***
Дарина проткнула иголкой ткань и картон, делая очередной стежок. Даня тихо угукал в кроватке. Он устал после разминки, которую ему делала Дарина, и разомлел от массажа. Ещё один стежок. Интересно, что именно брат Коля, который предпочитал от детей держаться подальше, надоумил её сделать такую развивающую игрушку с разными по текстуре кусочками ткани. Вдруг мелкому будет интересно пощупать разные текстуры? И вроде как это полезно… Будет у него завтра этакая книжка для «потрогать». Не отвлекаясь от своего занятия, Дарина напевала на манер колыбельной красивое стихотворение любимого поэта. — Всюду блики: по саду и у крылечка, Будто кто-то швырнул миллион монет… Петь она толком не умела, с детства завидовала таланту брата. А он тогда чуть ли не плакал над учебником по химии: хотел стать врачом, а в таком нужном для профессии предмете ничего не понимал. Кому чего не хватало. Брат как-то учил её пению, но у неё мало что получилось. Сейчас сыну, кажется, нравилось её тихое мурлыканье. И то хорошо. — За оврагом притихшая сонно речка, Словно мокрый асфальт, отражает свет. Дарина сделала ещё пару стежков, иголка соскользнула на углу. Ай! Ну вот, палец уколола, растяпа. На коже выступила крошечная капелька крови. Дарина невольно поднесла палец к губам, облизала. Её когда-то ругали за эту привычку. Мол, нет бы обработать ранку, а она как дитё малое всё в рот тащит. Лет в шесть у неё был гениальный ответ: «Ну вот Мурка наша зализывала царапину, и у неё прошло! А вдруг у нас так же?» И неважно, что Мурка по природе своей лизала не только лапы… Интересно, а к каким ну очень логичным в его глазах выводам придёт Даня в дальнейшем? Сын завозился и чего-то недовольно угукнул. Отреагировал на то, что она замолчала? — У рябины во мраке дрожат рубины Тёмно-красным огнём. А внизу под ней Сруб колодца, как горло бутылки винной, Что закопана в землю до вешних дней. Дарина всё продолжала тихо напевать строки стихотворения, а сама задумалась. Рубины рябины… О да, теперь такие ягоды в её мыслях были лишь красного цвета. Сашка защитил её от пересудов, дал опомниться, прийти в себя. Ни словом, ни жестом не обидел. Дождался, пока его непутёвая жена сама решит, чего хочет. Милый, милый Саша. Как же она боялась тринадцатого ноября. Лучше бы сама пошла с остальными заплатку ставить. Эх… Разве ж он согласится, гордость не позволит признать, что сверхъестественные существа ему пока не по зубам, несмотря на тренировки с Камилем. Она предлагала хоть присоединиться к ним, помочь. Но Саша за неё боялся больше, чем за себя. Упрямо твердил, что она и из дому помогает, делая амулеты. Да уж… Амулеты. Кто ж её дёрнул вспомнить о рассказах деда по папе именно сейчас? Он многое на ломаном русском поведал любопытной маленькой внучке про свою мать и других родственников по её линии. Те были снотворцами, без проблем разбирались и в своих, и в чужих снах. Дарина сдуру сплела амулет на Сашкин лесной сон. Ровные бусины искривлялись, нити пушились… Плохо, очень плохо. Конечно, не стоило верить толкованиям неумехи, которая просто вспоминала рассказы того, кто так и не избавился от акцента и иногда вместо русских слов вставлял немецкие. Сколько там в ней этой крови снотворцев? Ничтожно мало. Но она верила себе и тем силам, что влияли на её амулет. Что-то плохое случится рядом с Сашкой скоро. Именно рядом. От него самого опасность отошла, когда он хоть отчасти поверил, что мир не так прост и волшебство вокруг реально. Но что-то всё же пойдёт не так. Вероятно, как раз тринадцатого ноября. Необязательно смерть, но… Возможно. Дарина видела Камиля раз в жизни и ей в тот момент было не до него. Тогда она не заострила внимание на едва уловимом запахе от него. Теперь… Хлопок, ель и сырая земля. Вот чем пах Сашкин знакомый. Существа с таким ароматом от долголетия не страдают, как правило. Их тянет к себе чуждая живому сторона. Дарина не представляла, как на это повлиять. Разве по силам кому-то изменить чужую судьбу? Но Саша не был бы собой, если бы не заупрямился. Мол, готов он поверить во что угодно теперь, но только не в то, что судьбу не изменишь. Прикипел он душой к своему знакомому, который на удивление успешно доносил до него основы магии и сущности мира. Ни у кого не вышло, а Камиль Куратов не пойми как всё-таки вправил Саше мозги. Как же всё-таки помочь? Дарина отложила шитьё, потёрла затёкшие пальцы. Даня уже мирно сопел в кроватке, убаюканный стихами. От него пахло весенней травой, молоком и солнцем, несмотря на холодную осеннюю ночь за окном. Запах жизни. Камиль тоже заслуживал жить. Как и все, кто рискнёт поставить энергетическую заплатку на дыру в ткани мира в назначенный день. Надо хоть попытаться… И Сашку дополнительно защитить лишним не будет точно. Но что она могла, если её с собой не брали? Если только… Дарина потянулась за листом бумаги и ручкой.***
Он теперь понимал Генку. Как тут не усомниться в своём разуме, когда такое открывается? Он считал родителей чудными, когда они ему говорили не убивать пауков и не трогать паутину там, где она не мешает, например. А теперь видел, что всё вокруг в подобной паутине. Но люди и отдельные непутёвые нелюди её не замечали. Защита магическая, вроде как. И пауки жили не только по человеческим законам, как и многие существа. А от деревьев и кустарников мерцание исходило, от каждого вида разное. Сегодня они с Камилем по делам в город поехали, как-никак накануне назначенной даты надо было помочь остальным, подготовить оружие и защиту. По пути к нужному месту случайно на глаза попался куст аронии, которую в народе прозвали черноплодной рябиной. Саша и не знал, что она может в городской черте расти. Ягоды чёрные, а мерцание белое. Цвет чистоты и надежды, да… Это что ж выходит, не просто так они с Дариной выбрали рябину эдаким символом дружбы? В каждом существе, предмете, действии таилась своя энергия и особый смысл. С ума сойти… — Ты в порядке? — Камиль коснулся его плеча. — Увидел что-то новое для себя? Сашка совсем забыл, что резко встал как вкопанный и уставился на газон рядом с унылой серой пятиэтажкой. Долго он ещё будет осматриваться по сторонам и пялиться на незнакомые прежде явления, как чокнутый. — Я… Ну, в каком-то смысле. Для меня у этого растения есть особый смысл. А оно вон даже мерцает, оказывается. Ладно, сейчас неважно. Нам долго ещё по дворам петлять? Камиль вгляделся в его лицо, покачал головой. Чуть ли не силой усадил на лавку рядом с подъездом, мимо которого они проходили. — Передохни немного, у тебя с непривычки вера забирает много сил. — Куда ставить ударение? — Саша не удержался от глупой шутки. А вообще-то Камиль угадал. У Сашки сил не оставалось ни на что из-за того, что он непрерывно держал в голове, что всё магическое реально, а он сам не человек вовсе и может видеть мир таким, какой он есть. Получалось, правда, всё равно хреново. Тени двоились, расплывались, а многое скрывалось в тёмной дымке. Ещё только начинало темнеть, а он из-за этих глюков словно ночью пытался всё разглядеть. — Куда твоей душеньке угодно, Александр. Давай ещё раз повторим, что ты понял на наших тренировках, как практикуешься сам. По идее, ты не должен настолько уставать. Пустынник сел рядом, а Сашка принялся кое-как пересказывать, что видит и как пытается удержать в себе веру. И Камиль, и Дарина, и мама говорили, как легче верить, пользоваться своей силой. Но что-то от Сашки всё же ускользало. Какая сложная наука, а! Ну вот узнал он о многих магических штуках, а делать-то с этим что? Неужто так и придётся всю жизнь смотреть на мир вокруг через призму магии? Камиль, выслушав его, сначала приподнял брови, широко раскрыл глаза. Потом фыркнул и ударил себя ладонью по лбу. — Поздравляю, Шарик, ты балбес! Постоянно держишь в голове, что веришь, да? Вот это и тянет из тела кучу сил. Сколько волка ни корми, а он всё в лес смотрит. Знаешь такую поговорку? Вот твоя вера сейчас — тот волк, ты её держишь на привязи, чтобы не убежала. Отпусти её, прими не умом и логикой, а душой, чувствами. Вера — не оружие и не щит. Нет смысла постоянно видеть изнанку мира. Когда ты веришь, сила теней тебе и так подскажет, к чему лучше присмотреться внимательнее. Во взгляде пустынника мелькнуло лёгкое разочарование. Или показалось? Ну вот такой Саша тупой, за три недели так и не понял главного: как поверить раз и навсегда. Была вот у него такая железная привычка полагаться на разум в том, чего он не понимает. — Не получается иначе. Даром преподаватели время со мною тратили, ага… — Не даром. В общих чертах ты начинаешь понимать. На самом деле, я бы удивился, если бы ты так быстро полностью принял то, что годами было тебе чуждо. В целом, у тебя неплохие результаты. Главное пока, что завтра ты увидишь незримую опасность, если таковая будет. И амулеты в твоих руках теперь не такой уж хлам. Нормально. Но надо учиться дальше. А ещё пересматривать взгляды на мир, веру и себя, конечно. — Надеюсь, у меня когда-нибудь получится. — Саша встал. Неловкость от собственного промаха и волнение перед завтрашним днём не давали усидеть на месте. — Пошли уже. Они минут десять ещё петляли по дворам. Вроде бы так посторонние не смогут по их следу найти то место, где собирались нелюди, которые будут ставить заплатку. Кажется, Василий Семёнович ждал какую-то подставу. Сашка ничего не понимал в тайнах и интригах, а потому просто доверился плану более опытных нелюдей. Хотя люди тоже участвовали, как говорил отец. Без помощи нужных человеческих структур сложновато было бы провести обряд во дворах жилых домов. А так жильцов уже оперативно эвакуировали, закрыв микрорайон для чужаков. Уж неизвестно, что там наплели законопослушным гражданам заботливые власти, но на той территории людей сейчас не было. Саша и Камиль подошли к неприметному двухэтажному зданию рядом со второстепенной дорогой, поблизости стояло пять УАЗиков и пара обычных машин. Эх, а Сашка свою оставил чёрт знает где, чтобы сюда неведомыми тропами пешком добраться. Внутри, судя по голосам, собралось уже много народу. Только они собрались зайти, как откуда-то сзади (из запасного выхода, похоже) вышел Айдар, держа в руках картонную коробку. Камиль замер, увидев отца. Узнал, хоть и не видел много лет. Тяжёлая тишина повисла между ними, даже ветер покорно утих. Саша резко почувствовал себя третьим лишним. — Эм… Пойду я спрошу у Василия Семёновича, чем сейчас помочь надо. — Четвёртая дверь справа, — без малейших эмоций подсказал Айдар. Со вздохом поставил коробку на землю и обратился уже к сыну. — Ну, здравствуй, Камиль. Я думал, что успею уехать раньше, но что уж теперь… Саша спешно поднялся по ступеням. Перед тем, как шагнуть внутрь, он за спиной услышал глухой, надтреснутый голос Камиля: — Здравствуй, папа.***
Да уж… Молодые нелюди у Василия Семёновича работали то курьерами, то грузчиками. Саша чуть не застонал, когда глубоко за полночь наконец распрямил спину на раскладушке. Нелюди так-то выносливее людей, но мышцы всё равно тянуло после многочисленных осмотров оружия, амулетов и прочего, расфасовке по коробкам, загрузке всего этого дерьма в машины. Ещё и с Камилем не удалось нормально поговорить больше, а завтра не до того будет. Он ведь наверняка переживал сильно после встречи с отцом. Поддержать бы его как следует. Только где найти нужные слова? Сон не шёл, хоть Саша и устал. На душе было тревожно, он боялся сделать что-то не то, когда они приедут в те дворы. Права на ошибку больше не было, не мог он ребят подвести. Камиль, Ромка, Мишка. Даже Коля опять присоединился. С ним тоже надо будет нормально поговорить, а то всё не до того... Даже если дружба осталась в прошлом, Коля хороший, толковый парень. И старался помочь чем мог. Можно и хорошими знакомыми остаться, сохранив добрые воспоминания. Но это всё потом, сначала дело надо сделать. Хоть бы всё нормально прошло… От волнения пересохло в горле, Саша тихо встал с раскладушки и вышел из комнаты в коридор. Надо бы в прихожей взять с рюкзака термос с чаем. Он не ожидал никого встретить, на часах кое-как в тусклом свете старых ламп увидел время: без пятнадцати пять. Но за поворотом он чуть не столкнулся с Надеждой Шестаковой, зрячей. Она держала в руке тканевый мешок, в котором что-то позвякивало. — Ты чего тут бродишь в ночи? — шёпотом спросила она. — Пить захотелось просто. Из рюкзака термос возьму и вернусь. Да и сон не идёт. — Слушай, помоги мне тогда. Ты же в прихожую? Там рядом закуток, в нём защитные жилеты лежат. Мы с Василием только что доварили защитное зелье, надо им полить жилеты. Сварили бы раньше, да срок действия короткий. Сделаешь? А то мне ещё надо… — Конечно, давайте. Саша взял у неё сумку со склянками. Делов-то. Тут много ума не надо. Он быстро нашёл тот закуток, в котором на полу лежала куча жилетов из плотной тёмной ткани. Стал поливать один за другим, думая о своём. Вынырнул из мыслей, когда на последнем жилете зелье закончилось. Эх, ладно. Кто-то просто не поедет в те дворы. Так, куда деть незащищённый жилет… А, вот же шкаф. Как раз и запереть его можно. Саша только и успел пихнуть жилет в шкаф, когда из коридора кто-то прокричал: — Подъём! Тревога!