***
Обеденную трапезу решили провести во дворе, так как нас посетили герцог с герцогиней, да и, к тому же, за это время погода одарила нас своим солнечным теплом. Некоторое время ожидания в разговорах обо всем и ни о чем с Элоизой и Бенедиктом, и вот на заднем дворе нас ждал уютный стол с расставленными блюдами. «Да, повезло все-таки сегодня с погодой», — отметила я про себя, чувствуя, что жар от солнца уже согревал кожу. За обедом мы вновь увлеченно беседовали: говорили о предстоящей свадьбе одной из молодых леди — как оказалось, она была, если можно так выразиться, соперницей Дафны в отношении принца Фридриха. Для герцогини весьма удивительным оказалось свадебное приглашение, пришедшее ей недавно, но отказаться — означало проявление плохого тона, так что ей предстояло посетить данное торжество. — Мама, Вас ведь тоже пригласили? — поинтересовалась девушка. — Конечно, милая. А с кем она сочетает себя узами брака? — Он является, если мне не изменяет память, французским герцогом, — подал голос Саймон. — Жан Дюбуа. — Искренне надеюсь, что все у них будет хорошо! Время шло. Уже прошел десерт, и гости расслабленно и весьма отдаленно о чем-то говорили. Я решила, что настало время завести весьма щепетильную тему. Едва младших членов семьи вместе со служанкой, несшей на руках малыша Гастингсов, отправили в дом, я встала со своего места, намеренно привлекая к себе внимание. — Я хотела бы попросить у вас всех прощения. Ваша семья приняла меня в своем доме после нелицеприятных событий в моей жизни, приняла, почти как родную, несмотря на ту таинственную паутину, что я сама и создала вокруг своей семейной жизни. Все до единого смотрели на меня молча, внимательно слушая. — И я ответила вам на это добро бегством и новостью о замужестве. Хотя у этого есть более… глубокий смысл. Я подняла голову, заставляя себя держаться уверенно и говорить четко, без лжи и приукрас. — Позвольте же мне рассказать вам все. Бриджертоны и Гастингсы переглянулись, а затем кивнули, слегка улыбнувшись и тем самым проявляя доверие, понимание и готовность. Мой взгляд уцепился за Энтони, что не отрывал от меня своих внимательных глаз и терпеливо ждал. Легкий вдох. И я начинаю: — Как я говорила ещё миссис Бриджертон и виконту, я обещана другому мужчине. Мало знакомому, со специфичной, двойственной репутацией в обществе нашей столицы — сыну графа. Увы, брак здесь не «обыденный», хотя для вас покажется он весьма естественным: мой отец договорился с графом о бракосочетании для того, чтобы узаконить и укрепить их сотрудничество касательно создания и распространения дальше заграницу отцовских гильдий. Мало того, в эти гильдии входило бы личное производство самого графа. Я ожидала, что никто не испытает особого изумления, но, на мое же удивление, глаза моих слушателей расширились. Дафна и Вайолет прикрыли рот ладошкой, мистер Гастингс и Бенедикт заметно нахмурились, но лишь Энтони постарался не подать виду о том, что испытал. Но по его глазам я уже понимала, какие эмоции от услышанного он сейчас претерпевает. — Брак по расчету — это нередкое явление в настоящее время. Но, зная свою семью и придерживаясь своих убеждений, я могу сказать, что это было неожиданное и весьма неприятное решение. Мне еле удалось уговорить отца — не без скандалов, даже с матерью — на то, чтобы мы с сыном графа хотя бы попытались узнать друг друга. Как я уже упомянула, у него… простите, имя вам ничего не даст, но все же — Николая была весьма многоговорящая репутация. Отец сначала не верил моим словам и попыткам предоставить аргументы, но когда в суть проблемы был посвящен мой брат — а он обладал большими связями во всех прослойках светского и обычного общества — он, все-таки, стал все больше и больше сомневаться в правильности создания между нами новой семьи. Повезло, что Вячеслав — да, мой брат — знал несколько уже известных и обоснованных фактов о мутной стороне жизни Николая. — Получается, Ваш брак с будущим графом висит на волоске? — поинтересовался Бенедикт. Я промолчала. Мою мысль коротко изложил мистер Гастингс: — Нет. Тут есть загвоздка. — К сожалению, да. А именно — в моем брате, который буквально через несколько дней убедил отца в обратном — в якобы неправдоподобности тех слухов, что были пущены о Николае. Он не объяснил мне, почему поступил так…Три с половиной месяца назад
Я помню тот день, солнечный, хотя и прохладный, когда, сидя за обеденным столом, мой брат — несравненный красавец с белоснежной кожей и каштановыми волосами, каре-зелеными глазами и небольшой россыпью веснушек на вычерченном вытянутом лице (мы, конечно, были весьма похожи, но он больше пошел в матушку) — сидел молча, не проронив ни единого слова. Ему это было совсем не присуще, так как обычно он, так или иначе, беседовал со мной или отцом. Зато отец был, как ни странно, в хорошем расположении духа. Когда мы уже приступали к десерту, он вдруг обратился ко мне: — Юля, мы тут рано утром переговорили с Вячеславом. Обсуждали слухи, что крутятся вокруг Николая до сих пор… «Ещё какие-то пришли?» — подумала я. Но, на мое неприятное удивление, отец как-то облегченно улыбнулся и торжественно заявил: — Оказалось, что все не так, как представлялось в наших глазах. Вячеслав смог разузнать о слухах лучше, и до него дошли совершенно иные сведения. Например, обвинение Николая в оплате княжеской дочери как дамы легкого поведения: оказывается, это было ложью её брата, который просто не желал принимать ухаживания графа за сестрой. Или вздор о том, как Николай все собранные средства на благотворительность пустил на подпольный, свой личный мужской клуб с огромным наличием выпивки и прелюбодеяния? Это тоже оказалось лишь ложью. Он продолжал свою речь, загораясь от надежды, а я с ужасом наблюдала за этим, понимая, что все его слова — сплошной абсурд. — И мы сошлись на том, что вам с Николаем, безусловно, стоит продолжить общение, а вскоре и, наконец, пожениться. Он посмотрел на Вячеслава, не отрывающего взгляда от своей тарелки. Тот коротко произнес: — Солидарен с отцом. — Что вы такое говорите? Это же несусветица какая-то! Вячеслав даже не смотрел на меня. В один прекрасный момент я почувствовала, как опора в виде единственного, самого близкого члена семьи уходит из-под ног, и разозлилась от того, что он, Боже правый, даже не удосужился посмотреть мне в глаза. «Да, сестра, я все обдумал, и понял, что ошибался»! Он не мог сказать это в лицо, а не за спиной отцу? — Славик, — обратилась я к нему. — Скажи что-нибудь… — Полно, дочка. Ты прекрасно слышала его слова… — Я слышала лишь сухой абсурдный факт! — я вскочила, по инерции хлопнув руками по столу. Подобное поведение было крайне неуместным, и таким оно показалось ещё больше, когда в разговор вмешалась разозлившаяся от этого мама: — Юля, сейчас же прекрати этот театр одного актера! — Матушка, ты разве не видишь, что здесь что-то не так? Все, что Слава говорил до этого — чистейшая правда. А сейчас нам приходится слышать лишь выдумки как будто потерявшего рассудок от алкоголя человека… — Я, моя дорогая, вижу, что ты рушишь всякий этикет, повинуясь своим капризам. Мамин взгляд, полный негодования и желания в отношении дисциплины взять в руки власть заставил меня на секунду замереть. Но я не унималась. — Слава лжет. — Нет, сестра, — сухо выдал брат. — Он достойный человек. Дай ему шанс. Забыв о всяких приличиях, я подошла к нему так близко, чтобы он наконец соизволил посмотреть на меня, прямо мне в глаза. Молодой человек мешкал, упрямился, словно пытаясь от меня отодвинуться, но, в конце концов, поднял голову. Я тихо охнула, увидев перед собой напряженное лицо со сжатыми губами. — С тобой что-то не так, — проговорила я, оцепеневшая от увиденного. Его глаза, словно стекляшки, готовые вот-вот треснуть от напряжения и давления чего-то изнутри, старательно не смотрели на меня. Куда угодно, лишь бы не на меня. — Слава, что происходит? «Он ему угрожал?», — стала предполагать я. — «Грозился испортить репутацию семьи?» — Юля, сядь, — повелел мне отец. — Не принимай брата за больного только потому, что он, наконец, образумился и принял верное решение. — Матушка, — я повернулась к матери, которая сидела за столом почти неподвижно. — Хоть ты видишь состояние Славы? Мама — женщина обычно тихая, хрупкая, с белоснежной кожей, темно-каштановыми волосами и глазами цвета темного кофе — встала со своего места и посмотрела на меня таким взглядом, что мне захотелось провалиться сквозь землю. Такое лицезреть можно было редко, только если мамины нервы доведены до предела. — С твоим братом все нормально. И нечего тут выдумывать, что с ним что-то произошло. Тебя просят лишь поступить так, как должно, как минимум прислушаться и узнать человека. А ты на протяжении столького времени только и делаешь, что упрямишься и топаешь ножками, как маленький ребенок. Несмотря на эти речи, я чувствовала напряжение матери и то, что она прекрасно понимала: что-то здесь не так. И это, как ни странно, успокаивало и не заставляло отпрянуть от вот-вот готовой разразиться гневом женщины, которая всегда старалась поддерживать спокойствие и дипломатичный подход. Вячеслав вдруг тоже встал из-за стола, громко хлопнув по столу и посмотрел на меня так, что мое тело, едва успокоившись, вновь напряглось от нахлынувшей волны холодка и мурашек. Я словно стояла с незнакомыми людьми, как грешник, на которого хотели наброситься истинно верующие. — Довольно, — процедил он. — Все со мной в порядке, я не болен, и говорю так, как есть. Для тебя же будет лучше, если ты согласишься! Последние слова оказались решающим ударом. Я села на свое место, побежденная, не зная, куда деть глаза. Уверенность, что таилась в моей душе и в нужный момент, в момент несправедливости, вырывалась наружу, полностью иссякла, ведь даже мой любимый брат, на которого я всегда могла положиться, вдруг покинул меня. С ним что-то происходило, и я хотела понять, что, но даже здесь он окатил меня ледяной водой и оттолкнул от себя резким движением… Какое-то время мы все молчали, не в силах и без желания вымолвить хоть что-то. Но тут раздался отцовский — четкий, размеренный, до неприятного спокойный голос: — Подготовь свое самое лучшее платье. Завтра к нам должны приехать Базаровы, и с большей долей вероятности Николай, наконец, сделает тебе предложение. Мы это уже обсудили. Я не проронила ни слова. — А теперь, давайте продолжим обедать.