Полуденный зной

Присутствие брата должно приносить ей успокоение. Хорас и полсотни гвардейцев, что прислал на прошлой неделе отец, должны приносить ощущение безопасности, но Десмера чувствовала лишь ледяной ужас и вкус пепла во рту. Порой ее пугала собственная мнительность. В пище ей виделся яд, в прислуге шпионы, в каждом недоброжелателе, что исчислялись дюжинами, возможный убийца. Девушка думала, что сходит с ума, пока в голове не всплывало наставление кузена Гарлана перед отъездом ко Двору. — Напрасно ты ввязываешься в эту игру, Дес, — печально сказал он ей, оставив поцелуй на лбу. — Аша Сноу не остановится ни перед чем, если дело касается семьи, а ты хочешь уничтожить ее изнутри. Она небеса обрушит, и никто не сможет тебе помочь. Она тогда лишь отмахнулась, а стоило припомнить, что Гарлан стоял рядом, когда Северную суку истязали в Королевской Гавани. Он видел, как неудержимо она мстила Ланнистерам за издевательства над собой и своей сестрой. Он знал, что наказание для женщины, что увела ее мужа, будет гораздо страшнее смерти. И сейчас, слушая рассказы Хораса о том, что произошло на родном Арборе за годы ее отсутствия, Десмера могла думать лишь о причинах, по которым отец решил усилить ее охрану. Но пятьдесят мечей или пятьдесят тысяч… Ашу Сноу не сдержит сам Неведомый. Девушке придётся ответить за грехи своей семьи, даже если она понятия не имела о планах вероломной бабки. Надежда покинула Десмеру со смертью Танси, вернейшей из ее служанок. Именно она в первые же месяцы брака почувствовала следы пижмы в еде и питье своей леди. Именно она умудрялась приносить с кухонь не сдобренную ядом пищу, пускай и очень скромную. Но на следующий день после признания о своей беременности леди Редвин нашла на постели сапфировый браслет, что подарила Танси за верную службу… За обедом ей прислуживала одна из Сумеречных Кошек — Алинна Росби. — Нам приказано беречь тебя и твоё дитя, — почти ласково пропела она, глядя на слёзы, которые Десмера лила в тарелку, опасаясь есть. — Миледи отныне сама будет заботиться о твоей безопасности. Двое ее цепных псов, неотступной тенью следующие за девушкой, это подтверждали. Но от кого бастардка оберегала ребёнка мужа? Неужели боялась, что Десмера сама избавится от него, лишь бы не отдавать на растерзание Волчицы? В таком случае она была не далека от правды… — Подумать только! — усмехнулся брат, вырвав ее из мрачных размышлений. — Мой племянник будет грандлордом Штормовых Земель! Выкуси, самодовольная сука Маргери, ты и за три брака не смогла заполучить Предел, который сам дался в руки моей сестре. Десмера поморщилась от досады. Ей нельзя было жаловаться на своё положение даже в уединении покоев, что и говорить о людном коридоре. Ее братья никогда не блистали умом. Так могла ли она обижаться, что Хорас не замечал отчаяния в глазах? Впрочем, в ней ещё теплилась надежда, что он осознаёт бедственность положения сестры, едва встретится с Северной Сукой, ее холодной стервой сестрой или ханжой мамашей. Двери трапезной распахнулись перед ними. Натянув самодовольную улыбку, Хорас шагнул внутрь, желая выказать уважение Королю… И замер возле стола, с неприкрытым удовольствием наблюдая за тем, как бастардка давилась воздухом в объятьях Десницы. С каждым вздохом из неё вырывался надрывный вой, но там, где ещё недавно внутри Десмеры взыграло бы злорадство она встречала лишь холодный липкий ужас. — Дурные вести? — не скрывая усмешки, спросил Хорас, беззастенчиво оперевшись на стол. Сердце девушки пропустило удар, стоило Волчице оскалиться и сделать шаг к брату, и перестало биться вовсе, когда Коннингтон отпустил ее, позволив сделать второй… — Ты… — лишь прорычала Северная Сука, подкрадываясь, словно… к добыче. Мгновение, и она оказалась возле Хораса, запустив руку в его волосы, пламенно-рыжие и все же не такие яркие, как у Коннингтона. Бастардка ухватилась за них, как за поводок, на котором держала своих сук, и ударила опешившего и не сопротивлявшегося брата Десмеры, головой об стол. Леди Редвин вскрикнула от ужаса даже раньше, чем поняла, что на самом деле произошло. Стенки изящного бокала раскрылись, точно розовые лепестки, обнажая ножку, чтобы два дюйма хрусталя с острым, как валирийская сталь, наконечником из осколков пронзили глаз Хораса и вонзились в голову. Кровь бурным потоком хлынула на стол, заливая скатерть из молочно-белой парчи, а после водопадом сбежала на пол, все ближе подбираясь к подолу платья Десмеры в цветах мужа: белое с алым, прямо как скатерть. Металлический медный запах заполнил лёгкие девушки, стиснув горло. Уши закладывало от пронзительного крика, эхом разносящегося под высокие своды. Лишь спустя долгие мгновения леди Редвин поняла, что крик был ее собственным, жутким и надрывным, полным безнадежного отчаяния. Она повалилась на колени, чувствуя, как все ещё тёплая кровь пачкает ладони и бежит вверх по рукавам, напитывая белый шёлк. О насквозь пропитавшихся юбках Десмера старалась не думать, как и о теле брата, дергающемся в предсмертных судорогах в жалком футе от неё. — Мне стоило бы убить тебя, — едва слышно прошипела бастардка, опустившись рядом и схватив леди Редвин за горло. Теперь родная кровь покрыла и шею, и грудь, впиталась в волосы, что затейливыми кудрями покоились на плечах. — Вырезать ублюдка из твоего живота, оторвать твою бестолковую голову и послать в Хайгарден вместе с телом твоего братца, но я не стану… А ведь в Хайгардене красиво! Десмера хотела бы там побывать ещё хоть раз. Погулять среди золотых роз, устроить соколиную охоту и наесться персиков до боли в животе. — Ты должна жить, чтобы увидеть, как я разрушу твой Дом, истреблю твою гнусную семейку и отберу все, что тебе дорого. Вдруг безбрежный Мандер в ее мечтах стал густым и алым… Не Мандер, а реки крови Хораса, фонтаном бьющей из дыры на месте глаза. Однако не это зрелище вгоняло ее в беспросветный ужас, не речи Свирепой Волчицы заставляли стынуть в жилах кровь, а хищный взгляд Элларда, что с ленивой улыбкой отсалютовал ей кубком.

***

Подол ее платья, волочась по полу, оставлял багровую дорожку крови, и Эйгон следовал по ней, точно по следу дичи в лесу. Впрочем нет, определенно не дичи. Хищницы, что завлекала его в ловушку. Он был в ужасе, когда Аша расправилась с Редвином. Королю едва хватило воли не отшвырнуть бокал полный вина, казавшегося кровью, и сдержать рвотный позыв. Остальные выглядели не лучше: его мама спрятала лицо на плече посеревшего Эртура, Рейгар в ужасе прикрыл рот ладонью, крепко прижимая ошеломлённую Лианну, глаза Сансы, однако, выражали лишь легкое беспокойство состоянием сестры, а Джон и вовсе глядел равнодушно. Он знал Ашу лучше них всех. Он ожидал чего-то подобного. Памятуя, как много лет назад Сноу собственными зубами вырвала язык Роннета Коннингтона на глазах доброй дюжины человек, стоило и Эйгону… Но его сбили с толку десять благодатных лет, полных Ашиных улыбок и добродушных подшучиваний. Она заплетала косы дочерям, рассказывала сыновьям истории о благородных рыцарям и постепенно Король успел забыть, как безжалостна Штормовая Бестия с врагами. Сноу бросила потерявшую сознание Десмеру в лужу братской крови и покинула трапезную, не обмолвившись не словом. Даже Джон не мог понять ее целей и мотивов. Не мог понять значение загадочного слова «опять». Как ни странно, на помощь им пришёл Тирион: — Это почерк Джейме, — испуганно выдохнул он, будто это многое объясняло. Заметив же общее недоумение Ланнистер пояснил: — Джейме не написал ей ни одного письма со Стены. Это всегда были Джон, Эдд, Гренн, Пип, даже Тормунд… но если… Если писал Цареубийца, значит никто из старых друзей Аши не находил сил или времени поднять перо и отправить ворона. Если он писал «опять», то… Эйгон немедленно сорвался с места, поистине королевским тоном рявкнув: — Вам всем приказано оставаться в столице! Я составлю компанию леди Сноу и оставляю Королевскую Гавань на вас, милорд Десница. Это было низко, подло, эгоистично, но он не мог позволить Джону увязаться за Ашей. Ни ему, ни Рейгару, ни Лианне, ни Висенье. Едва ли она согласится хоть на одного сопровождающего, о двух и говорить нечего, а Эйгону было необходимо… попрощаться. Во внутреннем дворе он неожиданно столкнулся с Алином. — Поторапливайся, Твоё Величество! — бросил мальчик, нетерпеливо гарцуя на рыжем дорнийском жеребце. Опешив, Эйгон замер, как вкопанный. — Она уже на улице Сестёр, — прорычал маленький Коннингтон. — Если немедленно не залезешь на лошадь, скоро увидишь, как Рейгаль взмоет в небеса без нас! Ему бы стоило насторожиться, что мальчик заговорил о драконе, а после будто вскользь упомянул слово «нас». Даже то, что он на осёдланной лошади и с полной сумкой ожидал Короля во дворе, обязано было всколыхнуть хоть какие-то сомнения… Но Эйгон лишь запрыгнул в седло за Алином и пришпорив бока коня помчался за ворота, распугивая горожан. Аша даже… не обратила внимание на их появление, не поблагодарила Короля, когда тот приказал расступиться охране Драконьего Логова, упрямо не впускающей навязчивую посетительницу. Поглощенная взрывной смесью ярости, горя и отчаяния она проигнорировала даже сына, взволнованно взывающего к матери. Тяжелыми шагами Сноу направлялась к Рейгалю, не забыв вырвать из рук капитана стражи ключ от цепей дракона. — Ты не пролетишь две тысячи лиг без моей помощи! — возразил испуганный Алин. — Остановись… Но Аша его не слушала. Руками, с которых все ещё капала свежая кровь, она потянулась к железному обручу на шее Рейгаля. Дремавший дракон зашевелился… Даже тихое сопение, что он издал было подобно грому. Даже струйки пара, что поднимались из его носа, опалили Эйгона жаром. Более десяти лет средний сын Матери Драконов просидел в неволе, и Король был достаточно наивен, чтобы поверить, будто сытая жизнь сделает зверя ленивым и покладистым. Но, избавившись от оков, Рейгаль поднялся на ноги и потянулся, разминая хвост и крылья. И о Боги! Он был громадным. Мейстеры говорят, что драконы растут на протяжении всей жизни, и если за два года он вырос из маленькой ящерки в чудовище, которое можно оседлать, которое способно крушить каменные стены мощным столпом своего пламени, то за последующие десять… Эйгон даже не знал, с чем его можно сравнить. Алин вдруг уверенно шагнул к этому зверю. — Стой! — рявкнул на него Король, дёрнув за плечо. — Это может быть опасно. — Опасно будет, если мама попытается забраться на него без моей помощи! — раздраженно сбросив его руку, ответил мальчик тоном, удивительно напоминающим своего отца. Алин пихнул ему в руки меховой плащ, которыми оказалась набита седельная сумка, другой накинул на себя, третий оставил для матери и бесстрашно зашагал к дракону. Его глаза подернулись пеленой. Эйгону доводилось наблюдать за действиями варгов — такими способностями пользовалась и Аша, и Арья, но даже по прошествии стольких лет было до ужаса странно наблюдать за тем, как животное немедленно покорялось, теряя собственную волю. Рейгаль склонился, позволяя Сноу забраться на шею и крепко ухватиться за один из шипов. — Мы летим с тобой, — заявил Эйгон, стараясь не выдать дрожи в голосе. Подойти к дракону, несмотря на их общую, как утверждали легенды, кровь, он прежде не решался. Лишь изредка навещал в Логове, любуясь издалека, и всего раз коснулся горячей чешуи под надзором Аши. То был тяжелый день для нервов Короля, а драконовластные предки наверняка проклинали его с того света за трусость. Однако сейчас отрешенный и даже потерянный взгляд Сноу заставил страх Эйгона отступить. Его место в сердце заняло сочувствие ее потере. Их общей потере. Девушка кивнула, вряд ли осознавая с чем соглашалась, и все же через мгновение протянула сыну руку и помогла устроиться перед собой. Следом на драконью шею забрался и Эйгон, с трепетом ощущая, как под крепкой, напоминающей маленькие щиты из валирийской стали, чешуей заходили мышцы. Таргариен едва успел сделать глубокий вздох, как небо ринулось им навстречу, а ледяной ветер завыл в ушах. Он мог поклясться, что в этих завываниях услышал неодобрительное бормотание Эйгона Завоевателя, ругательства Мейгора Жестокого и злые подшучивания Деймона Порочного Принца.

***

Им едва удавалось сдерживать его. Ни тугие веревки, теперь сменившиеся настоящими кандалами, ни трое крепких дозорных не могли заставить Тормунда бездействовать. Он рвался отомстить. Джейме понимал его. Видят Боги, за десять лет он полюбил Джона Сноу, как собственного брата. Был благодарен за то, что его приняли на Стене и дали шанс доказать, что он был достойным человеком. Не Цареубийца, не Клятвопреступник, не Человек без чести. Просто сир Джейме, Первый Разведчик Ночного Дозора. Теперь же в их дом проникли жалкие крысы, нападающие без повода и предупреждения. Они убили его друга и надеялись раствориться в ночи, избежав наказания. Но Ульмер стрелял метко… Их оказалось четверо. Простые головорезы без опознавательных знаков, не озаботившиеся даже спросить, кем был их наниматель. Пара лишних серебряников заставила их не задавать лишних вопросов. — Я переломаю им все кости и сварю живьём в кипятке! — уже который час рычал Тормунд, однако Ланнистер был непреклонен. — Дождёмся Ашу, — терпеливо отозвался он. — Уверен, она захочет поговорить с убийцами брата и наказание придумает поинтереснее… Одичалый поник, в очередной раз признавая правоту Джейме. Найдя Джона мертвым в прошлый раз, Сноу крайне жестоко расправилась с его убийцами: одним вспорола живот, других скормила Неведомому, третьих загрызла сама. В этот раз она наверняка не будет так сдержана. Неважно, как долго им придётся ждать, ведь путь из столицы займёт недели, если не месяцы, они обязательно… Протрубил рог. У них гости. У Джейме не было даже мгновения, чтобы задуматься, кто мог пожаловать, потому что следом раздался оглушительный рёв, заставивший содрогнуться не только стены Чёрного Замка, но и саму Стену. — Семь Адов, — выдохнул Ланнистер, поспешив наружу. За ним из кабинета Лорда-Командующего высунулись и трое дозорных, и скованный Тормунд. Чёрными пятнами на фоне окровавленного снега во дворе мелькали одежды стюардов, строителей и разведчиков, пятнистыми серыми — шкуры одичалых. Во двор высыпало не меньше сотни человек, отвлеченных от своего горя громоподобным приземлением дракона у их ворот. Такого зрелища им не представлялось уже более десяти лет, прошедших со времён Рассветной Битвы. Давно не смазанные ворота распахнулись с пронзительным скрежетом, заставившим Джейме поморщится, и пропустили в Чёрный Замок две с половиной фигуры. По тяжелому шагу угадывалась Аша, рядом с ней сереброволосый Король, а между ними быстро семенил мальчишка, должно быть один из сыновей Коннингтона. — Где?! — только и рявкнула Сноу, встретившись с Ланнистером взглядом. Спрашивала ли она о брате, с которым наверняка хотела попрощаться, или его убийцах, уже раздумывая над жестокой расправой, Джейме не понял. Не успел и спросить, как где-то со стороны арсенала раздался свист спущенного арбалета. Снег обагрился свежей кровью.

***

Было очень тяжело ее успокоить. Бедная девочка весь день отказывалась от еды и немедленно исторгала те жалкие крохи, что ей удавалось через силу запихнуть в горло. Санда была в ужасе. Ее не отпускала дрожь, из глаз не переставали катиться слёзы. Джону едва удалось укачать ее, будто младенца, совсем тихо напевая слова колыбельной, которой их детей укладывала Аша, и теперь маленькая Эрмесанда дремала, сидя на коленях отца и привалившись к плечу. У Коннингтона и самого уже слипались глаза, однако засыпать на жестком стуле собственного кабинета было ужасной идеей. Его старая спина не выдержит таких издевательств. Он не рисковал даже шевельнуться, опасаясь разбудить дочь, и бесконечно проклинал себя за то, что не взялся успокаивать ее в одной из спален, а уединился в тишине солярия. Джон медленно вынимал из замысловатой причёски шпильки с драгоценными камнями, что с тихим звоном ложились на стол, пробегался пальцами по волнистым волосам и целовал свою девочку в макушку, вдыхая аромат сладкой сирени, привязавшийся к ней из-за частых прогулок в саду. Она, кажется, с облегчением вздохнула, избавившись от тяжести на голове, и Коннингтон наконец позволил себе улыбку, пускай и печальную, наблюдая за безмятежным сном дочери. — Дёрнешься — с твоего щенка спустят шкуру, — просипел голос за спиной. В тусклом свете луны, лишь более приглушённом полупрозрачными занавесками, едва различимо мелькнула сталь. Не к горлу Джона приставили клинок. Он скользнул по нежной шее Санды. — Не вздумай раскрыть рот, если не хочешь, чтобы маленькую сучку порешили прямо здесь, — нахально рассмеялся другой, все так же не решаясь попасться Джону на глаза. Сколько их было всего? Как ублюдки проникли в твердыню Мейгора? Единственная дверь не открывалась, так откуда же им известны потайные ходы?! Коннингтона не коснулся страх за собственную жизнь или жизнь дочери. Псов, вроде этих двоих не отправляют для расправы. Для запугивания — да, для похищения — может быть, но ни его, ни Санду не тронут. Продолжат медлить, наслаждаясь звуком собственного голоса, так и вовсе привлекут внимание стражи. Однако столь бесцеремонный визит среди ночи всколыхнул в нем волну неистовой ярости. Приставленный же к горлу Санды нож лишь подливал масла в это бушующее пламя. Стараясь не привлекать внимание головорезов, левой рукой Джон потянулся за оружием и… Понял, что просчитался, оценивая планы наёмников, когда один из них вынул из-за пояса мясницкий тесак и ударил его выше локтя. Санду тут же вырвали из единственной оставшейся руки.