где-то догорает домик

Когда Итэр был маленьким, сестра читала ему сказки своим мелодичным приятным голосом. Она умела рассказывать их так, что Итэр сидел, раскрыв по-детски рот от удивления, слушал ее очень внимательно, вздыхал на тяжелых моментах, а на страшных — пугливо вскрикивал. Люмин хохотала после заливисто и совсем не зло, говорила, что ее братец — слишком эмоциональный. А Итэр в ответ дулся. Собственные эмоции больше мешали по жизни, нежели помогали. Напрасно он пытался скрыть их под маской безразличия и детской угрюмости. Когда Итэр был маленьким, у него была любимая сказка. Люмин его выбор не понимала, говорила, что она наивная и слишком простая. О двух влюбленных в далеких мирах, где нет ни единой ниточки света. И лишь два сердца освещают темноту вокруг. «В конце они счастливы и бессмертны, разве это интересно?» Итэр хотел возразить ей, ведь они тоже бессмертны. Вот только… не очень счастливы. На том далеком корабле, где от их народа осталась горстка людей, Итэр смотрел на темные небеса с сотнями божественных глаз, наблюдающих за каждым их шагом, считал их, складывая в созвездия. И мечтал. Загадывал всегда одно тайное желание: однажды он встретит пару своему сердцу. И вместе они засияют во тьме. Навсегда. Когда от корабля остался лишь пепел, а вечным и незыблемым была лишь их связь с сестрой, Итэр отчаялся. Они скитались по пустым мирам, находя лишь остатки родных следов. Затерянные города, разрушенные селения. Одним повсюду было лишь наблюдение сотни глаз. Смеющихся в темноте ночи. Жалеющих бедных детей. Люмин говорила, что пустота — не самое страшное. Хуже будет, когда они найдут не руины, а живые города, не пепел костей, но людей. Настоящее, процветающее человечество. Живущее по законам, им не знакомым никогда. Но пока она боялась этого момента как судного дня, Итэр его — ждал. С отчаянной надеждой в сердце он заглядывал под каждый камушек на каждой чертовой планете, отыскивая остатки живого. В его теплом сердце всегда жила сказка о далеких мирах и неизвестных людях, о ком-то, кого он встретит однажды и… Он мало представлял, что должно быть дальше. Что ему нужно будет сделать? Казалось, ответ очевиден. Стать счастливым. Люмин иронично улыбалась, глядя на теплый блеск в вековых глаза, остающихся детскими даже сейчас. Вера ее брата была непоколебима. Но она знала, это-то его и погубит. … Итэр просыпается среди людей, а вокруг него рушатся города и падает стена огня. Вокруг него хаос и разруха, а рука сестры тянет куда-то дальше от всего этого, просит быстрее проснуться и побежать за ней. Сбежать как можно дальше из этого Ада. И тогда Итэр вспоминает — они наконец нашли его, золотое человечество, последнее среди разрухи вселенной. Жаль, что здесь же они впервые прогневали богов. Темнота накрывает его почти сразу, когда рука сестры отпускает его. Он помнит, как доставал меч, помнит, что кричал ее имя под безразличный взгляд золотых глаз богини. Помнит пустоту после, длившуюся слишком долго. Когда Итэр просыпается снова, вокруг шелестит зеленая трава, небо над головой совсем чистое с едва заметными пухлыми облачками, а волны бьются об его голые ступни. Мир вокруг спокоен и уравновешен. На удивление, это пугает его больше, чем то, что он видел в Каэнри’ах. Все вокруг пропитано ложью. Он знает, что в этом обновленном хранимом богами мире нельзя никому доверять. Знает, что все сладкие улыбки, направленные в его сторону, скрывают страх и ненависть. Он спрашивает у одного и другого о забытой, кажется, стране. Нет, понимает Итэр. Эти люди, жители свободного Мондштата, вовсе ничего не забывали. Они помнят о первом архонте, помнят о драконах и всех восстаниях. Они не могли забыть о таком большом куске истории. Если только он не был подчистую стерт. Чем дальше он продвигается в своем путешествии, тем меньше верит всем вокруг. Каждому доброму слову, каждой милой улыбке и заверении в дружбе. Он знает, что Люмин была права. Его сестра, заключенная где-то среди просторов этого мира-клетки, всегда предупреждала его быть осторожнее. Он знает и все равно ошибается. Сначала совсем глупо, вмешивается в ход истории, помогает простым жителям, потому что — любит — жалеет людей. Даже если они все кажутся ему непослушными куклами. (В тайне он хочет срезать нити, что ведут от каждого к небесам. В тайне ему интересна бездна, но он не может спросить о ней в открытую. Звезды все еще наблюдают за каждым его шагом). Возможно, он слишком расслабился после всех добрых слов в его адрес (даже если они были лишь тщательно отрепетированным сценарием скучающих небес). Возможно, ему было слишком одиноко скитаться вот так столько лет, искать безрезультатно сестру. Гаснуть с каждым шагом без ее света рядом. Возможно, детская мечта убить собственное одиночество оказалась сильнее всех предостережений его народа и бедной Люмин. Впервые он споткнулся об недовольную линию губ, нахмуренные брови. И яркий взгляд, что отличался слишком сильно на фоне тусклого неба. Возможно, он недооценил целый мир, все ходы этого глупого сюжета, поверил в великую удачу и, что страшнее, позволил себе поверить одному единственному существу из этого странного искаженного мира. Итэр споткнулся об его имя, брошенное недовольно, пока ветер расплетал его косу, наивно пытаясь охладить жар, задевший щеки. Пока листья царапали его кожу, а ветки бессильно пытались удержать, не давая сделать шаг. Тонкая нить кармы заплелась на его запястье, но он этого не заметил. Не хотел замечать, как мигом блеснули звезды на дневном небосклоне. И сделал губительный шаг. Итэр не жалел после никогда, потому что на одну крохотную секунду он правда поверил, что больше никогда-никогда не останется один. … Ветер в его руках принимает сотню форм. Итэр наблюдает, как в бою он становится острыми лезвиями, разрезает плоть врагов и окрашивает все вокруг алым. Ветер убийственен и беспощаден вопреки своей легкой природе. Но это отчего-то завораживает. А когда он рядом с ним, проводит грубыми пальцами слишком нежно по светлым волосам, ветер вторит так же ласково. Маленькие ветерки подхватывают его локоны, закручивают в колечки и подкидывают прямо в светлые ладони. Сяо над ним только улыбается, совсем мягко. И Итэр знает, что один из немногих, а может даже единственный, смог увидеть это маленькое чудо — улыбку его верного адепта. Он проводит с ним непозволительно много часов, не отходит ни на шаг, а когда отлучается, ветра шепчут на ухо его клятвы. «Только позови, и я приду!» Итэр сдается спустя две недели и зовет впервые, совсем шепотом и скорее неосознанно, когда не может уснуть уже третьи сутки и жмется к холодной траве, наблюдая расплывчатое изображение звезд. Секундой позднее чужие пальцы утирают слезинки. Его ни о чем не спрашивают и не просят глупых объяснений, только молча опускаются за спиной и обнимают. Нежно, прижимая к себе так крепко, чтобы стук двоих сердец смешался в один ритм. Итэр может поклясться: засыпая, он видел маленький огонек света, исходящий от них двоих. Звезды надежды, что светит далеко-далеко, доходя где-то в прошлом до его крохотной копии. … Сначала Сяо обещает остаться. Навсегда, если позволит его человек. Навечно в этой и во всех следующих жизнях, если будет можно. Он мнется и смотрит только в землю, но слова его слышны и отчетливы, они вбиваются рунами в вековые камни, закрепляя каждую клятву. И да будут боги им свидетелями. О будущем они почти не говорят. Путешествуют как можно чаще вместе, Итэра тянет в Ли Юэ чуть больше, Инадзума кажется ему вдвое тусклее золотой гавани, а любой самый роскошный дом не уютнее обычного номера «Ваншу». Они счастливы, Итэр в этом уверен. Сяо улыбается чаще, правда, только при нем. Его боль становится терпимее. А в сердце Итэра загорается странный огонек надежды и веры. Он почти расслабляется, забывая о конечной цели путешествия. Да и не исполнил ли он ее уже? Теперь он четко знает, где искать пропавшую сестру, знает, что ни один из новых богов не участвовал в том масштабном бедствии, которому он невольно стал свидетелем. Знает, что у него все время мира, как и у Сяо. И эта размеренная вечность опьяняет. Просит остаться его здесь навсегда, не улетать больше в холодные небеса. Итэр так боится… снова остаться один. Сяо целует его в макушку каждый раз при встрече, вставая забавно на носочки, а после отворачиваясь, словно все это был не он, точно не он. Итэр только смеется, хватая убегающий ветер за запястья, привлекая к себе и касаясь своим носиком чужого. Нежность сквозит в каждом взгляде, каждом движении, что он дарит этому холодному существу, по сути же лишенному человеческого тепла целых две тысячи лет. Итэр знает, что ему не хватит и три десятка веков для того, чтобы позволить Сяо расслабиться. Он все еще хмурится, когда его обнимают со спины без предупреждения. Спина воина напрягается, а руки невольно делают пас в воздухе, пытаясь выхватить копье. Разум действует быстрее, но он в такой же ловушке. И Итэр ломает прутик за прутиком этой ужасной клетки. Однажды золотая птица будет свободна. Спустя пару веков, проведенных вместе, Сяо клянется ему в верности. На могиле двух старых богов он падает прямо на колени, задевая обломки каменных копий, протягивает ему свое копье и смотрит так упрямо и беззащитно. Итэр впервые видит то, что пряталось всю эту вечность за попытками сбежать и угроз не подходить ближе — уязвимую открытость и бесконечное доверие. Сяо дарил свою жизнь богам, становился их оружием, отдавал свое тело безвозмездно. Но душу и сердце он отдавал впервые. Отдавал, зная прекрасно, что ему могут отказать. От оружия в виде беспощадного убийцы-якши не отказывался никто и никогда, глупо было бы раскидываться таким экземпляром. От его рванной темной души Итэру не было никакого прока, Сяо это знал. Повторял себе эту фразу снова и снова. И все же… колени топтали старые копья. Рука истинного бога гладила его по волосам, а золотые звезды плакали, пока губы шептали «Да». Сяо думал, что никогда не познает счастье. До этого дня. … А потом Итэр проснулся вновь. И небеса пошли трещиной. Тейват рвался на куски, вываливая из заплаток всю чернь и грязь, что накопил за столетия своего лживого существования. Люди вокруг погибали. Срок годности человечества истек, и оно умирало грязно и некрасиво, оставляя за собой реки крови и ненависти. Итэр перешагивал через тела, пачкая светлые косы, пробирался все дальше и дальше, туда, где его ждала Люмин. Теперь он знал, что путешествие окончено. Нет. Тейват, последнее пристанище людей, умирает. И он знает, что таков единственный исход. На его плече сидела золотая птица. Перья ее, обрезанные, но все еще столь же прекрасные, трепетали на жестком ветру, что потерял всякий контроль. Холка жалась к макушке, которую птица прятала в плече своего единственного бога и человека. Итэр видел, как погибает место, где он мечтал найти дом. Но ему не было страшно совсем. Настоящий дом согревал теплом его плечи и щекотал кожу щек мягкими перьями. Но крылья Сяо не летали уже тысячу лет. Бессмертие исцеляло любые раны, спасало от исхода всегда. Но украденную свободу оно вернуть было не в силах. Алатус обнимал своего человека в последний раз, сам раскрывая все шесть золотых крыльев за родной спиной, целуя мягко в лоб, оставляя собственную метку. И прощаясь, оставаясь последним следом умирающего мира. Звездам место среди звезд, а обломкам и пыли лежать на земле, глядеть на яркие огни в небесах и желать всем сердцем, чтобы там им было хорошо. Пусть горят они долго-долго и светом одаривают его существование. У Итэра были прекрасные крылья, самые яркие из всех, что он видел. Кристаллики цеплялись за его пальцы, оставляя след из блестящей звездной пыли, а тонкие прозрачные щетинки преломляли свет, что игрался на его ладонях радугой. — Пойдем со мной. Итэр звал его не впервые, гладил по чужим перьям и уговаривал своим мягким теплым голосом. Звезда в своем истинном обличье, он забывал, что даже с крыльями летать было дано не всем. Однажды Сяо уже поднимался высоко-высоко в небо, грелся в лучах солнца, что отражалось искаженными дисками в его зрачках. Он помнил до сих пор, как свобода струилась ветром по перьям, а небо наполняло надеждой. И приземляться уже никогда не хотелось. — Я не смогу, — говорил он неизменно, глотая непрошенную горечь. За столько лет общей на двоих жизни он так и не сказал ему главного. Не объяснил, что улететь не смог бы никогда и ни за что. Сколько бы Итэр ни искал выходов, его судьба была остаться. Даже если его родная земля погибала под покровом ночи, а небесный водяной дождь сменился огненным. Его судьба вписана в историю Тейвата. Он смотрит, как последний раз раскрываются звездой все шесть крыльев, сжимает в руке маску, пока она не хрустит и не ломается в его пальцах, опадая на землю фрагментами. Его слезы падают на землю впервые. Вместе с золотой пылью, которой становится вдруг слишком много. И пока Сяо еще не понял, что произошло, Итэр бежит к нему со всех ног под сошедший с ума огонь вокруг и остатки божественного, ставшего дьявольским. Он падает, обнимая худое тело крепко-крепко, тянет за собой на черную землю. И в своих слабых руках Сяо сжимает хрупкое тело, водя ладонями по пустой спине. 10.03.2022