***
Стоило им остаться наедине за закрытыми дверями кабинета, в пронзительной тишине раздался звон стекла — Аша швырнула бокал в стену, после без сил оперевшись на стол из темного дуба. Его взгляда она упрямо избегала. — Я понятия не имею, как это произошло, — отчаянно уверял ее Джон, даже не надеясь прикоснуться. — Ее каждый день поили лунным чаем, клянусь! Она не могла забеременеть! Игнорируя и его слова, и присутствие в целом, девушка подошла к окну. Едва ли ее могло успокоить бушующее море и тем более полный цветущих роз сад, однако Аша напряжённо вглядывалась в простирающийся пейзаж, пытаясь найти хоть что-то, что… — Хватит одной дозы, и она потеряет ребёнка, — коротко произнёс Джон после недолгой паузы. Найти что? Что она там искала? Не имеет значения, потому что взгляд вдруг зацепился за малышку Санду, что в компании Алинны Росби собирала крошечные синие незабудки. Милая невинная девочка. — Потеряет твоего ребёнка, — уточнила Аша хрипло. — Сестру или брата Дейси, Алина, Элларда и Санды. Рыжего малыша, в чьих жилах течёт твоя кровь. — Но не твоя, — осмелился возразить Коннингтон, о чем немедленно пожалел… — Неужели ты правда способен убить собственного ребёнка? — воскликнула Сноу, резко обернувшись. Сердце сжималось от разочарования. — Если так, то ты больше не увидишь ни меня, ни моих детей. Джон вдруг потерянно вздохнул, в замешательстве от ее слов. Так они и стояли, молча прожигая друг друга взглядами: гневным лиловым и почти умоляющим голубым. Аша сдалась первой. — Если бы Трегар не избил меня тогда, — прошептала она, вновь отвернувшись к окну. — Если бы я не потеряла ребёнка… Но Коннингтон молчал, и Аша радовалась, что не могла сейчас видеть его лицо, не могла знать, о чем он думает, не могла разочароваться в человеке, с которым связала свою жизнь. — Я едва не умерла в тот день, но ты был доволен тем, что тебе не придётся растить чужого ребёнка! — выдохнула она страшную догадку, сморгнув слёзы. Зря. Очень зря. Потому что Джон продолжал молчать.***
— Я не знаю, что мне делать, — вздохнул он, запуская ладонь в волосы. Так всегда делала Аша: прижимала его голову к груди и массировала затылок, что-то тихо напевая. Немедленно отступало любое волнение и тревога, оставались лишь ее заботливые руки и ласковый голос… — Хорошо уже, что ты знаешь, какой ты идиот, Джон, — немилосердно вырвала его из сладкого транса Элия. — Теперь подумай о том, как будешь извиняться. Он поднял взгляд на умиротворенное лицо принцессы, ее спокойную ободряющую улыбку и едва заметный укор в ониксовых глазах, будто не ее Коннингтон только что вырвал из объятий мужчины, которого она ждала всю жизнь, будто не она сейчас стояла прикрытая лишь шёлковой простыней. — По-моему, — вклинился Эртур, что нервно постукивал по полному кубку. — Чтобы перед ней извиниться, тебе нужно быть не здесь! Ни толики спокойствия Элии не было в бушующем Дейне. Тот хмурился, недовольно кривился и с силой сжимал челюсти, сдерживая рвущиеся ругательства, и все же Джон понимал его. Он сам не нашёл бы терпения даже выслушать его, застань их Эртур с Ашей в столь интимный момент, а потому был бесконечно благодарен за то, что его все ещё не выдворили. — Она считает, что я благодарен Трегару за то, что он избил ее до полусмерти, и Аша потеряла ребёнка! — вздохнул Джон, потерев переносицу. Эртур едва не подавился вином, Элия же вовсе взглянула на него с неприкрытым осуждением. — Почему она так думает? — сухо уточнила женщина. — Потому что я промолчал, когда она спросила, принял бы я его ребёнка! — резко бросил Коннингтон, теперь опустив тяжелую от нещадной боли голову на ладони. Он просто не нашёл ответа! Блэкфайр избивал ее и насиловал на протяжении двух месяцев. Так или иначе дитя, сколь бы ни было похоже на Ашу, служило бы напоминанием об отце, о том, как было зачато. Оно отравляло бы жизни самой Аши, Джона, даже Эйгона, для которого бы стало непосредственной угрозой… Этот ребёнок был бы нелюбим и несчастен. Трегар оказал им всем услугу, избавившись от своего ублюдка. Услугу чудовищную и все же… — Я помню, как подавлена она была, когда думала, что не способна родить после всего, что с ней сделали, — тихо признался Джон Элии. — Даже после рождения Дейси она мечтала о детях и была бы рада даже чёрному дракону… Но я так же ясно помню лужу крови посреди комнаты и ее безжизненное тело, над которым надругался ублюдок. Мне никогда не забыть, как она плакала, пока я снимал с неё одежду, не забыть, количество синяков и порезов на ней. Я бы не смог принять его ребёнка… Но Аше я желал лишь счастья. Всегда. Принцесса вздохнула. Удивительно ласково она положила ладонь Джону на щеку, чтобы встретиться с ним взглядом. — Она все ещё мечтает о детях, — снисходительно, словно неразумному ребёнку, пояснила она. — И будет рада даже ребёнку Десмеры, потому что он будет и твоим тоже, Джон. Аша любит тебя! Да, ревнует из-за каждой ночи проведённой в постели другой женщины. Да, будет видеть в твоей дочери или сыне ее отражение. Но она полюбит его, потому что в первую очередь будет видеть твои черты. Она будет счастлива, я уверена! В ее глазах заблестели слёзы. А взгляд, то и дело цеплявшийся за Эртура, горел неприкрытой надеждой. Со стыдом Джон понял, что их с принцессой судьбы до ужаса похожи, однако она приняла свою с достоинством, а он разбит и потерян… С ещё большим стыдом он вспоминал все свои слова, ядовитые и жестокие, брошенные этой великодушной женщине. Слабая, болезненная, недостойная. — Сможешь ли ты однажды простить мне все, что я наговорил тебе? — почти в отчаянии прошептал Джон, чувствуя, как ломается под тяжестью всего, что навалилось в последнее время. Принцесса улыбнулась, сжав его руку, и груз на сердце стал чуточку легче. — Мне нечего прощать.***
Странная ноша все ещё непривычно тяжелила руку. Всю жизнь Коннингтон брал в руки мечи, любимые топоры или, в крайнем случае, древние фолианты, но это… казалось чужим, и оттого Джон прятался в тени, словно вор. — Милорд, — кивнул ему Бейлон Сванн, что в идеально белом доспехе и лунном свете походил на призрака. Так убирался бы в Пекло, а не шастал по коридорам нервируя Десницу! — Сир, — был вынужден приличиями ответить ему Коннингтон, хоть и не скрывая недовольства. Всегда вежливый и сдержанный рыцарь сейчас отчего-то выглядел враждебно. Отстранённость на лице сменилась осуждением, к которому, впрочем, Джон привык за последний год, рука легла на эфес меча. Мог бы Сванн зарубить Десницу Короля и сюзерена своего брата? За Штормовую Бестию? Не моргнув и глазом, в этом Коннингтон был уверен. — Мне просто интересно, милорд, — отрывисто пробормотал сир Бейлон, когда они поравнялись. — Вы помните Стеффона Карона? Помнил, разумеется. Не забывал ни на миг. Стеффон, безнадежно влюблённый в Ашу мальчишка, который умер, чтобы спасти ее, который отрёкся от собственного счастья, чтобы подарить его Сноу. Если бы не Карон, Джон бы не смог расправиться с Трегаром, но, что куда страшнее — он бы не успел убить это чудовище, пока последствия не стали фатальными. Коннингтон прекрасно помнил, что Аша улыбается, гуляет по саду с их детьми и ложится в его постель только потому, что однажды Стеффон Карон пожертвовал собой. — Я задаюсь одним и тем же вопросом все десять лет, — видимо, прочитав ответ по его глазам, продолжил Королевский Гвардеец. — Почему она выбрала вас, милорд? — И почему же? — сухо спросил Джон, стараясь не терять лица. — Потому что Стеффон бы сломался под тяжестью ее горя, милорд. Они оба. А вы оказались способны разделить его и стать опорой леди Аше, — отчего-то его голос звучал строже Эртура и наставительнее Элии, да ещё и со снисходительностью Ирмы. — К чему эти нотации? — рявкнул Коннингтон, однако этот тон не возымел должного эффекта. Рыцарь остался беспристрастен. — К тому, чтобы ты взял яйца в руки, сукин сын, и поддержал свою женщину, пока этого не сделал кто-нибудь другой, потому что, я клянусь, даже с твоим ребёнком под сердцем Аша самая желанная женщина Семи Королевств, а у тебя фора до рассвета, пока по замку не поползут слухи о том, что она ищет мужа достойнее того, что умудрился обрюхатить одновременно двоих! Джон едва не подавился от возмущения, но не сдержал глухого рычания. Его весьма хрупкая ноша издала жалобный звук, эхом разнесшийся по коридорам. — Благодарю за совет, сир, — прошипел Коннингтон, приблизившись к Бейлону. — Если он подействует, я несомненно уйму свою ярость. Однако, если нет… Если до первых лучей я не увижу улыбки, как вы правильно выразились, своей женщины, или же хоть раз услышу, как надо мной насмехаются по вашему примеру… Боюсь, вам придётся найти кого-то, кто окажет вам услугу и отстирает этот красивый белый плащ от крови, потому что вы сами будете уже не в состоянии. Доброй ночи, сир. — Доброй ночи, милорд, — равнодушно пробормотал Лорд-командующий, направляясь дальше по коридору.***
Они хранили солидарность, не притрагиваясь к вину. Если бы не ее положение, Аша наверняка бы опустошила бы целый штоф в одиночку менее, чем за час, а потом задумчиво вглядывалась бы вдаль, погружённая в мрачные мысли. Однако она была беременна, и Ирма с ужасом понимала, что все истории об этом ее состоянии были правдивы. Потому что мгновение назад со стеной встретился бокал, а теперь Сноу лежала на коленях матери, поглаживающей ее по волосам, и рыдала. — Как он мог! — невнятно бормотала она раз за разом. — Мы все ещё о том, что он обрюхатил Десмеру? — почти равнодушно поинтересовалась Санса, оторвавшись от вышивания. Уж ее не удивить истериками сестры. — Насколько я могу разобрать, — ответила Ирма. — Мы о том, что он обещал избавиться от ребёнка. Леди Ланнистер издевательски рассмеялась, покачав головой. Создавалось впечатление, будто ее скука столь велика, что девушка наслаждалась трагедиями сестры, скрашивающими ее однообразные будни, но Ирма видела глубже этой маски — Санса готова разорвать Коннингтона собственными когтями и зубами, а напускное спокойствие лишь для того, чтобы отвлечь сестру. — Может, не Джон отец этого ребёнка, — предположила Ирма, стараясь вырвать Ашу из бездонной пучины отчаяния. — Тиреллы бы так не рискнули, — ответила вместо неё Санса. — Им нужна Роза на месте штормового грандлорда. Там слишком сильно любят Ашу, чтобы допустить малейшее сомнение в легитимности этого ребёнка. Нос другой формы, не тот угол челюсти, не говоря уже о цвете глаз и волос, и щенка скормят собакам на глазах матери… Сноу заревела громче, уткнувшись носом в юбки Эшары, неодобрительно покачавшей головой. Едва ли девушку волновало то, что ребёнок Десмеры действительно мог оказаться ребёнком Джона. Ее пугала реальная угроза жизни невинного малыша. Сама она не понаслышке знала, какого это — расти под надзором жестокой мачехи и равнодушного отца. Она понимала, как тяжело ему придётся. И отчего-то Ирме показалось, что лишь Аша Сноу, вопреки всеобщим опасениям, желала счастья этому ребёнку. В первую очередь — отца, который не желает его смерти во чреве матери. С тихим скрипом дверь отворилась. Ирма поежилась от пронизывающего сквозняка. — Позволишь? — мягко поинтересовался Джон, заглянув в щель, однако Аша не откликнулась. — Радость моя… Эшара смерила его предупреждающим взглядом, которому тот, впрочем, не внял и прошёл в покои. Это была Санса, кто освободил ему своё кресло. — Ты и моего ребёнка решил убить? — с надрывом всхлипнула Аша, когда уже не могла избегать взгляд бывшего мужа. — Я решил сыграть тебе, — ласково улыбнулся Джон, доставая из-за спины лютню, и Ирма могла поклясться, что такая же улыбка мелькнула и на губах девушки, впрочем, столь мимолетно, что ее заметили лишь она и Санса. На пробу он коснулся струн, немедленно отозвавшихся пронзительным звучанием. — Я поклялся беречь тебя, до последнего вздоха, моя любовь, и я сделаю все, чтобы ты была счастлива, — пробормотал Коннингтон, не отрывая задумчивого взгляда от инструмента. — Прошу, прости мне все, что я сказал и о чем смолчал… Конечно, я бы принял ребёнка Трегара, потому что он был и твоим тоже, и я любил бы его, как своего собственного… и я смирюсь с ребёнком Десмеры, буду оберегать его и растить наравне с твоими детьми, моя радость, если это сделает тебя счастливой. Мне никогда не понять той боли, что ты испытала, пока жила в Винтерфелле. Я понятия не имею, какого тебе было оглядываться каждый день, зная, что Кейтилин желает тебе смерти, но я могу обещать, что не буду, как она, жесток к невинному. Едва ли он сам верил в эти слова. Слишком складно они выходили для душевного порыва. Джон готовил эту проникновенную речь, чтобы утешить Ашу, но и половина здесь не была честной. Он бы не принял ребёнка насильника, не станет любить дочь Десмеры, как любит свою Дейси, а сына и вовсе сочтёт угрозой Алину и Элларду. Но Аша ему верила. По крайней мере пыталась изо всех сил найти в уверенности Коннингтона опору и для себя. После они разберутся во всем вместе и наверняка придут к согласию, но сейчас он ударил по струнам, и из-под его пальцев полилась весёлая мелодия «Дорнийской жены».***
— Ты замечательно выглядишь, — успокоил ее Джон поцелуем, заметив, что Аша уже в который раз придирчиво рассматривает себя в отражении начищенного серебряного блюда. Она проревела на его плече всю ночь. Что и удивляться тому, как опухло лицо. В его глазах, однако, Сноу оставалась прекраснейшей из женщин, несмотря ни на что. — Если тебя это успокоит, то Эртур выглядит гораздо хуже, — тихо усмехнулся он, ухаживая за ней за завтраком. С тех пор, как она вернулась домой это время дня казалось самым благодатным. В трапезную не пускали никого, в ком не текла бы кровь Дейнов, Старков, Коннингтонов или Таргариенов. И пускай семейный круг был не таким уж узким, Аша, окутанная смехом своих близких, чувствовала безграничное тепло и уют. — Интересно почему, — прорычал в ответ на подначку Эртур, гневно прожигая Джона взглядом, впрочем, несравнимым с недовольством дорнийской принцессы по левую от него руку. — Мне надоело, что ты врываешься ко мне, когда заблагорассудится, и ждёшь, что я посажу тебя на колени и стану вытирать тебе сопли. Богами клянусь, Коннингтон, ещё одна такая выходка и я уеду в Дорн! Подальше от тебя и твоих выходок. Аша прыснула о смеха, едва успев поджать губы, чтобы хохот не разнесся эхом по залу. Очевидно, Эртур слишком болезненно воспринял то, как Джон нарушил их с Элией уединение и предотвратил намечавшуюся жаркую ночь… — Вот уж нет! — усмехнулась Эшара, размахивая наколотой на вилку ветчиной. — Я терпела его тридцать лет! Теперь твоя очередь, дорогой брат. Будь добр взвалить на себя это бремя в двадцать стоунов и дать своей любимой сестре пожить своей жизнью! — Леди Ним будет приятно узнать, что вы называете ее своей жизнью, миледи, — беззлобно поддела ее Санса, пряча ухмылку за бокалом вина. Элия рассмеялась, одобрительно кивнув леди Ланнистер. Ее смех подхватила и Эшара, не казавшаяся обиженной, и Эртур, и Джон, особенно наслаждавшийся любыми шутками над старой подругой. Непринужденную атмосферу завтрака нарушил Харвин, приблизившийся к Аше с пугающе мрачным выражением лица. Она невольно вздрогнула, заметив свёрток пергамента в его руках. Чёрные крылья — чёрные вести. — Мне жаль нарушать ваш покой, миледи, — тихо произнёс он, не желая отвлекать и остальных, но напрасно. Даже близнецы отвлеклись от перепалки с наследным принцем, обратившись в слух. — Но вы просили передавать вам письма из Ночного Дозора немедленно. Могут ли вести быть ещё чернее, если они пришли из Чёрного Замка? Хруст восковой печати был подобен грому в воцарившейся тишине. Лишь более зловеще звучал шорох разворачиваемой бумаги. Лишь одно слово было выведено кривым, как у ребёнка, почерком. Опять.