Чёрная рябина

      Сашка поскорее шагнул в тёмный зал и запер дверь изнутри, когда сначала почуял, а потом и услышал, что на этаж поднялась Римма Витальевна. Новоиспечённая тёща ему не нравилась даже на чисто физическом уровне. С ним так бывало уже. У всех теней обострённый слух, а у него ещё и обоняние. От личностей с гадким характером для него и пахло гадко, какими бы духами они ни обливались. Что на одном хорошо, то на другом — невыносимая вонь. Хуже только запашок подлости. Сашке говорили, что нюх его подводит, раз он признал другом беспринципного манящего. Ну как сказать... Ромка козлил временами и любил себя сверх меры, но подлецом не был. Говорил честно, чего хочет от общения, как бы озвучивая условия "сделки". В чём-то так было даже проще.       Римма Витальевна, впрочем, подлой тоже не была. Вроде бы больного мужа любила даже, запах выдавал беспокойство, страх за него. Но, в отличие от Ромки, она слишком уж агрессивно навязывала своё мнение. А ещё Дарина грустила после разговоров с матерью. Да-да, тёщеньку когда-то саму так воспитывали. Показывай другим, что ты достоин их, не хуже. Но почему тогда мама Саши, которой в семье внушали много неправильного, переступила через это, не стала сына растить в условиях "шаг вправо, шаг влево — расстрел", за репутацию хоть сдохни? Да-а-а, деда и прабабку по матери удар бы хватил, узнай они, что внук будет воспитывать чужого ребёнка. А потом хватил бы второй из-за открытия, что Сашка не собирается дитю вдалбливать идеи о репутации, привилегиях и уникальности рода. Как же хорошо, что мать и отец воспитали его иначе. Нет в голове мусора, который вбивали в детей Савицкие или та же Римма Витальевна. Мусор немного разный, а суть одна.       Он подошёл к шкафу со стеклянными дверцами, на которых серебром блестели древние знаки, и принялся складывать в сумку всякие атрибуты предстоящего ритуала. Чёрный пояс с золотой вышивкой, верёвка багрового цвета, шерсть для прядения, кормушка для птиц. В богов Саша не верил, а вот в духов приходилось. Ишь ты, важные какие, требы им подавай. Даже домовой прятал Сашины вещи, пока не получил лично от него чашку мёда и расчёску. Стоило подумать о проказнике — и в стекле отразился отдалённо похожий на человека старикан ростом с четырёхлетнего ребёнка, который повис в воздухе и старательно расчёсывал усы и бороду. А в мыслях раздался его скрипучий голос.       "Бусы для берегинь возьми, чтоб не пакостили, Фома неверующий!"       — Определись уж, язычник ты или христианин. И вообще, в книгах про тех же существ иначе пишут. Старческий склероз подкрался незаметно? — Саша засмеялся, но тут же получил подзатыльник расчёской. — Ай! Больно же!       "А ты не пререкайся! Ох, молодёжь! Начитались человеческих книжек и думают, что там всегда правильно писали. Жену вон защищай теперь. Довольно ей воду солёную лить".       Да уж... Довольно. Не так-то это просто, но Саша постарается. После обряда хотя бы тёща уедет, перестанет на Дарину давить. А там... А там новый год и новая, теперь уж точно семейная жизнь.

***

      — Мешочек с зерном пока к этой ветке привяжи, ночью высыпешь в кормушку, которую твой муж принесёт. А веретено вот на пенёк положи, потом воткнёшь в моток шерсти.       Девочка по имени Арина по-хозяйски расхаживала по берёзовой роще, рассказывая про обряд. Дарина только диву давалась: лишь у огоньков многие обряды проводили дети. Девчонке с виду было лет одиннадцать, ну самое большое двенадцать, а она уже знала, как связаться с духами, что им поднести по тому или иному случаю. И, конечно, владела мощью огня.       — Так, пока мы тут всё сделали. Пойдём ночи ждать во-о-он в тот домик. Старшие там натопили уже, постель расстелили. Поедим, кашу с тыквой сёстры варят — ну просто объедение! Ты как хочешь, а я потом посплю. Обряд силы качает, нечего их сегодня тратить.       Арина потопала по скрипучему снегу, её рыжие косички покачивались в такт шагам. Всё-таки хорошо, что обряд пришёлся на декабрь. Огоньки в своих землях не требовали от нелюдей других видов сказочных даров для себя, не преследовали после. В ноябре бы пришлось ехать к пустынникам, в январе — к хамелеонам. И те, и те в большинстве своём не самые дружелюбные существа. Дарина понимала, почему духи вынуждали разных нелюдей хоть иногда открываться друг другу, помогать, но редко это улучшало отношения.       На пороге Арина постучала пятками и носками валенок, обтряхивая снег, Дарина последовала её примеру. Сколько лет она не носила такой обуви, не куталась в тёплый тулуп! Совсем её разбаловала мягкая городская зима.       — Проходи-проходи, горячий обед после мороза — самое то!       На Дарину пахнуло жаром, замёрзшие щёки тут же закололо, а глаза защипало от мыслей об ушедших за грань прабабушке и прадедушке. Где та деревня, где тот домик... Девочка болтала про быт, про птичек из рощи, которые будут рады угощению. А Дарина всё думала о Сашкиной жертве, о его и о своих родных. По пути сюда она успела перекинуться парой фраз с одним из родственников Саши. Мужчина лет сорока. Оказалось, прадед, которому за девяносто. Здорово, что некоторые нелюди могли прожить весь отведённый природой срок. Тени вот по легендам и до ста пятидесяти могли дотянуть, а облик и состояние организма замирало на возрасте от тридцати пяти до сорока пяти. Но большинство столько не жило. Странно так, больно. Долгих лет прадеду Саши, но... Обидно, что её отец и человеческого срока не проживёт. Кто ж распоряжается отведёнными годами? Дарина за мыслями и волнениями не почувствовала вкуса еды, но поблагодарила искренне за тёплый приём и обед, который в другое время наверняка показался бы очень вкусным.       А мысли плыли дальше. Ладно, человеческая свадьба мало что значила, а вот обряд с духами... Такое сильнее человеческого венчания, не каждые духи согласятся развязать связанные ранее судьбы. Вот влюбится потом Саша в кого-то, а соединить судьбу и силу не сможет. По крайней мере, сразу. Ох...       — Всё хорошо будет, сватья, — Арина широко зевнула и потянулась. — Давай поспим до вечера.       — Что, прости? — Дарина растерялась от слов девочки. Послышалось, что ли?       — Успокойся, говорю.       — Нет... Почему ты меня так назвала?       — А кто же ты? — Арина чуть удивлённо приподняла широкие рыжие брови. — Мать мужа для матери жены — сватья.       — Откуда ты знаешь? Огоньки будущего не видят.       — Так то мужчины и женщины. А у меня ещё месячные не начались, могу огнём будущее осветить иногда. Правда, озарения случайны, не бывает их на заказ.       Вот так поворот... Дарина знать не знала, на что способны маленькие девочки-огоньки.       — А мой сын... Ты в своей вспышке увидела, как он будет относиться к твоей дочери, к женщинам вообще?       — Дурак он!       Внутри Дарины всё упало. Неужели она так ошибётся? Воспитает такого же, как его папаша?..       — Да чего ты сразу испугалась? — Арина замахала руками. — Он хороший, но дурак просто. Бывает! Вообще умным будет, но вот в отношениях иногда глупым. Он не сразу поймёт, что они с дочкой моей не смогут порознь. Вот даже если ты ему скажешь потом, что я видела, до него всё равно не дойдёт. Короче, он хороший, уважает всех. И на сторону глядеть не станет, когда полюбит. Но иногда он дурак. Не бойся так, нормальный сын.       Хорошо бы... Как говорили люди: её бы слова да богу в уши. Дарина надеялась, что сможет воспитать того, кто никогда не поступит с кем-то так же, как поступили с ней. Мальчик, значит. Почему-то она сразу поверила озарению девочки-огонька.

***

      Духи сжалились, позволили не принимать теневой облик. С одеждой ещё можно было бы что-то придумать, а вот обувь со всеми особенностями только на заказ шить. Да и то неудобно до ужаса. А посреди зимней рощи босыми стоять не улыбалось. Тело тени выносливее, Сашка стерпел бы. Но рисковать здоровьем беременной жены не стал бы. Для обряда хватит выпущенных когтей на руках, полностью чёрных глаз да шипов на голове. И так понятно, что среди присутствующих нет ни одного человека.       Времени всего ничего до нового года.       Раз. Родственники и огоньки встали в круг.       Два. Из бесконечного тёмного неба вниз летели крупные белые хлопья снега.       Три. Шерсть и веретено исчезли с пня.       Четыре. В кормушку с зерном откуда-то прилетели птицы.       Пять. Сашка и Дарина написали истинные имена в одном свитке.       Шесть. Привязали к чёрному поясу Саши и белому поясу Дарины багровую верёвку.       Семь. Подошли друг к другу под заснеженными ветвями берёзы.       Восемь. Взялись за руки. Кажется, их сердца одновременно пропустили по удару.       Девять. Связаны дети двух родов...       Десять. Нелюдями и духами.       Одиннадцать. Отныне.       Двенадцать. И навсегда...       С новым годом. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание сбилось. Обряд свершился. Они стали мужем и женой и для людей, и для нелюдей. Духи — свидетели. Вместе. Сашка прижал Дарину к себе.