Полуденный зной

Многие недели он продолжал искать подвоха в каждом слове или взгляде. Судьба никогда не была благосклонна к Эртуру Дейну. Она наделила его превосходными навыками, чтобы он прозябал служа безумцу, она свела его с удивительнейшими людьми, чтобы он наблюдал за любимой женщиной в объятьях лучшего друга и терзался от ревности на протяжении многих лет. Эртур оставил сына своего Принца, законного наследника престола на попечение его дяди, потому что не мог видеть ребёнка, ради которого были принесены в жертву все Семь Королевств и его милая Элия. Он сполна поплатился за то, что презрел свой долг и свящённые клятвы. Невидимые оковы сменились железными, и Дейн провёл в них двадцать лет. Он не склонился перед судьбой, и она поставила его на колени силой, сломав волю. После всего, через что он прошёл, Эртур не мог верить в чудесное спасение и счастливую случайность. Что-то поджидала его за следующим поворотом. Так он думал каждый раз, когда Джон говорил с ним наедине, удивительно тепло и непринужденно, когда Аша рассказывала о том, как справилась с собственной тоской и выражала надежду, что Эртур преодолеет и свою, даже когда они наконец достигли Звездопада, и он гулял с сестрой в обители их недолгого детства, Дейн искал разочарование, пока оно не нашло его само. Слишком много надежд он возлагал на жизнь, слишком многие из них рухнули и похоронили его под завалами сожаления. Когда же он начал смеяться в компании Коннингтона, доверяться племяннице и наслаждаться воспоминаниями с Эшарой, Эртур понял, что он слабак, вновь поверивший в красивую сказку просто потому, что хотел в неё верить. Он знал, что судьба накажет его за наивность, которую так упорно пыталась искоренить, и накажет сурово. Когда же эти трое сговорились против него, Дейн погиб. Он жалел, что Эшара не переборщила с паралитиком, что Аша не задушила его, натягивая мешок на голову, что Джон случайно не свернул ему шею, поднимая вверх по лестнице. Он жалел, что не умер, потому что предпочёл бы спасительное забытие тому стыду и сожалению, что испытал, глядя на Рассвет. — Мне жаль, что до этого дошло, — пробормотала Аша где-то в углу. — Сам бы ты не пришёл. Но Эртур не слышал ее, не замечал настороженных взглядов Джона. Он видел лишь руки Эшары, протягивающие меч. — Он все ещё твой по праву, Эртур, — настойчиво произнесла она. Однако в голове, заглушая все прочее, набатом раздавался суровый голос отца: — Носи его с честью. Служение Безумному Королю и похищение дочери Великого Дома, которое стало первым толчком к Восстанию, едва ли можно назвать почетным. У Эртура не было чести. Он запятнал и свой белый плащ и этот белый меч. — Я не могу, — в отчаянии выдохнул Дейн, отводя взгляд от сверкающего на солнце лезвия. — Я больше не Меч Зари, и он мне не принадлежит. В одно мгновение Аша пересекла круглую комнату с до боли решительным выражением лица и отстранила Эшару в сторону. — Трус! — прорычала она ровно в тот момент, когда девичий кулак врезался ему в челюсть. Эртур замешкался от удивления, и это дало ей возможность ударить вновь. — Не прикрывайся клятой честью, Дейн! Ты боишься. Боишься, что тебе в спину будут шептать «клятвопреступник», боишься, что тебя посчитают предателем, узнав, что все это время ты был жив. — Это и есть честь, Аша, — наконец возразил он, описывая вокруг неё дугу. Ей пришлось отступать на хромающую правую ногу, и Эртур надеялся, что скоро девушка устанет и ее пыл поутихнет. — Это не честь, а честолюбие, идиот! Желание оставаться рыцарем в сияющих доспехах, даже если это значит оставаться мёртвым. — Я уже растоптал своё имя, Аша! Дело не в честолюбии и не в трусости, а в том, чтобы сохранить хоть какие-то остатки достоинства. Она жестоко рассмеялась, не обращая внимания на напряженность Эшары и почти легкомысленное спокойствие Джона, успокаивающе сжавшего ее плечо. Он всегда видел Ашу насквозь. — Ты смотришь на Ланнистерскую потаскуху и принцессу обращённого в пепел королевства! — продолжала скалиться на Эртура девушка, вместе с ним описывая по комнате круги, будто два хищника, готовые в любой момент наброситься друг на друга. — Если бы я сдалась, как ты, то никогда бы не стала Королевой Севера, Долины и Трезубца, сплотившей армию для борьбы с мертвецами. Даже Джон! Джон, которого ты так не любишь! Опальный лорд и изгнанник не сдался! Он восстановил Семь Королевств после долгих лет войны и обрёл могущество, которое не снилось даже Тайвину Ланнистеру! — Разница лишь в том, что вы были друг у друга! Вы не сдались, потому что у вас была поддержка! Опора, которая помогла взойти, — наконец не выдержал Эртур, и Аша смягчилась, вдруг остановившись и приблизившись к нему. — Но у тебя есть мы, Эртур, — вкрадчиво пробормотала она, погладив рукой щеку, покрытую жёсткой чёрной щетиной. — Я, Джон, моя мать, Эйгон, который, поверь мне, мечтает о встрече с тобой, как любой мальчишка. У тебя есть Дейси, которая называет тебя «дядя Эртур» и просит покатать на плечах, есть Деймон, который считает себя настоящим принцем только потому, что за его спиной такой защитник. У тебя есть Бейла, Алин и Эллард, для которых ты навсегда останешься членом семьи, если рискнёшь и, взяв трижды клятый меч, вернёшься в Королевскую Гавань с нами. Ты часть этой семьи, дядя Эртур, всегда был и всегда будешь, но брат моей матери, друг моего мужа был сиром Эртуром Дейном, Мечом Зари. Отыщи его в сердце и стань отныне не просто примером рыцарства для мальчиков, но примером искупления для оступившихся. Он вздохнул, потупив взгляд, и лишь тогда понял, зачем Аша гладила его лицо. Она собирала слёзы раньше, чем их могли заметить Джон и Эшара. Уж этого позора Дейн бы не выдержал. Сноу подарила ему восхитительную возможность быть слабым рядом с ней и вместе набираться сил, но сохраняла эту маленькую тайну лишь между ними, за что Эртур был безмерно благодарен. — Спасибо, племянница, — пробормотал он, поцеловав ее ладони, и вдруг прерывисто рассмеялся. — А рука у тебя тяжёлая. Начинаю понимать, почему Джон так покладист. Его губы растянулись в хитрой усмешке, а руки притянули к себе Ашу, легко поглаживая ее по спине, чтобы успокоить нервы. — Не переводи тему, Эртур. С тебя ещё причитается. Он сжал кулак, пытаясь справиться с дрожью, пока его не покинула храбрость, и потянулся к мечу. Рассвет привычным движением лёг в руку и стал ее продолжением. Меч был не просто уникальным оружием, но частью самого Эртура. Его мужеством, отвагой и честью. Он не был рыцарем в сияющих доспехах, но становился им, доставая из ножен Рассвет. Он с ностальгической улыбкой встретил тот давний, совсем мальчишеский трепет, который впервые испытал, взглянув на молочно-белое лезвие. К его раздражению Эшара цокнула и закатила глаза: — Я положила на руки Джону двух новорождённых сыновей, но даже он не смотрел на них с такой любовью, как ты на свой меч, — пробормотала она. — Моей жене двадцать два, Эш! Она сможет родить мне ещё с дюжину сыновей, но такой меч лишь один. Коннингтон бросил ему ободряющий взгляд, и впервые Эртур понял, что они действительно могли бы стать друзьями. Аша пихнула его острым локтем по рёбрам, и улыбка мигом покинула лицо Джона. — Такой меч лишь один! — передразнила его девушка, скривившись. — Вот и спать ты, в таком случае, будешь один! Но, несмотря на безграничную ярость в ее глазах, той ночью они спали вместе, и Дейн наконец осознал, что значили сочувственные слова Эшары: — Надеюсь ты успел отоспаться на годы вперёд. Потому что в ту ночь он не сомкнул глаз, постоянно пробуждаемый изможденными сладострастными стонами племянницы. Теперь же по прошествии почти двух месяцев Эртур стоял у дверей Тронного Зала в Красном Замке, которые много лет назад охранял так же, как эти ребята, взирающие на него со смесью удивления и благоговения. Стоял с Джоном и Ашей, поглаживающей ещё не округлившийся живот. Проблема страстных женщин в том, что ненавидят они с тем же жаром, что и любят, — вспомнил Дейн слова Оберина, когда смотрел на то, как Аша била посуду, отчаянно пытаясь попасть в голову Джона. — Да побери Иные и тебя, и твой волшебный член, Джон Коннингтон! — кричала она. — Два месяца в браке с Трегаром! Ещё месяц после! Один единственный секс и на тебе! — Джон вовремя присел, и стеклянный бокал встретился со стеной, разлетаясь фонтаном брызг. — Беременна! Воздержитесь, миледи, чтобы не рисковать жизнью ребёнка! И мы воздерживались. После свадьбы, Джон, когда они родились, два месяца на восстановление! Месяц на подавление Восстания! Три месяца в Эссосе и ещё несколько недель на заживление раны! И все ради чего? Чтобы снова единственный раз раздвинуть перед тобой ноги и забеременеть! Знала бы, что так будет, продолжала бы спать с женщинами… Мгновения замешательства Коннингтона хватило, чтобы Аша едва не попала расписным блюдом ему в лоб, если бы его не спасла реакция Эртура. Однако он даже не потрудился поблагодарить его тогда. — Ты беременна? — неверяще прошептал Джон, обводя ее взглядом. Эртур видел, как о своих беременностях объявляли Элия, Королева Рейла и некоторые другие женщины, и их взгляд всегда полнился каким-то светлым умиротворением. Оно было даже не сопоставимо с безграничной радостью Джона и Аши, с тем, как опасливо, чтобы не навредить, он поднял ее под полом и закружил, шепча бесконечные благодарности. Так, видимо, выглядели родители желанных детей, зачатых в любви, а не из чувства долга. Дейн бы предпочёл застрять в воспоминании об Ашиной истерике, чем прийти в себя, когда перед ними распахнулись двери Тронного Зала. Джон напоследок ободряюще сжал его плечо, тихо пробормотав: — Просто помни, что каждый из них ноги тебе будет целовать за одну только возможность прикоснуться к легендарному Мечу Зари. Не волнуйся так. — Я и не волнуюсь, — пробормотал Эртур не слишком убедительно. — Тогда почему у тебя руки дрожат, как у девственника, тянущегося к женской груди? — рассмеялась Аша, игриво толкнув плечом Джона. Эртур ненавидел их. И был благодарен за возможность зацепиться за эту ненависть, а не предательское волнение. Он шёл вперёд, гордо подняв голову, не обращая внимания на поражённые вздохи и возгласы со всех сторон. И наконец он преклонил колено перед Железным Троном. Спустя столько лет… — Имею честь представить вам сира Эртура Дейна, Ваше Величество, считавшегося мертвым последние двадцать лет, однако, на самом деле пребывавшего в Эссосе в неволе у мирийского магистра в качестве личного гвардейца, — повторил Джон слова, произнесённые в Солнечном Копье. Та же ложь, придуманная самим Коннингтоном, что бы не пятнать его честь работой в доме удовольствий. Сейчас же Эртур терпеливо ожидал, что Король позволит ему встать, но немая пауза затянулась, превратившись в напряженную тишину. Он невольно занервничал, пытаясь найти успокоение в бесцельном созерцании сколов и царапин каменного пола, пока обзор ему не перекрыла чья-то рука. Дейн вложил в неё собственную, с интересом наблюдая за контрастом его кожи, щедро напоенной южным солнцем, с бледной кожей… Короля. Боги, он не видел в нем Рейгара! Ни серебряные волосы до плеч, ни Таргариенские сиреневые глаза так не занимали его мыслей, как резкие дорнийские черты, угадываемые в будто утончённом лице. Но угол челюсти был острым, как у Оберина, нос имел едва заметную горбинку, как у Дорана, а глубокие омуты глаз, тёплых и добрых, достались ему от матери. — Ты похож на неё, — вот и все, что он смог сказать Королю, стоя посреди Тронного Зала на глазах его Двора.

***

Позже Джон затолкал их в собственный кабинет и, сославшись на неотложные дела, оставил наедине. Эртур неловко рассматривал Эйгона, гадая откуда вдруг взялась эта робость. Грудь сдавило от волнения в невозможности сделать ни единого вдоха. Парень выглядел не лучше, но он хотя бы улыбался. — Джон много о тебе рассказывал, — пробормотал Король, сложив дрожащие руки за спиной. Что ж, самообладания он не лишён, однако, умение вести переговоры в таком состоянии прихрамывает. Хотя Дейну ли винить его в этом. Он фыркнул, испугав Таргариена резким звуком. — В таком случае, наверняка, не самое хорошее. — Нет! — поспешил заверить его Эйгон, испугавшись, видимо, что мог ненароком обидеть. — Только хорошее! Про твоё мастерство, победы на турнирах и над Братством Королевского Леса и… много чего ещё… Он замялся, прикусив губу и отчаянно подбирая тему разговора. Эртуру бы поддержать Короля, но он отвлечен разглядыванием черт, что становились все более знакомыми с каждым мгновением. — У вас замечательный сын, Ваше Величество, — наконец нашёлся Дейн. — Да! — воодушевился Эйгон. — Но, боюсь, это не моя заслуга. Джон вырастил меня, а теперь занялся и Деймоном. У него, я надеюсь, неплохо получается растить Королей. Их отвлекла ругань в коридоре. И если один из голосов явно принадлежал Джону, то второй был Эртуру не знаком. Дверь отворилась и Коннингтон толкнул за шкирку парня, который мог быть только Эймоном Таргариеном, сыном Рейгара и Лианны Старк. — Прошу прощения, что прервал Ваше уединение, но мне не справится с ним в одиночку, — раздраженно выдохнул он. — Просто пусти меня поговорить с Ашей! Пускай объяснится! — Ты не в том положении, чтобы требовать объяснений, братец! — неожиданно твёрдо в их разговор влез Эйгон, ввергая Эртура лишь в большее замешательство. — Не смей меня так называть! Братом я был твоей жене. До того, как вы с Ашей выжили ее из Красного Замка и из Вестероса в принципе. — Я устал тебе объяснять! — закатил глаза Король. — Я могу хоть сотню раз повторить, что Арья сбежала с Джендри, пытаясь при этом похитить наследника престола, но разве можно хоть что-то вбить в твою тупую северную голову? Дейн коснулся рукояти меча, чуть выдвинув его из ножен. Старая привычка, вернувшаяся вместе с весом оружия на бедре. Его раздражало спокойствие Джона! То, как он закатывал глаза и устало вздыхал, будто не видел, что два сына Рейгара вот-вот набросится друг на друга. — Она твоя жена! — пропустив оскорбление мимо ушей, рявкнул Джон Сноу. — Что мешало вам поговорить? Зачем поднимать знамёна и выбивать ее из замка, как преступницу? — Стрела, пущенная в него со стены Штормового Предела и угодившая мне в грудь, считается причиной называть Арью преступницей? Эртур невольно вздрогнул, когда в кабинете беззвучно возникла Аша, прикрывая за собой дверь, распахнутую ввалившимися Джонами. Он видел ее неудержимой в битве, ненасытной в любви и непоколебимой на пути к своей цели, но такой… неумолимой в холодной ярости лишь в то мгновение, когда девушка нашла его в борделе. Даже Эртур опасался этой ее стороны. Что же говорить о Джоне Сноу, вздрогнувшем от кусачего мороза в ее голосе… — Не понимаю о чем ты, — пробормотал он. Без слов, но не сводя с него взгляда, Аша скинула с плеч белый камзол, расшитый красными листьями чардрева, и подняла рубашку до груди. Видеть ее шрам Дейну уже доводилось несколько месяцев назад, но наблюдать, что он не заживает, будто разрез на трупе, было до ужаса странно. — Я встала между ней и Эйгоном, братец, — напряжённо пробормотала Сноу. — Но собиралась она убить своего Короля, мужа и отца ее детей. Что теперь ты скажешь в ее оправдание? К его чести парень промолчал. Ему определенно понадобилось время, чтобы осмыслить тот факт, что одна его сестра убила другую. — Почему ты мне ничего не сказал? — устало обратился Джон к Королю. — Потому что она просила меня никому не говорить. Полагаю, об этом знают только присутствующие, а также Пёс, Берик и Торос, присутствовавшие при воскрешении. Эйгон неловко затих. Нарушить тишину не решились и остальные. Коннингтон выудил из стола штоф бренди, привезённого Ашей из Тироша, и без лишних слов предложил каждому кроме самой девушки по кубку. Оба сына Рейгара недоуменно нахмурились. Пить без Аши в ее присутствии… Такой наглости она не простит даже собственному мужу. — Я беременна, — тихо пояснила Сноу скорее в задумчивости, нежели с улыбкой, хотя уголки губ все же взметнулись вверх, когда она произнесла это слово. Эртур закатил глаза, глядя, с каким трудом Джон сдерживает торжество и гордость. Эйгон и Эймон же переглянулись, будто проводя безмолвные переговоры. Аша Сноу была их общей слабостью хотя, проще было перечислить тех, кто этой слабости к ней не питал. Наконец они пришли к соглашению. Арья Старк, очевидно, была больной темой для обоих, и парни решили отложить ее до лучших времён. Эртур позволил себе вздохнуть и убрать руку с меча, скользнувшего в ножны. Эйгон поднял кубок бренди, с улыбкой кивнув Аше, недовольно скрестившей руки на груди. Его жест повторили остальные. — Иногда я подумываю проколоть вам всем щеки, чтобы не пили без меня…