***
***
Чимин переминался с ноги на ногу, теребил пальцами выглядывающие из-под куртки рукава свитера и глубоко дышал. Ему ещё с прошлого вечера нездоровилось, однако отказать Юнги в поездке до торгового центра он не смог — омега очень сильно просил составить ему компанию. Да и отчасти Чимин сам хотел прогуляться, виня в своём состоянии именно нехватку свежего воздуха и «встряски». Очередной прохожий вынуждает ближе попятиться к стеклянной витрине, прикрыть глаза, прячась от света ламп и давящего шума переговаривающихся, куда-то идущих людей. Неожиданно на плечо ложится лёгкая рука, заставляя омегу вздрогнуть и распахнуть веки. — Чимин, ты немного бледный. Тебе плохо? — голос взволнованный и негромкий, почему-то омега чувствует облегчение, видя напротив две чёрные бездны. — Нет, всё хорошо. Просто голова немного закружилась. Давно не был в таких больших магазинах. — он говорит всё подряд, мало вдумываясь в смысл слов, цепляет мягкий рукав куртки спутника и ведёт его вперёд, желая отвлечь от своего состояния — В какой магазин ты хотел зайти? — Мне нужны copic маркеры… — бормочет больше себе под нос, уверенно обгоняя Чимина и начиная вести его, чуть потерянного за собой, огибая прохожих. Омега рад, что Юнги не опоздал, ведь он вряд ли был в состоянии ждать слишком долго. Да и рядом с ним он чувствует себя маленькой птичкой в нежных руках. *** В нужном отделе глаза почти режет от избытка цветов и материалов. Юнги сразу же начинает рассматривать стенд с маркерами, чуть хмурясь и иногда слегка щурясь, чтобы рассмотреть номер оттенка. Его пальцы привычно порхают между полок, цепляют продолговатый пластик, крутят, взвешивают в руке. Кажется, он даже что-то говорит, но Чимин не слушает, чуть осоловело рассматривая окружение и бездумно моргая, пытаясь привыкнуть к атмосфере и какому-то спиртовому запаху магазина. — Ты меня беспокоишь… Мы можем уйти, я уже выбрал необходимое и… — он чуть вздрагивает, когда омега, спохватываясь, начинает отпираться и сбивчиво тараторить отговорки. — Я в порядке, просто немного не с той ноги встал. Давай выпьем кофе? Думаю, что мне нужно немного подкрепиться и взбодриться… — бормочет неуверенно, прислушиваясь к своему организму, который выдаёт сбивчивые сигналы, окончательно скручивающие тугой узел под рёбрами. — Эм… Хорошо, пойдём поедим. — Юнги расплачивается, постоянно поглядывая на него через плечо и, бережно удерживая пакет, тянет за собой к кафе. Чимин с доверием сжимает тонкие, прохладные пальцы и тяжело дышит, неловко семеня за быстрым шагом омеги. Юнги усаживает его за столик и, прежде чем взять меню, долго всматривается в порозовевшего от такого внимания Чимина. Рассматривает плавные черты, улавливает тяжёлое дыхание и чуть туманный взгляд. — Чего ты смотришь? Ну что? — шепчет, начиная перебирать пальцами лежащую на столе салфетку. Юнги лишь неясно ведёт плечами и отводит взгляд, чтобы сделать заказ. Чимин наконец выдыхает с облегчением, начиная изучать меню. Он долго не может понять, что хочет и голоден ли вообще, однако вскоре делает окончательный выбор, о чём и оповещает омегу. — Видимо, ты действительно ужасно голоден. — бормочет, провожая взглядом уходящего с их заказом официанта и оценивая количество калорий в заказе юноши. — Да. Я просто не завтракал совсем, а проснулся рано. — врёт почти без стыда, чтобы отвлечь внимание от своего плохого самочувствия, замаскировав его под недоедание. Омега и сам не знает, почему ему нездоровиться и приходится врать. Возможно виноват его рацион в последнее время, состоящий зачастую из огромного числа самой разной, нередко мало сочетаемой, еды. Возможно дело в погоде или в начинающейся простуде. Сейчас понять слишком сложно. Да и нужно ли искать причины? Во всяком случае оно должно пройти само собой, ведь омега никогда не был слишком болезненным. Когда приносят еду, Чимин и в самом деле чувствует нешуточный голод, разыгравшийся как по щелчку пальцев. Он с аппетитом вгрызается в свой хот-дог и уже вскоре тянется к стакану с соком, запивая остроту соуса. Еда убывает с тарелок с поражающей скоростью, что не укрывается от ошалелого взгляда Юнги, который ближе двигает к себе свою тарелку, едва опустевшую за это время наполовину. — Чимин, я серьёзно обеспокоен твоим состоянием… Ты буквально пылесосом еду поглощаешь и словно не наедаешься совсем. У тебя случайно не глисты? — омега давится, руками зажимая нос и рот, пачкая стол брызгами вылетевшего сока. Он надрывно кашляет, пока Юнги неловкими жестами отгоняет спешащего к ним, обеспокоенного официанта и вытирает салфеткой грязный стол. — Господи, Чимин… — он встревоженно заглядывает в побледневшее, с красными пятнами лицо, поглаживает плечо под мягкой курткой и, лишь убедившись, что омега не умирает от удушья, садится на своё место, дрожащими руками двигая к себе стакан и промахиваясь губами мимо трубочки. — Я схожу к врачу… — хрипит, желая просто сказать что-то, затем неловко встаёт из-за стола и торопливо семенит в уборную, стараясь игнорировать взгляды посетителей кафе в спину. Юнги без аппетита ворочает вилкой в салате. Он чувствует тревогу и ползущую по пальцам дрожь. Неужели Чимин подхватил какую-то заразу? Что-то серьёзное? Или просто простуда? День неудачный? Мысли мешаются в голове и давят, поэтому он потрясывает головой, прогоняя их, и возвращается к искусанной трубочке напитка. Во всяком случае, хочется верить, что Чимин честен с ним и не будет скрывать проблемы со своим здоровьем. *** Уже смывая мыло с рук омега ловит себя на мысли, что действительно может быть болен. Он ест, как рота солдат, в последние дни стал очень много пить, налегает на цитрусы и всё чаще по утрам чувствует себя куском теста, пропущенным через машину для раскатки. Безусловно всё это является звоночками к тому, что самое время посетить врача, но, говоря по правде, Чимин с боязнью относится к людям в медицинских масках и перчатках. Они ведь обычные люди и могут осуждать его, обсуждать и рассказывать о нём знакомым, другим коллегам, совершенно посторонним людям. Он не может быть уверен, что человек под маской непредвзятый специалист, а не недоучка с длинным языком. *** Они плетутся по торговому центру после перекуса, который в случае с Чимином сойдёт за полноценный обед, переговариваются, обсуждая предпочтения в одежде и иногда неловко цепляя пальцы друг друга в желании невинной близости. — Погоди-погоди, сколько говоришь у тебя серёжек? — Около сотни, может чуть больше я покупал, но приличная, давно потерянная часть навсегда осталась в Японии. Хотя и без них довольно много. Меняю каждый день. — горделиво улыбается, наслаждаясь шокированной, очаровательной мордашкой напротив. — Поразительно — шепчет, пытаясь посчитать на выглядывающих под шапкой ушах блестящие загогулины. — Может и тебе прокол сделаем? Будешь крутым. — усмехается, оплетая омежью талию и притягивая ближе, чтобы наладить зрительный контакт. — Нет, ты что. Родители уши оторвут вместе с серёжкой. — бурчит, краснея из-за внимательного взгляда совсем близко. — Ну давай там сделаем, где не увидят. — приподнимает красивую, подкрашенную бровь в вопросе, подцепляет мягкую прядь, убирая её от лица напротив. — Это где? — Ну, пупок можно проколоть. Они же тебя не купают как маленького до сих пор, я надеюсь? — Чимин возмущённо стукает его в плечо, вызывая смех такой невинной злостью. — Конечно не купают! Сколько думаешь мне лет?! — Думаю, что тебе ещё мало лет. Пошли, годовалый малыш. — тянет его к слишком выделяющейся на фоне остальных вывеске салона. Чимин упирается, тормозя их у самого входа, смотрит в тёмные омуты с лёгкой обидой и боязнью. — Во-первых, я не малыш! А во-вторых, никуда не малыш не пойдёт… Страшно, да и не делают такие вещи с лёгкой руки. — последнее шепчет уже тише, неловко возя по полу ботинком. — Как раз-таки такие вещи делают на дурную голову и по молодости. Пойдём, посмотришь что предложат, может влюбишься в эту идею. — Но я даже не… — взгляд непроизвольно ускользает в сторону, против воли цепляя до боли знакомую фигуру. Сначала Чимин думает, что по-глупому обознался, скорее даже надеется, однако это лишь попытка самообмана. Он не мог ошибиться, не узнать широкий разворот плеч, чёрный, аккуратно остриженный затылок, крепкую спину под тёплым, дорогим пальто. Кажется, нос фантомно щекочет преследующий во снах запах вишни. Чонгук… Внутри что-то жалобно стонет и сворачивается в комочек, тянется к медленно уходящему от него альфе, тут же обжигаясь о льнущий к крепкой руке женский силуэт. К горлу подкатывает удушающая, горячая волна. Его почти нестерпимо начинает мутить и он жмурится, пытаясь восстановить раздробленное за доли секунды сознание. Чонгук. Омега под руку с ним. Всё становится ясным и очевидным. Таким, каким всегда должно было быть для него. Глупо было надеяться, что у альфы были причины. Их расставание лишь прихоть, а не трагический исход или игра жестокой судьбы. Дурак. Прячет выступившие, горячие слёзы и рывков тянет омегу ко входу в салон. Что угодно, куда угодно, лишь бы отвлечься и вычеркнуть из памяти последние секунды. Юнги что-то спрашивает, тревожно трясёт за плечо. — Я в порядке. Просто вспомнил кое-что неприятное. Давай сделаем это, я устал быть послушным, чистым мальчиком. — бормочет едва разборчиво, глотая вместе с резко высохшими слезами последние слова. Юнги выглядит неуверенно и обеспокоенно, много раз переспрашивает, готов ли он, но в итоге замолкает под раздражённым нежно-кофейным взглядом и исполняет собственный замысел, подкреплённый резко вырвавшейся прихотью омеги. Чимин надеялся, что будет больно, и что эта боль хоть немного приведёт его в чувства. Было действительно больно, поэтому он, едва сдерживая слёзы, до хруста сжимал подставленную Юнги ладонь. Всё произошло слишком быстро и, хотя это было дольше, чем его взгляд вслед альфе, Чимин и не почувствовал этих секунд, как и облегчения от своего глупого порыва. Почему он вообще надеялся, что этот короткий бунт против правил успокоит разрывающееся на части сердце? Целостность его кожи никак не влияет на раны, что оставил Чонгук. Юнги успокаивает его, поглаживая плечи выглядящего совсем хрупким омеги. Чимин жмётся к нему, вдыхая запах тления, пытаясь удовлетвориться его заботой, заполнить в душе чёрную дыру, которая, как кажется, лишь разрастается, подкармливаемая даруемым теплом, угрожающая поглотить омегу с головой. *** До самого дома Юнги стискивает его руку и говорит какую-то успокаивающую, немного шутливую ерунду. Чимин не вслушивается, но бархатистый, чуть шепелявый голос его успокаивает, а потому он коротко целует гладкую, омежью щёку на прощание, шепчет спутанную благодарность и торопливо семенит по ступенькам на второй этаж, игнорируя зов родителей к ужину. Он валится на кровать, тяжело дышит и какое-то время просто смотрит в потолок, желая раствориться в его стерильной белизне. Ему душно и противно в собственном теле, так отвратительно выброшенным альфой ради длинноногой замены. Хочется сдирать кожу и плакать, злиться на Чонгука, но он слишком устал, даже чтобы жалеть себя, поэтому просто отворачивается к стене, надеясь что сон сотрёт обрывки воспоминаний о сегодняшнем дне.