High Speed!

Эта глава оставила меня едва живой. И третья по размеру такая же. В начале главы встречаются два японских слова, не имеющих эквивалентов в русском языке. Ниже представлены их значения: Тоузуя - место для омовения рук и рта перед посещением храма. Тории - широкий сводчатый проход, который можно увидеть при храмах Cинто. Часто окрашен в ярко-красный цвет. На невысокой горе, с которой открывался вид на рыбацкую бухту, возвышался храм Мисагозаки. Примерно на полпути по ступенькам, которые вели к храму, располагались тории с тоузуей неподалеку, и там, где заканчивались ступени, были расположены еще две тории, позади которых простирались земли храма. Прямо за прилежащими к нему землями в своей необъятности разливалось море, отражая солнечный свет. Вид, который открывался с храма Мисагозаки, так поражал воображение своим спокойным величием, которое восхваляли поэты многие годы назад. Берег был небольшим, и портовый городок был мал, дома плотно прилегали друг к другу, не имея возможности расправить плечи. Окруженный со всех сторон горами и океаном, лишь с одной дорогой, соединяющей с внешним миром, городок Иватоби был, по сути, маленьким обособленным островком земли. Город не мог обеспечиваться тем, что давали воды океана, поэтому он простирался вплоть до поросших лесом троп, ведущих вверх по склону горы, прямо к этим каменным ступеням храма Мисагозаки и домам, которые его тесно обступили со всех сторон. Именно храм хранил в себе историю этих мест, и хотя он и выглядел древним, великолепное его строение выступало со всей своей гордой мощью; именно здесь проводились всевозможные церемонии. Осенью местные жители охотно принимали участие в ритуале, который неизменно сопровождался яркими красками и весельем. Ритуал этот заключался в том, чтобы спуститься с оберегом вниз по склону, пробежав одним махом весь этот вымощенный камнем спуск и лишь после того, как этот оберег будет пронесен один раз вокруг всей бухты, он будет выброшен в море. Считается, что этот ритуал является выражением благодарности за хороший урожай. Впрочем, почему этот оберег должен быть обязательно выброшен в море, никто так и не мог ответить, разве что резонно заметить, что, в конце концов, это был рыбацкий городок. Так как с места, где был расположен храм, был хороший вид на бухту, храм Мисагозаки с давних времен следил за тем, как ведется ловля рыбы, и оберегал рыбаков, которые развернули свой промысел у подножия горы на берегах, омываемых океаном. Поэтому на палубах своих лодок все рыбаки складывали руки в молитве перед тем, как покинуть сушу и выйти в открытое море. Так храм следил за сбором урожая и молился за то, чтобы улов был богат изобилием. Однако время от времени храм брал на себя заботу о тех, кто молил о хороших оценках или о сохранности жизни будущей матери, ожидающей в скором времени ребенка - обо всем этом можно было попросить во время посещения храма. Дом Харуки был расположен на полпути по выложенному каменными ступенями подъему к храму Мисагозаки и стоял боком к месту, где располагалась тоузуя рядом с уединенной тории. Куда бы он ни захотел пойти, он должен был или взобраться по ступеням на гору, или спуститься с нее, чтобы туда дойти. Была здесь и другая дорога, но беспорядочное множество домов, теснящих и, казалось, выталкивающих друг друга из общего жилого массива, сделало этот путь ветреным и с трудом преодолеваемым, подобно узкому лабиринту из десятков мелких улочек. В общем, просто спуститься по ступеням храма вниз было быстрее, чем попробовать пробраться через этот запутанный лабиринт. Так, возвращаясь домой, Харука был вынужден оставлять свой велосипед припаркованным у начала подъема в гору. Каждый раз, когда Харука отправлялся на занятия по плаванию, он добирался до места на велосипеде. После того, как мальчик приходил домой из школы, он по-быстрому заталкивал все необходимое в сумку и затем спешил на выход. Спустившись по каменным ступеням, он поднимал голову и бросал взгляд на дом Макото. Дом его друга был так же тесно прижат со всех сторон, и входная дверь выходила прямо на вымощенный камнем подъем в гору. Обычно Харука рассчитывал время так, чтобы встретиться с Макото, но, похоже, сегодня тот опаздывал. Нет, конечно, они не договаривались встретиться, и у Харуки не было причин его дожидаться. У Макото были младшие брат и сестра детсадовского возраста, и им часто удавалось вытворить нечто такое, что приковало бы его к исправлению последствий этого самого "нечто" на долгое время. Харука выпрямил свой байк и, оттолкнувшись от земли, надавил на педали. Макото мог нагнать его по пути, и они, в любом случае, встретятся на занятиях по плаванию. Для них обоих было лучше, когда Харука ехал дальше один, не дожидаясь Макото, чем если бы он оставался там и медленно, но верно, выходил из себя. Харука еще раз посмотрел на дом Макото, и затем с силой надавил на педали велосипеда. Примерно через десять минут Харука уже был на месте. По дороге сюда ему пришлось пересечь реку Шивагава. Зимой у реки всегда было ветрено. После того как он вскоре пересекал реку через мост Муцуки и оказывался на противоположном берегу, до него начинал доноситься шум волн. В заливе бухты стояли белые рыбацкие лодки, что было очевидным доказательством, что это рыбацкая деревня. Когда он проезжал бухту, он краем глаза видел бесчисленные мачты кораблей, покачивающихся на волнах. Сразу за бухтой и была расположена школа Иватоби. Харука проехал через весь городок, уже приближаясь к мосту Муцуки. Он уже было собрался пересечь мост, как вдруг подул сильный ветер со стороны и мальчик невольно скривил лицо в гримасе. Сегодня ветер был особенно сильным. Как только он доехал до середины моста, подхлестываемый неистовым ветром, он заметил печально-унылую фигурку Язаки Аки, медленно ехавшей на своем велосипеде вдоль берега реки. Отчего-то она остановила свой байк и принялась вглядываться в водную гладь реки. Они были в одном классе, и она так же была членом клуба по плаванию. Впрочем, это все, что было у нее общего с Харукой. Когда Харука подъехал ближе к ней, он смог лучше разглядеть взволнованное лицо Аки. "Следует ли мне промолчать и просто проехать мимо нее? Или было бы лучше сказать хоть что-то?" Чувствуя себя неуверенно, он посмотрел через плечо назад, но Макото еще не показался на горизонте. "Зачем я интересуюсь чем-то столь бессмысленным? Почему я так растерянно озираюсь в поисках Макото, надеясь на то, что он поможет?" Пока Харука в сердцах чествовал себя самыми изощренными эпитетами, Аки заметила его и повернулась к нему с грустной улыбкой. — Ах, Нанасэ-кун. — Эй... Что случилось? - Он нажал на ручные тормоза, останавливаясь перед Аки. — Мой шарф... - Сказав это, Аки бросила тяжелый взгляд на реку. Проследив за ним, Харука увидел белый шарф, неспешно уносимый течением. Как и следовало ожидать от такой многоводной реки, Шивагава была довольно широкой. Даже если бы он перешел мост и спустился на противоположный берег, он не смог бы дотянуться до места, где проносился течением шарф. — Его невозможно достать. Тебе придется бросить это дело. - "Интересно, это прозвучало слишком холодно?" Сказав это, он был немного взволнован, но правда же, ничего нельзя было поделать с этим шарфом. — Да... "Даже если она понимает, что это невозможно, может быть, она просто не может заставить себя бросить все это?" Было похоже, что Аки все еще не могла оторвать взгляда от уносимого течением шарфа. Харука отвел взгляд от лица Аки, которая сейчас сама на себя не была похожа, и поставил ноги обратно на педали. — Ну, я поехал дальше. — Да... Прежде чем Аки смогла ответить что-либо еще, Харука начал быстрее крутить педали. Он наконец пересек мост Муцуки, чувствуя, что оставляет Аки все дальше позади себя. Так как Харука ехал вдоль побережья, белый шарф все еще продолжал маячить перед его взором, и он краем глаза все еще мог видеть его. Харука отвел взгляд от реки и направил свой велосипед по направлению к школе Иватоби. Макото показался в раздевалке как раз в тот момент, когда Харука уже намеревался нацепить на себя защитные очки. — Прости, Харука! Я только хотел выйти из дома, как заметил, что аквариум грязный. Так что мне пришлось его немного почистить. Поэтому я и опоздал. "Ты мог бы сделать это после того, как вернулся бы домой с тренировки". Харука посмотрел на Макото, который уже стал переодеваться, таким взглядом, словно хотел выразить им все то, что вертелось на языке. Внезапно мысль об Аки молнией пронеслась где-то на краю его сознания. "Когда Макото переходил мост, была ли Аки все еще там?" — Ранее, на мосту... - он было заговорил об этом, как вдруг подумал, что, в любом случае, это уже не имеет никакого значения, и одернул себя. — Что? Что-то произошло на мосту? — Нет, ничего, не бери в голову. Просто так. — Ты напомнил мне о том, как я на мосту встретил Заки-тян. Она выглядела немного расстроенной. Аки была известна под своим прозвищем "Заки". Очевидно, оно произошло от слияния "Язаки" и "Аки" вместе. Макото всегда добавлял "-тян" к ее имени, когда говорил о ней. — Кажется, она уронила свой шарф. — Да-да, именно так. Это же оттого, что ветер на мосту был сильным, так ведь? Так ты знал. Харука лишь сказал, что она уронила его, но он ничего не говорил о том, что он был унесен ветром. Она могла бы обронить шарф где-нибудь на улице и потерять его, что бы, вероятно, и случилось, не урони она его в реку. Другими словами, Макото притворился, что ничего не знает, даже когда сам слышал об этом от Аки. Возможно, он также слышал и о том, что Харука был холоден с ней. Хотел ли он... отчитать за это Харуку? "Да какая разница. Скукота". У Харуки не было ни малейшего желания продолжать этот разговор. — Я на выход. — Хорошо. Харука покинул раздевалку. — Мое имя - Мацуока Рин. Я перевелся сюда из начальной школы Сано. Пусть у меня и девчачье имя, но я, определенно, парень! Надеюсь, мы все поладим. Это было по-настоящему предсказуемым. В этом не было даже мельчайшей, самой ничтожной крупицы, над которой можно было бы удивляться. В округе не было больше ни единого клуба по плаванию, кроме того, что был в этой школе. Но не имело значения, что бы там ни сделал Рин, Харука решительно не был намерен позволить втянуть себя в это. Рин мог делать все, что его душе угодно. А Харука найдет подходящий предлог оградить себя от забот. — Обстоятельства просто снежным комом наваливаются друг на друга, да? Когда меня перевели, я тоже не думал о том, что мы окажемся в одном клубе по плаванию! "Это звучит так тупо, я даже слушать не хочу весь этот бред". Предоставляя Макото разобраться со всем этим, Харука прыгнул в бассейн. Под водой Харука прокладывал себе лазейку в этом мощном водном массиве, кончиками пальцев освобождая пространство перед собой, а затем направлял свое тело вперед, все дальше и дальше: сначала его плечи, следуя за головой, затем грудь, бедра и, наконец, ноги. Он не вспарывал пространство перед собой мощными гребками, прокладывая себе путь под водой, точно так же как и не позволял воде полностью поглотить себя, лишая свободы движений. Вода принимала его, и, в свою очередь, он тоже принимал воду, позволял ей обволакивать себя, тем самым давая возможность им признать друг друга. Они не отвергали друг друга, а пытались быть одним целым. В сущности своей, будучи совершенно разной природы, они продолжали поддерживать эти отношения, когда ни один не отвергал другого. Для Харуки именно это и являлось плаванием. Пока Харука был в воде, он был свободен от вещей, которые неизменно вносили проблемы в его жизнь. Он словно освобождал себя от всего, что сковывало его, делало его зависимым и, наконец, отодвигал на второй план все то, что пыталось ограничить его свободу. Он чувствовал, как беспокойные предгрозовые волны в его душе становились тише и, в конце концов, находили успокоение. Рин, Аки, шарф, ветер - не было ни единого шанса, что он мог позабыть об этих вещах, но хотя бы на короткий миг он мог оставить их позади себя. Когда Харука завершил свой заплыв на тысячу метров кролем, он поднял свое лицо из воды. Макото уже закончил и ожидал его у края бассейна, протягивая ему свою руку. — Хорошо выложился в этот раз. Он плыл не с такой неистовой самоотверженностью, чтобы выбиться из сил. На самом деле, Макото был здесь единственным, кто выбился из сил. Может быть, он тоже только что завершил свой заплыв на тысячу метров. Вероятно, он-то плыл в полную силу. В этом был весь Макото. Когда дело касалось плавания, он никогда не знал, когда следует остановиться. Определенно, он никогда не позволял себе плыть просто поддаваясь течению. Харука никогда не спрашивал его об этом да и сам ни разу не задавался таким вопросом даже про себя, почему все было именно так. — Где тот парень? - Как только Макото помог ему выбраться из воды, Харука тут же спросил о Рине. — Он плавает. Вот смотри, вон там. Рин был на самой дальней дорожке, взбивая гребками воду в пену так, словно бы проверял ее на прочность. Как только Харука узнал Рина, он тут же резко развернулся за тем, чтобы как можно дальше отойти от него. — Они там плывут по короткой воде, поэтому пойдем узнаем, сколько по времени занимает наш заплыв. Харуку ни разу не заботило то, за какое время он совершает заплывы. Он просто хотел уйти от Рина так далеко, как это только было возможно. Он не хотел вовлекать себя ни во что, что могло бы доставить ему проблемы. И даже больше, чем за себя, он волновался за Макото, не желая, что бы тот был вовлечен в нечто подобное. Если Макото влипнет в неприятности, рано или поздно - можно в этом не сомневаться - Харука так же увязнет в этом. Просто не могло быть иначе. Не обращая внимания на изумленного до глубины души Макото, Харука продолжил идти до бассейна меньшего размера. Когда Рин, проплыв тысячу метров кролем, вынырнул из воды, он увидел перед собой паренька, который пристальным изучающим взглядом смотрел на него своими большими, круглыми глазами, которые могли принадлежать какому-нибудь маленькому зверьку, а не мальчугану. Он смотрел на Рина сверху вниз таким немигающим и совершенно невозмутимым взглядом, как если бы обыскивал его на предмет жучков-водомерок или речных рачков. — Что? — Мацуока-кун, ты друг Нанасэ-куна? - Мальчик смотрел на него пристальным внимательным взглядом. — Я бы не сказал, что мы друзья. Я догадываюсь, что мы, скорее, соперники. — Что ты имеешь в виду, говоря, что вы "соперники"? Ты хвастаешься, чтобы выглядеть крутым? - Он все еще ни разу не моргнул. — Это значит, что мы соревнуемся друг с другом. - Сказав это, Рин прервал этот почти гипнотизирующий зрительный контакт и выбрался из бассейна. Когда кто-то вынуждал его смотреть себе в глаза так долго, это доставляло ему дискомфорт, словно тот, кто не сводит с него глаз, намеревается заглянуть внутрь его сущности, проникнуть в самую душу и прочесть самые сокровенные мысли, которые он уж точно не был намерен кому-то показывать. — Если сравнивать тебя и Нанасэ-куна, кто из вас быстрее? — В заплыве на пятьдесят метров это я, а на стометровой дистанции, думаю, он, - когда Рин поднялся и выпрямил плечи, мальчик тут же вскочил вслед за ним. "Черт, какой же он тощий, - подумал Рин, - Быть может, он в классе четвертом?" — Почему? — Почему что? — Почему ты быстрее его в заплыве на пятьдесят метров и медленнее в ста? А, я понял! Ты можешь проплыть только пятьдесят метров, да? Держу пари, ты не знаешь, как правильно дышать или что-то типа того. Хочешь, я научу тебя? — Нет уж, благодарю. Определенно, я могу проплыть один эти сто метров и знаю, как дышать. — Хех. Мой лучший результат - пятьсот метров. И знаешь, что? В январе я собираюсь участвовать в своем первом соревновании. Моя специальность - брасс, но... ах, да, брасс - это плавание на груди. Я один в своем классе, кто может проплыть целых пятьсот метров. — В своем классе... ты, что, учишься в этой школе? — Да, пятый "В". "О, Господи, я схлестнулся с невероятным хвастуном". Рин натянул свои очки на лоб, и оглянулся в поисках Харуки и Макото. — Эй, Мацуока-кун, какая у тебя специальность? — Любая. — Любая? Ты хочешь сказать, что даже баттерфляй? Из всех четырех стилей плавания, баттерфляй изучался последним. "Если он только начинает принимать участие в соревнованиях, может быть, он и не плавал-то еще толком". — Баттерфляй, на спине, вольный стиль и брасс. Кстати, плавание по-собачьи - моя самая узкая специальность. "Куда они испарились-то?" Нигде, абсолютно нигде не было видно Харуки с Макото. — Это потрясающе. Мацуока-кун, ты можешь плавать смешанным стилем тоже, так ведь, так? — Могу. Рин занимался смешанным стилем, который был подобран индивидуально для него, с третьего класса. Что даже не стоило того, чтобы хвастать этим. Это уже начинало по-настоящему раздражать. Кроме того, ему уже изрядно надоел взгляд этих больших карих глаз. — Я Хадзуки Нагиса. Эй, Мацуока-кун, взгляни на мой баттерфляй. Не знаю, почему, но я не могу стать лучше в этом стиле. — Твои локти изогнуты. Ты недостаточно высоко их держишь. И ты не работаешь бедрами. - Рин заметил Макото. Он засекал время для кого-то по короткой воде. Значит, тем пловцом должен был быть Харука. — Эээй, ты же еще не видел, как я плаваю, не говори об этом так туманно! — Черт, какой же ты шумный. Я не обязан смотреть на это, я и так могу более-менее... Нагиса смотрел на него глазами, полными слез. — Не называй меня шумным. Суди объективно. - Он смотрел на Рина прямо и открыто, его глаза все еще были влажными. Если он заревет прямо здесь, у Рина будут проблемы. — Я по-понял, я посмотрю. В мгновение ока лицо Нагисы озарила широчайшая улыбка. — Правда? Тогда я просто начну отсюда, хорошо? И с этими словами, он, надев очки, прыгнул в дорожку, по которой только что плыл Рин. "Что ж, во-первых, ему следует заново разучить основы дайвинга" - подумал Рин. Было понятно и без слов, что ему нужно улучшить свой баттерфляй. Как, впрочем, уже успел заметить ему Рин. Нагиса сказал, что он плавает баттерфляем, но это, определенно, выглядело как другая разновидность семейства насекомых. Рин это назвал бы, скорее, стилем кузнечика, а не бабочки. По сути, Нагиса умудрился изобрести совершенный новый способ грести. Вдруг Рина бросило в холодный пот. "А что если я буду обязан каждый раз смотреть на все это? До тех пор, пока он не научится нормально плавать, я, что, буду повсюду таскаться с этим пучеглазым?" Рин ничего не мог поделать, он явственно ощущал, что это был именно тот случай. Настигнутый этим мерзким предчувствием, осознавая, что вероятность того, что его опасения станут реальностью, близится к ста процентам, Рин наблюдал, или, скорее, тщательно всматривался в "кузнечика" Нагисы. — Отлично, на сегодня достаточно. Ты стал намного лучше в этом, не так ли? - сказал Рин и лицо Нагисы, который все еще находился в воде, осветилось неподдельным восторгом. — Правда? Я стал лучше? "Да, ты реально стал лучше. Плавать в стиле "кузнечика". — Поторапливайся и вылезай уже из воды. Я покажу тебе нечто очень крутое. — Что? Что это? - Нагиса выбрался из бассейна, его глаза были полны любопытства. — Смотри. - Рин поманил его за собой, а сам отправился пружинистой походкой по направлению к малому бассейну. — Куда ты идешь, Мацуока-кун? — Недавно ты спрашивал, кто быстрее: я или Нанасэ. — Ах? — Что ж, сейчас я покажу тебе, - сказал Рин. Его голос звучал возбужденно. Как только они подбежали к Макото, он заметил Рина и оглянулся на них через плечо. — Ах, Мацуока-кун. - У него в руке был секундомер. Проплывая по короткой воде, прямо перед ним был Харука, демонстрируя изящный вольный стиль. — Сколько метров? — Эм, сейчас только пятьдесят метров, но... Харука сделал разворот и оттолкнулся от противоположной стены бассейна, направляясь обратно к ним. Рин поправил свои защитные очки, оттянув резиновый ремешок и щелкнув им, и, взойдя на стартовую тумбу, прыгнул в соседнюю дорожку. Раздался всплеск, так как он бросился в воду с такой энергией, что она будто бы взорвалась в клочья, а сам Рин, подобно дельфину, погрузился в потревоженную стихию. Как только он взорвал водную гладь мощным погружением, он начал грести. К этому времени, уже после того, как Рин только оттолкнулся, он уже нагнал Харуку и отставал совсем чуть-чуть, будучи на уровне его талии. "Ты бы лучше не относился к плаванию так просто. Ну же, давай, сцепи зубы!" Рин яростно догонял Харуку, неистово пронзая воду мощными гребками, и к отметке в двадцать метров они поравнялись. Как только они достигли противоположной стены бассейна, Рин и Харука сделали синхронный разворот и одновременно оттолкнулись от стенки под водой. Рин молнией прорвался вперед. Подобно дельфину, всплыл на поверхность. Начал грести. Рин явственно ощутил, как кончики пальцев Харуки очертили воду на уровне его талии. Когда до цели осталось каких-то пятнадцать метров, что-то переменилось в том, как плыл Харука. Его гребки не стали быстрее, и он не вкладывал больше силы в них. Но даже так, Рин мог сказать. Он ощущал этой кожей, нутром, всем своим естеством. Это глубокое, всепоглощающее, накрывающее с головой своей мощью возбуждение, как огромный сгусток чистой энергии. "Давай же! Ну же. Скорее. Ты должен победить, должен!" Харука шел с Рином плечом к плечу, от чего последнему просто сносило голову. Осталось пять метров. "Я устал. Я работаю на износ, но, черт возьми, я выжат, мои силы сейчас иссякнут!" Их головы были четко на уровне друг друга. Затем они коснулись стены. Вынырнув из воды, Рин срывающимся голосом прокричал Макото: "Кто?!" Нагиса был на стороне Макото. Они оба синхронно указали на Харуку. Все тот же Харука, что сейчас запросто выбрался из бассейна, был здесь, рядом, и у него даже не сбилось дыхание. Казалось, Рину понадобилось немного больше времени, чтобы восстановиться. Похоже, что-то серьезно порушилось в его организме из-за давления, которое он испытал, будучи неотступно преследуемым Харукой под водой. — Так какое было время Нанасэ за сотню? Харука взял секундомер из рук Макото и, не всматриваясь, почти сразу отдал его обратно. А потом просто направился к выходу из зала. Макото перевел взгляд с секундомера на Рина. — Он сбросил время. Нагиса погнался за Харукой, не успев тот еще скрыться в дверях. — Нанасэ-кун, это было изумительно! Ты так крут! Эй, эй, в следующий раз научишь меня тоже плавать вольным стилем! Слыша постепенно затихающий голос Нагисы, уносимый расстоянием, Рин позволил своему телу погрузиться под воду. — Он, действительно, быстрый, - прошептал Рин в воду, не в силах скрыть своего потрясения. Харука перекинул сумку через плечо и вышел из раздевалки в вестибюль. Холод, который поднимался с пола, напомнил ему о том, что была все еще зима. Когда он шел, он думал о том, что только что произошло. Желая знать, почему это так вывело его из себя. Когда кто-то нагнал Харуку и поравнялся с ним до того, как он успел свернуть за угол, он тот час понял, что это был Рин. Они были соперниками на городских соревнованиях и плыли бок о бок много раз. Харука мог узнать его даже по той ряби и легким волнам, которые он оставлял после себя на воде. Кроме того, в клубе не было больше никого, кому пришло бы в голову устроить подобный заплыв. В тот самый миг, когда он осознал, кто это был, он встрепенулся и что-то как будто взорвалось в нем. От одной лишь мысли, что перед ним стоял кто-то, кто мог чувствовать воду еще лучше, чем он сам, Харуку бросило в жар. Тепло разлилось по всему его телу. И кажется, он даже не пытался сдержать это. Даже после того, как Харука выбрался из воды на мраморную плитку бассейна, он продолжал медленно сгорать от эмоций, не в силах куда-либо деть свою энергию. Когда он задумался над тем, что же только что произошло внутри него самого, он впал в крайнее раздражение, был взбешен, и он даже потерял желание продолжить занятия плаванием. Он чувствовал, что если продолжит плавать, то это случится снова. И когда Харука подумал о том, что кто-то такой, как Рин смог не то что привести, а даже с силой швырнуть все его эмоции в такой беспорядок, он чувствовал, что сам себе противен. Глубоко сожалея о том, что позволил себя спровоцировать и что так всецело и полностью позволил чувствам захватить себя, Харука покинул бассейн. Харука отсутствующим взглядом буравил стену комнаты отдыха, которая была украшена рядами фотографий старых и бывших членов клуба. Это были групповые фото, которые снимали в конце каждого марта. Он и раньше знал, что эта комната украшена этими фотографиями, но до сих пор никогда особо не задумывался о них. Здесь было две фотографии Харуки. Он стоял крайним в группе и выглядел скучающим. Теперь, когда он вновь обратил свое внимание на фотографии, он осознал, что здесь было довольно много снимков. Самым старым снимком была фотография, сделанная двадцать три года назад, и если сравнивать ее с нынешними, на ней было намного меньше людей. Мальчик посреди фото держал трофей и смеялся. На медали, которая почетно украшала его шею и грудь, Харука мог разобрать слова "Восемнадцатый Турнир". Опять же, это не было снимком, подобным его. Не имело значения, какие фотографии он рассматривал, все изображенные на них люди держали трофеи или медали, все улыбались. "Буду ли я снова подобным образом позировать в этом году?" Стоило ему только подумать об этом, как он понял, что все это уже начало ему приедаться. Харука вышел на улицу, и ветер внезапно ударил по его щекам. "Так ветер все еще дует?" Состроив лицо, он направился на стоянку для велосипедов. — Ого, ветер, действительно, сильный, да? - Голос Макото донесся откуда-то из-за спины Харуки. "Он один из тех, кто всегда говорит все, что думает, и неважно, что именно" - подумал Харука. Иногда он даже озвучивал мысли самого Харуки. В этом плане, он был назойливым и лез не в свои дела. — Ах, это был просто обалденный заплыв! - Рин вышел из клуба и направился прямо к Харуке и Макото. На Рина было неловко смотреть. Этот парень заставлял окружающих чувствовать себя как-то странно, ведь было видно, что он хотел понравиться всем и вся, хотел, чтобы его приняли, и потому из кожи вон лез, чтобы казаться «своим», но у него это совершенно не получалось. Харука редко его видел с кем-то еще, но он и с «ними» не был. «Лишний, нежеланный, _другой_» Но тем не менее он был здесь и улыбался, смотрел, так часто смеялся, но всегда оставалось впечатление, что это было немного наигранно, как бы тот сам не хотел себе и другим внушить, что именно это и есть «настоящий Рин». Завидев его, Макото позвал: — Мацуока-кун, вело-стоянка здесь! — Не-е, я без байка. — Ну, тогда хочешь прокатиться на моем позади меня? Я подброшу тебя до дома. "Вот снова он принялся за свое. Говорит ненужные вещи. Он должен просто оставить его". Игнорируя Макото, Харука продолжил идти. — Все в порядке, я не так далеко отсюда живу. Увидимся завтра! - сказал Рин достаточно громко для того, чтобы Харука тоже мог услышать его, а затем пошел в противоположном направлении от велостоянки. Харука и Макото ехали на своих велосипедах вдоль самого побережья гавани и прибыли до берега Шивагавы. Это была единственная дорога, которая пересекала мост Муцуки. Харука бросил все такой же отсутствующий взгляд на водную гладь реки, но шарфа там уже не было видно. "Возможно, он пошел ко дну, или, быть может, его унесло течением в открытое море". До того, как они начали ехать через мост, Рин обнаружился за их спинами, бежавшим позади них; из его рта вырывались белые клубы пара, которые тут же смешивались с холодным воздухом. Его рюкзак крепко облегал его тренировочный костюм, и его белые кроссовки ритмично касались земли. Он полностью подготовил себя для пробежки. "Вероятно, он каждый день бегает на занятия и обратно, не только сегодня". Вновь чувствуя, как волнение и злость поднимаются в нем, Харука отвел взгляд от Рина. Когда Рин нагнал их, Харука чуть сильнее надавил на педали. Он мог слышать голос Макото за своей спиной: — Как много километров до твоего дома? — Чуть больше трех километров... Голос Рина был унесен ветром. На следующее утро ветер все еще бесновался и волновал тополи, окаймляющие дорогу в школу. "Небо проясняется, так откуда же дует?" Любопытствовал Харука, вскинув голову к небу и всматриваясь в облака. "Хотя я догадываюсь, что ветрено не из-за облаков" - подступил он к проблеме с другой стороны, натягивая воротник пиджака повыше, чтобы прикрыть шею. Утром Харука всегда шел в школу один. Макото должен был провожать младших брата и сестру до автобусной остановки, откуда они могли доехать до детского сада, и все заканчивалось тем, что тот едва ли успевал вовремя к занятиям. Поэтому Макото всегда в бешеном темпе добирался до школы. Харука не шел с ним в школу только потому, что просто не мог поспешить за ним. Вновь подул ветер, и Харука поморщился. Несмотря на то, что здесь было несколько детей, шедших возле лесополосы, тянувшейся вдоль всей дороги, единственным доносившимся до него звуком были странные скрипящие голоса взволнованных ветром тополей. Харука продолжил идти к школе, отмечая про себя, что ему не нравилось то, какой прямой и просторной была эта дорога. Особенно он ненавидел идти в группах со всеми зимой. Даже одна мысль о том, чтобы самому присоединиться к той толпе, порой была для него невыносимой. Это напоминало ему о том, что видел много лет назад. И хотя с тех пор утекло много времени, он все еще мог ясно воскресить это в памяти. Тогда тоже дул пронизывающий до костей ветер. Поскрипывание перекладин, на которых покоилось нечто, уносимое одетыми в белые робы людьми, эхом отзывалось в тишине над бухтой. Всего там было около пятидесяти людей. Не поднимая печальных взглядов, устремленных под ноги, они продолжали идти в тишине. В основном, здесь были взрослые, но были среди них и дети примерно возраста самого Харуки. Он невольно проследил взглядом за детьми. Его внимание привлекла маленькая девочка, одетая в такие же белые одежды, которые были на взрослых, шедшая закрыв лицо руками. "Она плачет?" Как только он задался этим вопросом, нервно сжимая свой кулак, девочка подняла свое лицо и повернулась к нему. Ее глаза встретили взгляд Харуки, и она вытерла левым рукавом свои влажные от слез щеки. Затем она посмотрела мрачным пристальным взглядом прямо на Харуку. — Хару-тян, куда идут те люди? - спросил маленький Макото, стоя подле Харуки так, словно прячась за его тенью. — Я не знаю. — Тогда что они делают? "Откуда мне знать?" Вместо ответа Харука обернулся посмотреть на Макото. Тот выглядел взволнованным и обеспокоенным, его привычно приподнятые брови были сведены вместе, и он вцепился в краешек футболки Харуки. Откуда-то из толпы донеслись рыдания и плач, которые постепенно становились все громче, и хватка Макото стала еще крепче. — Макото, ты напуган? — Я не знаю. А ты, Хару-тян? Хару не был напуган. Это было лишь зловещим предчувствием, которое он не мог объяснить, но которое отдавалось набатом в его груди, заставляя его ощущать беспокойство. Он не знал, что значила эта процессия людей, но не было ни малейших сомнений, что что-то в этом пугало Макото. Харука схватил руку Макото, которая сжимала край его футболки, и быстро побежал далеко, так далеко, как он только мог, от этой процессии. — Доброе утро, Нанасэ-кун. Когда кто-то позвал его, Харука сразу же обернулся, испуганно вздрогнув. Это совершенно застало его врасплох. Когда он увидел, что это была Аки, он пришел в небольшое волнение, не зная, как его реакция была воспринята. Но он задумался над этим лишь на мгновение, прежде чем вновь вернуться в свое обычное состояние. — Привет. Что ж, это был лаконичный ответ. Для Харуки это было в порядке вещей, но даже он понял, что его голос именно сейчас прозвучал особенно мрачно. Начнем с того, что веселые и оживленные приветствия несколько не соответствовали этому месту. Это был именно тот участок дороги. Но Аки, совершенно проигнорировав это, обратила к нему свою обычную радостную улыбку. — Я сожалею о том, что произошло вчера. Извини, что заставила тебя так волноваться. "Она, что, говорит о том, что произошло на мосту?" Кроме этого, ему больше ничего не приходило в голову. "Хотя, впрочем, я не помню, чтобы особо переживал по этому поводу". Все, что его поразило тогда, так это только ее, вопреки обыкновению, расстроенное выражение лица, которое так и врезалось в какой-то кластер его памяти. — Что случилось с твоим шарфом? "Неважно то, как ты относишься к этому - с тех пор, как он упал посреди широченной реки, уже ничего нельзя сделать с этим". После того, как он задал этот вопрос, он сразу же осознал, что не следовало этого делать. Сейчас на лице Аки не было и следа той печальной тени, которая глубоко залегла в чертах ее лица вчера. Она рассмеялась таким звонким и ясным голоском, каким может быть только чистое голубое летнее небо. — Он утонул почти сразу же, как ты ушел, Нанасэ-кун. После этого я смогла забыть о нем. Я думаю, если бы он продолжил уноситься течением, я могла бы наблюдать за ним вечность, - сказав это, она снова рассмеялась. Ее улыбка не соответствовала этому зимнему небу или этой серой, грязной дороге. — Что с тобой, Нанасэ-кун? Твое лицо как будто покраснело. Аки неожиданно подошла ближе, чтобы внимательно посмотреть в лицо Харуке. Когда она попыталась напрямую встретиться с ним взглядом, Харука посмотрел немного в сторону, противясь этому. — Все в порядке. Все в норме. — Ты уверен, что у тебя нет жара? Харука инстинктивно отбросил руку Аки, так как она попыталась коснуться его щеки. Из-за этого, они столкнулись почти нос к носу, и на секунду время остановилось. Другой своей рукой Аки придерживала ту руку, которую так резко оттолкнул Харука, и с удивлением смотрела на него. — Ах... извини. Харука был единственным здесь, кто должен был извиняться. Если он не желал, чтобы к нему прикасались, он же мог просто отвернуться, чтобы избежать этого, или мягко отклонить ее руку своей. Ему не следовало вообще отталкивать ее руку... подобным образом. — О, нет, я один здесь, кому следует извиниться. И на этом их разговор прервался, так как они оба вновь продолжили идти по этой дороге к школе. Тихо, склонив головы, они щурились, поджимая губы, из-за порывов сильного ветра... Это было куда более подходящее отношение к тому, чтобы спускаться вниз по этой обсаженной тополями улице. Темой их классного часа было "Создание Общих Воспоминаний Перед Выпускным". Все классы были собраны вместе для того, чтобы внести общий вклад в копилку идей, и затем эти идеи, предполагалось, объединить в одну общую. Заранее было решено, что все выпускающиеся ученики будут работать над этим вместе. Было много различных мнений и предметов для спора, даже если брать во внимание только один класс Харуки. Вещи, которые были легко осуществимы; вещи, которые было невозможно реализовать; просто забавные вещи; вещи, которые были слишком специфичны и касались отдельных хобби. Затем, когда уже казалось, что ничто так и не будет взято за основу и мнения разошлись по диаметрально-противоположным полюсам, взметнулась вверх рука Аки. — Эм, я тут подумала... Ведь единственные цветы, которые есть возле школы, это цветки вишни, так? Весной там будет много цветов, но сейчас она выглядит немного одиноко... Между школьным зданием и бассейном росло огромное вишневое дерево. По сути, здесь больше не было никакого другого дерева на пришкольной территории. Вид этой древней вишни ошеломлял и вызывал тихое восхищение красотой и силой природы, и, пожалуй, всего этого было более, чем достаточно, для того, чтобы ни один кустарник не смог поселиться поблизости этого величественной владыки всея пришкольной земли. Деревья, трава и цветы - все стояли поодаль, словно укрощенные более крупным и сильным собратом. — Поэтому мне пришла в голову идея: что если мы вырастим цветочную клумбу вокруг того вишневого дерева? Я думаю, что было бы чудесно, если бы там было множество ярких, пестрых цветов, весело распускающихся весной и вкусно пахнущих рядом с той вишней. Харука почувствовал некоторое отвращение. Вишне нужно быть самой высокой, самой крупной, самой почитаемой и горделивой и... одинокой, чтобы никто не тревожил ее. Он даже представить себе не хотел ее окруженной клумбой безвкусных цветов. — Я тоже за то, чтобы высадить клумбу. - Тем, кто заговорил, поддерживая идею Аки, был Макото. - Я думаю, было бы славно посадить цветы, которые расцвели бы к моменту нашего выпуска. Власть большинства не всегда может быть названа справедливостью. Что больше особо не заморачиваться, каждому по-честному было дано право голоса. Если бы Харука мог открыть им всю глубину своих чувств, как это сделали Макото и Аки, и попытался достигнуть взаимопонимания с ними, было бы все здорово и правильно, но он не мог сделать этого. Харука был действительно несносен в таких вещах, как выражение своих чувств перед другими. Все шло своим обыкновенным чередом, и идея Аки получила общую поддержку. Вот так класс и проголосовал сокрушительным большинством голосов в пользу посадки цветочной клумбы. — Хару, ты в порядке? - После классного часа Макото вышел поговорить с ним с озабоченным выражением лица. — Что ты имеешь в виду? — Твое лицо покраснело. У тебя жар? Этим утром Аки задала ему этот же вопрос. Харука приложил ладонь к своему затылку. — Да неособенно. Я хорошо себя чувствую, но... Это не стоило того, чтобы волновать других. Как только Харука почувствовал дискомфорт от того, как Макото смотрел на него, как на слабого больного человека, о котором _стоит_ волноваться, к ним подошел Рин, говоря таким голосом, какой совершенно не соответствовал атмосфере. — Я бы не подумал, что ты принадлежишь к тем, которые любят все эти романтичные штучки типа цветочков и любви, Татибана. - Рин скрестил руки на груди и подразнил Макото, поняв ситуацию по-своему. — Я был больше поражен твоей идеей, Мацуока-кун. Запуск ракеты? Разве это не является куда более "романтичной штучкой"? — Не просто запустить ее, а вложить послание туда. О наших мечтах, друзьях и прочей фигне. — Да... И все-таки ты романтичный, Мацуока-кун. — Что ж, может и так. Но знаешь, я был удивлен, что Нанасэ поддержал мою идею. Если честно, это отчасти сделало меня счастливым. Голоса Макото и Рина били по барабанным перепонкам Харуки, но даже то, чтобы прикрикнуть на них и заставить замолчать, казалось проблематичным и нестоящим усилий. "От этого мне стало бы только дурно". Стоило только этой мысли промелькнуть в голове Харуки, как Рин тут же заметил его состояние. "Ох, лучше бы он не заметил этого". — Хах? Нанасэ себя плохо чувствует? - Рин не спрашивал Харуку. Он спрашивал Макото. — Ах, да, я хотел узнать, есть ли у него жар... - Когда Макото заговорил, он впился пристальным взглядом в лицо Харуке. — Я же сказал, у меня нет жара! - Держать себя в руках было слишком большой проблемой. Из-за того, что Харука так повысил голос, на них стали оборачиваться люди неподалеку. Повисла неловкая тишина. — Извини... те. Именно эту же вещь он сказал Аки этим утром. Харука поднялся со своего места и отправился к выходу из класса. Пусть и на короткое время, но он хотел освободиться от всего, что связано с этим местом. Чувствуя на себе пристальный взволнованный взгляд Макото, Харука покинул класс. Харука уже ехал на велосипеде и вдруг внезапно замер, невольно врубив нижний тормоз. Байк, опасно накренившись, остановился. Это был именно тот велосипед, на котором он ежедневно ездил на занятия по плаванию. "Тот парень... собирается ли он сегодня бежать снова?" Мысли о Рине проплыли где-то на задворках его подсознания. Отсюда до школы Иватоби было около двух километров. Это было намного меньше той дистанции, которую приходилось пробегать Рину. Харука никогда особо много не тренировался на суше. Он не был особенно заинтересован в том, чтобы приучать к дисциплине свое тело. Ощущать воду - вот что значило плавание для Харуки. Он никогда не плавал ради того, чтобы одолеть кого-нибудь. Вот почему он никогда не волновался о своих временных показателях и не ощущал никакой нужды тренировать свое тело. Просто... кое-кто, возможно, мог плавать быстрее, чем Харука, и, может быть, этот "кое-кто" чувствовал воду лучше, чем мог это делать сам Харука, и правда была в том, что все это оставляло маленький узелок беспокойства в сердце Харуки. Он не знал, что вода значила для Рина, но тот мог проплывать пятьдесят метров быстрее Харуки, и до самой отметки в семьдесят метров из ста он опережал Харуку. "Он сегодня снова на пробежке". Уже лишь это было достаточной для Харуки причины, чтобы побежать. У него был жар. Даже без замечаний Аки и Макото, он прекрасно знал об этом. До сегодняшнего дня, когда бы он не подхватывал простуду или жар, он проходил после того, как он поплавает. А здесь и не нужна была ему логика. Как только он зайдет в воду, он излечится. После того, как он поплавает, что-то настолько мелкое и незначительное, как простуда, всегда вылечивается, как будто ее и вовсе никогда не было. Вот почему Харука изначально не планировал сегодня отдыхать. Но если он пойдет сегодня на занятия по плаванию, он столкнется с перспективой встретиться с Рином. А потом увидит Рина на пробежке. И как только он обгонит Рина на своем байке, он не сможет сделать ничего иного как оглянуться и вновь увидеть его. И Харука, черт возьми, будет злиться на себя за то, что сам не бежит. Харука бросил лишь один взгляд на дом Макото. Тот еще не вышел. Оставив свой велосипед позади, он начал бежать дистанцию в два километра на небольшой скорости. Ветер сегодня вновь бесновался на мосту Муцуки. Пронизываемый обжигающим холодом, Харука рассеянно глянул ввысь, на гору Мёуджин. "И не похоже на то, что ветер пришел из гор, - вновь подумал он, а затем отвернулся и продолжил бежать вперед. Из его рта вырывалось белое облако пара в морозный воздух. Он начал потеть. Уже прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз бежал хоть какие-то мало-мальски большие дистанции. Но даже несмотря на то, что он не ускорялся, чтобы наверстать упущенное, он уже насквозь промок от пота. И хотя здесь не было непомерно-больших холмов или бесконечных ступеней, его сердцебиение уже отдавалась тяжелыми ударами во всем теле. Это из-за лихорадки он так скоро стал не в силах контролировать свое тяжелое дыхание? Даже если так, Харука продолжал бежать, щурясь из-за ветра. Макото все еще не нагнал его. "Мне интересно, он, что, опять занят своими золотыми рыбками? Впрочем, какая разница..." Зрение Харуки сейчас было до странного неустойчивым, как будто бы то меркло, то вновь возвращалось к нему в красках. И к тому времени, как он пересек мост, он знал, что, вероятно, не сможет пробежать всю дорогу до бассейна. Он достиг своего предела, когда бежал вдоль берега реки. Его ноги остановились; он положил руки на колени и сделал несколько глубоких вдохов, от которых сотрясались его плечи. Пот каплями стекал по опущенному вниз лицу Харуки, оставляя маленькие влажные пятнышки на земле. Если бы он мог, он бы предпочел лечь прямо здесь, растянувшись на земле. Именно так, как сделал Рин в тот день. "Проклятие, что я делаю, будучи почти полностью истощенным?!" Но даже если бы он мог собрать остатки своего боевого духа в кулак, в его груди все еще кололо, и его ноги больше не желали двигаться вперед. Он не мог вынести мысли о том, что в таком виде его может застать Макото или Рин. Вместо того, чтобы иметь рядом с собой кого-то, кто волновался бы за него или суетился бы рядом, Харука желал просто быть способным исчезнуть. Он отказывался быть тем типом людей, о котором постоянно волнуются. Он, вопреки обыкновению, нетерпеливо пытался выровнять дыхание. Через некоторое время, когда дыхание Харуки начало понемногу приходить в норму, он вдруг заметил, как что-то белое то появлялось, то вновь исчезало на поверхности реки. Шарф Аки зацепился в месте, до которого, похоже, можно было дотянуться от берега под набережной. Харука уже было подумал, что шарф давно пошел ко дну или был унесен в открытое море, но он выглядел так, как будто бы был отброшен течением обратно и покачивался на волнах. "Если я собираюсь достать его, я смогу сделать это, когда он будет отнесен течением к нужному месту. Если бы я только захотел его достать..." Раздался шум тормозов, и Харука рефлекторно обернулся. Аки слезла с велосипеда со взволнованнным выражением. — Что-то не так, Нанасэ-кун? Харука размял мускулы на своей спине, силой подавив свое рваное дыхание. Он хотел сказать "Ничего" и продолжить бежать, но его голос не послушался бы его. Харука чувствовал, что если попытается заговорить, его дыхание, которое он так долго приводил в норму, вырвется из-под контроля. — Ах! - Взгляд Аки скользнул мимо Харуки и приковался к водной поверхности реки. К белому шарфу, покачиваемому течением... Харука внутренне обругал себя, и затем попытался сделать глубокий вдох. Казалось, он уже достаточно восстановился после бега. Харука подумал, что все будет в порядке, если он скажет что-нибудь сейчас. — Я достану его. — Ты не должен, это слишком опасно! "Как будто я устал! Я просто остановился на минутку, потому что увидел шарф Аки". Придумывая подходящий предлог для себя, он обернулся к Аки. Когда Харука уже было собрался сделать шаг к берегу реки, он вдруг ощутил головокружение. У него едва ли было время подумать "Ох, дерьмо" до того, как темнота накрыла его глаза и он потерял ощущение баланса. Он уже было подумал, что ощущал травянистую твердую почву под своими ногами, но сейчас под его ногами уже не было никакой опоры, и он, споткнувшись, упал с набережной. Харука не мог точно сказать, где был верх, а где низ. Вот это было его тело, но почему-то он не мог разобрать, что оно делало. Все, что он мог слышать, это голос Аки, сорвавшийся на крик, такой же дрожащий, как кроны тополей на ветру. Харука ощутил прохладу воды где-то в нижней части своего тела, и это было именно тогда, когда он понял, что упал в реку. Постепенно, зрение вернулось к нему. Он был по пояс в воде. Его правая рука цеплялась за сухую траву на берегу реки. Его левая рука... запуталась в когда-то белом шарфу, сейчас окрашенным в цвет чая. "Вот отстой... что я делаю?" Харука изо всех сил пытался прояснить сознание, но это было все, на что он был способен. Вместо того, чтобы вылечить тело Харуки или его сердце, речная вода забрала его тепло и прервала его мысли тишиной. Где-то между сном и реальностью, как будто сквозь плотную пелену, он слышал голос Макото, беспрестанно произносившего его имя, и шум сирен скорой помощи. — Хару, Хару! И тогда Харука провалился в глубокий сон. [Иллюстрация - http://vk.com/photo44668712_308985110] Он проснулся из-за сильной головной боли. До того, как Харука мог хотя бы задаться вопросом о том, где он находился, голос Макото достиг его ушей. — Хару, ты проснулся? Хару! Харука даже подумать не мог о том, чтобы сказать Макото замолчать. Его голос ужасно резал по ушам. Харука даже был не в состоянии возражать по поводу того, что его суетливо опекают. Голос Макото обволакивал его так же естественно, как и всегда. Харука попытался сфокусировать свой взгляд, но он не очень хорошо с этим справлялся. Голова все еще нещадно болела. Тело как будто налилось свинцом. Но он, все равно, хотел сказать Макото "Я проснулся... поэтому не волнуйся". Харука попытался выдавить из себя хоть что-нибудь. — Где... я? — Ты в больнице. — Больнице? - "Флуоресцентный свет слишком, слишком яркий" - эта мысль болью отдалась в его голове. Когда он попытался понять, почему он спал в больнице, его голова разразилась новыми приступами боли. — Хару, ты в порядке? Твоя мама скоро придет, потерпи? Мы недавно связались с ней. Харука наконец начал ясно различать лицо Макото. А потом он заметил, что позади Макото был еще один человек. Рин тихо стоял там, не произнеся ни звука; его лицо было, вопреки обыкновению, серьезным. На крючке рядом с ним развевалось в легком дуновении холодного воздуха из кондиционера что-то белое. "Это занавеска? Нет, это тоньше, какой-то вид одежды... ~ шарф!" Как только Харука вспомнил, что это за предмет одежды, воспоминания вернулись к нему. Он медленно попытался встать, и все его тело запротестовало против этого. — Стой! Ты не можешь вскакивать так. У тебя температура под сорок градусов. Харука желал знать. Он упал в реку, так? Какие обстоятельства привели его сюда? Он хотел знать все прямо сейчас. — Язаки? Аки была на берегу реки и, вероятно, видела все от начала до конца. Но Аки нигде не наблюдалась. — Если ты хочешь знать, что случилось с Заки-тян, то, я думаю, она пошла домой. Но я уверен, она прямо сейчас волнуется о тебе. — Что со мной произошло? — Когда Мацуока-кун и я проходили по мосту, мы услышали, как кричала Заки-тян. Когда мы пришли посмотреть, что случилось, ты на наших глазах упал в реку. После этого, они вместе вытащили Харуку из воды на набережную, пока Аки вызывала скорую. Макото и Рин отправились в больницу, а Аки позвонила в клуб по плаванию и домой Харуки. Даже несмотря на то, что она выглядела так, что словно вот-вот расплачется, Аки четко справилась с заданием, порученным ей. — Поэтому уж постарайся позже пойти и поговорить с Заки-тян, хорошо? Лежа в постели, Харука один раз кивнул. Он хотел попросить Макото объяснить ему все. Слушать что-либо причиняло ему головную боль, но он хотел вести себя равнодушно и беспечно так долго, как он только мог. — А потом они нам сказали, что у тебя был грипп, Хару. "Что-то настолько глупое, как это, привело меня к таком исходу?" - подумал Харука, приходя в крайнее раздражение. — Что ж, я пойду позову доктора, - Макото открыл дверь и ушел, и внезапно в палате стало совсем тихо. Все, что можно было услышать, это шум кондиционера и прерывистое тяжелое дыхание Харуки. Харука осознал, что впервые в жизни у него по-настоящему сбилось дыхание, никак не желая приходить в норму . Харука посмотрел на Рина. Он все еще стоял в тишине, потупив взгляд. Рядом с ним развевался шарф. — Мацуока... спасибо, - слова сорвались с губ и прозвучали так искренне, что Харука сам себе поразился. Рин коротко кивнул ему и даже не попытался поднять взгляд на Харуку. С этого момента до того времени, как вернулся Макото, единственными различимыми звуками в палате был шум кондиционера и дыхание Харуки. Порывы холодного ветра снаружи, пронизывающие до костей, напомнили ему о том, как тепло было в больнице. Двинувшись с места, Рин заложил окоченевшие от холода руки в карманы куртки. Он ощущал странную тяжесть в ногах. Дыхание отчего-то было затруднено, в груди засело неприятное давящее чувство. Но Рин-таки нагнал Макото, который неспешно шел впереди него. Рин попытался окликнуть его. — ...Татибана. - Казалось, вечность прошла с тех пор, как он в последний раз использовал свой голос. Похоже, он заговорил впервые с тех самых пор, как они прибыли в больницу. — Что такое, Мацуока-кун? — Я... — Хм? Рин медлил, не решаясь сказать то, что хотел. Не желая давить на него, Макото ждал, что же дальше скажет Рин. Повисла тишина, и Макото продолжил идти, не позволяя себе подолгу бездействовать и оставаться на одном месте. Медленно, как если бы ждал, что Рин последует за ним. — Мне было по-настоящему страшно. Это были настоящие чувства Рина. Даже сейчас волнение и страх оставались с ним. Все это словно переворачивало что-то внутри него, рвало изнутри, и эти ощущения не прекращались. Раньше Рин думал, что он всегда будет дышать и его сердце всегда будет биться, жадное до жизни, даже если он не будет прилагать к этому особых волевых усилий. Но прямо сейчас, он чувствовал, что если не будет заставлять себя делать глубокие вдохи, все его жизненные функции просто откажут. — Я был так напуган, что даже не мог понять, что делать. Макото повернулся к нему с улыбкой. Вскинув свои и без того приподнятые брови, он продолжил идти, искоса посматривая на Рина. — Все будет хорошо. Они сказали, что это все лишь обычный грипп. Он не перешел в пневмонию, поэтому Харука скоро поправится. Рин же, напротив, думал, что ситуация Харуки была очень серьезной. Он не соврал, когда сказал, что при виде Харуки, упавшего в реку, запаниковал. Рин тогда сорвался, действовал опрометчиво и неосторожно, потеряв всякое присутствие здравого смысла. Но это было уже не тем, что сейчас волновало Рина. — Нет, я говорю не о Нанасэ. О тебе, Татибана. — Что? - Макото остановился. Он встретил простой, искренний взгляд Рина, открыто направленный прямо на него, но продолжал улыбаться. Он выглядел так, словно хотел спросить Рина, подшучивает ли тот. — После того, как мы вытащили Нанасэ из воды, ты весь трясся, не так ли? — Что? Я? Я был немного не в себе, поэтому плохо что помню. - Макото отвел взгляд и направил его вдаль перед собой, продолжив идти. Рин проследил за спиной Макото: "Он, определенно, сотрясался от дрожи тогда". Хотя Макото и был способен раздать четкие и полезные указания Рину и Аки, он тогда трясся так сильно, что это было просто невозможно не заметить. Его руки, ноги и лицо - они покрылись дрожью не из-за холода, а потому, что он боялся чего-то. Даже в то время, как они ехали в больницу, Макото с силой сжимал край рубашки Харуки, сотрясаясь от дрожи и бесконечно произнося имя Нанасэ. Рин никогда не видел никого, кто приходил бы в такой ужас и боялся чего-то настолько сильно. Он просто не знал, на что это похоже, а теперь он мог явственно читать весь этот страх в глазах Макото. И если Макото говорил, что не помнил, тогда Рин не будет настаивать. Он не хотел против воли самого Макото лезть к нему в душу и видеть те вещи, о которых тот не желал говорить. Поэтому он не предпринимал дальнейших попыток расспросить его. "Если бы я спросил, это, все равно, ничего бы не изменило", - подумал Рин. В то время, как они ждали на остановке, пока приедет автобус, и после того, как они забрались в подъехавший транспорт, они оба все так же молчали и не встречались друг с другом взглядами. Рин надавил на звонок, когда они проезжали мимо его остановки, чтобы выйти из автобуса на две остановки раньше Макото: — Увидимся. — Ага. Всего на одну секунду Рин бросил взгляд на лицо Макото. Он выглядел все таким же, как и всегда. Его брови были приподняты и он улыбался совершенно так же, как это делал много раз до этого. "Может быть, я просто слишком много беспокоюсь об этом". Рин вышел из автобуса, и в этот момент отчего-то все силы покинули его. Он глубоко вдохнул холодный вечерний воздух и проследил глазами, как автобус отправился дальше, скрываемый за багровым горизонтом. Как только Рин вышел из автобуса, руки Макото начали подрагивать. Что-то внутри него, что все это время натягивалось тугой струной, вдруг оборвалось в нем. Его руки дрожали так сильно, что он уже ничего не мог поделать с этим. Вскоре это начало распространяться по всему его телу, подобно яду отравляя кровь и проникая в каждую клеточку тела. Его колени, его грудь и даже лицо - все сотрясалось от дрожи, даже зубы стучали. Он крепко обнял себя обеими руками. Как бы сильно он не стискивал себя, Макото не мог остановить дрожь. И как бы плотно он не сжимал челюсть, его губы дрожали. Слезы беззвучно потекли по его щекам, и Макото уже не мог их остановить.