кудри рассыпаны по плечам, красное платье прекрасно сидит на ней, подчёркивая её изящную фигуру. — Что ты здесь делаешь? — пытается быть строгим Романов. Лиза закатывает глаза и облизывает губы. — К тебе пришла. Он подходит ближе, практически в плотную к ней, властно берёт за подбородок и заглядывает в голубые глаза. — Ко мне? — К тебе. — Зачем? — Соскучилась. Его взгляд всё-таки падает на приоткрытые пухлые губы. Андрей тяжело дышит. От алкоголя не осталось и следа. Лиза никак не может перевести дыхание - оно ускоряется. Сердце колотится о грудную клетку так, как не билось ещё никогда, и норовит выпрыгнуть наружу. — Мммм, соскучилась, — бархатно протягивает он, поглаживая большим пальцем её по щеке. Девушка не успевает ничего сообразить, как мужчина притягивает её к себе, удерживая за талию. Она оказывается полностью прижатой к сильному подтянутому телу. Из последних сил голубоглазая пытается оттолкнуть его, и упирается одной рукой ему в плечо. — Бесполезно, — он отвечает на её возмущённый взгляд и склоняет голову к ней. — Я люблю тебя, — Романов, наконец, говорит те самые заветные слова и свободную руку заводит в её волосы, притягивая испуганное личико к своему лицу. — Ну же, скажи мне, что мои чувства взаимны, — шепчет брюнет. Золотоволосая дрожит под полной властью его рук. Она давно поняла, что чувствует к лучшему другу то, что чувствовать не должна. Теперь же ей не нужно ничего скрывать. Он сам всё начал. — Они взаимны, — срывается с её губ, — Я люблю тебя, Романов, — она касается дрожащими пальцами его подбородка, а потом и губ, глядя в блестящие влюблённые карие глаза. — Солнце, ты – мечта моя, — произносит он, целуя каждый пальчик. — Повтори, — просит она, чувствуя, что по щеке бежит слеза. — Ты — моя мечта, — повторяет брюнет, смахивая слезу с её щеки. — Мечта? Я думала ты мечтаешь о… —Андрей оборвал её. — О деньгах и власти. Ты это имела ввиду, солнышко? — она слегка кивает, соглашаясь с ним. — Да, я когда-то мечтал об этом. Сейчас же и денег, и власти у меня предостаточно. Но была у меня ещё одна мечта, самая заветная мечта: это ты, Лизаветка. И вот, наконец, и эта моя мечта сбылась. Лиза молчит, слушая его дыхание и громкое биение сердца. В груди, так тепло, так хорошо, так приятно. Романов приближается к её губам, но останавливается, будто спрашивая разрешения. Она, не думая, кивает и позволяет ему себя поцеловать. Он напористо раздвигает сладкие губы языком, проникая в рот. Девушка прикрывает глаза, потихоньку отвечая на поцелуй. Голова идёт кругом, ноги подкашиваются. Она бы уже упала, но его руки крепко держат её, давая ощущение полной надёжности. Лиза цепляется за ткань его рубашки, стараясь прижаться ещё ближе. Она соскучилась. Безумно по нему соскучилась. Он ловким движением поднимает её так, что она обхватывает его талию ногами и заводит руки ему за шею. — Андрей, — шепчет она и он, не сдерживаясь, снова целует её, медленно разворачиваясь к кровати. Его губы спускаются к подбородку, переходят к тонкой шее, исследуя каждый миллиметр её нежной кожи. Лиза запускает пальцы в его жёсткие тёмные волосы, отчего он издаёт рык и прикусывает её кожу, оставляя небольшую ранку, которую тут же зализывает языком. Пума аккуратно опускает её на кровать, нависая сверху. — Теперь никуда от меня не убежишь, — она хитро улыбается. — А если попытаюсь? — Поймаю и накажу, — Лиза стреляет глазками, приподнимается и льнёт к его груди. — Мы ещё посмотрим, кто кого, — он усмехается. Дерзит. Умница. Андрей впивается в её губы жарким поцелуем, позволяя себе немного ослабить хватку. Она, чувствуя, что он расслабился, хватает его за ворот рубашки и толкает на постель, победно усаживаясь на его бёдра. Он заворожённо улыбается, позволяя ей хоть на немного поуправлять процессом. Его руки крепко сжимают её талию, а она склоняется к нему и почти касается тёплых губ. — Солнце запомни, — он не даёт ей себя поцеловать и продолжает, — Ты моя, поняла? — она кивает. — Повтори, — Лиза улыбнулась. — Я твоя. Только твоя, — теперь уже он улыбается и сам целует её, параллельно цепляясь за застёжку на её платье. Она полностью поддаётся ему, позволяя снять с себя ненужную вещь, и сама, не теряя времени, пытается расстегнуть пуговицы бордовой рубашки. Он, как ей кажется, абсолютно нахально улыбается, наблюдая за тем, как она старательно пытается справиться с пуговицами, за что получает лёгкий удар в плечо. Пума переворачивает её под себя и на немного отстраняется, чтобы снять чёртову рубашку, а за одно и брюки. Лиза мучительно ждёт его, кусая губы почти до крови. Он делал с ней что-то нереальное, одним взглядом заставляя её испытывать поток невероятных, таких новых для неё, чувств и эмоций. Андрей с безграничной любовью и восхищением в глазах смотрит на неё. Она так прекрасна. Золотые локоны в беспорядке рассыпаны по подушке, её щёчки залиты румянцем. А её тело, изгибы. Блять. Будь его воля, она бы уже кричала от удовольствия. Он склоняется к ней и шепчет: — Я могу продолжать? — Лиза кивает. Пума раскрывает упаковку с презервативом, надевает его, пристраивается меж её стройных ног и плавно входит в неё. Теперь уже полностью свою. Любимую и дорогую. Она выгибается под ним, хватается за его мощные плечи и громко стонет: — Андрей! Её стоны для него как зелёный свет, он ускоряет темп, прижимает её всем телом к кровати и рычит ей в губы: — Моя.~
— Чё нахуй с ним делать? — кричит Парамонов, смотря на спящего брата, которого они на пару с пацанами никак не могли разбудить. — Ща, погоди, — Воркута подходит к столу, берёт в руки стакан и наливает в него воду из графина. — Серёг, ты чё, смерти нашей хочешь? — говорит Серый, указывая на стакан в его руке. — Ну, а как тогда? — Пульс же вроде есть, — Сарычев почесал затылок, смотря на Пуму. — Вот именно, что вроде, а так наверняка проверим, — уверенно сказал Сергей, — Ну чё, кто рискнёт? Парни развели руками. — Ага, просто заебись, — выругался он. — Сам предложил, сам и хуярь, — Воркута хмурится, — А, то есть, если что, пиздов отхвачу я, да? — мужики кивают. — Охуенно, — он подходит к дивану и становится над лицом Романова. Не долго думая, Сергей с размаху выливает воду на брата. Тот сразу же приходит в себя и чуть ли не подскакивает с дивана. — Вы чё нахуй, совсем рамсы попутали!? — орёт Андрей, стряхивая с себя капли воды. — Ну, слава богу, живой, — разводит руками Алмаз и все пацаны выдыхают. — Живой нахуй, живой. А какой я, блять, должен быть? — кричит брюнет. — Да тебя, братик, хуй поймёшь. Разбудить тебя в общем не могли, — Лёша садится рядом с братом. Пума будто бы обречённо проводит руками по лицу. Парни теперь уже со спокойной душой расходятся по кабинету кто куда. — Брат, ты чего бледный такой? — спрашивает Серый, прикурив сигарету. — Мужики, дайте минуту отойти, а, — грубость в его голосе на миг исчезает. Пацаны переглянулись. Словно с ним за ночь что-то случилось. — Мне Лизка снилась, — сказал он опустив голову. — И как? — Андрей поднимает глаза на Парамона. Тот быстро считывает его взгляд. — Нихуя себе… Да ну нахуй, — Парамонов поднимается с дивана. Бригадиры понимают, какой сон снился Пуме и, мягко говоря, приходят в шок. — Ебать мента в рот, — Сарычев отпивает коньяк прямо с горла, — Ну и как там, получилось? — Андрей кивает. — Мужики, это что-то с чем-то, я отвечаю. — Ясен пень. Если не на яву, так во сне, хули, — Ваня подносит бутылку с коньяком брату, предлагая выпить, тот кивает и забирает коньяк из его рук. — Лизунька-то, наверное, вообще красоточка, а, Андрюх? — Романов согласно мотнул головой, откидываясь на спинку дивана. — Такая, что словами не описать. Парни усмехаются. — Ну-ну, ты Пчёле об этом скажи.Ленинград. Март 1991 года.
Он сел на край кровати. Душно, мерзко, отвратительно. По его плечам скользнули женские руки. Девица прижалась к его спине и вздохнула: — Ты такой напряжённый и серьёзный. А ещё такой не тактильный, даже не приобнимешь, — захныкала она. Он усмехнулся. Ну-ну, не тактильный он, конечно. Слышала бы эти слова его Лиза, смеялась бы от души. Только она одна знала, как он может обнимать и прижимать к себе, только она знала, каким он может быть нежным и ласковым. — Вить, давай я массаж сделаю, расслабишься, — она попыталась помять его плечи, но он брезгливо отбросил её руки и поднялся с кровати, прихватив со столика рядом сигареты. Девчонка осталась сидеть на кровати, поджав под себя коленки. Вдруг ему позвонили. Он взял трубку с подоконника и ответил: — Да? А, Мироныч, здорòво, братка, — он прижал мобильник плечом к уху, чтобы освободить руки, подошёл к стулу, стоящему возле столика, взял с его спинки пиджак и достал из внутреннего кармана портмоне. Коротко взглянув на девицу, словно оценивая её старания этой ночью, он отсчитал несколько купюр и кинул ей, при этом взглядом указывая на дверь, мол бери и вали. Она робко взяла деньги в руки, посматривая на него, явно что-то решающего по телефону. Девчонка, понимая, что благосклонности авторитета она не дождётся, замоталась в одеяло и освободила кровать. — Да ты чё, в натуре? Заебись тогда, я с тамбовскими порешаю этот вопрос, — он осёкся, взглянув на девицу, которая быстро одевалась. Она подняла на него глаза, поправляя чулок и тихо спросила, как бы стараясь не мешать ему: — Ещё позовёшь? — он, как надо не расслышав её слова, отмахнулся на отвали и продолжил разговор. Она кивнула и ушла. Он вздохнул. Неужели. — Всё, Серёга, понял. До связи, брателла, — он отключился и вновь уселся на край кровати. По привычке проводя рукой по волосам, он словил себя на мысли, что внутри пусто и чёрство. Всё напоминало года, когда Лиза была лишь его подругой, и он точно также спал с девушками, не испытывая к ним никаких лишних чувств. Правда, время сейчас было другое. Они изменились, повзрослели, поднялись. Только его любовь к сестре лучшего друга никак не хотела в нём утихать. Он знал, кем теперь она является. И не раз пытался найти её и поговорить. По следам гонялся за ней по всей стране, но как только появлялась возможность хотя бы мельком увидеть её, Лиза, словно чувствуя его поблизости, собиралась и уезжала. Несколько раз он даже пробовал поговорить с ней по телефону, но лишь услышав голос возлюбленной, который, как и говорила Татьяна Николаевна, изменился, став более строгим и холодным, он не мог произнести и слова. Он, тяжело выдохнув, взглянул в сторону и обомлел. Она стояла в окне, властно поставив руки на подоконник. Лучи света с улицы периодически подсвечивали её золотые локоны и белое длинное платье в пол. Она обернулась, слегка улыбнувшись: — Здравствуй, милый. Не хотела тебя отвлекать. Он сглотнул ком в горле и провёл рукой по лбу. Что, блять, происходит? Откуда она здесь взялась? Зачем пришла, и для чего? — Маленькая? — растерянно сказал он, неотрывно смотря на объект своих страданий, — У меня походу точно крыша едет, - она усмехнулась. — Не скажи, Виктор Павлович, — Лиза медленно подошла к нему и присела рядом. — Одни бабы на уме, — она с долей брезгливости окинула взглядом постель и весь номер, — Прямо как раньше. — Раньше? Раньше, маленькая, ты рядом была и другие мне не нужны были, — он не сводил с неё тоскливого взгляда. Сердце больно сжималось. Он так хотел её обнять, прижать к себе и поцеловать, а ещё сказать, насколько сильно он любит её, но, коснувшись её, под пальцами он ничего не ощутил. Убрав руку, Витя понуро повесил кудрявую голову. — Лизка, зачем ты пришла, а? — Не поверишь, посмотреть на тебя захотела, — ответила она, — Позволишь, присяду? — Лиза указала взглядом на его колени. Он, конечно, кивнул. Она устроилась на его коленях и заглянула в синие глаза. — Пчёлкин, Пчёлкин, что же с тобой стало? — покачала головой она. — Во всех своих бабах меня ищешь? — он слабо кивнул, — Не найдёшь. Будь их хоть сто, хоть тысячи, не найдёшь. Никто тебя, дурака, любить так, как я, не будет. — Я знаю, только ты когда уезжала, об это не думала, — она усмехнулась, ласково касаясь холодными пальцами его гладкой щеки. — Вить, ты виноват в том, что произошло. Ты сам всё построил и сам, своими же руками, всё к чёртовой матери разрушил. А теперь мучаешься, — Лиза ткнула пальцем ему в грудь, именно туда, где находилось сердце, — Потому, что всё здесь каменное. — Лиз, я признаю, всё это случилось по моей вине, но, маленькая, я ни разу, слышишь, ни разу не изменил тебе. А Елисеева сама полезла, я понимаю, как это звучит, но это, сука, правда, — он перешёл на крик, смотря на Лизу, а точнее на её образ. — Витя, хватит, а. Меня ты не вернёшь, — она спрыгнула с его колен и медленно пошла к окну. — Лиза, я люблю тебя, — сказал с надрывом он, поднимаясь с кровати, — И всю жизнь любил. Она лишь усмехнулась и в момент исчезла. — Лиза… — он провёл рукой по подоконнику. В воздухе, как ему казалось, витал запах её духов. Он полной грудью вдохнул его и закрыл глаза, понимая, что всё, что сейчас с ним произошло — просто иллюзия. Витя мотнул головой. Такими темпами, он точно на наркоту подсядет, а если волшебный порошок помогать перестанет — начнёт колоться.Москва. Март 1991 года.
Аэропорт Домодедово.
— Ё-моё, два года здесь не была, представляете, братцы, — Белова вдохнула полной грудью свежий весенний московский воздух. Она вместе с Царицынским, Джураевым и Павловым только вышла из аэропорта и с интересом оглядывала всё вокруг. — Ну ничё, родная, скоро вообще здесь пропишешься, — улыбнулся Роман, закидывая руку сестре на плечо. — Не надо нам такого счастья, — фыркнул Фара. Лиза с Царицынским переглянулись и оба усмехнулись. — Фар, не начинай, ей-богу. Я домой в конце концов вернулась, — Джураев решил промолчать, но всё-таки кивнул ей. — Кстати, Володь, пацаны наши здесь давно? — обратилась она к начальнику охраны, указывая взглядом на пехотинцев. — Я их за неделю отправил, Николаевна, ну, чтобы всё к твоему приезду приготовили, — ответил Павлов, закрывая багажник мерса. Царица кивнула. — Молодчинка, — Володя улыбнулся. Всё-таки приятно услышать от начальницы похвалу. — О, братва подтянулась, — главарь «Уралмаша» махнул рукой на несколько дорогих машин, приближающихся к ним. — Интересно, кто такой умный? — по интонации было понятно, что вопрос риторический, поэтому никто на него не ответил. — Тариэл походу, — Рома взглянул на Лизу, — Лизуня, сколько ты его не видела? — Пол года точно, — ответила голубоглазая, наблюдая за тем, как автомобили останавливаются недалеко от них. Царицынский хмыкнул, - Нихуя себе. — Так он же улетел в Америку, чёт там крутился, туда-сюда, ну, а последний раз я его видела у Хайвая на свадьбе, он женат уже как пол года. Так что вот, такие дела, Ромочка. — Бля, зачем я тогда нахуярился в щи, а? Вообще нихуя с его свадьбы не помню, тем более не ебу, кто там был, — Лиза засмеялась, и её смех поддержали и Фара с Павловым. — Друга в семейную жизнь провожал, хули, — съязвила она, чувствуя как Рома сильнее обнимает её и вдобавок хмурится. — Ты ещё вспомни, Роман Дмитриевич, как ты на Гришиной свадьбе гулял, — главарь посмотрел на начальника охраны и покачал головой, вспоминая, как он отрывался на свадьбе старшего Цыганова. — Не дай бог, Володя, — все опять засмеялись. Царицынский вообще умел что-нибудь сказануть такое, что разряжало обстановку так чётко и метко. — Голубоглазая моя, привет! — послышался голос Жени Дымовского. — Женька! — Лиза выбралась из объятий Ромы и побежала на встречу Тариэлу. Тот легко поднял её и закружил, крепко обнимая подругу. — Да, мать, цветёшь и пахнешь. Прямо как лилия, — улыбнулся он, поставив её на землю. Она безобидно усмехнулась. — Интересно, кто за такой лилией теперь ухаживает, а? — Лизавета склонила голову на бок и отрицательно мотнула копной золотистых волос. — Лилия — цветок гордый, она сама по себе и ухажёров за собственной персоной не терпит, уяснил? — Дымовский кивнул. Всё было предельно ясно и понятно. — Ну чё, Лизавет, погнали, — она вскинула брови. Он приобнял её за талию, разворачивая в сторону пацанов и, подтолкнув Белову, чтобы она шла, сказал: — Щас твоя Бригада в «Дагмосе» гуляет. Белый же жениться собирался, ты в курсах вообще? — Конечно, спрашиваешь ещё. Я даже знаю, на какой девице он женится. Тариэл хмыкнул. Кто бы сомневался, что она знает. — Я не удивлён, не родился ещё тот, про кого ты бы не нашла информацию, — Лиза взглянула на него, мол «может ты и прав» и ничего не ответила.Ресторан «Дагмос».
Большой стол, который ломится от блюд, за ним гости, братья, родные. Но атмосфера за этим столом скорее нагнетала его, чем радовала. Ни особой радости, ни смеха, ничего. Словно чего-то или кого-то не хватало, чтобы всё в раз изменилось. Белов взглянул на рядом сидящую невесту и улыбнулся. Оля Сурикова, уловив взгляд жениха, посмотрела на него и нежно улыбнулась. Саша ласково убрал прядь каштановых волос ей за ухо, смотря в глаза будущей жены. Оля смогла залечить почти все его раны, кроме одной, самой больной – сестра, которой не было дома 2 года. Синий взгляд скользнул к губам невесты. Брюнет только хотел накрыть их поцелуем, но не тут то было. — Да ёб твою мать! — Пума со звоном уронил вилку на тарелку и поднялся из-за стола. Все смотрели на него: очень злого, немного растерянного от собственных действий и какого-то мрачного. — Я пойду, — он запнулся, замолчал и нервно провёл рукой по залаченным волосам, — Пойду солнцевских встречу, — Андрей накинул на себя чёрное пальто и побыстрее ушёл. Ему хотелось взорваться, и к чертям разнести в этом ресторане всё. Какой ещё праздник? Что, блять, праздновать? Для него каждый день сущий ад и живёт он от работы до работы, то есть на автомате. Да, безусловно, он был рад за брата, тот скоро женится, да ещё и на любимой женщине, которая подле него сидит и уже во всю примеряет на себя роль хозяйки. Юной скрипачке кажется, что во главе семьи стоит Белов и всем и всеми управляет, а она, будучи его практически женой, встанет с ним рядом. Но реальность далека от её представлений – во главе большой семьи стоит он, Романов, грозный бандит и авторитет, а той самой хозяйкой является старшая сестра Белого — Лиза. Оля, по правде сказать, много слышала о ней из рассказов парней, их родителей, а также девочек — Люды и Томы. В её представлении сестра Белова представала чуть ли не героиней какого-то фильма: уехала из-за измены и через некоторое время так высоко взлетела, что теперь даже в определённых московских кругах её уважали. Сурикова хоть и была далеко не глупой, но будто бы не понимала, что у этого «величия» Беловой есть и обратная сторона медали, которую, кстати, сама Елизавета Николаевна старалась скрыть как можно тщательнее. Следом за Романовым поднялся Космос. Он угрюмо хлопнул Белого по плечу и произнёс: — Саня, брат, мы все здесь, конечно, рады твоей скорой свадьбе, но ты пойми нас правильно, — Холмогоров прервался, окинув взглядом братву. Мужики покивали ему, понимая, о чём он сейчас скажет. — Какой к чертям праздник без Белки? Это, Сань, не праздник, а хрен знает что. Ты прости, братка, но это так, — Белов кивнул, цепляясь взглядом за пачку «Самца». Он был полностью солидарен с Космосом и со всей братвой. Да и идея собрать всех близких и закатить банкет была отнюдь не его, а как раз таки Олина. Саша, по уши влюблённый в скрипачку, даже в этом капризе не смог ей отказать. — Саш, мы наверх поднимемся, кое-что подписать надо, окей? — Фил, зная, что пацаны рано или поздно всё-равно не выдержат и, скорее всего, вскочат со своих мест и разойдутся кто куда, решил собрать и увести всех за раз. — Моя подпись нужна? — Саша понимал, что вся эта подпись какого-то документа постанова для отвода глаз. Валера отрицательно покачал головой и встал из-за стола, за ним последовала бригада и Белого, и Пумы. Белов проводил грустным взглядом пацанов и взглянул на мать. — Сколько же можно. Два года её дома нет, как позвонила тогда, так больше и не звонит, — сердце матери разрывалось на куски от тоски по дочери. Какой бы она не была и сколько бы не натворила, она — дочь, кровинка, частичка души своей матери, которую Татьяна Николаевна будет любить всегда. А когда этой кровинки рядом нет, то и она, мать, не находит себе покоя. — Интересно, какая она сейчас? — задалась вопросом Люда, — Говорят, наша Лиза такой влиятельной стала, к ней люди, как когда-то к Ленину ходоки шли, ходят и помощи просят. А ещё, она считается самой завидной невестой, — Покровская хотела продолжить, но взгляд и слова Аллы Алексеевны Пчёлкиной заставили её замолчать. — Невестой, значит… — Пчёлкина по своему тяжело переносила разрыв между сыном и Лизой, поэтому слова Люды для неё как удар в область сердца. — Простите, Алла Алексеевна, я не хотела… — виновато сказала Люда. Пожилая женщина лишь покачала головой, показывая девушке, что всё нормально.~
— Ну что, готовы? — Царица взглянула на друзей за её спиной и указала на вход в заведение. Те покивали. У неё самой подкашивались ноги. Нервоз и волнение разошлись по всему телу: от мозга до кончиков пальцев. Вроде два года, не такой уж значительный срок, но всё же. В этот момент она поймала себя на мысли «Как я буду смотреть в глаза родным?». Ладно пацаны, они поймут – Лиза в этом не сомневалась. Катька, конечно, поругается немного, и тоже поймёт. А вот мама, а Пчёлкины? Белова узнала от Тариэла, что в «Дагмосе» сидят все, начиная от Белова с невестой, заканчивая братвой, а также родителями парней. Единственного, кого не было на этом банкете, так это Пчёлы. Тот большую часть своего времени проводил в Ленинграде, занимаясь развитием нового филиала. Его отсутствие как никогда кстати. И без него нервы на пределе. — Фар, там для тебя сюрприз будет, — Джураев удивился. — Что за сюрприз такой? — ему было сложно не удержаться от вопроса. — Ну вот такой, узнаешь, — он кивнул, не подозревая, что сюрпризом для него станет встреча с армейским другом Сашей Белым. Джураев догадывался, что тот, возможно, приходится родным братом Лизе, в конце концов они ведь однофамильцы и даже чем-то похожи, но сомнения всё-равно оставались. Царица же, в свою очередь, решила эти неизвестные ей сомнения друга развеять. — С богом, — выдохнула она и быстро поднялась по лестнице. Шаг. Ещё один шаг. И ещё. Двери распахиваются и открывают вид на богатый ресторан с кучей посетителей. Всё как в эпическом фильме: она заходит в ресторан со своей свитой и все блатные поднимаются со своих мест. Те, кто относился к криминальной деятельности, работал с Беловой или просто знал её, спешат к ней поздороваться. Царица охотно приветствует всех, обнимает знакомых и не видит, в каком шоке находится её семья. — Вот это да, а я то думаю, чего блатной народ в городе шумит. Так это Царица в Москву пожаловала, — навстречу к ней с распростёртыми объятиями идёт один из авторитетов «долгопрудненской» братвы— Паша Акулов. Лиза улыбается ему. — И тебе здравствуй, Паш, — тот кивает и поскорее забирает её в свои объятия. — Ты чё это к нам, насовсем что-ли? — Царица качает головой. — Какой насовсем, Акулов? Ты же знаешь, я Урал просто так не брошу и никому не отдам, — он усмехается. — Тебе шубку-то помочь снять? — она ярко стреляет глазками и удивлённо глядит на него. — Я тебе щас так сниму, рёбер нахуй недосчитаешься, — Кабан, который только отошёл от знакомых и услышал дерзкие слова в сторону сестрёнки, явно был не в духе. Белова, улыбнувшись, поглядывает на него, стоящего рядом, и чувствует себя полностью защищённой. — Да ладно, Ром, я же шутя, — Акулов протягивает Царицынскому руку. — Ну-ну, шутник хуев, — зло бурчит он, пожимая руку этому «шутнику». — Лизавет, пойдём, братва ждёт, — она тяжело вздохнула. — Ну куда, ну? Я к семье, — в данный момент её вообще перестали интересовать дела: хотелось к семье. — На пару слов, — Царица закатила глаза и, указав на зал, а точнее на бандитов, спросила, — Чё они стоят-то как истуканы? — Так ты же здесь, — отвечает Паша. Она бросает на него короткий взгляд и, махнув рукой, громко произносит: — Садись, мужики, — ей тут же подчиняются и все занимают свои места. — Ну пошли, хули, — недовольно говорит Лиза и идёт в сторону одного из столиков, за которым её ждали авторитеты. — Господи, — Татьяна Николаевна поднимается со своего места и закрывает рот рукой. — Неужели это наша Лиза? — Люда с Томой переглянулись. Теперь их Лиза была совсем другой, не той хрупкой и от части наивной девочкой, которая хотела от жизни простого счастья, нет, совсем не той. Со стороны её было совсем не узнать. Молодая девушка, в соболиной шубе, сидит в кругу солидных мужчин и ведёт с ними оживлённую беседу. К компании подходят ещё несколько мужчин, один из них целует ей руку и вручает букет белых лилий, двое же, повторяют за первым, целуют руку девушке и расходятся по своим местам. На подкорке сознания, Белова представляла, как она сейчас выглядит в кругу криминальных авторитетов. Можно ведь подумать что угодно. Но ей было так плевать на чьё-то мнение о ней. Рядом с этими бандитами она чувствовала себя совсем по-другому. Да, для большинства из тех, кто был сейчас возле неё, она являлась партнёром по бизнесу, «коллегой» по делам в криминале и хозяйкой Урала, но были и те мужчины, которые относились к группе самых близких её людей. Они стали для неё защитой и опорой в трудные часы, стали теми, кому она могла в полной мере довериться. Они стали не только близкими друзьями – они стали братьями. — Лиз, там твои недалеко сидят, — сказал один из бандитов. Царица кивнула. — Да я знаю, идти надо, — она поднялась с диванчика. Авторитеты тут же встали следом за ней. — Лизок, может тебя проводить? — с какой-то обеспокоенной интонацией спросил её Акулов. Она усмехнулась, качнув головой, словно показывая, что отказывается от такой помощи. — Нет, не нужно. Рома, Фар, Володя, вы за мной, — мужчины покивали и последовали за Беловой. Чем ближе к семье, тем чаще колотится сердце и учащается пульс в венах. — Ну здорòво, семья, — произносит она, сжимая скрещенные руки, которые по привычке держала у пояса. Голос её чуть подрагивает, что неудивительно, но она умело таит в себе весь ураган эмоций и плотно сжимает челюсть. Она злиться то ли на них, то ли на себя. Сама понять не может, но гордо держит голову и осанку, смерив семью строгим взглядом. Лиза мысленно была благодарна Фаре, который по пути свернул к знакомым из московской братвы и во всю водил с ними разговоры. Ему здесь ещё рановато появляться. Зато стоящие за её спиной Павлов и Царицынский переглядываются между собой, и неотрывно смотрят куда-то в спину Царицы. Рома хочет подойти к ней ближе, приобнять и заставить расслабиться, потому что сейчас она выглядела так, будто держала на своих плечах груз всего мира, но он понимает, нужно подождать. Она сильная. Она справится. А они с Володей в любом случае рядом и подхватят её в любую секунду. Напряжение рушат Тома и Люда. Они бегут к Лизе, а она шумно выдыхает, словно все цепи, сковавшие её, ломаются, рассыпаются, и она с радостью освобождается от них, разводит руки в стороны и заключает в тёплые объятия подруг. Девочки прижимаются к ней словно к матери, говорят что-то нечленораздельное, а Царица поглаживает их по волосам, успокаивает и шепчет, что она рядом и больше никуда не денется. — Ну всё, всё, — ласково произносит она, поглядывая на девочек. Не успевает Лиза отойти от подруг, как на неё налетает Сашка, легко подхватывает её на руки и кружит. Она смеётся в руках брата, а он крепко-крепко обнимает её, боясь отпустить сестру хоть на миг. Он так соскучился по ней. — Как же мне тебя не хватало, хозяйка, — тихо говорит Белый, смотря в глаза сестры. — А мне-то тебя как, — отвечает она также тихо и касается холодными пальцами его волос. Саша ставит её на пол, но не отпускает из объятий. Он бы вечно обнимал Лизу, так он истосковался по сестре. Бывало, Белов часто ловил себя на мысли, что полностью понять его смогла бы только сестра. И это было правдой. Сестра могла как понять, разъяснить, объяснить и дать совет, так и отругать и устроить ему хорошую встряску. — Ну чё, братец, рад? — он засмеялся. — Счастлив! Дальше Лиза обнимает тихо плачущую мать. Шёпотом просит прощения за свой поступок и за отсутствие, пытается успокоить. У неё самой разрывается сердце. Мама была ей очень дорога, а она… — Мамуль, всё хорошо, я здесь, я рядом, — шепчет она. Татьяна Николаевна нежно проводит ладонью по щеке дочери. — Как же ты изменилась, доченька, — Лиза ластится к шершавой ладони матери, словно кошка, прижимается к ней щекой и прикрывает глаза. Усталость снимает как рукой. Так действует материнское тепло. Она точно знает. Катерина Николаевна сзади культурно ругается на племянницу, складывает в неё все «хорошие» слова и делает это так по свойски, что у Лизы и мысли не возникает обидеться на родную тётку. — Привет, Елизавета Николаевна, — Царица улыбнулась, смотря на тётю. — И тебе привет, Екатерина Николаевна. Чего ругаешься-то на меня? — Да прибила бы тебя, заразу такую, — Лиза смеётся и обнимает тётку. С Пчёлкиными Белова просто здоровается кивком, не находя в себе силы как-то по другому проявить своё тёплое отношение к ним. Витины родители с тоской кивают ей в ответ, но всё же приветливо улыбаются, отчего Царице становится легче. Мудрые люди, они и есть мудрые люди. Юрия Ростиславовича она крепко обнимает, а профессор астрофизики по-отцовски хочет её поругать, но, конечно, плавится под ярким взглядом голубых глаз, который за 2 года явно потемнел на несколько оттенков, и в ответ обнимает практически дочь. Хоть одна радость появилась, а то на сына уже зла не хватает. Тот ведь постоянно ругается с отцом и, как ни странно, из-за каких-то пустяков. — Ну ты, конечно, выдала, дочуня, слов нет,— где-то сзади слышится голос отца Пумы – дяди Саши. Он ещё с самого детства называл Лизу «дочуней», так как возился с ней больше всех, и проникся к Беловской дочке отцовской любовью. — Александр Сидорович! — кажется, ему она рада больше всех. Но это только кажется. Романов-старший, несмотря на больную ногу, ставит возле своего стула трость и через силу, но с безграничным счастьем отрывает свою дочуню от земли и даже пытается покрутить её. Лиза смеётся хватается за плечи пожилого мужчины. — Дядя Саша, отпустите, вам нельзя! — кричит Белова. Александр Сидорович лишь со смехом отвечает ей: — Мне, дочунь, сегодня всё можно, — Романов-старший всё-таки ставит её на пол. — Надежда Фёдоровна, вы такая красивая, — Романова просияла, отмахнувшись. Мать Андрея для своих лет действительно выглядела просто прекрасно. Жена боевого офицера знала толк в моде и умела следовать ей. — Лизонька, ну куда мне до тебя, — Царица качает головой. Надежда Фёдоровна держит Лизины руки в своих и смотрит в глаза той, которую так хотела бы видеть в роли своей невестки. Родители Романова, конечно, знали о том, что сын влюблён в сестру Саши Белова, и считали, что так называемые «друзья» были бы замечательной парой. — Красавица ты моя, иди сюда, — пожилая женщина обняла Лизу. Белова улыбнулась ей и обратила своё внимание на Олю. Та лишь робко посматривала на Царицу. — А с тобой, я потом поговорю, — серьёзно крикнула она Суриковой и обратилась к Саше: — Санька, у меня сюрприз для тебя есть, — Белый изогнул бровь, при этом взглянув на Царицынского, которого знал ещё по Уралу. Рома, подыгрывая Лизе, мотнул головой, мол, ничего не знает про какой-то там сюрприз. — Володь, ну где этого артиста носит? — Павлов поднял руки, показывая начальнице, что вопрос уже решается и пошёл за Джураевым. В глазах Белого появилось изумление, когда он завидел неподалёку старого армейского друга. — Твою мать, Белый! — заорал Фархад. — Рядовой Джураев! — в ответ ему заорал вдвойне счастливый Саша, — Два наряда вне очереди! Упал, отжался! Друзья завопили и бросились к друг другу навстречу. — Ну чё Ромка, я же тебе говорила, что будет для брата сюрприз, а ты не верил, — довольно сказала Лиза, взглянув на Царицынского. Тот на её слова кивнул, соглашаясь с тем, что она опять была права. — Подойди сюда, — Царица жестом подозвала к себе официанта. — Да, Елизавета Николаевна? — дежурно спросил он, готовясь записывать заказ Беловой, но услышал от неё совсем другое. — Поднимись наверх, скажи начальству, Белова приехала, — официант часто заморгал и нервно затеребил блокнотик в руке. Кому хотелось идти к бандитам. — Ну чего стоишь, иди, — он кивнул и поневоле пошёл к тому самому начальству. Ждать парней оказалось недолго. Лиза поняла, что идут именно они по шагам. Она отошла от брата с Фарой и пошла к ним. — Привет московской братве! — с улыбкой произнесла Царица, раскинув руки в стороны. Пацаны стояли как вкопанные и смотрели на неё. В носу резко защипало, в уголках глаз выступили слёзы, а с губ сорвалось: — Мальчики мои, — и её мальчики словно очнулись, и рванули всей толпой к ней. — Лизка! — раздался радостный крик. Она не смогла сдержаться, и тоже закричала. Первым добежал к ней Космос. Он тут же подхватил подругу на руки. — Бельчонок мой, — прошептал Холмогоров, уткнувшись носом в золотые волосы сестры. — Космик, — она поцеловала его в лоб и заглянула в серо-голубые глаза, — Космик мой. Космос растерянно улыбнулся. Впервые за столько времени искренне улыбнулся. Лиза запомнит эту улыбку навсегда, а ещё она будет долго помнить этот резко потеплевший взгляд. Она перевела взгляд на братьев и не сдержала слёз. Пока Космос держал её в своих руках, она целовала каждого своего мальчика, разглядывала их, словно видела впервые, и дрожащими руками дотрагивалась до их волос или плеч. — Как же вы изменились, совсем другие, — бригадиры разулыбались. Эти чёрствые, жестокие бандиты в одночасье превратились в обыкновенных пацанов с района, которые очень любили свою младшую сестрёнку. Никто из них не упускал возможности приобнять Лизу, коснуться её, будто это было им так необходимо. Словно только так они до конца поймут, что она не собирается уходить. Она здесь, с ними. Она настоящая. — Саша, Рома, Фара, — кричит она, — Идите сюда! Белов, Царицынский и Джураев подходят к пацанам, а Космос в это время аккуратно опускает сестру на ноги. Она глядит на всех них и сквозь слёзы шепчет: — Как же я скучала, — парни срываются к ней, и на руки её уже подхватывает Валера. — Принцесса, тише, не плачь, мы рядом, — успокаивающе говорит Филатов, целуя её куда-то в копну волос. — Ласточка моя, ну не плачь, мы щас тут сами заревём, — Лёша целует её руку, а Лиза лишь с улыбкой качает головой. Им не хватало её, а ей не хватало их. Простая истина. Здесь, в кругу своих мальчиков, она впервые за два года почувствовала себя полноценно живой и по-настоящему счастливой. Но всё-таки, ей не хватало ещё одно элемента для полного успокоения души. Андрей. — Мальчики, а где Романов? — спрашивает она, оглядываясь по сторонам, словно пытаясь зацепиться за него, почувствовать взгляд карих глаз на себе, но ничего не выходит. Его рядом нет. — А, он, роднулечка, солнцевских на заднем дворе встречает, — ответил Серёжа, — Пойдём пока к столу, и Андрюха как раз подтянутся, — Лиза кивает.~
Она видит его среди людей и застывает на месте. Он входит в ресторан с солнцевскими и по обыкновению оглядывает всё вокруг. Зрачки расширяются. Сердце замирает. Уши закладывает шум, и звуки еле слышной музыки. Он видит её, Лизу, и не верит своим глазам. Её он узнает из сотен, из тысячи. Она, через весомое расстояние между ними, глядит прямо ему в душу. Так умеет смотреть только она. И он помнит об этом. Она не видит больше никого и ничего, кроме него. Больше ничего не имеет значение. Только. Он. Андрей. — Солнце, — он сам не верит, что она здесь, совсем близко, рукой подать и он сможет наконец посмотреть в её глаза, насладиться улыбкой и просто обнять. — Андрей, — она делает несколько шагов и обходит Мишу с Ваней. — Солнце, — он отходит от солнцевских. — Андрей, — ещё несколько шагов. — Солнце, — с силой отталкивает кого-то из братвы, чтобы не путались под ногами. — Андрей! — выкрикнула она и, приподняв подол платья, побежала к нему. — Солнце! — кричит он и бежит к ней. Мгновение и его сильные руки подхватывают её и отрывают от земли, а заодно и от реальности. Она хватается за его плечи и смотрит в карие глаза. Он крепче прижимает её к себе и как заворожённый, тонет в голубом омуте. Дрожащими губами она касается его щеки и, не выдержав, практически падает в обморок, но сознание не теряет. Он тут же подхватывает её и, надёжно удерживая в своих руках, опускается вместе с ней на колени. Она цепляется за его пальто и шепчет почти ему в губы, стараясь окончательно не потерять сознание: — Я так ждала тебя.