Полуденный зной

Новый день встретил его ласковым солнцем, невесомо поцеловавшим закрытые веки, скулы и нос. Впервые пробуждение в Солнечном Копье было столь приятным, и он не смог сдержать довольной улыбки. Солнце тихо рассмеялось, поняв, что он не спит, и наконец коснулось губ. Оно едва не мурлыкало от удовольствия, нежась в ответной ласке, но углубить поцелуй не позволило, игриво отстранившись. Каждое прикосновение невесомое, будто нереальное, но он был готов поклясться, что солнце пробежалось кончиками пальцев по его шее, спустилось по груди и животу, стягивая шёлковые покрывала, что использовали в Дорне вместо одеял. Когда ткань, приятно холодившая кожу, пропала, он всем телом ощутил жар солнца, жадно льнущего к боку. Оно перекинуло через его бёдра стройную ножку, приподнялось на локте здоровой руки и нависло сверху. Внезапно солнце обрушилось с небес и упало ему на грудь, выбив весь воздух. В качестве извинений он вновь получил поцелуй, уже не столь сдержанный, как раньше. Яркий, обжигающе горячий. Его рука скользнула на талию, другая пробежалась вдоль позвоночника, заставив солнце вздрогнуть, и зарылась в волосы, сладко пахнущие полевыми цветами. — Доброе утро, мое солнце, — благоговейно прошептал он, когда наконец открыл глаза, рискуя ослепнуть от представшего перед ним великолепия. Солнце разрумянилось, потупив взгляд, а потом вовсе опустило голову ему на плечо и спрятало нос в сгибе шеи. День обещал быть приятным.

***

Эртур нервно мялся у зеркала, оттягивая ворот белого дублета, расшитого серебром. Джон был на полголовы ниже него, однако столь же широк в плечах. Его вещи сели на Дейна почти идеально, если не считать коротких рукавов. — Дать тебе ещё час покрасоваться или мы можем идти? — закатил глаза Коннингтон. — Важно произвести хорошее первое впечатление… — Ему четыре, Эртур! Ты станешь его героем, если позволишь не есть кашу на завтрак. — Тебе было одиннадцать при нашей первой встрече. Тогда мне захотелось плюнуть тебе промеж глаз и сейчас хочется не меньше! Так что закрой рот и не беси меня ещё больше, — огрызнулся в ответ Дейн. — Какой ужас! Мне угрожает человек, который боится мальчика, вытирающего сопли углом скатерти. Эшара тихо вздохнула, покачав головой. Детьми, как были, так и остались. Хотя вполне вероятно, что ни одним мужчина не смог перерасти эту мальчишескую заносчивость и, как бы это не скрывал, всегда жаждал оказаться лучше других. Если же рядом оказывался объект его юношеской зависти и вовсе сходил с ума, прямо как Джон сейчас. — Мне начинает казаться, что их стоит развезти по разным концам Вестероса, а не позволить жить вместе в Красном Замке, — пробормотала Аша, опираясь плечом о дверной косяк. — Ты представляешь, что с ними будет, когда они снова начнут делить между собой Таргариена? Эйгон, скорее всего, предпочтёт Джона, но за Деймона они глотки друг другу будут рвать… Ее дочь была не далека от истины. Вспоминая их жизнь в столице при Эйрисе, в памяти невольно всплывали их перебранки. Но если Эртура всегда одёргивал Ливен или прочие братья по Гвардии, то Коннингтон был неумолим и часто доходил до крайностей. Часто эти ссоры выливались в спарринги на тренировочном дворе, победителем в которых неизменно выходил Эртур, или пьяные драки, где верх чаще одерживал Джон, порой пренебрегающий честью и справедливостью ради победы. Эшаре оставалось лишь надеяться, что с возрастом они приобрели некоторую сдержанность и… Эртур пихнул Джона в плечо. — Вы забываетесь, милорд-Десница. — А мне кажется, это вы переходите границы, сир, — прорычал Коннингтон в ответ. …или они поубивают друг друга при первой возможности. Однако ее дочь была не так смиренна. Аша закатала рукава, раздраженно поджав губы и ухватила обоих мужчин за загривок, словно лающих щенков. Выглядела она невероятно грозно, несмотря на то, что ей пришлось встать на стул, чтобы достать их. — А ну-ка оба закрыли рты! — рявкнула Сноу. — Я не моя мать и не Рейгар, чтобы терпеть, как вы собачитесь! Я выросла с тремя братьями и с вами управиться смогу! — Ты не смеешь… — Да неужели, лапушка? Если вы ведёте себя, как мальчишки, то и обращаться с вами я буду соответствующе. А продолжите мериться членами, я оторву их к Неведомому, раз вы не хотите даже использовать их по назначению, не так ли, лорд-муж? Как же ей хотелось вчера довести их примирение до конца! Как же Аша изнывала и жаждала его ласки! Джон же, как всегда, стал строить из себя праведного септона, заботившегося о ее благочестии и здоровье. Видите ли, он не может рисковать ее многострадальной рукой, и им придётся потерпеть до выздоровления девушки. Коннингтон, конечно, в качестве извинения предложил альтернативу и весьма приятную, но ее голод она удовлетворить не смогла, лишь заглушила. — Так вот почему ты такая раздражительная, — усмехнулся Эртур. — Закрой рот, Дейн! — Какой ужас! Мне угрожает человек, который боится своей недотраханной жены. Аша крепче сжала их шеи, и Эртур зашипел от боли. Не то чтобы хватка была очень сильной, но тонкие пальцы впивались в кожу не хуже игл. — Сама напросилась, — нетерпеливо прорычал Джон прежде, чем слегка толкнуть ее предплечьем под коленями и поймать на руки, когда Сноу едва не свалилась со стула. Здоровой рукой она крепко ухватилась за его плечи, раненная же осторожно опустилась на живот. Аша ненавидела самодовольство в его взгляде, ненавидела ухмылку на губах, которые ещё вчера ночью заставляли ее кричать, как последнюю шлюху, и она ненавидела багровый румянец на своих щеках. — Будь умницей, солнце, — проворковал Джон, тем не менее твёрдо и холодно. — Веди себя прилично. — Это ты веди себя прилично, — безуспешно пытаясь придать голосу уверенности, ответила девушка. — Он брат моей матери. Прояви хоть каплю уважения. И прекрати, в конце концов, так на меня пялиться! И опусти на пол! Коннингтон склонился к ее лицу и провёл кончиком носа по шее, будто случайно ее следом касались губы и влажный кончик языка. Тяжело сопротивляться человеку, имеющему абсолютную власть над ее телом и разумом. — Сукин сын, — тихо простонала Аша. Ее рука запуталась в рыжих волосах, все ещё непривычно длинных, и привлекла ближе. — Сукин сын! — гневно прорычал Эртур, буквально вырывая девушку из рук мужа, словно мешок репы, и опуская на пол. Она прокашлялась и оправила подол лёгкого шелкового платья цвета весенней листвы. — Так мы можем идти? — устало вздохнула Эшара, с безграничным отчаянием в глазах наблюдавшая за этим непотребством, но лишь Аше хватило совести устыдиться своего поведения. — Пойдём, пока Эрти не решил, что белый не сочетается с его глазами, — с притворным сожалением произнёс Джон, взяв под руку жену и направившись в сторону двери. — Во-первых, самовлюблённость и тщеславие это твои черты, Коннингтон, а не мои, а во-вторых, белый восхитительно сочетается с моими глазами. — Разумеется из-за этого ты и вступил в Королевскую Гвардию! И кто тут говорит о тщеславии. Когда Джон и Аша покинули покои, Эшара приблизилась к брату, положив руки ему на грудь. Ее высокий сильный Эртур, что был опорой и защитой первые лет пятнадцать ее жизни. Она ненавидела его за принятие обетов Гвардии, за то, что бросил ее, однако потом смогла понять, сколь сложной была судьба второго сына, и даже загордилась братом, добившимся столь многого. Но возненавидела вновь, когда ей и Элии он предпочёл Рейгара и свою рыцарскую честь. Позже, узнав об их с Элией тайном плане, Эшара смогла его простить. Однако, когда его недальновидность привела к смерти дорогой им обоим дорнийской принцессы, вся любовь к Эртуру в ее сердце умерла. К своему стыду, она не смогла даже оплакать его после известия о гибели у Башни Радости. Коннингтон был прост, как полено. Искренне он ненавидел, искренне и любил. Вот и Эшара, в первые же минуты свадебного пира Рейгара и Элии, увидев в усмерть пьяного штормовика, прониклась к нему симпатией, неизменной уже двадцать лет. Никаких интриг, подвохов и сложностей. Лишь спокойствие, которого так жаждало ее истерзанное сердце. Чувства к родному брату никогда не были так просты… и все же Эртур был ей братом. — Прости меня за то, что ляпнула в комнате мейстера, Эртур, — несмело прошептала она. — Ты знаешь, что я не имела этого ввиду. — Знаю, что имела, — просто ответил он, успокаивающе коснувшись губами макушки. — Что вам всем в нем так нравится, мне никогда не понять, и все же я способен принять это. Не переживай, Эш. Она покачала головой, ударив его кулачком в широкую грудь. Едва ли Дейн что-то почувствовал. — Нет, прости меня! Джон не лучше тебя! — Поверь, я в курсе. Джон не лучше кого угодно, к слову. Женщина неохотно, но согласно кивнула. — И все же отец из него вышел потрясающий. Честно говоря, лучше всех, кого я знала за жизнь. — Странно, ведь мы с тобой знали таких невероятных отцов, как Эйрис, который хотел лишить Рейгара наследства, сам Рейгар, бросивший детей ради девочки с Севера, Тайвин, желавший убить младшего сына на протяжении всей его жизни, наш собственный, отославший нас из дома, чтобы мы налаживали связи с Мартеллами, из-за чего я не видел Звездопад с двенадцати лет… — Брось эту язвительность! Ты понял, о чем я! — Но ты не поняла, о чем я! — наконец Эртур позволил вывести себя из покоев. — То, что Джон не бьет своих детей и не угрожает лишить их наследства из-за того, что они не оправдывают его ожиданий, ещё не делает его хорошим отцом, Эш. Она хотела рассказать брату о том, как Коннингтон заплетает волосы дочери, как каждый день читает перед сном своим детям, как он однажды взял на заседание Малого Совета тихого малыша Элларда, чтобы тот с ранних лет учился правлению, но так увлёкся, что стал щекотать и тискать сына, а тот своим восторженным визгом сорвал Совет. И все же Дейн смолчала. Она знала, что Эртур не поверит ни единому слову, пока не увидит подтверждение собственными глазами. А потому лишь бросила на него снисходительный взгляд и распахнула дверь в детскую. Послышался глухой удар. Это челюсть Эртура упала на пол от вида счастливого семейства Коннингтонов. Аша сидела на коленях Джона, у неё на руках Дейси, что радостно нежилась в объятьях обоих родителей и смущённо морщилась каждый раз, когда по-детски пухлой щечки касались губы одного из родителей. Даже принцу Деймону нашлось место под боком у Коннингтона, заботливо треплющего его серебряные волосы. — Что ты там говорил? Хорошо, что не бьет? — снисходительно усмехнулась Эшара, пихнув брата в бок. На ее тихий смех обернулся Джон, слишком счастливый, чтобы отвлекаться на издевки над Эртуром, следом за ним Аша, а потом и Дейси, глядящая на бабушку и подозрительно похожего на неё мужчину с недоумением. Но если во взгляде девочки было чистое любопытство, то принц смотрел робко и едва ли не пугливо. Чужаков он не любил и относился ко всем с огромной настороженностью с той самой ночи, когда мать с любовником едва не похитили его из постели. Деймон крепче прижался к Джону, уткнувшись носом в синий бархат камзола. — Не нужно бояться, Ваше Высочество, — тихо произнёс он, успокаивающе поглаживая мальчика по спине. — Это сир Эртур Дейн, хороший друг вашего деда Рейгара. Помните, я рассказывал о нем? — Меч Зари, — отозвался принц. Дейси, в отличие от кузена, уже спрыгнула с коленей матери и направлялась знакомится с новым родственником. Она сложила ручки в замок за спиной и любопытно склонила голову на бок. — Вы брат моей бабушки, — со знанием произнесла девочка. — Можно мне называть вас дядей, а не дедушкой? Ее удивительная простота и непринужденность напоминали Эртуру Ашу. Он невольно задумался, сможет ли она пронести это через всю жизнь, не потеряв внутренний свет? Однако в задумчивости он, очевидно, пробыл слишком долго, потому что Эшара подняла внучку на руки и поднесла к его лицу. Дейн незамедлительно получил крохотным кулачком по лбу, а после встретил на лице племянницы то же замешательство, в котором пребывал и сам. — Папа говорил, что у тебя деревянная голова, — с некоторой долей разочарования произнесла Дейси. — А она обычная… Что ж, от Джона она тоже взяла немало. Будучи маленькой копией своих родителей, впитавшей все их сильные черты, она наверняка станет для него серьезной головной болью… … но столь очаровательной, что он был готов потерпеть. — Не говори Дею, что у него красивые волосы, — заговорщически прошептала Дейси. — Он очень смущается. — А может он смущается, потому что ему нравишься ты? — не смог удержаться от укола Эртур. Ее лицо стыдливо вспыхнуло, став даже ярче пламенеющих волос. Это у неё от обоих родителей, до ужаса раскрепощенных, но смущающихся, стоит им заговорить о чувствах друг к другу. Он так и не дождался ответа Ромашки, как ее почему-то называла семья, когда к нему приблизился Деймон, церемониально поклонившись. — Добрый день, сир Эртур, — удивительно твёрдо произнёс мальчик. — Я рад приветствовать вас в Семи Королевствах и… — От лица дома Таргариен, — подсказал ему Джон. — От лица дома Таргариен благодарю вас за верную службу Железному Трону в качестве Королевского Гвардейца. На данный момент, к сожалению, все места в Гвардии моего отца заняты, но вы можете продолжить служить моей семье, как прилежный… — Присяжный, — сквозь смех исправила на этот раз Аша. — Присяжный рыцарь, — его губы едва заметно подрагивали, но взгляд Деймон не отводил. Он был похож на Рейгара. Такой же одинокий, недоверчивый, но стойкий. Печальный, но непоколебимый. — Какой серьёзный, — со смешком выдохнул Эртур. — Возможно, — с намеком на недовольство произнесла Эшара, скрестив руки на груди. — Если бы кто-то читал ему сказки, а не мейстерские трактаты о правлении Дейрона Доброго и последующих монархов, то он был бы менее серьёзным! — Мне хватает менее серьезного Эйгона, который на приеме прошений рассмеялся, когда картавый фермер рассказывал, как дикие звери «ластелзали» его сына, — скривился в ответ Джон. Но Эртур их не слушал, сосредоточившись на внимательном взгляде густо фиолетовый глаз. Не индиговые, как у Рейгара, но близкие к ним. К общему удивлению он преклонил колено перед кронпринцем. — Для меня будет честью продолжить служить дому Таргариен, вашему венценосному отцу, вам и вашей сестре, Ваше Высочество. Мой меч — ваш меч. Моя жизнь — ваша. Клянусь в этом Старыми Богами и Новыми. Коннингтон закатил глаза, но священное принятие клятвы прервать не посмел, пускай ее и приносит пятидесятилетний рыцарь, пробывший двадцать лет шлюхой, четырехлетнему мальчику. — Клянусь, что у вас всегда будет место возле моего очага и мясо и мёд за моим столом. Обещаю не требовать от вас службы, которая могла бы запятнать вашу честь. Клянусь в этом старыми богами и новыми. Теперь встаньте, сир Эртур. Он поднялся, улыбаясь от уха до уха и глядя на такую же широкую улыбку кронпринца, впервые совершившего нечто столь важное и торжественное. — Хоть слово скажешь, я сверну тебе шею, — сквозь зубы пробормотал Дейн, явно обращаясь к Джону, но тот и сам был увлечён гордостью за мальчика. Они стояли в молчаливом оцепенении, пока тишину не нарушил тихий голос Деймона: — А можно сегодня не есть кашу на завтрак? Он явно почувствовал себя очень взрослым и способным принимать серьезные решения, но Джон был другого мнения: — Нет, — коротко отрезал он.