Полуденный зной

Боль стала его неотступным спутником за эти годы. Не то, чтобы Джон смирился с ней, и она уж точно не стала меньше, но это чувство отныне было неотъемлемой его частью и уже не пугало, как прежде. Коннингтон не боялся сломаться под ее тяжестью, и это служило слабым, но утешением, по крайней мере позволяло заниматься государственными делами: заседать в Совете, принимать с Эйгоном прошения, общаться с лордами — не опасаясь в один момент перегореть и развеяться пеплом по ветру. Так было пока в прошлом году в Красный Замок не наведалась Оленна Тирелл. — Думаю, безвременная кончина Северной Суки могла бы пойти нам всем на пользу, — не расшаркиваясь в любезностях начала она, едва они остались наедине в тесном солярии Джона. Вернуться к работе в их с Ашей общем кабинете он так и не нашёл в себе сил. — Во-первых, — крайне нетерпеливо прорычал Коннингтон в ответ старухе. — Моя жена жива. Во-вторых, я бы не советовал бросаться такими ее прозвищами, если надеетесь на вежливый и продуктивный диалог. Он понятия не имел о чем попросит Королева Шипов. Однако то, что она упомянула смерть Аши и вытекающую из неё возможность сотрудничества, заставляло напрячься. Джон жалел, что с ним не было Эртура. Впрочем, не потому, что нуждался в поддержке, а потому, что не был уверен, что сможет сдержать гнев и не поднять на старуху руку. Коннингтону нужна была крепкая рука Дейна, чтобы держать его в узде. — Насколько мне известно, последние годы именно Штормовые Земли кормили Север, — снисходительно хохотнула Оленна. — Но теперь ваши запасы иссякают, а Северу едва хватает на собственные голодные рты. Простор мог бы помочь с вашей проблемой. — Что же Простор хочет получить взамен? — уточнил Джон, заранее зная ответ. — Брак. Неужели старуха хотела воспользоваться отсутствием Аши, чтобы заключить союз со Штормовыми Землями? Сноу ни за что бы не отдала своих сыновей, а тем более дочерей, розам, но когда речь шла о голоде ее знаменосцев, как далеко она могла бы зайти? — Я мог бы рассмотреть возможность брака между моим сыном Эллардом и… Старуха оборвала его громким кашляющим смехом, утирая выступившие слёзы зелёным платком с золотой вышивкой. Джон сцепил руки в замок, лишь бы не сомкнуть их на ее дряблой шее. — Вашему щенку сколько? Шесть? Я не собираюсь полагаться на возможность брака минимум через десять лет при том, что ваши дети — Старки, а они, как известно, частенько нарушают соглашения помолвки. Мне нужны вы, милорд. Несмотря на то, что Коннингтон изо всех сил старался удержать спокойное выражение лица, уголок губ дернулся вверх, будто в оскале, а на щеках заиграли желваки от того, как крепко он стиснул зубы. — Боюсь, это невозможно. — Вы вдовец! — напомнила Королева Шипов, и здесь Джон сдержаться не смог. С оглушительным стуком его ладонь встретилась с поверхностью стола, заставив подскочившую чернильницу жалобно звякнуть. — Моя жена жива. И у нас, к вашему несчастью, два законных наследника, что делает практически невозможным переход моих титулов к детям от второго брака. Впрочем, даже это не так важно как то, что я вовсе не собираюсь соглашаться на ваше предложение. Оленна смерила его презрительным взглядом, однако Джон не стушевался, продолжая гневно прожигать ее в ответ. — Вам, милорд, должно быть известно, — начала она тише и будто милостивее, будто объясняла что-то ребёнку. — Что Простор может выставить больше сотни тысяч мечей, что превосходит армии Севера, Долины, Речных и Штормовых Земель вместе взятых. Также мы владеем флотом, уступающим по мощи и количеству кораблей лишь королевскому. Не говоря уже о том, что именно мы обеспечиваем провизией и столицу, и соседние Королевства. Ничего, о чем не предупреждала его Аша. Ничего, о чем он не раздумывал сам. Без труда ему удалось сохранить самообладание. Как бы Оленна ни пыталась, ей не удивить Коннингтона. Разве что своей наглостью. — Вы правда пытаетесь шантажировать Десницу Короля? — остро улыбнулся он, постукивая пальцами по столу. — Не боитесь встретиться с последствиями? — Не боюсь, и я только что пояснила почему, — закатила глаза старуха. — Можете называть Тиреллов шантажистами и изменниками, но если дело дойдёт до войны — победитель очевиден. Все, что нужно, чтобы ее предотвратить, — ваша женитьба на моей внучке Десмере. Коннингтон сделал глубокий вдох, стараясь игнорировать удушливое чувство вины, сдавившее горло будто Ашины руки. — Так вот, зачем вы прислали ее ко двору. Выжидали момент. — Возможно, нам бы и не пришлось, — не стала отрицать Королева Шипов. — Вы с Десмерой весьма сблизились. Если бы Аша не пропала, а вас снедала ненависть к ее равнодушию, а не горе потери, вы и сами, милорд, наверняка настояли бы на расторжении. — И все же в этот ваш четкий план никак не укладываются мои сыновья. Скажете, что планировали удавить их во сне, и я без колебаний сверну вам, миледи, шею, а ваших внуков запытаю до смерти, после чего, разумеется, не оставлю и камня на камне от Хайгардена в назидание другим. Однажды Аша сказала, что чувствует себя Тайвином Ланнистером из-за волнения о наследии, которое она оставит. Теперь же Джон испытывал схожие ощущения. В крови клокотал гнев, а в голове билась лишь одна мысль — обратить Тиреллов в собственных Рейнов. Не было бы ничего приятнее, чем видеть засыпанные солью поля Простора и напевать песню о задушенных розах и своей безграничной жестокости. — Зачем же? Чтобы обратить на себя гнев Севера, Запада и Железного трона убийством кровных родственников их наследников? — фыркнула Оленна. — Я гораздо умнее! Уж вы не можете отказать мне в этом признании! — В пришли в мой дом и угрожаете моим детям, — прошипел Джон. — О каком уме может идти речь? — Не убить! Никто не собирался пускать в расход ваших щенков, пока во всех Семи Королевствах шепотки сомневаются в их легитимности! Наглая ложь. Все шепотки в Семи Королевствах принадлежали ему, и никто не осмелился бы произнести такое о детях Десницы. Тем более слишком уж велика любовь народа к Аше Сноу, отзывчивой к их просьбам, чтобы поносить имена ее сыновей. Впрочем, к его неудовольствию, действительно находились люди, сомневающиеся в законности Алина и Элларда, рождённых пускай после заключения брака в септе, но до его консумации. Этими людьми, в большинстве своём, оказывались септоны, что сейчас совершенно не играло Джону на руку. — Скажу, как есть, милорд, — наконец вздохнула старуха. — Не столько из уважения к вам, сколько из-за утомленности вашей твердолобостью и желанием наконец пообедать. Либо вы подписываете бумаги, признающие вашу жену официально мертвой, а сыновей незаконнорождёнными, либо в следующий раз наши Дома встретятся не за столом переговоров, а на поле боя. Выбор за вами. И Джон сделал его неправильно. Теперь подле Эшары стояла хмурая Дейси Сноу, с обеих сторон от Эртура — Алин и Эллард Штормы, а к беременной Сансе жалась его единственная законная дочь Эрмесанда Коннингтон, против законности которой не смогла возразить даже Святая Вера и приплачивающие ей Тиреллы. Но если Оленна надеялась, что Джон был единственным, кто сомневался в кончине Аши Сноу, то она глубоко заблуждалась. Дюжина Штормовых лордов, столько же из Королевских Земель, несколько Речников, Западников, Дорнийцев и даже Северян — все гости свадьбы Коннингтона, кроме семьи невесты были облачены в чёрное. Сам жених планировал явиться в трауре, потому что это единственный укол Тиреллам, который он мог себе позволить в рамках их кабального договора. Ни одного порочащего честь Десмеры слова или дела, никакого поощрения своих «бастардов», никакого сговора с лоялистами своей первой жены с целью причинения вреда новой. Но выбирать за него цвет одежды Джон не позволит! Эта поистине дерзкая идея, как ни странно, принадлежала Рейгару. — Аша, как говорят, носила чёрный до замужества, была в чёрном на собственной свадьбе и для личного герба выбрала чёрного волка. Это ее цвет. Почему бы не предложить гостям облачиться в него в память о девушке, что всем им была добрым другом? Они и не надеялись, что согласится хоть кто-то. Все же такой поступок могли посчитать плевком в лицо Тиреллов, стремительно восходящих к власти. Но зайдя в Септу, Джон подумал, что попал на похороны. Каждый присутствующий от Дорнийской Принцессы до младшего сына лорда был в траурных одеждах. От высоких сводов не отражалось ни звука и священное место было погружено в скорбную тишину. Никто не смел издать ни смеха, ни единого слова. Даже просторцы будто смутились такого единомыслия остальных гостей и краснели от гнева молча. Даже Оленна Тирелл не посмела возмутиться вслух… Сейчас же, стоя у алтаря между подпирающими потолок изваяниями Отца и Матери, Джон чувствовал мрачное удовлетворение. Десмера, что ещё вчера вторглась в его покои с отчаянной попыткой соблазнения и была грубо отвергнута, сейчас едва шла на негнущихся ногах, обливаясь слезами. В нем не нашлось ни капли сочувствия к девушке, бессовестно используемой собственной семьей. Она знала, в какую опасную игру ввязывалась, когда прибыла ко Двору. Теперь поздно давить на жалость… Джон был рад, что не запомнил ни слов клятвы, ни сухого целомудренного поцелуя. Ушёл так глубоко в себя, что спрятался от светлых, полных счастья воспоминаний о свадьбе с Ашей. Невыносимо было бы представить ее перед собой, а после открыть глаза и увидеть Десмеру. Однако гораздо хуже были другие воспоминания. О другой свадьбе Аши… Лишь на пиру Коннингтон пришёл в себя, немедленно отметив пустую тарелку и пустой штоф от вина, капли которого явственно чувствовались на губах. На плечо легла рука Эртура. — Тебе хватит! — настойчиво прошипел он. Удивительным образом у Джона нашлись силы на колкость. — Мне хватит, когда я перестану понимать, где нахожусь, кто рядом со мной и что следует после пира. А сейчас позволь мне, пожалуйста, упиться до беспамятства! Кубок, оказавшийся в его руке, наглым образом отобрали, плеснув пару капель на стол. Коннингтон завороженно наблюдал за багровыми пятнами, расползающимися на ткани, так некстати вспомнив о том, что такие же пятна к утру должны оказаться на простынях его брачного ложа. — Я искренне сочувствую тебе, Джон! Никто из нас даже представить себе не может, как тебе сейчас тяжело, но ты должен консумировать брак, а потом хоть целый месяц игнорируй… ее. Что ж, Коннингтон был благодарен, что Эртур догадался не произнести слово «жена» вслух. Лишнее напоминание об этом не требовалось. Хватало и пышного голубого платья, сейчас разлетающегося в танце где-то в зале, выделяясь среди мрачной толпы. — На нашей свадьбе Тирион был куда пьянее, — милостиво заметила Санса, невесть откуда взявшаяся рядом. — Но он прав, Джон. Ты должен уложить суку в постель, если не хочешь нарваться на гнев Оленны. — Почему никого не заботит мой гнев? — едва внятно прорычал Коннингтон, однако после немедленно поник, бессильно откинувшись на спинку своего стула. — Неужели я и правда так жалок? Молчание было красноречивее всякого ответа. — Если тебе станет от этого легче, — прокашлялась Санса. — Многие здесь выглядят ещё хуже. Благо, мы все в чёрном и винные пятна не так заметны! Джон согласно кивнул, скорее своим мыслям, нежели названной сестре. Бедная девушка сама едва справлялась с горем, накатывающим точно штормовое море. Будто раз за разом оно било о скалы и утаскивало на дно, не давая сделать спасительного вздоха. Но Санса держалась. Умудрялась нянчить и Коннингтона, и его детей, и Эйгона, отныне обращающегося за советом именно к ней, и Эшару, безутешную после пропажи дочери, и даже грудного сына, названного Джоном. Джон Коннингтон, Джон Сноу, Джон Амбер, Джон Редфорт, Джон Тарли, теперь и Джон Ланнистер… Они все понимали, как бы гневалась Аша, узнав о таком выборе, но Санса отвечала коротко: — Может хоть пеленками меня удушить, лишь бы вернулась. В этом Коннингтон был с ней солидарен. Ему, разумеется, тоже не избежать гнева Сноу, но не будет мгновения слаще, когда при встрече она вгонит ему в живот меч по самую рукоять. Джон будет счастлив умереть у неё на руках с мыслью, что наконец нашёл. А он искал. Все эти три года искал, где и как только мог! Но ничего. Абсолютно ничего… Если он думал, что ничего хуже быть не может, то был катастрофически неправ! Потому что заиграла новая мелодия. Та самая, под которую они с Ашей впервые танцевали на турнире в честь воцарения Эйгона, когда притворялись, что ненавидят друг друга. Такими резкими были движения, такими страстными. Джон беззастенчиво прижимал ее к себе, шепча непристойности, а окружающие хватались за оружие, принимая их диалог за обмен угрозами. Не танец, точно поединок это был. Жестокая борьба за первенство, в которой с удовольствием проигрывала Аша. Коннингтон оперся локтями на стол, бессильно опустив на руки голову. Кажется, Санса сочувственно погладила его по плечу, разделяя те счастливые, но слишком далекие воспоминания. — Я не могу это слушать! Боги, просто не могу! — выдохнул он. К счастью, раздался стеклянный звон, оборвавший и музыку, и все разговоры. Джон резко поднял голову на звук и проклял подкатившую тошноту. Принцесса Арианна грациозно поднялась со своего места, держась за руку мужа — Деймона Сэнда, и бросила Коннингтону сочувственный взгляд. Она, очевидно, тоже помнила тот день, их танец и весьма… страстное продолжение. Он кивнул ей в ответ, сумев даже выдавить благодарную улыбку. — Прошу простить мою неловкость! — промурлыкала Принцесса, обезоруживающе хлопая ресницами. — Однако, пользуясь случаем, предлагаю тост! За истинную леди Штормовых Земель, благодетельницу государства, нашу общую подругу и несравненную красавицу. За леди Коннингтон! Охватившее зал молчание было почти осязаемо густым, полным напряжения. Но спустя мгновение вся чёрная братия подняла кубки, дружно произнося: — За леди Коннингтон! Но никто их них не имел ввиду Десмеру. Пускай имя Аши Сноу не было произнесено вслух, каждый пил за ее здоровье, ее благополучие и ее скорое возвращение. Джон поднялся на ноги, чувствуя внезапный прилив сил. Даже хмельной морок вдруг отступил. Его голос был предельно твёрд и ясен, когда он добавил: — За мою единственную любовь! Его новая жена прижала ладошку ко рту, тщетно сдерживая звуки подступающих рыданий. Но ее бабка разочарованно покачала головой, будто отчитывала мальчишку, поведением которого была недовольна. Впрочем, в ее взгляде нашлось нечто, вызвавшее у Джона не только раздражение, но и отдаленное беспокойство… — Джон, — взволнованно позвала его Санса, дёрнув за рукав. — А где Дейси?