You're not mine

      С появлением альфы атмосфера за столом стала ощутимо тяжелее. Чимин без аппетита допивал какао и старался игнорировать пронзительный, почти царапающий кожу, взгляд напротив. Тётя Йеон либо делала вид, что не замечает заинтересованности приёмного сына в омеге, либо наивно не видела в этом ничего, выходящего за грань. Чимин её не винил и в их проблемы с Хосоком не посвящал. Прилюдный конфликт у них был лишь единожды и походил он скорее на ссору, а не на домогательства. Тревожить бедную женщину и взваливать на её хрупкие плечи ещё и это бремя он просто не мог.       Чимин дрогнул, когда его ноги чуть ниже колена навязчиво коснулась чужая нога. Хосок дразнил его, прекрасно зная, как Чимин теряется и каким беззащитным становится в моменты, когда его личное пространство нарушают. Омега чуть отодвинулся на стуле, прижимаясь поясницей к спинке. Это помогло — альфа убрал ногу и даже отвёл взгляд, изображая безразличие. Его изящный профиль лишь оттолкнул ещё больше. Красивое лицо не даёт никаких гарантий, лишь иллюзии. ***       Чимин с рваным вздохом захлопнул дверь, прижимая дрожащие ладони к дереву. Ему было нехорошо, а неприятное внимание Хосока лишь усугубляло положение.       Омега кинул сумку на постель и небрежно стал перетряхивать её содержимое в поисках заветного календарика. Течки происходили каждые четыре месяца с разбросом в 2-3 дня. Да, сегодня, а также ещё 3 дня после были обведены красным кругом с подставленными рожками. Чимин захныкал, сразу чувствуя себя в разы хуже. Почему именно так? Почему сейчас?       Сжаться в комочек, обхватить колени и взять телефон, глупо сканируя взглядом экран с открытым диалогом. Ему нужен был Чонгук, его поддержка, забота и желательно крепкие объятия. Чимин написал, что соскучился, но ответа не пришло ни через минуту, ни через пять. Его альфа занят.       Из сумки на полку перебрались только самые необходимые вещи. Ему уже скоро уезжать, поэтому смысла вываливать всё не было. К течке он был не готов. В такие периоды ему не было особенно плохо, подавители запрещал пить папа омега, поэтому все несколько дней Чимин сидел в комнате, занимаясь дистанционно и ожидая возвращения организма в привычный ритм. Иногда ему казалось, что родитель слишком сильно опекает его девственность. Хотя, учитывая, что его буквально отправили к альфе в такие дни… Нет, видимо его папа не такой уж умный, каким хочет казаться. Знал ли тот вообще о том, что Хосок по прежнему живёт у матери? Разве он не должен был съехать после окончания школы? Альфа вообще учится? Чимин и не пытался интересоваться этим.       Мысли, толкали друг друга и очень быстро забили голову. Чимин помассировал виски, стараясь избавиться от них. Думать в таком состоянии — плохая идея. Это лишь вызовет головную боль. ***       Альфа с раздражением зачёсывал волосы. Приезд омеги вызвал целый взрыв эмоций, от негодования до восторга. Чимин всегда был особенным омегой и Хосок почувствовал это ещё в первую встречу. Он разительно отличался от всего его окружения, был таким нежным, утончённым, даже чуть аристократичным в свой замкнутости и послушании. Цветок, сохраняющийся под стеклянным куполом. Только так альфа и мог его описать.       Сначала возникло простое детское обожание, желание дружить, позже — жажда обладания, признания, одержимость. Прекрасный цветок хотелось сорвать, забрать себе.       Однако омега был неприступен, равнодушен. Бесило то, как любые действия альфы вызывали в нём отвращение, как он отталкивал его, игнорировал, не желал даже разговаривать. Позже это непринятие со стороны Чимина вылилось в агрессию, грубую настойчивость. Он решил брать то, что хочет, силой, если другого ему не оставалось. Не вышло. Даже обман с истинностью лишь оттолкнул омегу ещё больше. А повторного шанса привлечь Чимина к себе ему не дали. Он уехал на долгий… Год?       Хосок закончил школу и пошёл работать. Учиться дальше он не стал, ему и так неплохо платили в салоне тату и пирсинга. Там были друзья и веселье — то, чем он заполнял год своей жизни без омеги.       Хосок мог сказать с уверенностью: «Любви к Чимину не было», или как там ещё называют это чувство в сопливых омежьих романах?. Он просто хотел его. Не просто тело, больше им движили садистские наклонности, моральная жажда доминирования, окрыление от того, что он мог получить всё, чего хочет. Его никто не учил любви, только обозначению желаний и получению их исполнения силой.       Отсюда и истина: если в груди и паху тянуло, когда он смотрел на Чимина, — это являлось сигналом к действием. Возьми, сломай, выбрось, когда надоест. Всё было просто и совершенно серо. Ни «дальше» ни последствия его не волновали. Чувства омеги и подавно. ***       Дверь тихо распахнулась, раздались аккуратные шаги. Омега отвернулся от стены и посмотрел на вошедшую женщину. — Чимини, тебе нездоровится, малыш? — сухая, нежная ладонь легла на горячий лоб омеги, зачёсывая шелковистые волосы назад. — Просто не выспался. Всё хорошо. — натянутая, лживая улыбка. — Думаю, тебе стоит одеться потеплее и прогуляться до моря. Хосок за тобой присмотрит. Морской воздух полезен. А я приготовлю вам твой любимый какао, когда вернётесь. — Спасибо, тётя Йеон. — идти не хотелось, но отказать омеге Чимин просто не смог. ***       Либо Чимину казалось, либо ветер на улице заметно утих. Всё ещё было довольно холодно, но далеко не так, как час назад. Погода казалось обманчивой и непостоянной. Это лишь сгущало тревогу между рёбер.       Хосок закурил, как только они вышли на улицу. Чимин с отвращением прикрыл нижнюю часть лица и вышел вперёд, чтобы дым попадал на него как можно меньше. Альфа лишь хрипло посмеялся с его искривлённого личика. — Какие мы нежные, Чимини. — сигарета, спустя немного была небрежно выброшена в ближайшую урну.       Омега надеялся, что они будут идти в молчании, однако этого явно не было в планах альфы. — Как твоя учёба? Всё ещё получаешь отлично благодаря зубрёжке или теперь и симпатичная мордашка идёт впрок? — он явно издевался, пытаясь поддеть омегу. — Не думай, что твои оскорбления вперемешку с подкатами могут меня зацепить хоть в каком-то смысле. — он поджимает губы и хмурится, глубже заталкивая руки в карманы куртки. — О, крошка, я совсем не пытаюсь тебя задеть. Мне просто нравится, как твои бровки хмурятся, а розовые губки делают бантик. — он становится ближе, заглядывая омеге прямо в лицо. — Отстань от меня, Хосок. Мне не 17 и теперь я могу за себя постоять. — конечно он врал. В нём буквально каждая поджилка тряслась при мысли, что Хосок может попытаться добиться его силой. — Какой смелый, взрослый омежка. Всего год, а сколько перемен. — он издевательски усмехается, но действительно замолкает до самого пляжа. ***       Вода тёмная, чуть вяло накатывающаяся на размытый берег. Они прогуливаются вдоль пляжа, Чимин морщится, периодически оступаясь на рыхлом песке. Ноги не слушаются. Ему жарко, тело под курткой лихорадочно горит, поэтому он подставляет голое лицо слабому, леденящему ветру. Хочется всего и сразу, при этом не хочется ничего. Тоскливая мысль о Чонгуке болезненно зарывается в висок и Чимин эмоционально смаргивает выступившую влагу в уголках раздражённых ветром глаз.       В молчании они добираются до участка с камнями и там альфа предлагает укрыться от усиливающегося ветра.Чимин безразлично кивает.       Они забираются между валунами, прячась там, словно в пещере. Песок прохладный даже сквозь джинсы, но Чимин старается отвлечься от этого рассматриванием достаточно больших камней. Откуда здесь такие?       Хосок теребит сожжённые краской, блёкло-рыжие волосы. Чимин сидит, стараясь игнорировать альфу и своё тяжелое, горячее дыхание. Под курткой ему влажно и душно. — Ты смелый в той же степени, в которой и глуп, если действительно пошёл со мной сюда во время течки. — заторможенные мысли не позволяют понять, о чём говорит парень. Да и времени для этого не остаётся.       Хосок без особого труда заваливает его на песок. В глазах плывёт от резкой смены положения. Затылок глухо приземляется, в волосах забиваются песчинки. Омега пытается оттолкнуть нависшее над ним высокое тело, но его руки оказываются грубо согнутыми над головой.       Хосок закрывает тусклое, подёрнутое облаками солнце. Он чуть улыбается, его глаза нездорово блестят. Дрожащая рука альфы резким, небрежным движением дёргает молнию куртки, обнажая тело в тёплом, вязанном свитере. До носа долетает пряный запах печёных яблок. Хосок сглатывает вязкую, прохладную слюну и лишь сильнее давит коленями на дёргающиеся ноги омеги.       Холодные, грубые пальцы трогают пылающий, судорожно поджимающийся живот. Хосока почти трясёт от наслаждения и он грубее давит на влажную, нежную кожу, пытаясь просунуть ладонь выше.       Чимин пытается брыкаться, но альфа почти сидит на нём, поэтому ноги лишь бесполезно дёргаются, а руки, зажатые странно сильной ладонью бесполезны с самого начала. Чимин почти воет, когда его свитер задирают, обнажая холодному воздуху чувствительные соски. Он пытается крутиться, но лишь разрывает песок под собой и погружается глубже. Силы быстро уходят, он начинает мёрзнуть.       Тело, ослабленное лихорадочным жаром и паникой не слушается.       Челюсть сводит, губы кажутся совсем чужими, но он всё же выдавливает умоляющий, надрывный крик. Альфа склоняется, грубо зажимая его рот большой ладонью. — Я буду делать больно за такое. — почти рычит, опуская руку на шею, с истерически двигающимся кадыком.       Чимин жмурится, чувствуя удушье. В ушах шумит, ему мерещатся шаги, знакомый окрикивающий голос. Он с тихими всхлипами возит сползающими кедами по песку.Помогите…       Лицо Хосока расплывается перед глазами. Он чувствует покалывание песчинок, забившихся под одежду, чувствует давящую тяжесть альфы над собой. Больно…       Что-то меняется. Серое, хладнокровное небо скрывается за тенью. Омега вздрагивает, поджимая под себя ноги.       Лицо Хосока искривляется в напугано-ошалевшем выражении. Он что-то говорит, когда его почти сдирают с Чимина, небрежно швыряя на камни.       Чимин поджатыми ногами оттолкнул альфу и облегчённый, надломлено сухой выдох сорвался с его губ. — Н…нет.Не надо… — совсем тихо, закрывается руками, когда его вытягивают на ледяной, резкий ветер и притягивает к себе крепкое мужское тело. — Тихо, малыш, это я. — он поднимает голову, пытаясь сфокусироваться на смыленном из-за слёз выразительно твёрдом лице. — Забери меня…